banner banner banner
Поклонник
Поклонник
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Поклонник

скачать книгу бесплатно


– Простите, рабочие моменты, – произносит он, наконец, откладывая стопку листов в сторону. – Давайте сначала познакомимся. Меня зовут Альберт Гургенович. Я являюсь директором этой школы.

– Клара, – отвечаю я, поправляя воротник блузки.

У него приятная, жантильная улыбка. Но вот глаза. Цепкий, липкий взгляд осматривает меня с головы до ног. Словно ощупывает, лезет под одежду, проверяет, все ли у меня под ней в порядке. Мне становится неуютно под этим строгим взором. У меня бегут мурашки, и я практически вжимаюсь в сиденье. Чувствую себя голой перед этим мужчиной, будто впервые пришла на прием к гинекологу втайне от мамы.

Тут выражение глаз сидящего напротив теплеет. Он еще шире улыбается мне, кладет руки на стол, сцепляя их в замок, и спрашивает:

– Расскажите немного о себе, Клара. Об образовании, опыте и месте работы.

Коротко рассказываю об учебе в университете. О двенадцати годах работы в одной из старших школ в родном городе, куда я пришла сразу после обучения. Как начинала карьеру с простого учителя литературы. Впоследствии благодаря всевозможным курсам повышения квалификации и нескольким выигранным городским конкурсам по беллетристике стала преподавать и другие предметы. К обычным занятиям добавились еще зарубежная литература и история искусств.

В конце добавляю, что совсем недавно переехала сюда и в данный момент нахожусь в стадии развода. Собственно из-за чего решила полностью изменить свою жизнь, поменяв декорации и виды не только за окнами квартиры, но и работы. Рассказывая все это, я улыбаюсь ему своей самой милой улыбкой, на которую только способна.

Мужчина напротив откровенно пожирает меня глазами и даже не скрывает этого. В данный момент, мне это на руку. Еще полгода назад подобные взгляды покоробили бы, но сейчас это воспринимается как нечто правильное, даже необходимое.

Спустя полчаса мы договариваемся о новой встрече на понедельник утром, к девяти. К этому времени я должна буду приехать с документами, оформиться и после обеда приступить к первым занятиям. Альберт дает мне расписание уроков и список тем, по которым мне необходимо будет составить планы. После чего я удаляюсь, лучезарно улыбаясь.

Выйдя из кабинета, некоторое время стою в растерянности. «Вот так просто, да? – думаю я. – Прям с первого попадания раз, и приняли? Неужели высшие силы, чувствуя передо мной вину, теперь всячески пытаются ее искупить. Или мне просто везет в последнее время». С этими мыслями я покидаю учебное заведение и возвращаюсь в гостиницу.

***

Остатки субботы и все воскресенье проходят в приготовлениях к занятиям. Все это время я сижу на кровати, обложившись учебниками, планами и программами. Продумываю речь для знакомства с учениками, репетирую ее перед зеркалом, периодически прерываясь на сон и еду.

Накануне первого рабочего дня ночь проходит беспокойно. Я без конца просыпаюсь и вновь проваливаюсь в дремоту. До утра мне снятся тревожные сны. В них я все время опаздываю к назначенному времени по самым разным причинам. То будильник не сработает, то я не могу найти обычные вещи типа ключей, то застреваю в пробке. В одном из обрывочных сновидений я заблудилась, забыв адрес.

***

Понедельник.

В понедельник утром, как мы и договаривались с Альбертом, я прихожу со всеми документами и секретарша, со странным именем Тата, одетая в желтую просторную блузку и узкие синие брючки, занимается моим оформлением. Я подписываю все необходимые документы, после чего она подшивает их в папку с делами и убирает ее в шкаф цвета горького шоколада с прозрачными дверцами, стоящий в кабинете директора.

После мы идем с ней в учительскую пить кофе. Она очень приятная девушка. Открытая, болтливая и уморительная хохотушка. За полчаса общения с ней я выясняю, как сильно, хоть и тайно, она влюблена в Альберта. И что это секрет только для него, ведь все остальные давно уже в курсе. А давно – это с самого первого рабочего дня.

