Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг.

скачать книгу бесплатно

Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг.
Владимир Владимирович Хутарев-Гарнишевский

Февральская революция 1917 г. разделила русскую историю на два огромных пласта. Российское общество до сих пор в латентной фазе переживает последствия порожденной расколом Гражданской войны. Историки в своих исследованиях пытаются понять механизм падения монархии, породивший невиданный социальный взрыв, который изменил ход отечественной и мировой истории. Цель данного исследования – ответить на наиболее острые вопросы: было ли руководство МВД готово наладить работу политической полиции и эффективно пользоваться ее плодами, была ли способна власть в годы Первой мировой войны сформулировать приоритетные задачи жандармерии, обеспечить ее необходимой материально-технической и нормативной базой, обладал ли личный состав спецслужб необходимыми качествами и подготовкой для выполнения поставленных задач? В книге рассматривается деятельность политического сыска России по поддержанию государственной безопасности в оперативном взаимодействии с политическими и военными властями империи.

Владимир Владимирович Хутарев-Гарнишевский

Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг

© Издательство Института Гайдара, 2020

Вступление

Февральская революция 1917 г. разделила русскую историю на два огромных пласта – то, что было до нее, и то, что стало после. Этот разрез был горизонтальным. Историческая память народа была травмирована и другим, более страшным разрезом – вертикальным, когда общество разделилось на красных и белых. Несмотря на многочисленные предпринимаемые попытки склеить разбитый сосуд памяти, российское общество до сих пор в латентной фазе переживает последствия порожденной этим расколом Гражданской войны. Продолжается ли она в умах – вопрос социологии. Задача историков – приблизиться к пониманию механизма падения монархии, породившего невиданный социальный взрыв, изменивший ход отечественной и мировой истории.

Исследователи революции изучили почти все ее аспекты – политические, социальные, экономические, культурные. За кадром зачастую остается еще один – работа специальных служб. Так их принято называть сейчас. Еще недавно их называли органами государственной безопасности. Применительно к началу XX в. корректнее говорить о политическом сыске. В конце концов именно на эти органы власти была возложена задача обеспечения общественной безопасности и порядка в империи, поддержания стабильности государственного строя, контроля за населением и правящей элитой. А сам корпус жандармов как институт власти предшествовал формированию централизованной политической полиции как отдельного рода государственной службы.

Цель данного труда состоит в том, чтобы ответить на наиболее острые вопросы. Было ли руководство МВД готово наладить работу политической полиции и эффективно пользоваться её плодами? Была ли способна правительственная власть в годы Первой мировой войны выработать направление и сформулировать приоритетные задачи жандармерии, обеспечить ее необходимой материально-технической и нормативной базой? Обладал ли личный состав спецслужб необходимыми качествами и подготовкой для выполнения поставленных задач? Направление работы спецслужб тесно связано с пониманием правительством целей, задач, устройства и будущего государственной полиции. А существовало ли такое понимание в целом? Для этого необходимо рассмотреть деятельность политического сыска империи по поддержанию государственной безопасности в подчинении и оперативном взаимодействии с политическими и военными властями империи.

Используя термин «органы политического сыска» применительно к внутриполитической ситуации в Российской империи, необходимо отметить, что как таковой единой централизованной системы спецслужб тогда не существовало. Номинальным главой тайной полиции являлся министр внутренних дел, а непосредственным руководителем – соответствующий товарищ министра. Центральными органами были департамент полиции МВД и штаб Отдельного корпуса жандармов. Региональная структура была представлена жандармскими управлениями и строевыми частями, охранными отделениями, районными охранными отделениями, розыскными пунктами.

Департамент полиции был создан 6 августа 1880 г. под названием «департамент государственной полиции МВД» взамен распущенного III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Центральным аналитическим органом департамента являлся особый отдел, образованный в 1898 г. по инициативе директора С. Э. Зволянского. В компетенции отдела было заведование секретной агентурой, перлюстрация, надзор за политически неблагонадежными группами населения, непосредственное руководство политическим розыском, сбор революционной литературы и вещественных доказательств[1 - Перегудова З. И. Политический сыск России. 1880–1917 гг. М., 2000. С. 60, 61.]. Начальник отдела по своему значению был одним из первых лиц в политическом сыске, именно он координировал секретно-розыскную работу охранных отделений и жандармских управлений.

