скачать книгу бесплатно
Непроданные цветы не разрешал выкидывать: их сушили и продавали килограммами.
– Для чего? – удивился он в первый раз, когда его попросили высушить лепестки роз.
– Осыпать молодых на свадьбе, – засмеялся весело парень, который обратился с неожиданной просьбой. – А еще попробуйте принять ванну с лепестками роз, расслабляет и успокаивает. И аромат обалденный!
«И отходов у меня не будет», – продолжил про себя Шахин.
Пришлось расширить штат и принять на работу бухгалтера, чтоб сводил дебет с кредитом.
Он вызвал друзей на помощь. В последний визит в Набережные Челны директор рынка пригласил его для разговора.
– Сможешь привозить под заказ партии сухофруктов и грецких орехов?
– В каком объёме?
– В большом.
Кому-то понадобились тонны кишмиша, урюка, грецких орехов – всего того, что в избытке имела щедрая Ферганская долина.
– Возить лучше вагонами, товар не скоропортящийся, а перевозка намного дешевле, чем на самолётах или фурах.
– Смогу, – ответил он уверенно и вызвал на помощь друзей. Василию терять было нечего, а Густаву предстоял серьёзный разговор с женой.
– Уговорю, – подумал он и спросил у Шахина:
– Закупаться будем на какие средства?
– Основной расчёт после реализации и немного авансом, когда будем забирать товар. Средства у меня есть. От вас нужна честная работа без выходных и праздников, зарплата будет зависеть от прибыли. И сейчас расставим все точки над «i»: я – директор, вы – заготовители, работать будем вместе. Почему я директор? Потому что я вкладываю средства и знаю много тонкостей, связанных с торговлей. Если первая поездка будет неудачной, я вам выплачиваю зарплату за месяц и разбегаемся по домам без обид. Вас позвал, потому что мне нужны преданные и честные люди, думайте, время терпит, а сейчас вас ждёт дастархан[2 - Дастархан – круглый или квадратный низкий сервировочный столик для трапезы в Средней Азии, за которым сидят на специальных подушках, а также сам ритуал совместного приёма пищи.].
– Пять лет работы грузчиком стали для меня вторым высшим образованием. Сколько там я увидел, одному Аллаху известно. Научился многому, – начал разговор Шахин.
– Да уж, сколько лет прошло с тех пор.
– Мышцы одрябли, пора их в тонус приводить.
– Не, голова здесь больше нужна, – засмеялся хозяин и перешёл на серьёзный тон.
Они сидели допоздна. Вооружившись ручками и бумагой, писали и считали, рисовали схемы маршрутов. Когда-то в студенческом общежитии также не спали до утра, готовясь к экзаменам. Разница заключалась в том, что в институте могли поставить «неуд» только в зачётке, а здесь плохая подготовка могла иметь более серьёзные последствия.
– Ничего не соображаю, – театрально хлопнул себя по лбу Василий и встал. Пошёл в сторону глинобитного туалета, прихрамывая на одну ногу. Хромота осталась в память о незадачливом сельском фельдшере, который по ошибке сделал ему укол в нерв. Василий стеснялся физического недостатка и вёл себя вызывающе дерзко. Как-то он отвёз свою мать к известному лекарю, и не успели они зайти на приём, как тот воскликнул:
– Я могу вылечить твою ногу, забудешь о хромоте!
– Прожил так столько лет и ещё проживу, – рассердился Василий. – Мать мою вылечи. Так тебе и разрешу трогать ногу.
Спать разошлись под утро.
Не успели сомкнуть глаза, как уже зафыркала машина, подготовленная хозяином к поездке. Вскоре проехали узкую улицу с домами из глины и выехали на центральную улицу с тополями. Шахин ещё раз обрисовал планы на сегодня: городской рынок, узнать цены на сухофрукты и грецкие орехи, потом к оптовикам в заготовительную контору.
Несмотря на раннее утро, рынок кишел людьми. В воздухе смешались возбуждённые голоса продавцов и рёв ишаков, ещё навьюченных грузом.
– Уже варят что-то, – удивился Густав, втягивая носом запах жареного лука.
– Да, повара с утра готовят еду. А нам надо пройти дальше.
Сухофрукты продавали в закрытом помещении. В больших мешках светилась янтарная курага, рядом темнели кишмиш и чернослив.
– Ого, какие цены, – изумился Василий, пробуя на вкус кишмиш. – А самим нельзя приготовить? Солнца много в Азии, пусть лежат и сушатся?
– Нельзя. Рецепты хранят в строжайшей тайне, чужих и близко не подпускают, – пояснил Шахин. Остановился у рядов с грецкими и земляными орехами, воздел ввысь палец и заговорил менторским голосом:
– Внутри каждой скорлупы находится драгоценное лекарство для долгой и счастливой жизни мужчин. Зная об этом, кавказцы добавляют их во все блюда.
