Институт

скачать книгу бесплатно

– Ну, если бы людей помещали в Институт за красоту, Калиши и Айрис тут бы не было.

– Дубина, – бросила Калиша.

Джордж только улыбнулся.

– Какой изящный ответ! Примерно из той же оперы, что и «укуси мою пипиську».

– Иногда мне хочется, чтобы тебя скорей отправили на Дальнюю половину, – сказала Айрис. – Боженька меня накажет, но…

– Погодите, – перебил ее Люк. – Стоп, стоп. Давайте сначала.

– А это и есть начало, чувак, – произнес голос за его спиной. – Увы, скорее всего это же и конец.

2

Люк решил, что вновь прибывшему парню лет шестнадцать; позже он узнал, что разница в возрасте у них всего два года. Никки Уилхолм был высокий и голубоглазый, с копной нечесаных иссиня-черных волос, которые не мешало бы хорошенько отмыть – двойной порцией шампуня. Мятая рубашка, мятые шорты, полуспущенные спортивные белые носки и грязные кеды. Люк вспомнил, как Морин назвала этого мальчика Свинушей из комикса «Мелочь пузатая».

Остальные смотрели на него настороженно и вместе с тем уважительно. Люк сразу понял почему. Калиша, Айрис и Джордж были не рады, что очутились тут, однако старались не унывать. Да, Айрис в какой-то момент дала слабину, но в целом все они дурашливо делали вид, что мужественно переносят несчастья. Этот парень держался иначе. Сейчас Никки не выглядел воинственным или озлобленным, но он явно с кем-то подрался, причем недавно: на его распухшей нижней губе заживала трещина, под глазом виднелась тень от фингала, на скуле красовался свежий кровоподтек.

Драчун, стало быть. Люку доводилось таких видеть – парочка подобных типов нашлась даже в Бродерике. Люк с Рольфом держались от них подальше, но здесь, в тюрьме (он начал подозревать, что это именно тюрьма), он вряд ли сможет держаться подальше от Никки Уилхолма. Впрочем, остальные ребята его не боялись – добрый знак. Возможно, Никки обозлился на Институт (какие бы цели ни преследовала организация со столь безликим именем), а с остальными «заключенными» он был просто напряжен. Сосредоточен. Однако следы побоев на его лице наводили на неприятные мысли. Неужели это дело рук взрослых? Если бы такое сделал учитель – любой школы, не только Бродерика, – его бы моментально уволили и засудили.

Люку вспомнились слова Калиши: Ты уже не в Канзасе, Тотошка.

– Привет, я Люк Эллис. – Не зная, чего ждать, он протянул руку Нику.

Проигнорировав ее, тот подошел к зеленому шкафчику.

– В шахматы играешь, Эллис? Эти трое вообще не умеют. Донна Гибсон хоть как-то играла, но три дня назад ее отправили на Дальнюю половину.

– И больше мы ее не увидим, – скорбно произнес Джордж.

– Играю, – ответил Люк на вопрос Никки. – Только сейчас не в настроении. Хочу сперва разобраться, что тут к чему.

Ник достал из шкафа шахматную доску и коробку с фигурами. Стремительно расставил фигуры, глядя на них сквозь отросшую челку.

– Ты в Институте. Где-то в штате Мэн, в самой его глуши – рядом даже города нет. Есть только координаты: сто десятый сектор. Ша прочитала их в мыслях сотрудников, и Донна тоже. И еще Пит Литлджон, ТЛП, – он ушел на Дальнюю половину.

– Кажется, что Пити нет уже целую вечность, хотя прошла всего неделя… – с тоской проговорила Калиша. – Помнишь его прыщи? И как у него очки вечно сползали на нос?

Никки пропустил ее слова мимо ушей.

– Смотрители здешнего зоопарка даже не пытаются это скрывать или отрицать. Какой смысл? Здесь половина детей ТЛП! А все тайное и так останется тайным. Калиша глубоко копать не умеет, хотя она – одна из лучших.