Кроме особого отдела в состав департамента входило несколько делопроизводств. Первое занималось личным составом и кадровыми вопросами. Второе, законодательное, следило за исполнением чинами политического сыска законов, занималось составлением приказов, циркуляров, инструкций, правил и прочих руководящих документов розыска, проводило их юридическую экспертизу. Третье отвечало за переводы чинов по службе. Четвертое наблюдало за деятельностью легальных общественных организаций, земских и городских союзов, за крестьянским и рабочим движением. Пятое, исполнительное, занималось составлением докладов министру и его товарищу, ведало вопросами административной высылки, негласным и гласным полицейским надзором. Функции шестого делопроизводства постоянно менялись, варьируясь от социально-экономических вопросов до организации справочного аппарата. В компетенцию седьмого, наблюдательного, делопроизводства входили вопросы организации розыска, а также переписка по тюремному ведомству, а восьмое ведало работой сыскных отделений. Также при департаменте функционировали казначейская, хозяйственная и секретарская части, инспекторский и судебный отделы, ссудно-сберегательная касса, центральный справочный аппарат и архив. Особое место занимала секретная заграничная агентура с центрами в Париже и Константинополе.

Вся деятельность по политическому розыску в начале XX в. была сосредоточена в руках офицеров жандармерии, а основной сыскной единицей являлось жандармское управление – губернское, областное или городское, в зависимости от региона. Московское, Петроградское и Варшавское охранные отделения также возглавлялись жандармскими офицерами. Они составляли костяк особого отдела департамента полиции – аналитического центра. Офицеры жандармерии назначались на руководящие посты в разведывательные и контрразведывательные отделения (РО и КРО), и сами жандармские управления начинают чаще контактировать с военной и военно-морской контрразведкой, зачастую выполняя часть ее функций. В условиях военного времени и нараставших волнений в тылу возрастало значение крепостных и городских жандармских команд и жандармских дивизионов.

Появляется новая для русских спецслужб проблема взаимодействия армии и жандармской полиции по вопросам политической безопасности в войсках, прифронтовой разведки и контрразведки. Рост оппозиционных настроений в высших эшелонах власти, борьба за власть отдельных лиц и связанных с ними групп в руководстве армии и в сфере публичной политики оказывают значительное влияние на характер и интенсивность взаимодействия вооруженных сил и политического сыска. В этой связи представляется необходимым рассмотреть методы работы сыскных органов по исследованию общественно-политических воззрений личного состава и высшего руководства армии. Выводы, к которым пришло руководство полиции и жандармерии, и принятые меры по ограждению армии от оппозиционных и революционных влияний вызвали активную реакцию военного начальства. Оно влияло на работу жандармов на театре военных действий – в разведке, контрразведке, в администрации оккупированных территорий.

В современной литературе рефреном звучит проблема фабрикации контрразведками дел о шпионаже в годы Первой мировой войны, так называемой «шпиономании». До сих пор остается открытым вопрос, в какой мере репрессии были инспирированы властями, а в какой являлись следствием технической и методологической слабости оперативно-розыскной работы спецслужб, непрофессионализма личного состава. Однако до недавнего времени исследователи рассматривали в основном крупные шпионские процессы – дело подполковника Мясоедова, компании «Зингер». В этой связи важно рассмотреть повседневную репрессивную практику прифронтовых контрразведок и связанных с ними жандармских управлений.

Период 1913–1917 гг. является одним из ключевых в истории отечественных спецслужб. И тому есть веские причины. В 1913 г. началась реформа политического сыска, продлившаяся около двух лет и во многом определившая характер работы жандармских органов в Первую мировую войну. В Государственную думу был передан на рассмотрение законопроект реформы всей полиции в империи. В нем проявились принципиальные противоречия и разногласия по жандармскому вопросу как между МВД, Министерством юстиции и Государственной думой, так и внутри руководства самого политического сыска. Значительная часть людей, руководивших сыском в 1914–1917 гг., пришли к власти именно в 1913 г., и их дальнейшая деятельность стала логическим продолжением довоенной. И наконец, самое главное – именно в этом году руководство политического сыска в лице директора департамента полиции Степана Белецкого в официальных документах признало неизбежность скорой революции и взяло курс на выработку мер по предотвращению принятия ею характера общенационального вооруженного восстания и воспрепятствованию повторения событий Первой русской революции 1905–1907 гг.