И уже серьёзным тоном добавил:
– Основное правило восточной торговли: цену надо сбивать чуть ли не пополам, продавцы уважают тех покупателей, кто умеет торговаться до последнего.
Они вышли на улицу и сразу попали в людской водоворот. Он нёс их мимо товаров, разложенных прямо на земле: металлические изделия, хомуты, кастрюли и чашки, какие-то мелкие детали.
– О! – воскликнул Василий и остановился перед рядами с национальными мужскими халатами – чапанами. – Одежда для султана.
Шахин заговорил на узбекском языке с продавцом, указывая на друзей. Пожилой мужчина с аккуратно подстриженной бородой внимательно слушал его и кивал.
– По узбекскому обычаю, самым дорогим гостям дарят атласные чапаны, – Василий с Густавом приняли подарки и молчали. Солнце струилось по блестящим узорам халата и перескакивало на лица друзей, тронутых словами Шахина.
Затем толпа вынесла их к столам, расположенным под густой чинарой. Янтарный плов в огромном казане, варёный горох – нут, рисовый суп, кружочки домашней колбасы, лепёшки и самса из глиняной печи – тандыра, – бери, что хочешь.
– Плов? – спросил Шахин, показывая на казан.
– Да, – согласились друзья, радуясь предстоящему пиршеству.
После обеда поехали к оптовикам, торгующим сухофруктами. Дорога пролегала через горы. В этом районе Ферганской долины было разбросано множество деревень и фермерских хозяйств, плантаций фруктовых деревьев и овощей. В центре изобилия раскинулся город Ош, который купался в воздухе, настоянном на горных травах и сладких фруктовых запахах.
Вскоре машина нырнула в небольшой переулок, свернула ещё раз и уткнулась в одноэтажное кирпичное здание.
Их уже ждали. Директор заготконторы, полный мужчина с большим животом, встретил их самолично, выказав тем самым особое уважение по правилам восточного этикета. Хозяин и гости долго трясли друг другу руки. Шахин предложил директору поехать сразу на склады, чтобы посмотреть товар. Машина директора привычно завиляла по узким горным улицам, проехала вниз и остановилась у огромных ворот. Здесь находились огромные помещения, приспособленные для хранения овощей и фруктов; у ворот стояли гигантские фуры, грузчики таскали мешки с луком, из которых сыпалась золотистая шелуха и медленно оседала на землю.
Директор мельком окинул взглядом работников, прошёл вперёд, поднялся по невысоким ступеням и по-хозяйски распахнул дверь.
В маленькой комнатке, заваленной бумагами, девушка выстукивала на пишущей машинке, не обращая внимания на шум с улицы. Подняла голову только тогда, когда хозяин пригласил гостей в кабинет, кивнув ей на ходу:
– Зелёный чай.
Через некоторое время она уже разливала в маленькие пиалы горьковатый чай, который гости пили маленькими глоткам.
Беседа была долгой. В основном говорили хозяин и Шахин, переходя порой на узбекский язык. На бумаге рисовались цифры, обозначающие тоннаж, маршрут, затраты, процент естественной убыли и предстоящие расходы по железной дороге.
Наконец стороны пришли к соглашению. Подписали договоры в двух экземплярах и встали с места. Директор начал мотать головой: он и слышать не хотел, что гости отказываются от знаменитого ферганского плова и шашлыка:
– Барашка в горах держали, мясо нежное, сладкое, как можно не отведать такой шашлык! – директор раздувал щёки от деланого возмущения.
– Ака[3 - Ака – вежливое обращение к старшему человеку или другому уважаемому лицу на Среднем Востоке.], в следующий раз обязательно посидим за дастарханом. Сегодня нет времени, не обижайтесь, пожалуйста.
Заверив его ещё раз обещаниями, друзья тронулись в обратный путь. Ехали молча. Каждый из них тревожился: вроде бы всё было понятно, но, как сложится на самом деле, никто не знал, гарантий не было никаких. Василий и Густав уезжали с тем же чувством тревоги, что и приехали, не могли долго заснуть и ворочались на жестких полках плацкартного вагона.
Густав вручил жене аванс, а сыну – игрушечный пистолет, потом рассказал, чем будет заниматься: им придётся смириться с его частыми служебными поездками. Дэн радовался пистолету, похожему на настоящий, и бегал с ним по квартире, целясь в невидимых врагов, а Инга загрустила.
Всё получилось. Не так, как именно планировалось, а с небольшими отклонениями. Самой важной оказалась погрузка. Мешки с сухофруктами в одну сторону, а с грецкими орехами и земляными – в другую. Шах сразу пресёк фокусы грузчиков, чтоб не ругаться каждый раз.