– Стабильно отгадываю девяносто процентов колоды зенеровских карт, – сказала Калиша. Без хвастовства, просто констатируя факт. – И имя твоей бабушки смогу отгадать, если ты о нем подумаешь – выставишь его на передний план. Дальше мне не пройти.

Мою бабушку зовут Ребекка, подумал Люк.

– Ребекка, – произнесла Калиша. Увидев изумленное лицо Люка, она безудержно захихикала и вновь стала похожа на ребенка.

– Ты играешь белыми, – заявил Никки. – Я всегда черными.

– Ник у нас вне закона, – заметил Джордж.

– И в доказательство предъявит следы побоев, – добавила Калиша. – От драк ему никакой пользы, но он, похоже, ничего не может с собой поделать. И в комнате у него свинарник. Очередное бесполезное проявление детской мятежной души… а Морин от тебя лишние хлопоты!

Никки повернулся к чернокожей девочке и без намека на улыбку заметил:

– Будь Морин такой святой, как ты думаешь, она бы уже давно нас отсюда вытащила. Или копов бы свистнула.

Калиша помотала головой:

– Спустись на землю! Если ты здесь работаешь, ты – часть системы. И не важно, хороший ты или плохой.

– Добрый или злой, – мрачно добавил Джордж.

– К тому же местная полиция – шайка дебилов и взяточников. И до ближайшего участка много миль, – сказала Айрис. – Ну, раз уж ты заделался Главным Объясняльщиком, Ник, почему бы тебе не ввести новенького в курс дела? Или забыл, как это жутко – просыпаться в комнате, которая один в один похожа на твою?

Ник откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Люк заметил, какими глазами на него смотрит Калиша, и невольно подумал: вот уж кого она бы точно поцеловала не затем, чтобы заразить ветрянкой.

– Ладно, Эллис, расскажу тебе, что нам известно. Точнее, якобы известно. Много времени это не займет. Девчонки, если хотите – присоединяйтесь. А ты, Джордж, держи рот на замке, если почувствуешь приближение словесного поноса.

– Ну, спасибо, – ответил Джордж. – И это после того, как я разрешил тебе покататься на моем «порше»!

– Калиша пробыла здесь дольше всех – из-за ветрянки, – сказал Ник. – Сколько детей прошло через Ближнюю половину за это время?

Та задумалась.

– Около двадцати пяти. Или чуть больше.

Никки кивнул.

– Их – нас – свозят сюда со всех уголков страны. Ша, например, из Огайо, Айрис из Техаса, Джордж из Дыртауна, штат Монтана…

– А вот и нет, я из Биллингса, – встрял Джордж. – Приличный город, между прочим.

– Во-первых, нас тут чипируют, как перелетных птиц или скот какой-то… – Никки убрал волосы назад и отогнул мочку уха, продемонстрировав металлический кружок в два раза меньше десятицентовой монеты. – А еще нас осматривают, ставят над нами опыты, обкалывают какой-то дрянью, снова осматривают и снова ставят опыты… Розовым достается больше уколов и опытов, если что.

– Меня даже макали один раз, – добавила Айрис.

– Молодец, возьми с полки пирожок, – сказал ей Ник. – Положительных заставляют выделывать всякие дебильные фокусы, как дрессированных собачек. Я и сам положительный, кстати. Но болтун Джордж покруче будет. И еще тут был один мальчик, все имя забываю, – он даже круче Джорджа.

– Бобби Вашингтон, – кивнула Калиша. – Черный паренек, мелкий совсем – лет девяти. Ему скинуть тарелку со стола – раз плюнуть. Забрали его… когда, Никки? Пару недель назад?

– Поменьше, – ответил Ник. – Уже при мне.

– За ужином еще с нами сидел, – сказала Калиша, – а утром отправился на Дальнюю половину. Оп – и нет его! Я, наверное, следующая… Надоело им опыты надо мной ставить.

– Такая же фигня, – мрачно проговорил Никки. – Им, небось, не терпится от меня избавиться.

– «Небось» можно вычеркнуть, – вставил Джордж.