Осознание руководством спецслужб задачи противостояния надвигавшейся революции поставило вопрос о готовности к ней политического сыска и факторах, оказавших на это негативное влияние. Поэтому важно не только иметь представление о работе жандармерии на институциональном уровне, но и проанализировать конкретную розыскную практику. Деятельность ОКЖ должна рассматриваться неотрывно от политических реалий исторического момента. Институт жандармерии во времена Николая II редко анализировался исследователями, концентрирующимися в основном на истории полиции в целом, департамента полиции МВД или военных контрразведок.

Последний период существования русского политического сыска начался с крупнейшей за всю его историю реформы, осуществленной в 1913–1914 гг. товарищем министра внутренних дел Владимиром Джунковским. Авторитетный американский исследователь Джонатан Дейли[2 - Перегудова З. И. Указ. соч. С. 11; Рыжаков Д. Г. Органы политического сыска дореволюционной России в англоязычной историографии (вторая половина XX в.) // Вопросы истории. 2008. № 3. С. 167.] отмечает, что в начале XX в. для истории российской полиции не было ничего столь важного, как реформы Джунковского[3 - Daly J. W. The watchful state. Security police and opposition in Russia 1906–1917. Northern Illinois, 2004. Р. 136.]. Давая в целом нейтрально-позитивную оценку преобразованиям, Дейли признает, что не может объяснить некоторых из них, например почти трехкратного сокращения финансирования политического сыска[4 - Ibid. Р. 142.]. Как удивительно точно сказано – «ничего столь важного». Историк прямо пишет, что не может дать однозначного ответа на вопрос, какую конечную цель преследовали преобразования.

Реформы также получили неоднозначную оценку отечественных историков, не сошедшихся не только в частностях, но и в характеристике общей их направленности, целей и результатов. Так, Зинаида Перегудова, один из крупнейших специалистов по истории царского департамента полиции, оценивает Джунковского как человека убежденно и беззаветно преданного престолу, продолжателя столыпинской внутренней политики, борца с аморальными способами ведения политического сыска[5 - Перегудова З.И. В. Ф. Джунковский и его воспоминания // Джун-ковский В. Ф. Воспоминания: в 2 т. Т. 1. М., 1997. С. 16–17.]. Анастасия Дунаева полагает, что в основе преобразований Джунковского лежали две основные идеи: главенство права и христианский идеал воина-рыцаря[6 - Дунаева А.Ю. В. Ф. Джунковский: политические взгляды и государственная деятельность (конец XIX – начало XX в.). Дисс. канд. ист. наук, ИАИ РГГУ. М., 2010. С. 158.]. А попытку запретить жандармам (единственным офицерам, специально подготовленным для ведения политического розыска) заниматься дознанием по государственным преступлениям Дунаева объясняет заботой о чести синего мундира[7 - Там же. С. 157.]. Дунаева видит в нем приверженца «либерального консерватизма»[8 - Дунаева А. Ю. Пажеский его императорского величества корпус в судьбе генерал-лейтенанта В. Ф. Джунковского // Российская кадетская перекличка. 2008. № 5 (http://www.fskk.ru/journal/?aID=189); Дунаева Анастасия. Реформатор в жандармском мундире // Родина. 2008. № 2. С. 106.].