Наконец состав тронулся. Василий и Густав отметили на карте узловые железнодорожные станции. Шахин не вмешивался в их переговоры с начальниками путей: сопровождающие должны сами разобраться во всех тонкостях своей работы. Без переговоров вагоны загоняли в тупики и срывали сроки поставок. Усталые и раздражённые, пропахшие сухофруктами и запахами немытого тела, друзья ломали голову, сколько раз ещё придётся платить. Первая поездка на троих обошлась в круглую сумму. Шахин считал, что они должны знать каждый винтик механизма грузоперевозок, покупки и реализации товара. На опыте нельзя было экономить: Густав и Василий понимали, что учебников по этой теме не существует, есть только практическая часть, которую они должны были усвоить. Зловещий стук колёс будоражил экспедиторов, потому что дорога оказалась очень трудной и каждую минуту, как чёрт из табакерки, выскакивала проблема, о которой они даже подумать не могли. Иногда по дороге встречались распотрошённые составы с распахнутыми дверцами и без людей, об их судьбе можно было только догадываться. Отъезжающих предупреждали на каждой станции:
– Будьте осторожны, опять напали на товарняк, хозяев выкинули в степи, а груз утащили.
Кто-то предупреждал бандитов, и они уже поджидали в дороге ценные составы. Адская кухня была замешана на страхе и риске: пан или пропал. Выдавая на лапу, Василий небрежно ронял, что хозяин состава – уважаемый человек из бывших, может в случае чего любого отыскать и всё раскопать. Он специально не уточнял, из каких таких «бывших» хозяин, пусть думают и сами строят догадки.
По разным маршрутам катались Василий и Густав, и бог их миловал от нападений, но они постоянно звонили Шахину и кричали, что у них случилось чрезвычайное происшествие, потом слушали советы и выкручивались как могли.
Маршруты из Ферганской долины растекались по всему Советскому Союзу: в Башкирию – сухофрукты, оттуда – мёд, на Дальний Восток – опять сухофрукты, а назад – мороженую камбалу и рыбные консервы.
Огромная и богатая страна, лишенная хозяйской руки и честного надзора, кормилась как попало и чем попало: возили что хотели и как хотели, качество продуктов было не обязательно высоким, главное, чтоб ничего не пропало в дороге, иначе деньги вылетали в трубу. Бывшие республики отделялись и придумывали какие-то запреты и законы, границы и таможни, чтоб сдирать пошлины.
Друзья-экспедиторы понимали, что работать будет очень сложно. Всех сухофруктов в мире не хватит, чтоб кормить «голодные» таможни на границах, отберут и «спасибо» не скажут. Надо думать, как сохранить принцип работы, иначе они пропадут в этой неразберихе.
У Густава началась чёрная полоса. Неладное стало твориться дома, деньги не принесли покоя. Инга ходила недовольная и придиралась к каждому слову Густава, подозревала его в изменах:
– У тебя на каждой станции женщины – или через одну? – зло щурила глаза и по ночам отворачивалась от него. Он засыпал обиженный, утром не разговаривали друг с другом. Дэн вырос. Запирался в своей комнате и уворачивался от разговоров с отцом.
Однажды Густав увидел, что на подбородке у сына приклеен кусок лейкопластыря:
– Что это?
– Порезался бритвой, – ломким голосом ответил Дэн, выдавливая прыщи на лице.
– Ты уже бреешься? – поразился он. Сын ничего не ответил, посмотрел на него и отвернулся.
– Ты всё проездил, – недобро усмехнулась жена и посмотрела на него холодными глазами.
После каждого возвращения они спорили. Яростно и болезненно. Инга кричала, что ей надоело жить одной, зачем такие деньги, когда радости в них нет.
За ссорами пошли горькие утраты: всего за каких-то несколько лет они потеряли родителей, которые казались им вечными.
Густав приехал на похороны матери, бросив вагоны с сухофруктами в том городе, где его застала телеграмма. Дом, опустевший без неё, стал чужим и неприветливым.
На том же месте лежал узелок, приготовленный ею в последнюю дорогу: платье, сморщенные туфли и нижнее бельё с желтоватыми от времени пятнами. Пальто, над которым он смеялся, оказалось ко времени, потому что стоял январь и ей было бы холодно в одном платье. Густав хотел купить новые вещи, но отец остановил его:
– Отправим в том, что она сама себе приготовила.
Соседи, знакомые и родные после кладбища пришли в дом и сели за поминальный стол. Отец кивал в ответ на все соболезнования и молчал: вспоминал, какой жена была много лет назад, как дружно вдвоём пережили всё, что выпало на их долю; и как теперь жить без неё и зачем, он не понимал. «Бросила меня, одного оставила, убежала, когда трудно стало со стариком», – упрекал её беззвучно и глубоко вздыхал.
