скачать книгу бесплатно
Да и у самих женщин неужели так уж все гладко с этим, чтобы требовать от мужчин безусловной состоятельности? Так что зря мама так категорична всегда была насчет недолюбленности. Это не приговор. Просто еще одна вещь, которой надо уделить внимание. И уж кто, как не они с Пашей, могут восполнить друг другу этот недостаток любви. Может, потому и встретились.
Не могу я не ревновать Иву – нет, не к этим, что пишут ей. Просто иногда не понимаю ее. О женщины, так смешно бывает наблюдать за их ужимками, играми, как они пытаются развести тебя на ревность, заставлять сходить из-за них с ума. Так легко ставить их на место, никогда не скрываю, насколько мне все равно, когда они пытаются мною манипулировать. Хочешь выделываться, набивать себе цену? Давай, только меня не втягивай в это. Я эту цену знаю – она такая же, как у всех, так что не надо пытаться передо мной казаться какой-то особенной. Именно потому, что они стараются делать это, сразу становится ясно, что они ничем не отличаются от других.
Все что-то мутят – не одно, так другое. Изменяют или хотят изменять – с бывшими, со знакомыми, с одноклассниками, коллегами, с друзьями детства. Замужние девушки переписываются с незнакомыми мужиками, флиртуют в соцсетях, на форумах… Зачем? Зачем выходить замуж, жить вместе, чтобы потом морочить голову себе и другим, обманывать, юлить?
Иве, кажется, все это неинтересно, и именно поэтому непонятно и так раздражает. Лелька говорит, что я непоследовательный. Мол, встретив Иву, я должен был воскликнуть: наконец-то я нашел ее, правильную, идеальную, честную и искреннюю девушку, ту, что всегда хотел найти! А я не воскликнул, а начал искать, в чем подвох. Да мне все равно, последовательный я или нет, но мне и правда кажется это подозрительным. Как бы ни хотелось верить в лучшее, но вся жизнь служит доказательством того, что никому доверять нельзя, и я даже не вижу поводов, чтобы пытаться убедить себя в обратном.
Ива ни с кем не переписывается, никому не звонит, и ей никто не звонит, не считая, может, этого недоумка Ильи, но, может, это и кажется мне странным. Она не ставит пароль на телефон, не ходит с ним в ванную, не включает воду, чтобы заглушить свои разговоры. Но у нее иногда становится такое выражение лица… Отсутствующее? Кажется, это слово. О чем она думает в такие моменты? О ком? Отложит ручку, забудет про рисунок, которым занималась, и смотрит в окно, смотрит, думает о чем-то… Лелька смеется надо мной, говорит, что я потому не понимаю Иву, что сам никогда ни о чем не думаю. Да ну ее. Лишь бы поумничать…
Я знаю, что у нее ничего не было с этим Ильей – ну, скорее всего, не было… Илюша, оттаскай меня за уши… Как и с Альбертом, ее бывшим мужем, после того как они расстались. Альберт, съешь свой мольберт. И с Савелием, ее самым первым. В рот компот, ну что за имена! Савва, глючная отрава. И где она только находит таких?! И все-таки когда они дают о себе знать, не могу сдержаться, психую. За что, ну за что она меня любит???
Никогда не думала, что человеку можно прощать так много. Что любовь, влечение может быть таким сильным, что будет служить исключительно замечательной мотивацией, чтобы посмотреть на все не так категорично, как раньше. Вот ты сталкиваешься с чем-то возмутительным, неприемлемым по своим обычным меркам, но смотришь на это теперь и понимаешь – да не так уж это и важно на самом деле. Так что вот рецепт отношений, приносящих радость и удовлетворение, – не какое-то вымученное уважение, попытки заставить себя ценить то, что не приносит никакого удовольствия. Просто будь с тем, кто по-настоящему радует тебя, а не с тем, кто понравился бы твоей маме. Просто люби. Открыто, искренне, по-настоящему. И тогда все лишнее, не имеющее истинного значения само собой отвалится.
Однако другой большой вопрос в умении так любить.
Когда нас воспитывали, всегда внушали мысль, что девушка должна быть гордой, разборчивой, недоступной. Привязанность свою показывать нельзя – иначе воспользуются. Быть слишком восторженной не стоит – иначе не будут ценить.
Я прекрасно усвоила эти правила, и мне действительно никогда не приходилось сомневаться в том, что я любима и желанна. Молодые люди никогда не могли добиться от меня ничего, если не были достаточно настойчивы и изобретательны в демонстрации своих серьезных намерений. Но только много времени спустя я поняла, что потому мне и не хватало всегда тепла в отношениях, что даже когда они завязывались, я именно от мужчин продолжала ждать проявления чувств, пылкости, любвеобильности. Они же совершенно успокаивались и уже не видели никакой необходимости что-то передо мной проявлять и демонстрировать. И у меня было на это строгое табу – нельзя же самой, что ты, ни-ни.
Так я и оказывалась в конце концов в полной эмоциональной изоляции, довольствуясь редкими минутными всплесками в моменты, когда на самих мужчин находило вдохновение. Понятно, что этого всегда было мало. Свои же собственные порывы с Саввой я постоянно сдерживала, а с Альбертом их и не было, по сути.
В общем, так и получалось, что в отношениях нас учили не любить, а выгадывать. Учили выигрывать, как будто речь шла об играх или каких-то видах борьбы.
Суть в том, что игры эти не приносят большого удовлетворения. В краткосрочной перспективе – да. Он ухаживает за тобой, добивается, цветы, подарки, свидания – все, он твой, победа и полная капитуляция. Сладкий вкус триумфа, который однако длится очень недолго, и что же дальше? А ничего. Симпатичный фасад, за которым большую часть времени пусто и гулко.
