скачать книгу бесплатно
Убрать помехи! Из жизни ангелов, людей и инопланетян
Юлия Ким
Обнаружен ангел-интроверт. В квартире появляется черная дыра. Инопланетная жизнь точь-в-точь похожа на мировой океан планеты Земля. Лифт зависает между мирами. Жизнь в буквальном смысле оказывается удивительно вкусной штукой. И все это – на фоне привычного, опостылевшего быта. В сборник включены как опубликованные ранее в журнальном варианте, так и новые произведения автора. Яркие иллюстрации самарского художника Надежды Алленовой убедительно дополняют повествование.
Убрать помехи!
Из жизни ангелов, людей и инопланетян
Юлия Ким
Иллюстратор Надежда Алленова
© Юлия Ким, 2018
© Надежда Алленова, иллюстрации, 2018
ISBN 978-5-4493-8110-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Повести
А МОЖЕТ БЫТЬ ДЕЛО НЕ В ТЕБЕ?
маленькая повесть
Тамаре, Алексею
Пролог
Мне было много лет и меня совсем не было.
***
Кто- то додумался впечатать кофейные зёрна в каждую столешницу, пририсовать руки-ноги, рожицы с разными эмоциями. В итоге место в кофейне можно было выбрать под настроение.
Давно я здесь не была. Где же я сидела, когда это началось.? Хочется расположиться там же, и я силюсь вспомнить, как выглядел тот кофейный человек. Мои неугомонные друзья опережают меня. Действительно, вот же он! Та же улыбка до ушей, щербинка на месте правого уха, которую я тогда ковыряла мизинцем.
Удивительно, что здесь ничего не изменилось с тех пор. Музыка уносит в прошлое. Мальчик так же скучает за стойкой и я, одинокая немолодая гостья, ему не интересна. Да, для него я одинока, поскольку моих спутников он видеть не может.
Вокруг не изменилось ничего, кроме меня.
Мы рассаживаемся, пьём кофе, наблюдаем в окно за феерическим закатом и предаемся воспоминаниям.
В тот вечер все было точно так же, только меня совсем не было.
Пахнет кофе и сдобой, корицей и горячими сливками.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Я сидела за этим столом с тягучими мыслями о том, что мне надо меняться.
Об этом твердил ОН, и в его лице весь мир.
Каким ОН был? ОН был особенным. ОН твердо знал, как все устроено и каким должно быть.
Как я к НЕМУ относилась? Я ЕГО боготворила.
ОН говорил уверенно, был бодр и активен. Все в НЕМ было основательным и заземленным. ОН сидел, откинувшись на спинку стула и широко расставив ноги. Умные глаза с бархатными ресницами обволакивали и притягивали. Волосы вились, как у демона. ОН был хорош собой.
Мы делали общее дело. Я звалась ЕГО партнером. И мне было приятно, что я почти в ЕГО кругу, что я не наемный работник, не винтик-шпунтик.
ОН приходил ко мне, радостный и взволнованный, сообщал о том, что у него есть мощный проект и ОН знает, как его воплотить в жизнь.
ОН умел вовлекать, выбирал маркер получше и наносил на специально приобретенную для этого доску четким фигурным почерком графики, стрелки, схемы. Вырисовывалась карта новой светлой жизни, которую ОН мечтал построить. И вот я уже по уши в проекте, уже живу им.
Так вот, этот необыкновенный человек твердил, что мне надо меняться.
Каждая книга в моих руках была про это. Авторы брали меня в кольцо. Штыки их пальцев указывали на мои базовые недостатки. Кольцо невозможно было разорвать. Вакантное место занимал автор из следующего ряда и число им было – мильон. Я дополняла и дополняла список необходимых изменений себя.
ЕГО я описала. Себя я описывать не стану, потому что меня все равно не было. Ни в кофейне, ни городе, ни во всем мире. Нигде.