– Нам делают уколы, – сказала Айрис. – Иногда это больно, иногда нет, иногда от них плохо, иногда нет. У меня однажды поднялась температура, и голова раскалывалась. Я решила, что заразилась ветрянкой от Калиши, а на следующий день все как рукой сняло. Колоть будут, пока ты не увидишь точки и не услышишь гул.

– Ты еще легко отделалась, – сказала Калиша. – У двоих ребят… одного звали Морти… фамилию забыла…

– Ага, в носу еще ковырялся, – подхватила Айрис. – И с Бобби Вашингтоном дружил. Тоже не помню фамилию. Я здесь всего пару дней была, когда его отправили на Дальнюю половину.

– Или не отправили, – пожала плечами Калиша. – Он тут совсем недолго пробыл: после укола у него какие-то прыщи полезли по телу. Он мне сам признался – в столовой. И еще что сердце у него колотится как ненормальное. Может, ему плохо стало… – Она на секунду умолкла. – Может, он вообще умер.

Джордж вытаращил глаза.

– Ничего не имею против цинизма и подростковой тревоги, только не говори, что ты и правда так думаешь.

– Да я сама не рада! – заявила Калиша.

– Так, все заткнулись, – осадил их Ник и, склонившись над шахматной доской, посмотрел Люку прямо в глаза. – Да, нас похитили. Да, потому что у нас есть экстрасенсорные способности. Как они нас находят? Не знаю. Но тут все серьезно и по-крупному. Черт, здесь огромная территория – свои доктора, лаборанты и эти… смотрителями себя называют. Короче, целая больница посреди леса.

– Да еще под охраной, – добавила Калиша.

– Ага. За безопасность отвечает лысый верзила по фамилии Стэкхаус.

– Бред какой-то… – пробормотал Люк. – В Америке?!

– А здесь не Америка, здесь – Королевство Института. Когда пойдем в столовку обедать, выгляни в окошко, Эллис. Там сплошь деревья, а за деревьями, если приглядеться, видно еще одно здание – из серого шлакоблока, как наше. Типа, с лесом сливается. Короче, это – Дальняя половина. Туда отправляют детей, над которыми провели все опыты.

– И что с ними делают?

Ответила Калиша:

– Мы не знаем.

Люк чуть было не спросил, неужели Морин не в курсе, но вовремя вспомнил, как Калиша прошептала ему на ухо: Нас подслушивают.

– Известно только то, что они сами нам говорят, – сказала Айрис. – А говорят они…

– Что все будет Пр-р-росто отлич-ч-чно!

Никки проорал это так громко и так неожиданно, что Люк вздрогнул и едва не свалился со скамейки. Черноволосый парень встал и с вызовом уставился в пыльный объектив одной из камер. Люк вспомнил еще одно предупреждение Калиши: Когда познакомишься с Никки, не удивляйся, если он начнет выступать. Он так, типа, пар выпускает.

– Они похожи на миссионеров, впаривающих сказочки про Иисуса индейцам, которые донельзя…

– Наивны? – предложил Люк.

– Да! В точку! – Никки все еще пялился в камеру. – Индейцы так наивны, что готовы поверить во что угодно: типа, если они отдадут свои земли за горсть бусин и пару вшивых одеял, то отправятся в рай, встретят там свою покойную родню и будут опупенно счастливы! Вот и мы, как индейцы, верим в их сладкие речи про гребаный ХЕППИ-ЭНД, МАТЬ ВАШУ!

Он резко повернулся к ребятам: глаза горят, волосы вразлет, руки сжаты в кулаки. Люк заметил заживающие ссадины на его костяшках. Вряд ли Нику удалось всыпать обидчикам так же, как всыпали ему – все же они взрослые, а он ребенок, – но кому-то он точно всыпал.

– Уж конечно, когда Бобби Вашингтона уводили на Дальнюю половину, он свято верил, что его злоключениям пришел конец. И Пит Литлджон тоже! Господи, ну какие дураки. Кабы мозги были порохом, им бы носа было не высморкать.

Ник снова повернулся к пыльной камере наверху. Тот факт, что все его обличительные речи были обращены к бездушной технике, делал их немного нелепыми, однако Люк все равно восхитился. Вот уж кто точно не смирился со своим положением!