Справедливости ради надо сказать, что с Саввой все было не так плохо, хотя это и не мешало мне считать его ошибкой, потому что мама всегда считала ошибкой наши отношения. И потому я и предположить не могла, что для счастья мне и правда нужен кто-то вроде него.
Не спорю, возможно, такое воспитание, в свою очередь, уберегло меня от многих испытаний, от сумасбродств, на которые толкает неконтролируемая страсть. Но с другой стороны, оно так далеко увело от истинного понимания себя, своей женской сути. От той простой истины, что именно женщина в ответе за любовь в отношениях, а мужчина лишь принять может от нее эту любовь. Так что если в женщине любви нет, то и в отношениях ее не будет. То есть когда мы начинаем игру в побеждайку, мы сами же всегда бываем в проигрыше.
Однако чтобы давать эту любовь, самой нужно быть сильной и мудрой. И я так долго спрашивала себя, зачем я так долго живу с Альбертом, ведь не люблю и не хочу его. Потом только поняла – именно с ним я научилась и силе этой, и мудрости. И если бы не мучительные отношения с ним, то и с Пашей не было бы этого пьянящего, безудержного. И я не любила бы, не прощала бы так и не понимала бы, как это много сил дает, а не делает слабой, как казалось раньше.
Инна, сестра, говорит, что я просто потеряла себя из-за страсти. Что я готова терпеть что угодно, лишь бы оставаться рядом с Пашей. Что это наваждение, помутнение рассудка, бешенство гормонов, которое затуманило мне разум и не дает видеть все таким, какое оно есть на самом деле.
Конечно, у меня тоже были такие подозрения насчет себя – кому, как не мне, знать лучше других, что я никогда так себя не вела, не чувствовала. У меня всегда голова срабатывала быстрее и лучше всего остального – иначе почему бы я могла оставаться с Альбертом так долго. Так что вполне резонно было задать себе вопрос, а не одурманена ли я новыми ощущениями настолько, что начала обманывать себя и попирать свои собственные интересы?
Но нет, все было не так. Я проверяла, были такие моменты, когда Паша вел себя настолько безобразно, что начинал казаться совершенно чужим человеком. Таких моментов совсем мало было, один или два раза, но этого хватило, чтобы понять, что я так отношусь к нему не потому, что он пробуждает во мне влечение, которое мешает мне помнить себя и трезво смотреть на реальность. А потому, что между нами действительно есть та душевная близость, которая не стоит никаких обид и претензий. Если только это ощущение исчезает, то я сразу и желание перестаю ощущать, и Пашино красивое, идеальное для меня тело перестает меня привлекать. Он становится таким же, как миллионы других – чужим и ненужным. Но чуть он снова возвращается ко мне, и все ощущения возвращаются тоже. Так что дело, конечно, не только в страсти и влечении.
Ну а Инна так говорит, потому что никогда не испытывала ничего подобного. И я могу ее понять, мне раньше тоже казалось, что такое только в кино бывает – чтобы вот так сходить с ума друг по другу. Чтобы быть счастливыми только оттого, что вы вместе. Чтобы прощать человека и любить его, все равно любить. Чтобы колотить тарелки, кричать друг на друга, обзываться, кусаться и щипаться, и тут же кидаться друг к другу в объятия, чувствуя, как захлестывает, но не только страсть, а чувство, осознание того, насколько тебе близок и дорог человек. Я поняла вдруг, почему люди иногда годами ждут друг друга, преодолевают болезни, расстояния, лишения, лишь бы быть рядом. Нет, конечно, они по разным причинам это делают, но не только от безысходности или из чувства долга, а потому еще, что действительно любят друг друга. Потому что понимают, что никто другой не заменит им друг друга.
Да, оказалось, что и так тоже бывает, не зря написаны книги об этом, сняты фильмы. Просто не каждый может испытать это, даже не каждый захочет, как ни странно это звучит, на первый взгляд. Да взять хотя бы ту же Инну – разве она искала этой любви, стремилась к ней? Она всегда ее ждала, как будто та должна просто с неба свалиться. Это тоже, кстати, одно из наших больших заблуждений, что любовь просто случается или нет. Мол, только от везения зависит, встретишь ты такого человека или нет. Но это все равно что ждать больших денег из ниоткуда и ничего при этом не делать – много их тогда придет?
К любви надо стремиться, как и ко всему остальному в жизни. Наблюдать, думать, меняться, учиться. Но даже когда она приходит, она редко бывает похожа на безоблачное счастье, потому что ее еще надо выдержать. Сильные положительные чувства порождают не менее сильные негативные переживания – сомнения, страхи. Поэтому чтобы любить, нужно много сил, веры в себя в жизнь, в любовь, друг в друга. И для этого нужно быть чистым и светлым душой, а если не хватает чистоты и света, то приходится постоянно развиваться, расти, стремиться к этому. А ведь далеко не каждый готов к этому. Многим намного милее оказывается спокойная, пусть и немного скучная жизнь, ну вот как Инне или маме.
Так что пусть Инна и мама считают, что я обманываю, теряю себя. Я ведь тоже вижу, чего они лишают себя в жизни именно потому, что так боятся утратить власть, контроль над всем, не понимая, что как раз это их и ограничивает, обедняет безмерно. Ведь когда сам отдаешься без остатка, и в ответ получаешь такую же бесконечность. Надо только не побояться потерять что-то, что на самом деле тебе и не нужно.