Густаву хотелось кричать, когда он представлял мать в гробу, о крышку которого с глухим стуком шлёпались мёрзлые комья земли. Ночью не мог заснуть, всё воображал себе, как она там в кромешной темноте, одна в пустоте.
Утром они прибрались в доме и решали, что делать. Отец не хотел ехать с Густавом в город:
– Потом видно будет, зиму переживу дома.
Не пережил. Ровно через месяц он отправился за женой в края, где надеялся её отыскать.
– Они что, сговорились? – кричала Инга, когда через три месяца умерла её мать, повторяя до последнего имя старшей дочери. Неделю она не дожила до письма, отправленного девочкой, которая тянула к ней руки из вагона много лет назад, плакала и кричала, расставаясь навсегда с матерью.
Письмо перевернуло жизнь Густава и его семьи. Шёл 1986 год.
Глава 3. Густав с Ингой готовятся к переезду в Германию
Сестра писала, что скоро они смогут встретиться. Железный занавес почти сорван, муж сказал, что немцы могут вообще вернуться жить в Германию. Закон принимают на государственном уровне. Потом шёл длинный список документов, которые надо было подготовить Густаву для гостевой визы. Между строк читалось, что они могут приехать по ней в Германию и остаться там навсегда.
Инга с Густавом решили не отказываться от приглашения родственников и поехать к ним в гости.
Родительский дом Густав отписал соседу, казаху, с которым они дружили с незапамятных времён: вряд ли даже родной брат мог быть ближе отцу, чем этот человек, который молча приходил на помощь всегда, когда родителям было тяжело.
Густав зашёл к ним вечером. Присел за низенький столик и отломил кусок домашней лепёшки, вкус которой был знаком ему с детства. Соседи засуетились. Он сказал, что скоро уедет насовсем в другую страну, возможно, они больше не увидятся; протянул дарственную хозяину, который не мог понять, в чём дело. Потом, когда Густав всё ему объяснил, тот замахал руками и быстро заговорил, что это неправильно, что он будет следить за домом без бумаги, а Густав с семьёй всегда может приезжать в любое время. Густав встал, положил дарственную на стол и вышел из дома, плотно закрыв за собой дверь. Всё. Больше его здесь ничего не удерживало.
Шахин купил его квартиру в городе, решив открыть в Ташкенте дополнительный офис. Объявляя о своём решении, подмигнул ему:
– Вдруг вернёшься назад, всегда будет – куда.
– Да нет, плохая примета – возвращаться на старое место жительства. Поеду и осмотрюсь. Вдруг получится вас с Василием вытащить в Германию: тут всё рушится. Как вы будете выживать – ума не приложу.
– Забыл наш девиз «Не обещай, останешься должен»? Новую жизнь нельзя с долгов начинать, – Шахин хлопнул друга по плечу и крепко обнял.
Хуже всех из них было Василию. Слонялся один, как сирота. Ни родни, ни жены. Никто из друзей не знал, почему после пяти лет совместной жизни супруга ушла от него с дочерью, а он больше не глядел в сторону женщин. Молодой и видный мужчина с копной волос пшеничного цвета, искренней улыбкой и размашистыми жестами нравился дамам. Но они оставляли его равнодушным, на все их заигрывания Василий отвечал вежливой улыбкой и не больше, взгляд скользил мимо них. Иногда друзья думали про себя, что же такое с ним сотворила жена, как будто превратила в евнуха или заколдовала, но никогда об этом с ним не разговаривали. Захочет – сам расскажет. Пока не хотел.
– Полечу с вами в Москву, – сказал он Густаву тоном, не терпящим возражений.
– Мы не против, – улыбнулась Инга. Она была счастлива поворотом дела: муж теперь при ней будет, и с сестрой она встретится. За границей не будет хуже. Слава богу, ташкентская эпопея с несчастьями и одиночеством закончилась. В Германии муж точно присмиреет и ездить никуда не будет. Она была счастлива.
Дэн уселся в кресло рядом с Василием, и под монотонный шум двигателя разглядывал облака разной формы: около крыла плыл бегемот, плотный и жирный, потом он уступил место тигру с разинутой пастью и мощным хвостом. Дэн летел в самолёте первый раз и был счастлив. Быстро расположил к себе стюардессу, получил плитку шоколада в придачу к улыбке и начал оглядываться по сторонам.
Инга дремала. Густаву было не до сна. Он достал из дипломата записную книжку и начал составлять список дел:
1. Обустроиться, найти квартиру или гостиницу недорого.
2. С утра решить вопрос с посольством.
3. Докупить необходимое из одежды.
4. Показать Дэну Москву (Кремль, Красную площадь и другие достопримечательности).
5. Василий (?).