Но встречаются и совершенно противоположные оценки. Петербургский историк Кирилл Романов дает негативную оценку деятельности Джунковского, отмечая его некомпетентность в вопросах политического сыска[9 - Романов К. С. Департамент полиции МВД накануне и в годы первой мировой войны (1913–1917 гг.). Диссертация на соискание ученой степени к. и. н. СПб., 2002. С. 135.]. Романов полагает, что утрата департаментом полиции реального руководства общей и политической полицией к осени 1916 г. является в том числе следствием реформ[10 - Романов К. С. Департамент полиции МВД накануне и в годы первой мировой войны (1913–1917 гг.). СПб., 2002. С. 230, 231.]. А вот исследователь жандармерии Борис Колоколов резко отрицательно отзывается о реформах, отмечая их популизм, дилетантизм, непрофессионализм, отсутствие четких представлений о работе МВД[11 - Колоколов Борис. Дилетант в голубом мундире, или «Третий путь» генерала Джунковского // Красная звезда. 2007. 25 апреля (http://www.redstar.ru/2007/04/25_04/6_01.html).]. Наиболее интересна оценка, данная Дмитрием Гутновым. По его мнению, реформы Джунковского шли не в ногу со временем. В то время как революционеры и охранители пытались выйти за рамки закона, Джунковский выступал за деятельность в рамках формальной законности. Неожиданная поддержка, которую он получил со стороны правящей бюрократии и думской оппозиции, была следствием их желания бороться в рамках правового поля. Государство хотело отойти от чрезвычайных методов управления, а общественность и оппозиция желали ограничить полномочия «охранки»[12 - Гутнов Д. А. Дела и дни генерала В. Ф. Джунковского. История одной жизни. Saarbrueken, 2012. С. 339–341.].

Современники обвиняли Джунковского в развале политического сыска и называли его чуть ли не виновником свержения монархии в феврале 1917 г. Почти сразу же после революции заговорили о другой группе виновных – руководстве армии. Казалось бы, абсурдное на первый взгляд утверждение имело под собой весомые основания. Разве не переход Петроградского гарнизона на сторону народа решил судьбу империи? И здесь мы сталкиваемся с новыми вопросами: где же были жандармы, по закону являвшиеся именно военной полицией, что делали контрразведывательные отделения, как никто осведомленные о настроениях в войсках?

Первым системным исследованием русской контрразведки времен Первой мировой войны стала монография Александра Здановича, посвященная истории становления военной и морской контрразведывательных служб царской и раннесоветской России. Проводя идею преемственности специальных служб, он поднимает и проблему межведомственного, «пограничного» характера их работы. Зданович пишет, что «чистые разведка и контрразведка как самостоятельные, независимые виды деятельности возможны только в теории»[13 - Зданович А. А. Отечественная контрразведка (1914–1920). Организационное строительство. М., 2004. С. 202.]. Однако в работе, посвященной организационному строительству, не учитывается политическая подоплека, конъюнктура процессов.

Исследования на стыке борьбы в верхах армии, власти и политической оппозиции поставлены в центре нескольких крупных работ. Олег Айрапетов анализирует роль политического фактора в военной истории. Рассматривая отношения Главного артиллерийского управления, Центрального военно-промышленного комитета, военного министра и Ставки Верховного главнокомандующего с политической оппозицией и крупным бизнесом, он приходит к выводу, что «либеральная оппозиция готовилась скорее к перевороту, чем к революции, и была уверена в успехе, стремясь придать политическим изменениям максимально верхушечный характер, контролировать армию через генералитет, рабочее движение – через часть социал-демократии»[14 - Айрапетов О. Р. Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и революцию. 1907–1917. М., 2003. С. 228–229.]. Автор показывает работу оппозиции внутри военной верхушки. В ряде статей Айрапетов подробно разбирает и скандальное шпионское дело жандармского полковника Мясоедова, ставшее одним из символов русской охоты на ведьм времен Первой мировой войны[15 - Айрапетов О. Р. Дело Мясоедова. Предвыборные технологии образца 1912 года // Родина. 2011. № 3. С. 78–81; № 4. С. 81–83; Он же. Дело Мясоедова. XX век начинается… // Вестник Рязанского государственного университета им. С. А. Есенина. 2009. № 2(23). С. 3–23; № 3(24). С. 113–133.].