Меня многие девушки любили, просто сходили по мне с ума. Убивались по мне, готовы были унижаться, лишь бы я только уделил им внимание, был с ними. Что уж они такого находят во мне? У меня же ничего нет за душой, кроме кучи долгов… Хотя есть, наверное, кое-что. Наверное, со мной может быть интересно, да и природа меня не обделила во всех смыслах, все говорили мне об этом. Удивительно, насколько падкими могут быть девушки на это – чуть запустят руку в штаны, и их уже не остановить, такие маньячки.
А я и не знаю, любил ли я кого-нибудь. Если и любил, то не жену точно. Женился, потому что время пришло – как-то так. Думал, что пора уже определиться как-то, чтобы был свой дом, жена, дети. Так осточертела моя жизнь – девицы какие-то, встречи, расставания, все приелось и потеряло смысл. Захотелось чего-то настоящего, что действительно можно было бы считать достижением.
С Юлькой мы учились в школе. Я ее семью знал – мама в частной клинике работает, отец – в банке. Сама Юлька моделью одно время была, замуж вышла, потом развелась, бросила модельный бизнес и устроилась администратором в ресторан. Тогда мы с ней и пересеклись в соцсетях.
Не сказать, чтобы такой уж красавицей она была, да и не в моем вкусе, если честно, но вся такая ухоженная, лощеная, одевалась всегда так стильно, маникюр-педикюр, все дела. Как идет, так все мужики на нее оборачиваются.
Лелька меня спрашивает, каким местом я думал, когда ее себе в жены выбирал. Да, согласен, как-то просчитался я. Просто когда мы с ней встретились, так все завертелось, она просто вцепилась в меня. Я и в школе ей нравился, а тут она просто как с ума сошла, бредила мной. Ну, конечно, и меня она зацепила – этой дорогой своей, холодной красотой, и в постели она была просто невероятно хороша, такие штуки делала, от которых у меня просто дух захватывало, все умела.
Ее родители дали нам денег на свадьбу, папочка квартиру купил – типа свадебный подарок, правда, оформили эту квартиру не на нас с Юлькой, а на ее маму, но мне-то было плевать на это. Хотя потом я понял, зачем так сделали.
Быстро обнаружилось, что детей она не хочет – по крайней мере, не сейчас, что ей лишь бы по вечеринкам, да ресторанам, да заграницам. Взяли один кредит, потом второй, третий. Начались скандалы из-за денег, оказалось, что это я должен ее обеспечивать, оплачивать все ее маникюры-педикюры, прически, тряпки, гулянки, а я такой никчемный, неспособный и бла-бла-бла… Она стала отказываться заниматься со мной сексом, а потом я еще и узнал наконец, что у девочки нешуточные проблемы с алкоголем. Что она лечилась, чистилась, кодировалась, и я ее встретил как раз в один из периодов, когда она более-менее была похожа на человека. Но как только начались все наши проблемы, так она и сорвалась.
Я сам не ангел и не святой, но я ненавижу пьяных женщин. И все-таки оставался с ней, пытался не давать ей пить, отвлекать ее, занимать, ну, мы же мужем и женой были, семьей, должны были помогать друг другу… Возил ее по клиникам, по бабкам, в Испанию тогда съездили, думали, может, смена обстановки поможет… Три года мы так с ней прожили, и нет, ничего не помогло.
И к тому же еще это вранье, это вечное вранье… Однажды она уехала около двух дня, сказала, что пошла с подружкой встречаться, кофе попить, по магазинам пройтись. И ведь знал я, как и много раз до этого, что врет она, но так она меня убеждала в своей искренности, так в глаза смотрела, ну прямо сама невинность. А в итоге вернулась ночью, едва держась на ногах. И после того как она полночи провалялась в ванной в собственной блевотине, я собрал свои вещи и ушел. Позвонил бывшей подружке, попросил пустить переночевать, да так и остался у нее на пару месяцев. Потом другую нашел. Но с Юлькой больше не виделся, просто тошнило от одной этой мысли.
Ее мать звонила мне потом, чуть не плакала, мол, девочка с ума без тебя сходит… А мне какое дело? Пусть они сами в своей семейке разбираются, надо было сразу предупреждать, какие они там все ненормальные. Какая уж тут любовь…
Была еще одна… уже после Юльки, Аллочка. Она меня учила татуировки делать. Я пока с ней был, словно на крыльях летал, а потом узнал, что она не только со мной спит.
Все-таки все бабы суки. Поначалу прикидываются добрыми, нежными, бескорыстными, но в глубине души только и мечтают о том, чтобы поиметь тебя. Одним нужен секс, другим деньги, третьим просто нравится плевать тебе в душу, не знаю, наверное, они самоутверждаются так, что ли… Иву только не могу понять – ей-то что надо? Но ведь тоже что-то надо, наверняка…
Когда мы только начали встречаться, мне бывало приходила мысль в голову, что вот это, наверное, любовь и есть, что я люблю ее, Иву. Потом как-то улеглось, так что я уже и не думал об этом… Лелька так странно смотрит на меня, когда я говорю об этом, чуть насмешливо и… с жалостью? С чего это ей меня жалеть?
Говорит, что если бы Ивы не стало в моей жизни, я же на стену полез бы, просто сам не хочу себе в этом признаться. Мол, когда она уезжает куда-то, мне же ни до чего становится, ни до телефона, ни до девиц своих – вроде и продолжаю писать им, но словно без удовольствия, больше язвя и огрызаясь, так что многие из них просто перестают отвечать, чувствуя мое поганое настроение… Вот чего ты, говорит Лелька, приехал сейчас ко мне, заняться, что ли, нечем? Сидел бы дома в интернете, в игрушки бы игрался, флиртовал бы со своими подружками, рисовал бы… Да мы же не виделись столько, отвечаю я, вот и приехал.
