скачать книгу бесплатно
– Прошу прощения. – Он задержал дыхание, отдавая должное ее сонному состоянию. – Сегодня семнадцатое. Сентября.
– Я спала три дня.
Женевьева открыла шкаф и осмотрела несколько нарядов, висевших внутри. Костюмов на все случаи жизни тут явно не хватало. Хотя, по здравому разумению, вряд ли в ближайшем будущем ее пригласят на королевский прием. Из драгоценностей осталось лишь маленькое распятие, принадлежавшее отцу, которое она носила редко, опасаясь расстроить каких-нибудь чувствительных «новорожденных» с глупыми идеями.
– Я счел наилучшим поднять вас. Все нервничают. Настроения самые тревожные.
– Вы были совершенно правы, – ответила она и потерла глаза, избавляясь от пленки сна. Даже последние лучи солнечного света, просачивавшиеся сквозь грязный квадрат стекла, казались сосульками, вонзавшимися прямо в лоб.
– Когда солнце зайдет, – продолжил Лестрейд, – наступит столпотворение. Может разразиться еще одно Кровавое воскресенье. Некоторые говорят, что вернулся сам Ван Хелсинг.
– Принцу-консорту это понравилось бы.
Инспектор покачал головой:
– Это всего лишь слухи. Ван Хелсинг мертв. Его голова покоится на пике.
– А вы проверяли?
– Дворец находится под постоянной охраной. Принц-консорт повсюду расставил своих карпатцев. Нашему роду всегда нужно быть настороже. У нас столько врагов.
– Нашему роду?
– Не-мертвым.
Женевьева чуть не рассмеялась.
– Я не из вашего рода, инспектор. Вы – потомок кровной линии Влада Цепеша, а я – Шанданьяка. Мы в лучшем случае кузены.
Детектив пожал плечами и фыркнул. Родство мало что значило для лондонских вампиров, Женевьева это понимала. Даже в третьем, десятом или двенадцатом отдалении всем им отцом-во-тьме приходился Влад Цепеш.
– Кто? – спросила она.
– «Новорожденная» по фамилии Шон. Лулу. Обыкновенная проститутка, как и все остальные.
– Она какая по счету?.. Четвертая?
– Никто не знает. Желтая пресса уже вытащила из могилы каждое нераскрытое убийство в Ист-Энде за последние тридцать лет и положила к ногам Уайтчепельского Убийцы.
– А в скольких уверена полиция?
Лестрейд опять фыркнул.
– Мы не уверены даже в том, что Серебряный Нож причастен к убийству Шон. По крайней мере, пока не будет проведено дознание, хотя я бы поставил на это свою пенсию. Я приехал к вам прямо из морга. Почерк тот же самый. А так – Энни Чэпмен и Полли Николс на прошлой неделе. Существуют различные мнения по поводу двух других женщин, Эммы Смит и Марты Тэбрэм.
– А что думаете вы?
Лестрейд прикусил губу.
– На счету Серебряного Ножа только три жертвы. Во всяком случае, из тех, о которых мы знаем. Смит подстерегли, ограбили и посадили на кол головорезы из Старого Джейго. Предварительно изнасиловав. Обыкновенное разбойное нападение, совершенно не похожее на работу нашего парня. А Тэбрэм была «теплой». Серебряного Ножа интересуем только мы. Вампиры.
Женевьева поняла.
– Это человек ненавидит нас, – продолжил Лестрейд, – и ненавидит страстно. Убийства, возможно, были совершены в неистовстве, но в них есть холодность. Он убивает прямо на улицах, в полной темноте. Не просто режет тела жертв, а расчленяет, анатомирует. А вампиров не так-то легко убить. Наш человек не простой безумец. У него есть причина.
Инспектор явно принимал эти преступления близко к сердцу. Уайтчепельский Убийца оставлял глубокие раны. От недопонимания «новорожденных» бросало то в одну, то в другую крайность, они корчились от распятий из-за народных сказок, которые едва знали.
– Слухи распространяются?