– Эй вы, слушайте сюда! Можете бить меня сколько влезет, можете увести меня на Дальнюю половину, но я буду бороться за свою жизнь до последнего! Ник Уилхолм не продается за бусы и вшивые одеяла!

Он сел, тяжело дыша, затем улыбнулся – на щеках сразу образовались ямочки, глаза потеплели. От мрачного и тревожного типа, каким Ник казался минуту назад, не осталось и следа. Люку парни вообще-то не нравились, но при виде этой улыбки он понял, почему Калиша и Айрис смотрят на Ника с таким обожанием. Как на солиста бой-бенда.

– Во мне явно умирает сотрудник Института. Я мог бы впаривать вам всякую хрень покруче Сигсби, Хендрикса и прочих докторов, вместе взятых. У меня есть дар убеждения.

– Да уж, – кивнул Люк. – Хотя я немного потерял нить, если честно.

– Да, что-то ты заговариваешься, Никки, – сказал Джордж.

Тот снова скрестил руки на груди.

– Значит, так, новенький. Прежде чем я тебя разделаю в шахматы, позволь-ка еще раз обрисовать ситуацию. Нас сюда привозят, ставят над нами опыты, обкалывают какой-то дрянью, потом опять ставят опыты. Некоторых детей макают и всех без исключения заставляют проходить странный тест на зрение, от которого становится очень хреново: еще чуть-чуть, и грохнешься в обморок. Мы живем в комнатах, которые почти не отличить от тех, что были у нас дома – видимо, это должно как-то… ну, не знаю, успокаивать наши нежные нервы.

– Психологическая акклиматизация, – сказал Люк. – Наверное, это разумно.

– Кормят тут неплохо. Еду заказываешь по меню, пусть и не слишком богатому. Комнаты не запирают: если ночью не спится, можно выйти и перекусить. В столовой всегда есть печенье, орехи, яблоки, все такое. Или можно сходить в буфет. Автоматы принимают жетоны, но лично у меня жетонов нет. Их выдают только паинькам, а я не паинька. Если спросишь меня, что нужно делать с бойскаутом, я отвечу: приложить его башкой об пол…

– Опять загоняешься, – сказала Калиша. – Хватит, ладно?

– Ладно. – Никки одарил ее своей убийственной улыбкой и вновь переключился на Люка. – Вообще тут выгодно быть паиньками: в буфете куча всяких вкусностей и газировок, выбор огромный.

– «Крекер Джекс», – мечтательно проговорил Джордж. – «Хо-хос».

– Еще там продают сигареты и алкоголь, даже крепкий.

Айрис:

– На одной табличке написано: «ЕСЛИ ПЬЕШЬ – ЗНАЙ МЕРУ». Представляешь, даже десятилетка может нажать кнопку и получить «Голубые Гавайи» фирмы «Бунс фарм» или «Жесткий лимонад от Майка»! Зашибись, скажи?

– Да вы прикалываетесь, – усомнился Люк, но Калиша и Джордж усердно закивали.

– Ты реально можешь прибухнуть. Конечно, не напиться в хлам – слишком много нужно жетонов, – пояснил Никки.

– Это правда. Хотя некоторые тут практически не просыхают.

– То есть они алкоголики? Дети-алкоголики?! – Люк по-прежнему не верил своим ушам. – Да ну вас!

– Вот-вот. Есть такие ребята, которые на что угодно готовы ради бухла. Лишь бы их каждый день пускали к автомату с алкоголем. Я тут не очень давно и не успел провести исследование, но старожилы всякое повидали…

– И еще, – добавила Айрис. – Многие реально курят.

Люк решил, что смысл в этом есть. Римский поэт-сатирик Ювенал говорил, что люди хотят только хлеба и зрелищ – тогда они счастливы и их легко держать в узде. Наверное, про сигареты и алкоголь можно сказать то же самое, особенно если предлагать их перепуганным детям, внезапно оказавшимся взаперти.

– А разве это не влияет на результаты тестов?

– Мы же не знаем, в чем их суть, – ответил Джордж. – От нас только хотят, чтобы мы увидели точки и услышали гул.