Ну да, Ива уехала на два дня к бабушке, ну что мне дома делать одному? А в остальном подумаешь, уехала и уехала…
Ну вот и сказала бы Лелька, раз она такая умная, почему Ива не захотела меня с собой взять, а? Вот зачем ей одной ехать? Говорит, ну что тебе мотаться по автобусам, на другой конец города, с пересадками, бабушка к тому же не очень здорова, а приедем вместе, начнет суетиться, переживать… Гляди-ка, заботливая какая, подумаешь, автобусы… Вот скажи, ну почему она одна поехала? Почему она прячет меня от своей родни, не хочет, чтобы они видели меня? Стесняется, что ли???
Ну да, нет у меня сейчас настроения в интернете сидеть, но при чем тут Ива? Просто погода какая пакостная, дожди эти, серое все… А ведь тебя, говорит Лелька, никогда никуда не вытащишь в такую погоду, тем более ко мне, ты же терпеть не можешь слякоть.
Ну что она прицепилась? Да, я не люблю быть дома один, и что? Быстрее бы Ива приехала, ненавижу дожди, терпеть не могу спать один – холодно, пусто в постели… Скучаю по ее запаху, по ее поцелуям. Хочу смять ее руками, нежную, теплую, замучить до смерти – ну где ты была, почему ты была там без меня, что ты могла там без меня делать???
Лелька ржет, говорит, что не помнит, когда бы меня напрягало одиночество, всегда норовил спровадить своих подружек, чтобы не напрягали меня почем зря. Ну что она хочет этим сказать? Что это любовь? Да какая, к черту, разница? Ну пусть будет любовь, если Лельке так хочется услышать это. Кто ее вообще знает, что любовь, а что нет…
Я только хочу, чтобы Ива быстрее приехала, хочу увидеть, что она все так же любит и хочет меня, что я ей нужен. И лучше бы она вообще никуда не уезжала.
А единственная женщина, которую я всегда любил и буду любить, это мама.
Лелька уже не смеется. Говорит, сколько же терпения надо, чтобы меня любить. Выразила желание познакомиться с Ивой. Ага, щас, чтобы они еще сплетничали обо мне между собой… Ох уж эти женщины.
Кстати, у Паши все-таки было тоже кое-какое имущество – машина. Хотя и она была не вполне его, а мамина, и та вроде собиралась ее продавать, но пока заниматься этим было некогда да и без особой надобности, и она отдала ее Паше. О, этот автомобиль был еще одним испытанием для Ивы.
Надо сказать, Паша вообще мало соответствовал ее представлениям о том, каким должен быть ее любимый человек. Именно поэтому в их первые две встречи, несмотря на все ее влечение к нему, она даже подумать не могла, что между ними может что-то быть. Он работал в тату-салоне и плюс к этому подрабатывал где придется. Дни вперемежку с ночами, работа с безработицей, сон с бессонницей, деньги с безденежьем, кофе, сигареты, энергетики, бесконечные знакомства с новыми людьми и не только с мужчинами, но и с девушками – со множеством девушек. Пусть это даже довольно безобидно было – в силу природной общительности, рода деятельности, пусть даже в этом не было ничего сексуального, но таким мужчинам, казалось, априори нельзя доверять.
Кроме того, Паша был немного ниже ее и такой же худощавый, как Савва, разве что более фактурный – еще одна вечная заноза для Ивы.
Мама и сестра Инна были маленькими, хрупкими, Ирину Ильиничну даже в ее почти шестьдесят с некоторых ракурсов можно было принять за молоденькую девушку. Ива же пошла в папину родню – довольно высокая, полноценной модели из нее не получилось бы, и все же она была заметно выше мамы и сестры, не такая хрупкая, как они, не такая миниатюрная.
Мужчины в их семье, напротив, были высокими, большими – деды, братья мамы, единственный брат отца. И Инна вышла замуж за Ивана – такого же высокого и большого. И Иве, конечно же, нужен был высокий крепкий мужчина. Ну зачем ей при ее росте и сложении хрупкий мальчик рядом? Тут дело даже не в эстетике, а в природе, физиологии – вот так рассуждали в ее семье.
Однако Савва, которого мама всегда считала ошибкой, был ниже Ивы, Альберт, слава богу, одного роста с ней, и после расставания с ним Ива всегда думала, что теперь-то уж точно найдет подходящую себе пару. Но появился Паша. Увы и ах.
Паша смеялся над ее сомнениями, издевался над ее комплексами. Ему, как и всем до него, нравился ее рост, ее сложение, даже льстило в каком-то смысле, что она была выше.
Они с Пашей фотографировались, и ей нравилось, как они смотрелись вместе.
– Вот видишь! – восклицал он и тут же выкладывал фото в «Инстаграм», где оно собирало несколько сотен лайков.
И все-таки Ива не сразу приняла эту разницу, это несоответствие семейным стандартам. Но с Пашей ей было по-настоящему хорошо, и по сравнению с этим и разница в росте со временем стала казаться не такой важной, и работа сегодня такая, а завтра другая, и образ жизни Пашин, может, и был непривычен, но вполне гармонично сочетался с ее собственной жизнью – в общем, постепенно она все это приняла как есть и перестала об этот волноваться.
Однако на этом открытия и испытания не закончились. Только Ива успокоилась насчет роста и образа жизни, как узнала, что Паша вообще-то до сих пор женат. И что на нем несколько просроченных, невыплаченных кредитов. Когда-то по инициативе Пашиной бывшей жены они взяли несколько кредитов и ни за один из них не рассчитались. На эти деньги купили дорогую машину, которая осталась жене, съездили отдохнуть в Испанию, все остальное ушло на шмотки и развлечения.