– И быстро. История попала в вечерние газеты. А сейчас о ней знает весь Лондон. Среди «теплых» многие нас не любят, мадемуазель. Они празднуют. Радуются. Когда выйдут «новорожденные», может случиться паника. Я предлагал ввести войска, но Уоррен осторожничает. После того дела в минувшем году…
Она помнила. Напуганный общественными беспорядками, последовавшими за королевской свадьбой, сэр Чарльз Уоррен, начальник городской полиции, издал эдикт, запрещающий проведение политических демонстраций на Трафальгарской площади. В ответ «теплые» мятежники, протестующие против короны и нового правительства, собрались там одним ноябрьским вечером. Уильям Моррис и Г. М. Гайндман из Социалистической демократической федерации при поддержке Роберта Каннингема-Грэма, члена парламента от радикалов, и Энни Безант из Национального светского общества призывали к свержению монархии[10 - Уильям Моррис (1834–1896) – английский писатель, художник, поэт, издатель, а также основатель и владелец знаменитой компании «Моррис, Маршалл, Фолкнер и Ко.» по производству предметов декоративно-прикладного искусства. Как и многие критики того времени (например, Джон Рескин или Уолтер Пейтер), он не верил в машинное производство, и на его фабрике все делалось вручную, а рабочие получали очень приличную зарплату. Большая любовь к Средневековью не помешала Моррису стать предтечей современного дизайна, особенно в области шпалерной выделки. Будучи социалистом по убеждениям, в реальности к 1887 году он уже не состоял в Социалистической демократической федерации, основав Социалистическую лигу.Генри Майерс Гайндман (1842–1921) – социалист, основатель Социалистической демократической федерации – первой в Великобритании партии этого толка. Пропагандист марксистских идей, он систематически вызывал неудовольствие как Фридриха Энгельса, так и самого Маркса тем, что хотя и соглашался с исторической частью «Капитала», но не хотел иметь ничего общего с радикальными выводами «Манифеста коммунистической партии». Выступая за всеобщее избирательное право и национализацию средств производства, он слыл крайне авторитарным руководителем, а главное, был весьма переменчив в своих взглядах, то противостоя ирландскому гомрулю, то, напротив, становясь членом Ирландской земельной лиги.Роберт Каннингем-Грэм (1852–1936) – шотландский политик, писатель, журналист и искатель приключений. Чрезвычайно колоритная фигура, он стал первым социалистом в парламенте и сумел пробиться в палату общин с предвыборной программой, требовавшей среди прочего самоуправления для Шотландии, всеобщего избирательного права, роспуска палаты лордов и отделения англиканской церкви от государства. Впоследствии его мандат приостановили и запретили посещать палату общин за неуважительные замечания в адрес палаты лордов, а также за сквернословие (Каннингем-Грэм произнес с трибуны слово «проклятие»). Он был другом Джозефа Конрада, Джорджа Бернарда Шоу, Гилберта Кийта Честертона и Джона Голсуорси.Энн Безант (1847–1933) – писательница, оратор, борец за права женщин, пропагандистка ирландского и индийского самоуправления, одно время была лектором Национального светского общества. Правда, в 1890 году она познакомилась с Еленой Блаватской и несколько сменила свои приоритеты, по-прежнему агитируя за ирландское и индийское самоуправление, но отойдя от секуляризма и атеизма. В 1907 году Безант стала президентом Британского теософского общества.Национальное светское общество – британская агитационная организация, основанная в 1866 году знаменитым викторианским атеистом Чарльзом Брэдлафом и выступающая за продвижение секуляризма и отделение церкви от государства.]. Последовали яростная, да что греха таить, откровенно жестокая борьба. Женевьева наблюдала за ней со ступеней Национальной галереи. Она оказалась не единственным вампиром, кто хотел примкнуть к предполагаемой республике. Не только «теплые» считали Влада Цепеша чудовищем. Элеанор Маркс, сама «новорожденная» и автор, совместно с доктором Эдвардом Эвелингом, «Вампирского вопроса»[11 - Элеанор Маркс (1855–1898) – социальная активистка, переводчик (в частности, она переводила на английский язык пьесы Генрика Ибсена), журналист, критик, младшая дочь Карла Маркса.Эдвард Биббинс Эвелинг (1849–1898) – социалист, атеист, переводчик «Капитала» Карла Маркса, а также партнер и сожитель Элеанор Маркс. В 1886 году они действительно написали знаменитую работу «Женский вопрос», с чем Ньюман и проводит параллель. Интересно, что Ньюман сделал Маркс «новорожденной», памятуя, скорее всего, о ее печальной судьбе, так как в реальности Элеанор покончила жизнь самоубийством, узнав о том, что Эдвард Эвелинг тайно женился на актрисе Еве Фрай.], произнесла страстную речь, призывающую к отречению от престола королевы Виктории и изгнанию принца-консорта.