За время нашего разговора она несколько раз поправляет большие круглые очки на своем маленьком миленьком личике. Они хорошо подходят к форме ее лица. Смотрятся очень гармонично.

Я смеюсь вместе с ней от души, заряжаюсь положительными эмоциями, я иду на первый урок.

Колени немного подкашиваются. Давно я не знакомилась с новыми учениками. Мне немного страшно. Хотя кого я обманываю, мне чертовски страшно, будто иду впервые знакомиться с родителями.

На дрожащих ногах захожу в класс. Наступает тишина, и на меня устремляются взгляды почти двадцати учеников. Любопытные, изучающие, равнодушные, враждебные. Все разные. Я широко улыбаюсь и громко произношу:

– Добрый день, класс! Меня зовут Клара Викторовна, – делаю небольшую паузу, наблюдая за реакцией учеников. – Можете садиться на свои места. Сегодня наш первый урок будет посвящен знакомству. Я пойду по списку, и тот, кого я назову, пусть встанет и немного расскажет о себе. Договорились?

По классу пролетает легкий шепоток, ученики переглядываются, а потом все неохотно, но согласно кивают в ответ.

– Ну, вот и славно! Тогда приступим…

Только собираюсь назвать первого ученика, как дверь класса распахивается и со словами:

– Простите за опоздание, просто я новенький, и немного потерялся, пока искал свой кла-с-с.... – с этими словами в аудиторию входит парень, поправляя черный рюкзак на правом плече.

Просто не верю своим глазам. Это Карл! Волосы взъерошены, клетчатая рубашка небрежно расстегнута. Из-под нее виднеется белая майка, а на открывшемся обнаженном участке груди медленно, от самой шеи, тянется капелька пота.

Кажется, его глаза больше, чем мне запомнилось. Или это просто они настолько округлились от удивления?

В этот момент я прямо отчетливо слышу, как захлопываются наручники на моих запястьях. «А они захлопнутся, – говорит строгий голос в голове, – если кто-нибудь узнает о том, что я трахалась с ним! Несовершеннолетним ребенком!»

Надеюсь, на моем лице удивление написано не столь заметно, как на его. За доли секунды я стараюсь взять себя в руки, широко улыбаюсь и произношу:

– Мы с тобой, похоже, тут оба… новенькие, – на последнем слове я запинаюсь. – Проходи, выбирай себе любое свободное место и присаживайся. Мы как раз тут знакомимся с классом, заодно и класс познакомится с тобой.

***

Весь оставшийся урок проходит, как в тумане. Передо мной проносится хоровод лиц, имен и кратких историй учеников. Когда срабатывает звонок, и все ученики выходят из класса, падаю на стул, не в силах более держаться на ногах. Меня всю трясет. От страха и гнева. «Вот же мелкий засранец! – думаю я. – Он сказал мне, что ему двадцать, а не семнадцать, мать твою, лет! Семнадцать лет, Карл! Да, я помню, что обещала не шутить на эту тему, но! Во-первых, оно само тут напрашивалось, а во-вторых, это только в моей голове и он этого не слышит. Надо же было так вляпаться, вот дура старая! И что меня дернуло пойти в клуб, а не в бар, где тусят нормальные взрослые люди? Видите ли, захотелось молодость вспомнить. Вспомнила, блядь! Молодец, получилось на славу!»

– Клара?

Этот вопрос выводит меня из состояния оцепенения, и я поднимаю голову в сторону говорившего. Кто бы сомневался в том, что это будет Карл.

– Да? – отвечаю тихо, с некоторой дрожью в голосе.

– Могу я задать вопрос? – он снова заходит в класс.

– Конечно, только закрой за собой дверь.

Он плотно прикрывает ее за собой и улыбается, засовывая руки глубоко в карманы джинсов.

– Может, увидимся вечером, после школы? – его игривый тон смущает, и мои скулы внезапно загораются, будто по ним мазанули свежеразрезанным чили.