На Иве эти долги никак не отразились бы, даже если бы они с Пашей поженились, но сам факт, отношение к этому – Ива и представить не могла, что можно взять у банка деньги и не платить, рискуя нажить себе кучу проблем этими невыполненными обязательствами. А Паша мог.
И что было делать? Сказать, прости-прощай, забирай свои вещи? Больше не быть вместе, не целоваться, не засыпать обнявшись? Не слышать, как он гремит посудой по утрам за приготовлением завтрака, не видеть, как он улыбается ей, не слышать, как поет что-то смешным голосом? Из-за кредитов?
Мама бы сказала – да, так и надо сделать. Но Ива не стала. Должно было быть что-то выше этих расчетов, что-то над сомнениями, страхами и ограничениями. Так что можно было попробовать рискнуть, и Ива рискнула, осталась с Пашей.
С этой точки зрения, желтая машинка из всего нового, что вдруг появилось в жизни Ивы, возможно, была наименьшим испытанием. И все-таки когда Ива увидела ее, она поняла, что не только у членов ее семьи, но и у нее самой где-то в глубине души еще остались предубеждения против того, с чем ей приходилось сталкиваться с появлением Паши в ее жизни.
Маленький, помятый и поцарапанный в нескольких местах, нездорово постукивающий во время езды, желтый автомобиль был верхом нелепости, и Ива не могла себе представить, как будет ездить на таком. Никуда не денешься, по материальным ценностям часто оцениваешь и самого человека, а пока Ива была с Альбертом, она привыкла совсем к другому. Думала, что после встречи с Пашей она окончательно изменила отношение к этому, освободилась от привязки к статусным вещам, но увидела эту желтую несуразную машинку и поняла, что голоса мамы, сестры и даже Альберта все еще звучат в ее голове. Разочарованные голоса. Мол, как же ты, девочка, докатилась до такого.
Альберт. Красивое имя, Иве оно нравилось, и, когда они познакомились, она сразу подумала, что было бы здорово, если бы ее парня звали так. Однако когда Альберт и правда стал ее парнем, оказалось, что имя это доставляет массу хлопот. Полное – слишком официальное и вычурное. Сокращенное, Алик, совсем ему не шло, детское какое-то, куцее… В итоге, Ива стала избегать называть его по имени, что, конечно, добавляло сложностей в общении, особенно когда надо было быстро окликнуть его. Тогда у нее нередко чуть ли не «эй» вырывалось, потому что ну не могла она заставить себя назвать его по имени, которое всегда казалось неуместным.
С Альбертом Ива собиралась строить семью. Перед этим она рассталась с Саввой, к которому у нее за несколько лет их отношений накопилось достаточно претензий, чтобы возникло желание покончить с ними и начать что-то новое, уже более зрелое и осмысленное, как ей думалось. Савву в Ивиной семье тоже не слишком-то принимали – скорее, терпели. Не потому, что он был чем-то не хорош с формальной точки зрения, напротив – молодой перспективный специалист, умевший быть практичным и целеустремленным, всегда аккуратен, вежлив, внимателен. Но вот не вливался он в семью, держался особняком. Не пытался принимать участия в семейных делах, избегал появляться на семейных сборищах, старался не иметь никаких дел с Ивиными родственниками.
Всех, включая саму Иву, это всегда несколько коробило, – не так рисовалась в воображении счастливая семейная жизнь. Ладно еще, пока они дружили, а пошли бы дети, и что? Так и продолжать общаться, словно через стенку, вежливо и официально? Поездки к маме, на семейные праздники, на свадьбы – и все через уговоры, через скандалы? Да и вообще Ива к тому времени начала уже сомневаться, что хочет ездить с ним куда-то – чувства выцвели, и всегда словно чего-то не хватало. Было, конечно, и такое, из-за чего с ним жаль было расставаться, но в какой-то момент негатив все-таки перевесил, и тут она как раз с Альбертом и познакомилась.
Внешне он был не настолько привлекателен, как Савва, но так, похоже, думала только Ива, потому что и маме, и сестре Альберт нравился гораздо больше. Спору нет, он умел произвести хорошее впечатление, был элегантен и обходителен, мог к месту сказать комплимент, рассказать анекдот, интересно поговорить на разные темы. Он и Иве нравился именно этим – таким вот единением с миром, своей расположенностью к окружающим, своими манерами и умением подать себя.
Хотя по части внешности ему особо нечем было похвастаться. Взять Савву – тот при всей своей аккуратности выглядел намного проще, чем Альберт, но когда он оказывался дома в одних шортах, а то и вовсе без одежды, Ива не могла не смотреть на него, не наслаждаться им. Он был хорошо сложен, у него были в меру мускулистые руки, плечи, живот, красивая спина, попа, ноги. И Иве нравились его ступни, их всегда хотелось касаться, хотя она никогда этого и не делала. Его хотелось касаться вообще всего – руками, губами, телом. Гладить, целовать – чувствовать.
Альберт же, когда оказывался без одежды, терял все свое очарование. Пока Ива была с ним, она стала по-другому смотреть на мужчин. Бывает ведь, что привлечет внимание кто-то харизматичный, статусный, с шиком одетый, блестяще, с тонким юмором выражающий свои мысли, и все это зачастую пробуждает сексуальное влечение, вызывает порыв завладеть таким мужчиной, сделать его своим. Однако сексуальное влечение это секс, но каков же этот сексуальный мужчина под красивым костюмом, дорогими часами, обаятельными речами? Приглядишься так и видишь круглый волосатый животик, покатые плечи, тяжелый зад. Прыщики на спине, растяжки на пояснице. Может, он сходил утром в душ, а может, не мылся уже несколько дней. Можно как угодно относиться к мужчине как к человеку, но секс есть секс – это только отчасти мысли, шарм и обаяние, но в большой степени это также тело и ощущения от него.