– …не могу сказать, что виню его. Тем не менее у округа Н нет средств и возможностей для подавления восстания[12 - Согласно Полицейскому акту 1869 года, юрисдикция Столичной городской полиции была разбита на четыре района, каждый из которых, в свою очередь, делился на пять округов, и каждый обозначался буквой английского алфавита, за исключением округа Темзы. Округ Н занимал практически весь район Уайтчепела, и на его территории находилось четыре полицейских участка. К 29 декабря 1888 года в округе Н служило 587 полицейских.]. Скотленд-Ярд послал меня пришпорить местных парней, но у нас и так куча дел по поимке убийцы, не хватало еще толпы с серпами и кольями.
Женевьеве стало интересно, в какую сторону сейчас прыгнет сэр Чарльз. В ноябре комиссар, который раньше был скорее солдатом, чем полицейским, а теперь превыше всего ставил интересы вампиров, отправил армию. Еще до того, как пришедший в замешательство судья до конца прочитал текст Закона о бунтах, офицер гвардейских драгун приказал людям, как «теплым», так и вампирам, очистить площадь. После этой атаки собственная Карпатская гвардия принца-консорта окружила толпу, нанеся больше ущерба зубами и когтями, чем драгуны – примкнутыми штыками. Несколько человек погибло, многие получили увечья, затем последовала череда судебных процессов и немало «исчезновений». 13 ноября 1887 года стали называть Кровавым воскресеньем[13 - «Кровавое воскресенье» имело место и в реальности, причем фактически с теми же участниками и в тот же день. Поводом для демонстрации в очередной раз послужил ирландский вопрос, а именно – введенные на территории Ирландии законы о приостановке Хабеас корпус, а также арест члена парламента Уильяма О?Брайена, ратовавшего за земельную реформу в Ирландии. В ходе акции последовали столкновения между полицией и демонстрантами, три человека погибли, сотни получили травмы от ударов дубинками. Каннингема-Грэма арестовали и приговорили к шестинедельному тюремному заключению. Безант также старалась обратить на себя внимание полиции, но ее попытки остались незамеченными. Надо отметить, что, хотя на сцене и присутствовали войска, в наступление они не пошли. Кроме того, полиция использовала только дубинки и кулаки, приказа примкнуть штыки и обнажить сабли не было. В реальности «Эры Дракулы», как видно, все пошло по более трагическому сценарию, и можно сделать вывод, что там Кровавое воскресенье оказалось гораздо более кровавым, чем в действительности.]. Женевьева провела неделю в госпитале Гая[14 - Госпиталь Гая находится в Саутуарке, в центральном Лондоне. Он основан в 1721 году Томасом Гаем и теперь является одним из крупнейших госпиталей в Англии, а также образовательным учреждением.], помогая людям, получившим не самые серьезные ранения. Многие плевали ей вслед и отказывались принимать помощь от представителей ее вида. Если бы не вмешательство самой королевы, которая успокоила подданных, по-прежнему обожавших ее, империя могла взорваться, подобно бочке с порохом.
– И что, скажите на милость, я могу сделать, – спросила Женевьева, – дабы послужить целям принца-консорта?
Лестрейд пожевал ус, блистая зубами, на губах его застыли хлопья пены.