В современную отечественную историографию одним из первых термин «шпиономания» как состояние умов руководства военных властей ввел омский исследователь Николай Греков. Его монография, написанная на основе докторской диссертации[16 - Греков Н. В. Опыт и проблемы развития отечественной контрразведки в 1905–1917 гг. (общероссийский и сибирский аспекты). Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. Омск, 2000.], посвящена работе контрразведывательных органов в 1905–1917 гг. и определению реальных и мнимых проблем в деятельности КРО. Исследование уникально тем, что Греков рассматривает работу контрразведки на трех уровнях: общеимперском, межрегиональном (Азиатская Россия) и региональном (Сибирь). Его интересуют три проблемы: выработка военным ведомством и МВД оптимального варианта организации контрразведывательной службы, поиск наиболее эффективных методов борьбы со шпионажем, влияние характера межведомственных отношений на эффективность мер по выявлению и пресечению деятельности иностранных разведок в России.

Греков называет антишпионскую истерию одним из основных факторов подрыва доверия к верховной власти и ее крушения в конечном итоге. Признавая, что царская контрразведка была слаба, малочисленна и поражена вирусом шпиономании, историк полагает, что «нейтрализовать разностороннюю деятельность иностранных разведок в России могли только объединенные усилия органов военного и полицейского ведомств»[17 - Греков Н. В. Русская контрразведка в 1905–1917 гг. Шпиономания и реальные проблемы. М., 2000. С. 246–247.]. Схожего взгляда придерживается и британский историк Иэн Локлан, сравнивающий русский политический сыск с аналогичными европейскими структурами. Наибольшие сходства он находит у русских и австрийских спецслужб. Даже сам термин «политическая неблагонадежность» был заимствован у австрийского императора Иосифа II, впервые использовавшего его еще в 1780 г. В годы Первой мировой войны в Австро-Венгрии существовала военно-контрольная служба (Kriegs?berwachungsamt), координировавшая работу всех спецслужб империи – от общей и политической полиции до военной контрразведки[18 - Lauchlan I. Russian hide-and-seek: The Tsarist secret police in St. Petersburg 1906–1914. Helsinki, 2002. Р. 62.]. Эта структура находилась в подчинении военного министра.

Надо отметить, что иностранная историография царских спецслужб не ограничивается только работами Локлана и Дейли. Традиция изучения «охранной» проблематики была заложена в конце 1960?х гг. и изначально базировалась на источниковой базе Гуверовского архива Стэнфордского университета. Начиная с 1990?х гг. британские и американские историки активно привлекают рассекреченные российские архивные материалы[19 - Smith E. The Okhrana: The Russian Department of police. Stanford, 1967; Lieven D. The security police, civil rights and fate of the Russian Empire 1855–1917. Oxford, 1989; Zuckerman F. The Tsarist secret police in Russian society. 1880–1917. New York, 1996; Daly J. W. Autocracy under siege: Security police and opposition in Russia 1866–1905. Northern Illinois, 1998; Lauchlan I. Russian hide-and-seek: The Tsarist secret police in St. Petersburg 1906–1914. Helsinki, 2002.].

Влияние большой политики на армию, а через нее и на устойчивость всего режима изучает и британский историк Уильям Фуллер. За основу он взял историю фабрикации двух крупных дел – контрразведчика Мясоедова и военного министра Сухомлинова. Основной вывод работы состоит в том, что «российская контрразведка приняла это (принципы дознания, примененные к Мясоедову и Сухомлинову. – В. Х.-Г.) за рабочую гипотезу, то есть стала исходить из того, что всякий человек – предатель, пока не доказано обратное. В идеологии русского контрразведчика периода Первой мировой войны – зародыш будущего сталинского сознания, в котором слились левая и правая концепции измены, сознания, завороженного призраками вероломных национальных меньшинств и вездесущих предателей»[20 - Фуллер У. Внутренний враг: Шпиономания и закат императорской России. М., 2009. С. 312.]. Наряду с Грековым Фуллер ставит акцент именно на термине «шпиономания», а не на отдельных недостатках в работе контрразведывательных органов, как зачастую рассматривают репрессии того времени современные российские «ведомственные» историки спецслужб.