Альберт был рыжеволос и бледен, как все натурально рыжие люди. Под одеждой его руки, плечи, спина были покрыты веснушками и завитками рыжих волос. Он был худощав, но это была не та поджарая мускулистая худощавость, что была присуща Савве и Паше – это была некрасивая, безвольная худоба человека, который не привык утруждать себя физически. Ива знала, что ей никогда не будет нравиться его тело само по себе
Конечно, невозможно иметь все и сразу – Ива это понимала. Опять же ей было не шестнадцать лет, чтобы придавать слишком большое значение внешности. Очень хотелось надеяться, что обаяния и шарма Альберта хватит на то, чтобы постоянно подогревать сексуальное влечение между ними. Казалось, что он вполне способен на это, да и сама Ива готова была делать все от нее зависящее, чтобы строить их отношения, поддерживать их, согревать и оживлять, ведь она знала уже, что само собой это не происходит, отношения требуют вложения усилий и работы над ними. Она готова была работать и вкладываться и согласна была компенсировать что-то одно чем-то другим.
Первое время все было прекрасно. Она получала настоящее удовольствие от того, что Альберт был рядом, от того, как ладно между ними все складывалось. Он всегда хорошо выглядел, всегда аккуратно подстрижен, причесан, ухоженные руки, ноги и прочие немаловажные в интимных отношениях места. Он всегда умел и любил красиво, элегантно, даже с шиком одеться, даже когда у него не было много денег. От него всегда приятно пахло – мылом, кремами, лосьонами после бритья, парфюмом. Савелий почти не пользовался косметическими средствами, даже туалетную воду использовал только в особых случаях, так что по сравнению с ним близкое присутствие Альберта всегда казалось настоящим праздником уже благодаря одним только запахам.
Альберт быстро перезнакомился и сошелся со всеми ее родственниками, друзьями. С ним нестрашно, а наоборот, даже приятно было случайно встретить бывших одноклассников или сокурсников, коллег по работе. Он со всеми мог и разговор поддержать, и пошутить, и в адрес Ивы сказать что-то приятное, так что сразу становилось понятно, как он любит и дорожит ею.
Но со временем ей стали открываться и некоторые его недостатки. Или даже не столько открываться, сколько обращать на себя все больше внимания, ведь понятно, что и в начале отношений замечаешь в человеке то, что тебе не очень нравится, просто сначала это полностью перекрывается положительными чувствами, которые вызывает влюбленность. Но постепенно восторги начинают идти на спад, и те черты в человеке, что с самого начала были не по душе, становятся все явственней и начинают вызывать все большее неприятие.
Самое интересное, что и то, что нравилось в человеке, тоже вдруг обнаруживает свою негативную сторону. В какой-то момент Иву вдруг стало раздражать, что Альберт столько внимания уделяет своей внешности, что способен расстраиваться и нервничать, если, к примеру, дома нет горячей воды и он не может полноценно помыться, или если оказалась испорчена стиркой его любимая рубашка. С одной стороны, Ива понимала его, ведь она сама любила чистоту и свои вещи, и все-таки ей казалось, что это слишком – то, сколько значения он придает таким моментам.
При этом ей никогда не нравилось, насколько потребительски, бездушно он относился даже к любимым своим вещам. Пока вещь могла быть полезной, он ценил ее, заботился о ней, но чуть только она оказывалась испорчена или не нужна, как тут же без всяких сожалений избавлялся от нее. С одной стороны, это было вроде бы и правильно – ну что еще делать с вещью, которая стала бесполезна или не может больше служить тебе так, как служила ранее? Но с другой, казалось очень странной такая способность мгновенно избавляться от того, чем ты долгое время дорожил. Выходит, не дорожил, а просто пользовался?
Как раньше Иве нравилось, что Альберт общается со всеми ее родственниками и друзьями, так в какой-то момент ее стало это напрягать. Он мог пересекаться с кем-то из них, заезжал к маме или встречался с кем-то из ее друзей по делу или просто по случаю и ничего не говорил об этом ей, Иве. Потом она узнавала об этом от мамы или друзей, и они так удивлялись, что Альберт ничего ей не сказал, да и сама Ива удивлялась – неужели так сложно было? Могло сложиться впечатление, что они вовсе не общаются друг с другом, ведь это так естественно – встретиться вечером, обменяться новостями, впечатлениями, именно в такие моменты так уместно передать приветы от родни или общих друзей.
Иву раздражало, что Альберт словно выжимал ее из ее же круга общения, стягивая все больше внимания на себя. Это казалось неправильным, несправедливым, ведь она вовсе не хотела соперничать с ним, доказывая свое первоочередное право на это внимание, он вообще не должен был вставать между ними. И все же это происходило, и у Ивы появлялось чувство, что Альберта в ее семье любят даже больше, чем ее саму. Это было так странно, что она даже не решалась заговорить об этом, молчала, но недовольство копилось.
Раздражение вообще стало возникать все чаще – не то сказал, не так посмотрел, не так делает. Иве самой не нравился этот настрой, но она ничего не могла с собой поделать – ей становилось скучно в их отношениях, и оставалось только расстраиваться, что это случилось так быстро, хотя казалось, что у нее есть все шансы прожить с Альбертом всю жизнь.