– Нам может понадобиться ваша помощь, мадемуазель. Тойнби-холл будет перегружен. Одни не захотят оставаться на улице, пока там разгуливает убийца. Другие станут сеять панику и призывать к мятежу, разжигая толпы, которые и так на грани того, чтобы взять суд в свои руки.
– Я – не Флоренс Найтингейл.
– Но у вас есть влияние…
– Неужели?
– Я бы хотел… Я смиренно прошу вас… чтобы вы использовали свое влияние, дабы несколько сгладить ситуацию. Прежде чем случится несчастье. Прежде чем появятся совершенно ненужные жертвы.
Женевьева была не прочь насладиться вкусом власти. Она сняла платье, повергнув гостя в шок. Смерть и перерождение не лишили его предубеждений времени. Лестрейд съежился за дымчатыми очками, пока она быстро переодевалась, отточенными движениями пальцев с острыми ногтями застегивая сотни маленьких крючков и пуговиц на юбке бутылочно-зеленого цвета и жакете. Как будто костюм «теплых» дней, замысловатый и неуклюжий, похожий на полный набор доспехов, вернулся и теперь преследует ее. Поначалу, только став вампиршей, она с большим облегчением носила простые блузы и клетчатые штаны, ставшие приемлемыми, если не модными, после Орлеанской девы, и клялась, что никогда больше не закует себя в удушающий официальный наряд.
Инспектор был слишком бледен, чтобы заметно покраснеть, но пятнышки размером с пенни появились на его щеках, и он непроизвольно с шумом задышал. Лестрейд, как и множество других «новорожденных», обращался с ней, словно ей было столько лет, сколько они могли дать на вид. Когда Шанданьяк одарил Женевьеву Темным Поцелуем, ей исполнилось шестнадцать. Она была старше Влада Цепеша примерно на десять лет или даже больше. Когда еще «теплый» христианский князь прибивал к головам турецких солдат их собственные тюрбаны и насаживал соплеменников на заостренные колья, она уже стала «новорожденной» и обучалась навыкам, благодаря которым оказалась в итоге самым долгоживущим представителем своей кровной линии. Если за плечами четыре с половиной столетия, трудно не сердиться, когда недавно поднявшийся, едва остывший мертвец относится к тебе со снисходительностью и покровительством.
– Серебряного Ножа надо найти и остановить, – сказал Лестрейд, – прежде чем он убьет снова.
– Несомненно, – согласилась Женевьева. – Дело явно подошло бы для твоего старого помощника, того детектива-консультанта.
Усилившимся восприятием, явно подсказывавшим, что наступает ночь, она почувствовала, как застыло сердце инспектора.
– Мистер Холмс не занимается расследованиями, мадемуазель. У него разногласия с нынешним правительством.
– Вы хотите сказать, что его вывезли, как и множество других наших лучших умов, в эти загоны, находящиеся в Сассекских холмах? Как там их называют в «Пэлл-Мэлл гэзетт»? В концентрационные лагеря?
– Я сожалею о недостаточной широте его взглядов…
– Где он? В Чертовом Рве?[15 - Чертов Ров – реально существующее место, долина в форме буквы V около 100 метров глубиной, расположенная в Западном Сассексе. По преданиям, ее выкопал дьявол, желая затопить местные храмы. Но, работая, он разбудил старушку, которая вышла посмотреть, что происходит, зажгла свечу, отчего проснулся и закукарекал петух. Дьявол подумал, что уже утро, и сбежал, не докопав ров. Уходя, он швырнул через плечо последнюю горсть земли, из которой образовался остров Уайт. В Викторианскую эпоху это место стало настоящим туристическим аттракционом. Здесь располагались ярмарки, играли оркестры, была построена обсерватория. В те времена, когда у Ньюмана в Чертовом Рве создали концлагерь, в реальности там проложили железную дорогу для туристов, а позже – фуникулер для осмотра окрестностей.]
Лестрейд кивнул так, словно его обуял стыд. В нем еще немало осталось от человека. «Новорожденные» цеплялись за свои «теплые» жизни, как будто ничего не произошло. Сколько времени пройдет, прежде чем они превратятся в зверей, вампиров, которых принц-консорт привез из земель за лесами, в ходячее воплощение жажды, бессмысленных охотников?