***
Я подносила чашку к губам, не чувствуя запаха кофе и не имея намерения ощутить его вкус. Вдруг по лицу что-то хлестнуло и выбило меня из правильного равновесия. Я вздрогнула, пролила кофе на умную книгу, подняла глаза и увидела уходящего человека.
Он был одет во что-то красное и объемное, чересчур широкое для узкого пространства между столами. Видимо, пола его одежды и прошлась секундой ранее по моему лицу. Человек удалялся стремительно, почти бежал. Под красным балахоном были синие джинсы, на ногах кеды, совсем не подходящие к стильному наряду. В окне, уже с улицы, мелькнуло лицо незнакомца. Пронзительные голубые глаза, казалось, могли жить отдельно от лица, подобно улыбке чеширского кота.
Я промокнула салфеткой мокрую страницу и увидела на столе клочок плотной, серой бумаги. На бумаге, размашисто было написано: «А может быть дело не в тебе?» Я положила записку на испорченную страницу, закрыла книгу, встала и ушла.
Поздним вечером клочок выпал из книги и приземлилась на пол. Я наклонилась за ним, подняла и положила на тумбочку.
В окно заглядывала луна. Я засыпала.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Проснулась от холода в кромешной тьме. Что-то было не так. Ноги, вместо пола, коснулись мягкого, влажного и холодного. Я резко вскочила, сделала несколько шагов и поняла, что все еще сплю. Потому что тьма начала плавно, клочьями рассасываться, воздух стал молочным, и я, босиком, в невесть откуда взявшейся старой вязаной кофте, накинутой поверх ночной сорочки, обнаружила себя на берегу моря.
Светало, волна подползла, лениво лизнула пятку, я окончательно проснулась во сне от холодного прикосновения. Закуталась в любимую кофту, плотно обхватила себя руками и осмотрелась. Слева дремало предрассветное моря. Песчаный пляж был пересечен пустым шоссе. Вдоль шоссе протянулась плотная темная стена соснового леса. Смесью хвойного и морского воздуха дышалось легко. Что-то обновлялось в моей жизни.
За спиной не обнаружилось ничего интересно, я устремилась вперед. Сквозь молочный туман стал различим дом. Мне не помешало бы тепло, чашечка чая, чтобы унять мурашки, шерстяные носки на посиневшие ноги. Пригрезилось, как протягиваю ледяные руки и ноги к камину. В то же миг пред мысленным взором предстали потенциальные обитатели дома. Люди, нелюди, разбойники, людоеды, маньяки, извращенцы. Они включили свет в столь ранний час специально для меня. Но холод взял свое, и все равно все это мне лишь снилось. Я направилась к дому, оставляя за собой в качестве приманки для маньяков четкие следы босых ног на мокром, плотном песке.
***
Зодчие со временем становятся похожи на свои творения. Я знаю это, мне свойственна особая страсть к домам. Не к тем бетонным коробкам, в одной из которых я живу, а к тем, что безлико именуются объектами индивидуального жилищного строительства.
Когда-то я грешила стихосложением. Строки возникали из ниоткуда и сами выстраивались в столбики. Те, что для завершенности произведения вымучивались потом из головы, только портили все. Гости из ниоткуда забылись, но остались в тетради. Много лет спустя я нашла ее и поразилась, как точно описаны в строчках из прошлого отдельные события моей нынешней жизни. Стихи словно ждали взаперти своего часа. Что это? Предсказание? Не верю я в подобную мистику. Просто со временем я стала собой и все случилось. А про себя настоящую я знала уже тогда, когда ловила слова из ниоткуда.
Так вот, дом, возведенный с душой, по аналогии со стихами, похож на своего зодчего в будущем. Создатель с годами приближается к глубинной своей сути и постепенно, но неминуемо приобретает черты своего творения.
***
Этот дом впечатлил меня.