Тут вступила мама. А ты что хотела, говорила она, чтобы сколько бы вы ни пробыли вместе, у вас искры из глаз сыпались от любви и страсти? Так ведь не бывает, убеждала она, и Ива, в общем-то, была с ней согласна. Но все равно не могла смириться с тем, что отношения с Альбертом радовали ее все меньше и меньше.
Это совершенно нормально, уговаривала ее мама. Так живут все семьи. Не бывает, чтобы праздник был каждый день, однажды наступают будни, но это опять же не повод отчаиваться – просто надо научиться получать удовольствие от маленьких радостей, от мелочей, от самой жизни, ведь при желании в ней всегда можно найти что-то хорошее.
Но Иве хотелось большего, чем маленькие радости, особенно в то время, так что советы мамы мало помогали. Хотелось, чтобы все было как у людей – машина, квартира, норковая шуба. Кино и рестораны, дорогие подарки, цветы, поездки на море. А вместо этого было бесконечное, почти бесперспективное ожидание и Альберт, который все делал немного не так, как хотелось. И вообще всего в жизни было не так много, как мечталось. Ива не знала, ни как удовлетворить эти потребности, ни как избавиться от своих желаний, и от этого почти постоянно была несчастной. И, конечно, в то, что именно так и должна проходить жизнь, как-то совсем не хотелось верить.
Через два года после их знакомства Альберт сделал ей предложение. Выбрали день свадьбы, подали заявление. Сначала не планировали ничего грандиозного, но Альберт по случаю неплохо заработал на откатах, и неожиданно появилась возможность устроить действительно красивый праздник.
Пока шла подготовка к свадьбе, жизнь для Ивы снова наполнилась смыслом и красками. Платье, лимузин, банкет, фотограф, оформление зала, приглашения – обо всем надо было подумать, выбрать, запланировать, все обещало быть таким красивым, и потому все эти приготовления походили на сказочное, увлекательнейшее приключение.
Но вот и свадьба осталась позади – отгремела, отблистала, осчастливила и оказалась в прошлом, отсвечивая в настоящее лишь завершающими хлопотами: дождаться свадебных фотографий, напечатать, полюбоваться самим, показать всем, пристроить полученные подарки, потратить подаренные деньги. Хотели съездить куда-нибудь, но в итоге купили золотой браслет Иве, дорогие туфли Альберту и сходили один раз в ресторан – и снова началась обычная жизнь, от которой не приходилось ждать ничего особенного.
Иву донимало осознание, что ничего не происходит. А что должно происходить? – спрашивала ее мама. Неужели недостаточно просто жить? Нет, для просто жизни всегда чего-то не хватало – нового телефона, новой сумочки, возможности ходить в рестораны, клубы, покупать продукты, не глядя на ценники, складывать в тележку ананасы, дорогое шампанское, бельгийский шоколад и не считать, хватит ли денег, чтобы заплатить.
Больше всего раздражало, что несмотря на то, что всегда приходилось экономить, Альберт все равно умудрялся покупать себе дорогую одежду, обувь и аксессуары. Он всегда был к этому неравнодушен, любил красиво одеться, и у него, надо сказать, здорово это получалось – в том, что касается стиля, его вкус был безупречен. Поначалу Иве это очень нравилось, но когда они стали жить вместе, увлечение Альберта обернулось тем, что все лишние деньги тратились именно на него.
Она и говорить с Альбертом пыталась, и увещевать его, и уговаривать, и умасливать, мотивировать и вдохновлять на что-то другое, но нет, наступал очередной день зарплаты и Альберт приходил довольный с очередной сногсшибательной и далеко не дешевой обновкой для себя.
– Мне это нужно для работы, – говорил он, – я должен всегда соответствующе выглядеть, чтобы продвигаться по служебной лестнице.
– Но получается, что ты работаешь ради работы! – отчаивалась Ива.
Конечно, многого хотелось – мебели, домашней утвари, поездок, развлечений, той же одежды, в конце концов. Ива не могла все это обеспечить со своего заработка, да и вообще не считала это правильным, в конце концов, именно Альберт должен позаботиться об этом. И да, она тоже хотела покупать дорогую одежду и украшения, но почему-то, в отличие от Альберта, не могла позволить себе это, и вместо этого тратила деньги на еду и вещи выбирала исключительно «по средствам».
Года не прошло после свадьбы, когда ее начали посещать мысли о том, что их отношения с Альбертом зашли в тупик и что она не видит другого выхода, кроме как прекратить их. Однажды она даже поймала себя на мыслях, как можно было бы составить разговор об этом с Альбертом, и тут он вдруг сообщил ей, что приглашает ее в ресторан в пятницу. Мысли о расставании в связи с этим тут же были на время забыты, вечер они провели чудесно, а после вечера и ночь оказалась гораздо приятнее, чем многие, что были до нее. Ива с удивлением обнаружила, насколько то, что можно купить за деньги, может повышать сексуальное влечение. Увы, позже она еще много раз убеждалась в этом.
Удивительно, но вообще каждый раз, когда Ива начинала думать о том, что ее больше ничего не держит рядом с Альбертом, случалось что-то такое, что неизменно отвлекало и уводило ее от этих мыслей. И всегда это было связано с деньгами. То они вдруг шли в ресторан, как в тот первый раз, то Альберт покупал что-то, приходил с цветами, или конфетами, или духами, или бельем для Ивы, но всегда с чем-то, что неизменно оживляло ее, развлекало и радовало. Не всегда он угадывал с запахами и фасонами, но каждый раз это были дорогие, стильные вещи, и поэтому даже если они не всегда нравились Иве сами по себе, она все равно носила и пользовалась ими, потому что говорили о том самом «уровне», который так много значил в той ее жизни.