Женевьева застегнула манжеты и повернулась к полицейскому, чуть вытянув руки ладонями вверх. Из-за долгой жизни без зеркал она приобрела привычку так спрашивать о том, как выглядит. Детектив ворчливо одобрил. Накинув плащ с капюшоном, Дьёдонне вышла из комнаты, Лестрейд последовал за ней.
В коридоре снаружи уже зажглись газовые фонари. За рядами стекол в низко висящем тумане умирали последние лучи вечернего солнца. Одно окно открыли, впуская прохладный воздух. Женевьева чувствовала в нем жизнь. Скоро ей придется кормиться, через два или три дня. После отдыха иначе нельзя.
– Дознание по делу Шон начинается сегодня ночью, – сказал Лестрейд, – в Институте рабочих юношей[16 - Институт рабочих юношей был открыт в 1878 году торговцем Генри Хиллом для того, чтобы обеспечить для молодых рабочих иное место отдыха помимо мюзик-холлов и пабов и так уберечь их от алкоголя и греха. В институте была библиотека, шло несколько образовательных курсов, имелся зал для физических упражнений с инструктором. К 1887 году институт находился по адресу Уайтчепел-роуд, 137, и именно там проводилось дознание по делам Мэри Энн Николс и Энн Чэпмен.]. Крайне желательно, чтобы вы присутствовали.
– Очень хорошо, но сначала мне надо поговорить с директором. Кто-то должен взять на себя мои обязанности, пока я отсутствую.
Они подошли к лестнице. Здание оживало. Независимо от того, насколько принц-консорт изменил облик Лондона, нужда в Тойнби-холле – основанном преподобным Сэмюэлем Барнеттом в память о покойном филантропе Арнольде Тойнби – все еще не пропала. Нищим требовался кров, еда, медицинский уход, образование. «Новорожденные» – потенциально бессмертные бедняки – чувствовали себя едва ли лучше, чем их «теплые» братья и сестры. Для многих угол в Ист-Энде становился последним прибежищем. Женевьева чувствовала себя Сизифом, вечно закатывающим камень наверх, теряя ярд с каждым преодоленным футом.
На площадке первого этажа сидела темноволосая маленькая девочка с тряпичной куклой на коленях. Одна рука у нищенки высохла, с нее складками свисали кожистые мембраны, тускло-коричневая одежда была подрезана, дабы не стеснять свободу движения. Лили улыбнулась, показав острые, но неровные зубы.
– Жени, – произнесла девочка, – смотри…
Улыбаясь, она протянула вперед тонкую, болезненно худую руку. Та удлинилась, стала более жилистой. Натянулась шерстистая серовато-коричневая перепонка.
– Я работаю над крыльями. Полечу к луне и обратно.
Женевьева отвернулась и увидела, как Лестрейд осматривает потолок. Она снова обратилась к Лили и опустилась перед ней на колени, гладя ее руку. Толстая кожа казалась неправильной на ощупь, словно мускулы под ней терлись друг о друга. Ни локоть, ни запястье не сочленялись как положено. Влад Цепеш изменял форму без каких-либо усилий, но «новорожденные» его кровной линии выполнить такой трюк уже не могли. Правда, это их не останавливало, и они часто пытались.
– Я принесу тебе сыра, – сказала Лили. – В подарок.
Женевьева погладила волосы девочки и встала. Дверь в кабинет директора оказалась открытой. Вампирша вошла, постучав по дереву, прежде чем миновать порог. Начальник расположился за столом, изучая лекционное расписание вместе со своим секретарем Моррисоном. Директор был моложавым и все еще «теплым», но лицо его уже испещряли морщины, а в волосах виднелась седина. Многие, кто прошел через последние изменения в стране, походили на него, выглядя старше своих лет. Лестрейд последовал за Дьёдонне в кабинет. Директор поздоровался с ним. Моррисон, тихий молодой человек со склонностью к литературе и японским гравюрам, отошел в тень.
– Джек, – сказала Женевьева. – Инспектор Лестрейд желает, чтобы завтра я посетила дознание.