Любопытно, какие дебри архитекторской души воплотились в многочисленных фантазийных пристройках, надстройках, балкончиках, башенках, которые громоздились, карабкались друг на друга, устремлялись к небу?
Вот творец, всклокоченный, не совсем трезвый, исподлобья озирается, потирает руки и дает волю маниакальной тяге к укромным местам. Он отрывается по полной, затем придирчиво осматривает свое творение со всех ракурсов на предмет того, не осталось ли где свободного пространства для таинства и дорисовывает, добавляет новые уголки для уединения ли, укрытия ли его самого, кого-то знакомого ему или же неведомого. Каково предназначение тех крохотные каморок? Для чего цветные башенки на крыше, в которых взрослый человек только и может, что разместиться стоя или присесть на стул. Сделать шаг, переставить стул некуда. Зачем здесь этот нелепый пристрой?
Восхищало то, что дом, несмотря на ассиметричность и обилие разномастных деталей, получился цельным и легким. Возможно, так и выглядит гениальность.
Дом производил впечатление обжитого. На окнах занавески в мелкие цветочки. На подоконниках, собственно, цветочки.
Как объясню свой визит, думала я? Ведь даже будучи во сне что-то сказать хозяевам придется. Не могу же я ворваться на рассвете в чужое жилище, полуодетая, босая, сонная и пройти мимо его обитателей молча по той причине, что я сплю и их на самом деле не существует.
За размышлениями об этом меня окликнули.
***
– Эй, – раздалось слева тихо, но отчетливо.
Человек из кофейни, который оставил мне странную записку, сидел на перевернутой лодке и ежился от сырости и ветра. Джинсы его были закатаны, худые ноги по щиколотку в воде. Вид он имел утренний, угрюмый, слегка ошалелый. Небрит, на плечах растянутая трикотажная кофта с капюшоном из тех, что накидывают, проснувшись, оберегая ночное тепло и экономя скупой запас утренних движений. А вот глаза его жили отдельно от помятого лица, утренней хмури и зябкости. Бирюзовые, ясные и бархатные, они неспешно плескались, как море в хорошую погоду.
– Пошли, замерзнем, -произнес человек простуженным голосом.
Я направилась за ним к дому молча, опасаясь тревожить вопросами его утреннюю угрюмость. Взглядом упиралась в маячащую передо мной спину и невольно опускала его на упругие ягодицы. Все равно ведь во сне.
***
В доме я пошла вслед за незнакомцем по длинному, похожему на лабиринт коридору, устланному полосатыми дорожками. Такие же вязала из отживших свой век вещей моя бабушка. Если бы у меня было время приглядеться, возможно, я бы увидела в тканых полосках что-то знакомое, детское. Но человек быстро шел вперед, а я боялась отстать и заблудиться в таинственном доме. Тут и там висели, заполняя дом запахом колдовства, венички из трав, перевязанные разноцветными атласными лентами. Мягкое сияние лилось невесть откуда, точно воздух дышал светом.
Коридор привел нас в маленький, квадратный холл с несколькими дверями. Одна из них была приоткрыта, там было какое-то движение, мне очень хотелось заглянуть внутрь, но незнакомец поднимался по деревянной винтовой лестнице на второй этаж, оттуда еще выше и выше. Бесчисленными короткими переходами, лестницами из трех-четырех ступеней, мы, наконец, пришли в один из укромных уголков, нарисованным лохматым архитектором в пьяном кураже.
На месте потолка сияло окно. Через него в помещение вваливалось мягкое, влажное, кучерявое небо, а по ночам- бархатная веснусчатая бездна.
Хаос здесь не производил впечатления беспорядка. Повсюду были книги. Они стопками сгребались с деревянных полок вдоль стен. На полках оставались залысины, и книжкины пошатнувшиеся товарищи. Стопки приземлялись куда попало – на пол, на кровать, застланную простеньким покрывалом, на шкаф, подперев потолок. Из стопки извлекалась та самая, ради которой… Вот и она лежит, уже забытая, со страницей, заложенной чем попало. Салфеткой, газетой, даже шапочкой для бассейна. Книги здесь не обожествляли. Их выхватывали из пространств внезапно, а вслед за молнией мысли владельца.