– Что? Ты в своем уме? Ты обманул меня! Сказал, что тебе двадцать два, – прошипела последнее предложение я. – Меня из-за тебя, дурака малолетнего, посадят, и поделом мне будет. Если кто-то узнает, моей жизни конец, ты понимаешь?

– Ой, да брось! – отмахивается молодой человек. – Никто не узнает. Если ты сама никому не расскажешь. Но ты же не расскажешь? – спрашивает он, подмигивая и нахально улыбаясь. – И да, если бы я сказал, что мне семнадцать, ты бы переспала со мной?

– Конечно же, нет! – произношу я, и думаю: «Ой, не факт. В тот момент мне было плевать, сколько тебе лет. Честное слово. Тогда меня больше интересовал не твой возраст, а размер». Но предпочитаю умолчать об этом. – Я бы к тебе тогда и близко бы не подошла, не говоря уже о чем-то другом. Но знаешь, у меня к тебе тоже есть один вопрос. Это ты мне в сумку подложил деньги? Если да, то зачем? Это единственное, чего я не понимаю.

Он равнодушно пожимает плечами и после короткой паузы отвечает:

– Да, я. Ты не подумай чего плохого, но просто мне показалось, что тебе это нужно, даже жизненно необходимо. Вот и решил помочь, без каких-либо корыстных целей, клянусь. Тем более я думал мы больше никогда не увидимся. Это был мой подарок тебе и все, понимаешь? Мой отец хорошо, просто охренеть, как хорошо зарабатывает, и я мог себе позволить совершить подобный жест. Даже не думай возвращать, я все равно не приму! – с минуту он думает, а потом произносит медленно, словно нараспев. – Но я бы не отказался, если ты в благодарность за это выпила бы со мной кофе. Просто кофе. И не в кафе, где нас могут увидеть, а дома. Обещаю, приставать не буду.

– Ну, хорошо, только кофе и все, – соглашаюсь голосом замученного покупателя, которого долго уговаривали на приобретение очередной обновки. – В семь вечера подойдет?

Он кивает и записывает на листке свой адрес. Когда Карл покидает аудиторию, ее начинают заполнять ученики из другого класса. Через пять минут у меня начинается еще один урок.

***

Нахожу нужный дом по адресу, указанному на бумажке. Надо мной нависает величественное многоэтажное здание, с отделкой из крупного красного кирпича. Массивное и громоздкое, как великан, оно окружено высоким кованым забором, выкрашенным черной матовой краской. За чугунным ажурным ограждением, на солидной территории располагается парк. С фруктовыми деревьями, будто кружевными белыми беседками, резными деревянными скамейками и мраморными фонтанами в виде танцующих полуобнаженных нимф и сидящих на камнях сирен.

– Его отец что, в списке Форбс? – еле слышно присвистываю от удивления.

Меня это немного смущает, но больше волнует близость к школе. Всего-то в десяти минутах ходьбы и то прогулочным шагом. А если поторопиться, то можно уложиться всего в шесть. Возможно, с моей стороны слишком безрассудно прийти сюда, и даже опасно. Я бы сказала, полнейшая глупость – встречаться именно здесь, в таком приметном доме, да еще в соседстве с местом работы.

Отмахиваюсь от этой мысли, решив, что немного адреналина в крови мне явно не помешает. Мне слишком долго не хватало положительных эмоций, и сейчас я не хочу отказывать себе в них.

На часах 19:00. Я стою перед дверью и не решаюсь постучать. Смотрю на железную черную дверь, как баран, и ничего не могу сделать. Как маленькая девочка, ей богу! Набираюсь смелости, выдыхаю и поднимаю сжатую в кулак руку. В этот момент дверь распахивается и на пороге стоит Карл, широко улыбаясь.

– Наконец-то! Я уже начал волноваться, что ты не придешь, – он хитро щурится, отходит в сторону и широким жестом приглашает внутрь. – Проходи.