– Произошло еще одно убийство, – директор не спрашивал, а констатировал факт.
– «Новорожденная», – пояснил детектив, – на Чиксэнд-стрит.
– Лулу Шон[17 - Лулу Шон – главная героиня пьес Франка Ведекинда «Дух Земли» (1895) и «Ларец Пандоры» (1904), объединенных в общий цикл «Лулу», так как эти два произведения сюжетно связаны друг с другом. По пьесе «Ларец Пандоры» Георг Вильгельм Пабст снял свой знаменитый фильм «Ларец Пандоры» (1929), где роль Лулу исполнила Луиза Брукс. Среди других воплощений этого персонажа надо отметить не законченную композитором Альбаном Бергом оперу «Лулу», поставленную в 1937 году, кинофильм Валериана Боровчика «Лулу» (1980) и двухдисковый альбом группы «Металлика» и Лу Рида Lulu (2011), прохладно принятый как слушателями, так и критиками. Естественно, Лулу Шон не относится к официальному перечню жертв Джека-потрошителя (это Мэри Энн Николс, Энн Чэпмен, Кэтрин Эддоус, Элизабет Страйд и Мэри Джейн Келли), но по сюжету «Ларца Пандоры» она погибает в Лондоне, будучи проституткой, от рук одного из своих клиентов по имени Джек. Более подробно о бурной и печальной судьбе Лулу Шон будет рассказано далее.], – добавила Женевьева.
– Мы знали ее?
– Возможно, только под другим именем.
– Артур может проверить картотеку, – сказал директор, глядя на инспектора, но подав знак Моррисону. – Вам понадобятся детали.
– Она тоже была уличной девушкой? – осведомился секретарь.
– Да, разумеется, – ответила Дьёдонне. Молодой человек уставился в пол.
– Думаю, она была у нас. Это одна из тех, что выгнал Бут[18 - Уильям Бут (1829–1912) – проповедник-методист, основавший и возглавивший в 1865 году Армию спасения. Эта христианская организация предлагала помощь неимущим и занималась активным проповедничеством методизма. Для нее была характерна псевдовоенизированная структура. Уильям Бут занимал пост генерала, других проповедников называли офицерами, а рядовых членов организации – солдатами. В своей книге 1890 года «В самой темной Англии и на пути оттуда» Бут агитировал за организацию домов для бездомных, ферм, где городских бедняков можно было бы обучить сельскому хозяйству, специальных образовательных и тренировочных центров для эмигрантов, домов для падших женщин и отпущенных заключенных. Отношение к Армии спасения было различным, многих раздражал ее воинственный образ, гимны и парады. Армия спасения во многом не разделяла позиций официальной англиканской церкви, а потому отношение Бута в романе к вампирам довольно естественно.].
Лицо Моррисона исказилось от одного упоминания имени генерала. Армия спасения объявила живых мертвецов отверженными, лишенными Царства Божия, хуже любого пьяницы. «Теплый» Моррисон не разделял их предубеждений.
Директор побарабанил пальцами по столу. Он выглядел как обычно, словно вес всего мира неожиданно лег на его плечи.
– Ты можешь меня отпустить?
– Друитт возьмет на себя твои обходы, когда вернется с крикета. И Артур поможет, как только уладим вопрос с расписанием лекций. Да мы, кстати, в любом случае не ожидали тебя еще ночь или две.
– Благодарю.
– Не за что. Держи меня в курсе событий. Это такое ужасное дело.
Женевьева согласилась.
– Я сделаю все, что смогу, чтобы успокоить местных. Лестрейд опасается мятежей.
Полицейский явно чувствовал себя неуютно и не находил себе места от смущения. На секунду Женевьева показалась себе мелочной, дразня «новорожденного» подобным образом. Она была несправедлива к нему.
– Я действительно могу чем-нибудь помочь. Поговорить с «новорожденными» девушками. Убедить их обратиться за помощью, посмотреть, не знает ли кто чего-нибудь.
– Прекрасно, Женевьева. Удачи. А вам доброго вечера, Лестрейд.