А на полу изнанкой вверх были разложены куски пожелтевших обоев с размашистыми цветными каракулями. Хотя, похоже, развлекался здесь не ребенок, а взрослый. Среди человечков и непонятных надписей мелькали стрелки, схемы, четкие графики. На стене висела доска, на ней было написано «А может быть дело не в тебе?». На столе валялись мой рабочий блокнот и ручка.
Хмурый незнакомец стряхнул с кровати на пол стопку книг и приказал мне сесть. Повиновалась. Незнакомец рухнул в кресло-качалку. Поставил одну босую ногу на пол, другую на обивку кресла. Некоторое время молча раскачивался и потирал тыльной стороной указательного пальца щетину на подбородке.
– В общем, так… -начал он решительно.
Не его это был тон, отрепетированный, видно было, что неуютно незнакомцу в нем, потому и набирает обороты.
– Мне все это надоело! Слушай и не перебивай!
Перебивать я не собиралась.
– Это, – широкий жест – твой мир, а я -твой Ангел-хранитель.
Видимо, я несколько изменилась в лице. Человек сделал паузу, страдальчески прикрыл глаза, поджал губы, обреченно вздохнул и повторил, раздельно и четко:
– Да. Именно так. Ангел. Это-твой мир. Только ты в нем почему-то не живешь. Других моих подопечных крыльями, отсюда не выгонишь. А ты все подвиги, испытания ищешь. Грудью на них кидаешься. Как прикажешь тебя охранять в таких условиях? Ведь счастьем, как минимум типовым, я тебя обеспечить обязан.
Человек был взвинчен. Он закатил бархатные глаза, сквозь зубы процедил что-то типа того, что все это бесполезно, затем сделал над собой усилие и продолжил спокойнее, поглядывая на меня с надеждой, почти умоляюще.
– Понимаешь, какое дело, -он снова взъерошил щетину на подбородке, -я Ангел-интроверт. Долгие беседы с подопечными, тепло, соломка -не мой стиль. Я больше, так сказать, собой работаю. Последние слова были произнесены с гордостью.
В людей верю, работа у меня такая. Вмешиваюсь в судьбы в исключительных случаях, когда дальше-некуда. До этого присутствую, бросаю взгляды изредка, подобно матери -студентке на пороге сессии на дите неразумное сквозь лекции, лишь бы не убилось. Уверяю тебя, этого обычно достаточно. Энергия экономится. Коллеги мои расшибаются, одежду стерилизуют, слово грубое сказать опасаются, а я за естественность. За экологичность, по-нынешнему. Эффект тот же. Показатели те же. К чему лишний контроль? Никого не переделаешь, даже будучи Ангелом. Проблемы вы себе сами создаете, сами же их решаете. Зачем вмешиваться? Полное самообслуживание. Такова моя философия. Все проблемы и все решения в вас.
Ангел -интроверт помолчал, подумал над сказанным и продолжил.
– Посты в соцсетях читаешь, про то, что каждый сам виноват, если оказался в непотребном месте? И про то, что все в твоих руках? Знаю, знаю, ты читаешь. На просторах интернета подобного много. Не без гордости скажу- мной надиктовано. Написать проще, чем беседы душеспасительные вести. Подопечные сами читают, сами исправляются. Исправляются, правда, ненадолго, работают над собой без фанатизма, доживают, как могут, свой век с отмерянным уровнем счастья и без претензий ко мне. А вот ты меня озадачила. Голос Ангела сник.
Тебе талдычат с моей подачи бред собачий, а ты слушаешь и веришь. Моя бабушка так в радио верила. Ты воспринимаешь мои посты настолько серьезно, что мне, порой, стыдно за свои слова. Не нужны мне такие проблемы с подопечной. Пришлось вмешиваться.