Оглядываюсь по сторонам. Вид прихожей приятно удивляет. Не удивляет, а буквально лишает дара речи. Первое, на что я обращаю внимание – молочные фактурные обои, с вкраплениями красно-коричневых металлических нитей и разводами, похожими на всполохи бледного пламени. Не могу удержаться и подчиняюсь порыву потрогать их. Провожу рукой по замысловатому рельефу, чувствуя каждые, будто шелковые выступы и впадинки.

Посередине стены висит внушительное зеркало в черной массивной раме, справа от него стоит медная круглая подставка под зонтики, такая холодная на ощупь, что у меня сводит пальцы. Следом за ней тоже медная витая вешалка на трех ногах и резная тумбочка с тонкими золочеными ручками.

Я следую дальше за Карлом и сразу попадаю в спальню, объединенную с баром. В глубине комнаты стоит огромная двуспальная кровать, укутанная в воздушное одеяло. Целый траходром, заваленный подушками разных цветов, размеров и фактур. Напротив, возле стены стоят две низкие тумбы цвета меди, на той, что побольше, возвышается новенький плазменный телевизор.

Белый ковер с высоким густым ворсом, полностью застилающий пол, так же забросан объемными подушками. Бар в темно-синих тонах, занимающий левую половину комнаты, сверху подсвечен неоном, отчего подвешенные бокалы кажутся матовыми и голубыми.

– Собственно, это и есть мое жилище. А вон там, – он машет рукой себе за спину, – балкон.

Иду туда, и моим глазам в очередной раз открывается впечатляющее зрелище. Круглый балкон окружен растущими в саду под нами фруктовыми деревьями. Их ветви, усыпанные густой сочной листвой, нависают и тянутся к мраморным перилам, будто намереваясь схватиться за них и взобраться к нам. Вдоль балюстрады тянется живое цветочное нагромождение, а на овальном участке посередине балкона, разбит настоящий цветник! Яркие мазки распустившихся бутонов почти режут глаза от обилия сочных красок. Благоухание нежных восковых роз, шапок разросшихся флоксов, похожих на колокольчики крокусов, нежных, почти хрупких анемонов и пестрых хризантем смешиваются в одно целое. От этого сладостного дурманящего аромата и остальных впечатлений кружится голова. Ноги подкашиваются, но молодой человек легко ловит меня и заключает в объятия.

– Эй! – возмущенно окрикиваю. – Ты обещал, что не будешь приставать ко мне.

– Я не пристаю. Просто ты чуть не рухнула, и я лишь поймал тебя, – нежно шепчет он мне на ухо, прижимая к себе. Его горячее дыхание обдает шею. Руки скользят по талии, вверх по спине и я буквально впитываю жар его крепких ладоней через плотную ткань черной блузы и начинаю возбуждаться. – Но, если тебе неприятно, могу убрать руки.

Еле уговорив себя успокоиться, почти со стоном сожаления высвобождаюсь из согревающих объятий и иду обратно в комнату со словами:

– Кажется, ты обещал мне кофе…

Он идет следом и сворачивает в сторону бара. Сажусь на чернильно-синий барный стул с железной ножкой, и ощущаю прикосновение холодной натуральной кожи к своим ягодицам. Какие волшебные, приятные ощущения.

Голубые всполохи неона пляшут на стеклах бокалов разнообразных форм, рассыпаясь искрами, впитываясь в матовую густую синеву столешницы.

Карл колдует над кофе-машиной и через минуту адское устройство начинает пыхтеть, чихать, бурлить и, спустя еще пару оборотов большой стрелки на часах под потолком, в чашку начинает литься ароматный свежий напиток.

– Может, хочешь покурить, пока готовится кофе? – лукавая улыбка играет на его губах.

– Я не курю.

– Ты не поняла, я тебя не про сигареты спрашиваю, – в его глазах я вижу танцующих озорных чертиков. – Хочешь травки?

– Спятил, что ли? Не буду и тебе не советую! – откуда-то изнутри вырывается недоумение и возмущение. – Тебе всего семнадцать лет! Рано еще для травки, да и для алкоголя тоже.