– Доктор Сьюард, – сказал детектив, приподнимая шляпу, – доброй вам ночи.
Глава 3. Ночной прием
Флоренс Стокер изящно позвонила в маленький колокольчик, украшенный, разумеется, алюминиевым, а не серебряным орнаментом. Обычно на его легкое треньканье приходила служанка, но теперь оно привлекло внимание публики, собравшейся в гостиной. Болтовня застольных разговоров и бесед сразу стихла. Гости превратились в благодарных зрителей, внимающих игре хозяйки.
– Объявление неминуемо, – провозгласила Флоренс, обрадовавшись настолько, что клонтарфский[19 - Клонтарф – район Дублина, где родились Флоренс и Брэм Стокеры.] акцент, за которым она обычно пристально следила, просочился в ее голос. Чарльз Борегар неожиданно стал узником собственного тела. С Пенелопой под руку он едва ли мог пойти на попятную, но сейчас обстоятельства резко изменились. Уже несколько месяцев он стоял на краю пропасти, теперь же, безмолвно крича, рухнул вниз, прямо на острые скалы.
– Пенелопа, мисс Чёрчвард[20 - Родство мисс Пенелопы Чёрчвард с писателем Джеймсом Чёрчвардом доказать трудно, но тем не менее пройти мимо такого совпадения сложно. Джеймс Чёрчвард (1851–1936) – известный писатель-оккультист, инженер, изобретатель и завзятый рыбак. Прежде чем прославиться своими теориями об истинном происхождении человечества, он выпустил два путеводителя по рыбным местам реки Святого Лаврентия и штата Мэн. Популярность же он приобрел, когда начал писать книги о потерянном континенте Му, рае на Земле, управляемом жреческой кастой наакалов. Именно племена Му населили Землю изначально, а во всех древних религиях человечества, согласно Чёрчварду, можно найти следы культа солнца, который исповедовали жители потерянного континента. Свою теорию писатель изложил в восьми книгах, опубликованных в период с 1926 по 1935 год.], – начал Борегар, остановившись, чтобы откашляться, – оказала мне честь…
Все в гостиной сразу всё поняли, но ему тем не менее пришлось выдавливать из себя слова, хотя сейчас Чарльзу больше хотелось выпить чашечку того бледного чая, что Флоренс подавала в изысканных сосудах по китайской моде.
Пенелопа, потеряв терпение, сделала все за него:
– Мы женимся. Весной следующего года.
Ее хрупкая рука крепко сжала его ладонь. С самого детства Пенелопа слишком любила выражение «Но я хочу сейчас». Чарльз же почувствовал, что густо краснеет. Полный абсурд. Едва ли кто-нибудь мог принять его за впавшего в восторг юношу. Он уже был женат. До Пенелопы, на Памеле. Старшей мисс Чёрчвард. И это могло вызвать упреки.
– Чарльз, мои поздравления, – сказал Артур Холмвуд, лорд Годалминг, и, резко улыбнувшись, пожал свободную руку Борегара. Он явно знал о том, насколько жесткой стала его хватка после обращения.
Невеста высвободилась из объятий, и ее сразу окружили дамы. Кейт Рид, выделявшаяся на фоне совершенства Пенелопы очками и непослушной копной волос, а потому прекрасно подходившая на роль доверенного лица мисс Чёрчвард, помогла ей сесть и принялась с восторгом обмахивать ее веером, упрекая подругу, что та скрыла от нее такую тайну. Пенелопа, словно мед, обволакивающий соль, наказала ей не быть такой ворчуньей. Кейт, одна из новых женщин, писала статьи о велосипедизме для журнала «Тит-битс»[21 - Английский журнал «Тит-битс», или, если переводить полное название, «Лакомые кусочки из всех интересных книг, журналов и газет мира», был основан в 1881 году Джорджем Ньюнсом. Он пользовался большим спросом и специализировался главным образом на историях, привлекающих максимальное внимание, на драмах и сенсациях. В целом для того времени Кейт Рид работала не в самом престижном издании.] и сейчас находилась под изрядным впечатлением от какого-то нового устройства под названием «пневматическая шина»[22 - Обыкновенная пневматическая шина действительно была изобретена Джоном Бойдом Данлопом в 1887 году, а на следующий год – запатентована.].