Ангел тяжело вздохнул.
– Заняться у вас есть чем. Книг-читать, не перечитать. А ты отвлекаешь меня впустую. И тебе плохо и мне. Смотри.
Ангел щелкнул пальцами над головой, и тотчас над ним засветилась прозрачная полусфера, по форме напоминающая огромную кастрюлю. Еще щелчок, и в кастрюле забурлили пузыри, закувыркались книжные тома.
– Квантовый бульон-пояснил Ангел, и его лицо потеплело.
Он подпрыгнул, выхватил из бульона ближайший том, обжегся, разжал пальцы и затряс ими. Книга шмякнулась на пол, дымясь, шипя, как утюг и стремительно обсыхая. С обложки мне подмигнула наглая кошачья морда. Кот отряхнул благородную шерстку и отправил в рот вилку с аппетитнейшим маринованным груздем. Я успела разглядеть на шляпке гриба прилипший лист, потрясла головой, ущипнула себя. Кот на обложке продолжал жевать, а Ангел – хранитель – дуть на свою обожженную руку и бормотать что-то про щипцы, которые давно пора купить.
– Михаил Афанасьевич, кстати, – кивнул он в сторону кота. Знаешь, содержимое этой кастрюли намного интереснее судьбы отдельного подопечного… Вот напасть, опять пролился. Тряпку, тряпку неси и побыстрее! -заорал он вдруг нечеловеческим голосом. По всему дому разнесется, липнуть будет.
Я схватила лежащую в углу тряпку, стала промокать ею мутные лужицы на полу и часто-часто заморгала, увидев в них мозаику из машин, домов, людей, планет, вселенных. Большего я не успела разглядеть, потому что Ангел выхватил тряпку из моих рук, одним движением протер лужу, швырнул тряпку в угол.
– Ты мой сон? – спросила я – Я убегаю от реальности? Я читала-так бывает. Убегаю от страха изменений. Я не хочу признавать, что во всем виновата только я, и убегаю. Мне надо меняться. Когда изменюсь я-измениться жизнь.
Кот целиком отправил в рот сосиску, обильно сдобренную горчицей и, смачно жуя, произнес:
– Правильно! Ты меняйся, а я тем временем пообедаю.
***
Я проснулась. Полежала, дивясь причудливости сна. Снова уснула. И проспала. Наступило утро понедельника.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
По утрам я настраивалась на грядущий день, для того, чтобы он прошел эффективно. На это драгоценного рабочего времени жалко не было. Ведь от инвестиций в настройку себя зависело, как много я успею сделать сегодня.
Я обучалась эффективности у самых успешных. ОН настойчиво рекомендовал все новые и новые книги. Твердил, что главное для успеха – меняться. Что все проблемы в голове. В моей голове, естественно. И голова моя без устали впитывала премудрости гуру бизнеса. К вечеру она разбухала, словно была из папье маше. К утру вновь ссыхалась, и я повторяла и повторяла процесс замачивания. А как же иначе? Человек обязан непрерывно самосовершенствоваться.
Не скажу, что процесс совершенствования мне не нравился. Будучи в нем, я ощущала некую причастность к ЕГО светлым идеям, некоторую духовную общность, даже, и мне это льстило. Я словно оказывалась с НИМ в одном кругу, правда, в качестве гостя. Магия ЕГО круга придавала мне силы, я впитывала мудрость успешных и стремилась, стремилась, стремилась стать вровень с ними и по праву вписаться в круг.
А молочное, душистое тепло минувших выходных было еще со мной. Словно я навестила добрых, недалеких деревенских родственников и наполнена их размеренной жизнью. Родственники остались позади, они были едва различимы за дымкой прошлого и махали мне руками, нелепые и трогательные. А мне уже становилось неловко за визит к ним, точно совершила я нечто предосудительное.