– Ой, да брось! – он закатывает глаза и, махая на меня рукой, добавляет, – можно подумать ты в молодости не пробовала никогда.

– Нет, – слово получается жестким и резким, как удар ножа. – Никогда. Ни разу. Ничего не пробовала. Ну, кроме этой пятницы в клубе, когда мне что-то подмешали в виски.

– Ого! – Карл искренне удивляется. Это видно даже невооруженным взглядом и становится понятным по его увеличенным глазам, поджатым губам и приглушенному звуку «хмммм». – Мощно! – только и выдает он, а потом замолкает на пару бесконечно долгих минут.

Лишь шипение кофемашины разбавляет это тягостное молчание. Вздыхаю почти с облегчением, когда он, наконец, продолжает.

– Мне кажется, ты слишком напряжена, я бы даже сказал: зажата. И все, чего я сейчас хочу, чтобы ты просто немного расслабилась. Чисто в лечебных целях, не более. Клянусь!

– Откуда она у тебя? – этот вопрос кажется мне вполне резонным.

– Вообще она не моя, а отцовская. Иногда он покуривает ее, думая, что я не знаю. Но я давно уже не ребенок, и все вижу, хотя отец и считает иначе, и даже не замечает, как я порой утаскиваю из его запасов для себя на пару косячков.

Нехотя, но все же соглашаюсь на одну затяжку. Чувствую, пришло время пробовать что-то новое и открываться неизведанному. Почему бы и… да! Карл достает косяк, раскуривает его быстрыми мелкими затяжками, и передает мне. Я затягиваюсь и… сначала в легких происходит взрыв, а потом резкое сжатие до размеров грецкого ореха. Гортань обжигает огнем и испепеляет до невозможности вздохнуть. В некоторой степени это даже пугает. Громко и дико захожусь в кашле, как самый преданный с самого детства фанат крепкого табака.

– Что это за дрянь? – приходится буквально выдавливать из себя слова между приступами обдирающего горло кашля. – Не так я себе представляла первый накур, или как оно там правильно называется? Чуть легкие не выплюнула.

Он прыскает смехом, безрезультатно пытаясь заглушить хохот рукой сжатой в кулак.

– Нет, вы только посмотрите на него, я тут чуть ли не отплевываюсь легкими, а он еще и смеётся! – почти обиженно, но в то же время язвительно, говорю я. – Смешно ему, видите ли. Засранец ты мелкий!

Сквозь тающие клубы дыма смотрю на бешеную пляску чертей, танцующих джигу-джигу в глазах молодого человека. Карл смеется, но как-то по-доброму, по-дружески что ли. Я начинаю посмеиваться вместе с ним! Это так заразительно. Смех заразителен. И чудесен. В голове появляется приятная легкость, как после изрядной доли алкоголя, только без опьянения и ватности. Делаю еще одну затяжку. На этот раз мне удается задержать дыхание на полминуты. На тридцать прекрасных, тягучих, как мед, секунд. Выпускаю дым наружу и наблюдаю, как он окутывает, тянется вверх, расходится по комнате, медленно исчезая в воздухе.

Липкий зеленый вкус травы застревает на корне языка, разливается по нёбу, опускается в желудок и оттуда расходится изумрудными волнами по всему телу, принося беззаботность и расслабление. Отдаю косяк, показывая жестом: мне достаточно.

В ответ он протягивает мне маленькую глиняную чашку. Из нее доносится поистине божественное благоухание. Глубоко вдыхаю запах кофе и слышу полный, яркий, сочный аромат души обжаренных кофейных зерен. Делаю глоток, и мои рецепторы взрываются от восторга и наслаждения. Такого вкусного напитка я не припомню на своем веку. Пока я не спеша делаю первые два глотка, молодой человек докуривает косяк в три затяжки. Его пальцы при этом зарываются в светлые волосы, и едва касаясь кожи, порхают ото лба до затылка и обратно.