Ива сама не заметила, как таких моментов стало становиться все больше – в их квартире появлялась то одна новая вещь, то другая, они с Альбертом стали регулярно ходить по ресторанам, до которых он тоже оказался большой охотник, и больше не приходилось планировать покупки в супермаркете, а просто покупалось все что нужно, без излишней чрезмерности, но и без особой оглядки на цены. Свободных денег было все так же не особо много, может, именно поэтому Ива не замечала перемен, которые происходили в их жизни, но настал тот день, когда Альберт вывел ее вечером на улицу, подвел к «Порше Кайен» и открыл перед ней дверь, предлагая сесть внутрь. Ива села в машину, даже, кажется, не глядя, а чувствуя, вбирая в себя дорогой кожаный салон, мягкий свет приборной панели, новые запахи и едва слышный звук работающего мотора, и поняла, что ее жизнь изменилась навсегда, потому что она никогда, никогда не сможет отказаться от этой машины, а значит, и от Альберта.
Та их ночь была особенно страстной, но позже Иве неизменно казалось, что она тогда не с Альбертом занималась любовью, а с его новой машиной. Это было странное чувство, не вполне приятное, как будто она обманула кого-то, как будто она сама себя пытается обвести вокруг пальца, представляя все не так, каким оно является на самом деле. Гаденькое ощущение… И все-таки надо было признать – жизнь с того момента обрела новый смысл, окрасилась новыми красками, снова стала увлекательной и интересной, потому что в ней появились такие возможности, о которых раньше можно было только мечтать.
Альберт наконец получил повышение, к которому так стремился, а с ним и прибавку к зарплате, и с тех пор дела его неизменно шли в гору. «Порше» был куплен в кредит, но довольно скоро он за него рассчитался, купили квартиру в ипотеку, сделали дорогой ремонт. Стали ездить отдыхать, и уже было обычным делом ужинать или обедать не дома хоть каждый день, и можно было покупать ананасы, шампанское и бельгийский шоколад…
Так вот когда Ива смотрела на желтый автомобиль Пашиной мамы она невольно вспоминала черный «Порше» со светлым кожаным салоном. Садилась в маленькую машинку и чувствовала, как в ней возникает сопротивление, неприятие – ну разве можно, будучи в своем уме, сменить «Порше» на разбитую малолитражку и уверять себя при этом, что это именно то, что ты хочешь, и что тебя совершенно не беспокоит, на что ты променяла свою жизнь?!
Ива столько лет жила с Альбертом и все это время сомневалась, стоит ли ее обеспеченная жизнь того, чтобы оставаться с человеком, к которому она, в общем-то, не чувствует ничего, кроме всплесков желания и благодарности. Теперь же она, наоборот, отказывалась от всего ради того, чтобы быть с тем, кто вызывал в ней столько любви. Так какой же выбор был правильнее? Как сказала бы любимая подруга Санька, лучше бы и то, и другое. Но как заметила она же, когда есть «Порше», но нет желания быть с человеком, желание это ниоткуда и не возьмется, хоть всю жизнь с ним проживи. Зато когда есть любовь, то уж машину всегда поменять можно.
Так почему Ива все еще слушала голос мамы, которая легко согласилась бы с желанием дочери жить обеспеченной жизнью с нелюбимым мужчиной, но при этом никак не могла смириться с тем, что она меняет все, что можно купить за деньги, на то, чтобы любить и быть любимой? Да, однозначно, любовь у нас не в почете, никакого к ней доверия… Поэтому, конечно, и Ива во всем сомневалась. Действительно ли любовь? Или, правда, всего лишь временное помутнение?
Виделись с Санькой, рассказывала ей про Пашу. Он опять выкинул номер накануне, уехал с Максом и приехал только под утро, не вполне трезвый, веселый и такой ласковый-ласковый… Я до его возвращения чуть с ума не сошла – где он, что с ним, вернется ли вообще, с ним же никогда ни в чем нельзя быть уверенной. Все вроде хорошо, ровно, спокойно, и вдруг он уже психует, собирается уходить… Ему как будто всегда приходится доказывать свою любовь, успокаивать, уговаривать, повторять снова и снова, какой он особенный, как я люблю его…
Санька удивляется, как у меня хватает терпения, сил, как я могу прощать его за все. А я ведь правда просто люблю. И так приятно, когда можно просто прощать. Вот он вернулся домой, посмотрел на меня с трогательной улыбкой, и тут же забылась вся прошедшая ночь, обнялись, переплелись с ним, и такое нежное, такое сладкое было утро…
Я пока его ждала, нервничала и отбила край у кружки, прямо не знала, что с ней делать. Так люблю ее, большую, желтую, уютную, наливаю в нее и кофе с молоком, и чай, и таким солнышком она всегда на меня светит, прямо мир теплеет. А тут все, отбитый край, да еще эмоции такие, вроде склеить можно, но все равно уже не то, только выбросить остается – жалко до слез. И ведь осколок небольшой, приклеишь, даже и не видно будет, но нет, как же, нельзя же битую посуду использовать, карма, энергетика не та… Хотя если новую такую купишь, то и это совсем другое уже, как будто у каждой вещи тоже есть душа, и потому невозможно ее другой такой же заменить. Появится она новая, но в ней не будет того тепла, у вас с ней нет общих воспоминаний, это не с ней ты пила кофе по утрам и чай по вечерам, не с ней ты думала, радовалась и переживала из-за чего-то – ну действительно просто другое существо, как бы смешно это не звучало.