Вокруг мисс Чёрчвард суетились так, словно та объявила о болезни или что ждет ребенка. Памела, о которой всегда вспоминали окружающие, когда рядом находилась Пенелопа, умерла при родах, ее огромные глаза сомкнулись от невыносимой боли в Джагадри семь лет назад. Ребенок, мальчик, пережил мать всего на неделю. Борегар даже не потрудился запомнить, как чуть не пристрелил на месте тамошнего дурака-доктора.
Флоренс обсуждала что-то с Бесси, единственной оставшейся служанкой, и отослала черноглазую девушку с особым поручением.
Уистлер[23 - Джеймс Эбботт Макнил Уистлер (1834–1903) – знаменитый художник, родившийся в Америке, но большую часть жизни проведший в Англии. Один из ведущих адвокатов идеи «искусства ради искусства». Повлиял на развитие импрессионизма и символизма в живописи.], постоянно улыбающийся художник из Америки, протиснулся мимо Годалминга, отодвинув того локтем и игриво стукнул Борегара по руке.
– Не осталось для тебя никакой надежды, Чарли, – сказал он, тыкая в воздух перед лицом Борегара толстой сигарой. – Еще один славный малый пал на поле боя.
Борегару удалось выдавить из себя убедительную улыбку. Он не хотел объявлять о помолвке на званой полночи миссис Стокер. После возвращения в Лондон Чарльз редко выходил в свет. Флоренс оставалась непоколебимой в роли хозяйки салона для модных и знаменитых, хотя вопрос о пропавшем мистере Стокере постоянно витал в воздухе. Никто так и не набрался достаточного мужества или жестокости, чтобы поинтересоваться Брэмом, которого, по слухам, отправили в Чертов Ров после ссоры с лордом-гофмейстером[24 - Лорд-гофмейстер – один из главных управляющих королевского двора Великобритании, обычно ответственный за организацию всей дворцовой деятельности.] из-за вопроса об официальной цензуре. Только высокопоставленное вмешательство со стороны Генри Ирвинга[25 - Генри Ирвинг (1838–1903) – урожденный Генри Ирвинг Бродрибб, один из самых известных театральных актеров Викторианской эпохи, стал воплощением английского классического театра, первым из представителей своего цеха получив титул рыцаря. Он играл в театре «Лицеум», и его полномочия простирались гораздо дальше собственно актерских, включая функции режиссера, декоратора, художника и чуть ли не механика сцены. Брэм Стокер занимал должность управляющего в театре «Лицеум» и был близко знаком с Генри Ирвингом. Последний отличался довольно авторитарным нравом, распоряжался Стокером чуть ли не как мальчиком на побегушках, и, по одной из версий, именно он оказался прототипом образа графа Дракулы.], работодателя Стокера, спасло Брэма от участи его друга Ван Хелсинга, чья голова красовалась на пике перед дворцом. Завлеченный Пенелопой на это изрядно поредевшее собрание, Борегар заметил и других отсутствовавших. Здесь, за исключением Годалминга, не оказалось вампиров. Многие из бывших гостей Флоренс – особенно сам Ирвинг и его прима, несравненная Эллен Терри[26 - Эллен Терри (1847–1928) – английская театральная актриса, в Викторианскую эпоху – ведущая исполнительница главных ролей в пьесах Шекспира. Стала примадонной труппы Ирвинга в 1878 году.], – отвернулись от нее. Возможно, не хотели иметь отношения к слухам о республиканских настроениях, царивших в салоне, хотя хозяйка, всегда поощрявшая дискуссии на своих полночных приемах, часто говорила о том, что политика ее не интересует. Флоренс (чью неутомимую борьбу за то, чтобы окружить себя блестящими мужчинами и женщинами, чуть менее красивыми, чем она сама, Борегар находил несколько раздражающей, в чем не всегда признавался даже себе) думала о праве королевы на власть не больше, чем о праве Земли вращаться вокруг Солнца.