Это зрелище очаровывает. В нем есть что-то притягательное и сексуальное. Будто завороженная наблюдаю, как Карл жмурится от удовольствия, а пальцы скользят в густой шевелюре, слежу за его дыханием, и как поднимается и опадает под белой майкой его широкая грудь.

От этого зрелища у меня начинают гореть скулы и перехватывает дыхание, внизу живота все сжимается, а между бедер бежит приятная судорога.

Боясь выдать свое возбуждение и ругая себя за слабость, медленно сползаю с барного стула и вот так, с чашкой в руке, иду осматривать комнату. В ней все выверено и безупречно, вплоть до каждой подушки на полу. Вот только она кажется какой-то пустой. Нереальной. Неуютной. Слишком идеальной что ли, но при всем этом словно нежилой. Вот, именно нежилой. На столике нет ни одной фотографии, никаких личных вещей, ничего, говорящего о присутствии жильцов.

Только потрепанные книги, стоящие ровным рядом на широком подоконнике, выбиваются из общей картины совершенства и будто намекают на присутствие человека. В основном тут классическая литература. Провожу рукой по корешкам. Одни шершавые, другие совсем гладкие на ощупь. Пальцы спотыкаются о провалы выбитых букв. Достоевский, Бронте, Толстой, Уальд.

Нахожу среди них своего любимого Булгакова. Пожелтевшая от времени книга, с изображением едущего на трамвае огромного ухмыляющегося черного кота с примусом в правой мохнатой лапе, приятно ложится мне на руку.

Мое внимание привлекают въевшиеся в бумагу бурые пятна в верхнем углу книги. Они похожи на ровные чернильные кляксы. Или на капли засохшей крови. На фоне всей этой стерильной безупречности комнаты эти ржавые веснушки смотрятся, как струпья на молочной коже юной девушки.

– Ну и как, понравилось? – спрашиваю в сторону, не отрывая взгляд от обложки. Провожу по одному из пятнышек ногтем несколько раз, но ничего не происходит. Меня немного даже разочаровывает, что оно не стирается.

– Шутишь? «Мастер и Маргарита» – моя любимая книга! Я читал ее десятки раз.

– Какое забавное совпадение, – бормочу себе под нос и резко меняю тему, возвращая книгу на место. – У тебя довольно странная квартира. Тут все такое красивое, но слишком аккуратное, чуть ли не стерильное и будто, эм… неживое. Словно здесь на самом деле нет никаких жильцов, – обвожу комнату взглядом, смотрю на Карла и направляюсь к нему. – Не хочешь рассказать, почему? Или это большой и страшный секрет?

– Нет никакого секрета. Мы с отцом переехали сюда всего неделю назад, и буквально вчера вечером его отправили в срочную командировку. Какие-то важные переговоры с японцами, и, насколько я понял, он уехал заключать договор о слиянии компаний или что-то в этом роде, но я в этом не разбираюсь. У него свой бизнес, но я в это не лезу. Не интересно. Зато в ближайший месяц дома никого не будет, и я предоставлен сам себе.

– А мать? – подхожу к стойке, встаю напротив собеседника, облокачиваюсь бедром о столешницу и делаю очередной глоток густого смоляного напитка из чашки.

– Родители уже шесть лет, как в разводе, – молодой человек как-то нарочито равнодушно пожимает плечами, всем видом давая понять, что ему все равно. – Постоянно цапались, как мартовские коты за кошку, так что я не был удивлен, когда они решили разбежаться. Да и мамаша, мягко говоря, никогда не была матерью года. Потому, после их разрыва я решил остаться с отцом, и с тех пор я ее не видел. Да, честно говоря, не очень то и хочется.

– Почему? – спрашиваю, а сама не могу оторвать взгляд от очертаний и изгибов его губ. Мне чертовски хочется поцеловать их. До дрожи и пульсирующей в челюсти боли, но я перебиваю ее, закусив свою нижнюю губу почти до крови.

– Потому что ей всегда, с самого моего рождения, было на меня насрать.

– Эй, давай без ругательств! – фальшиво грожу ему пальцем и делаю последний глоток.