Как ни парадоксально, но отечественных исследований политического сыска последних лет империи (именно под углом безопасности режима и предотвращения революции) на тонкой грани соприкосновения полиции и внутренней политики немного. Традиционным жанром русской историографии политической полиции является описательный разбор системы функционирования органов сыска, отдельных направлений работы. Наиболее ярким и удачным примером таких работ является объемный труд Владлена Измозика по истории перлюстрации корреспонденции, фактически закрывающий тему[21 - Измозик В.С. «Черные кабинеты». История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века: монография. М., 2005.].

Надо отметить, что изучать дореволюционный политический сыск начали практически сразу после свержения монархии. Написанные в конце 1920-х – 1930?е гг. работы претендуют на научный характер и переиздаются даже в наши дни. Большинство их авторов или хорошо знали революционеров, или публиковали свои книги на средства общества ссыльных и политкаторжан. В 1930 г. вышла работа П. Е. Щеголева[22 - Щеголев П. Е. Охранники и авантюристы. М., 1930.], переизданная с несколько измененным названием в наши дни[23 - Щеголев П. Е. Охранники и авантюристы. Секретные сотрудники и провокаторы. М., 2004.]. Книга представляет собой смесь исследовательских очерков автора, кратких выдержек из показаний жандармов и секретных сотрудников. Именно на выводах этой работы базируются многие спорные тезисы советской историографии, такие как коррупция в политической полиции, массовая фабрикация дел, пресловутая вездесущность жандармов, провокация, якобы составлявшая всю соль жандармско-полицейской работы.

Авторы советских работ редко опирались на архивные источники, используя в основном опубликованную ведомственную литературу и мемуары. Закрытость значительной части архивов и недоступность мемуарного наследия русского зарубежья сильно сужала возможности историков. Большинство работ, так или иначе связанных с политической полицией, было посвящено периоду середины – второй половины XIX в.[24 - Революционная борьба и карательная политика царизма в XIX столетии: сборник статей / под ред. Н. А. Троицкого. Саратов, 1986; Оржеховский И. В. Самодержавие против революционной России (1826–1880). М., 1982; Чукарев А. Г. Организация политического розыска царской России в XIX–XX вв. // Труды Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока. Т. 9. 1973. С. 160–169.] Специальных работ по истории жандармерии и департамента полиции не было. Приятным исключением стала лишь диссертация Александра Миролюбова 1988 г., непосредственно посвященная деятельности департамента полиции и охранных отделений в годы Первой мировой войны[25 - Миролюбов А. А. Политический сыск России в 1914–1917 гг. Дисс. канд. ист. наук. М., 1988.].

Центральной для историографии 1990?х гг. является совместная работа российского историка Сергея Степанова и канадского ученого Чарльза Рууда[26 - Рууд Ч., Степанов С. А. Фонтанка, 16. Политический сыск при царях. М., 1993.]. Это была одна из первых попыток непредвзято и комплексно изучить политический сыск. В первое постсоветское десятилетие выходит множество научных и научно-популярных работ по теме[27 - Жухрай В. М. Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы. М., 1991; Лурье Ф. М. Полицейские и провокаторы. СПб., 1992; Он же. Политический сыск в истории России, 1649–1917 гг. М., 2006; Жандармы России / сост. В. С. Измозик. СПб.; М., 2002; Министерство внутренних дел: страницы истории (1802–2002). СПб., 2001.]. Самым многосторонним исследованием политического сыска, и прежде всего департамента полиции, является пережившая уже два издания книга Зинаиды Перегудовой «Политический сыск России (1880–1917)». Автор «решила сосредоточиться на раскрытии взятой проблемы в „чистом виде“, почти полностью абстрагируясь от того общественно-политического контекста, в котором учреждениям политического сыска приходилось действовать»[28 - Перегудова З. И. Политический сыск России (1880–1917). М., 2000. С. 3.]. Работа, написанная сотрудником Государственного архива Российской Федерации на основе значительного массива документальных источников, вывела всю историографию политической полиции на принципиально иной уровень, став настоящей энциклопедией сыска.

Характерной особенностью и общей чертой историографии является обоснование вывода о неготовности политической полиции противостоять революции – самим фактом свержения самодержавия. Она ярко выражена в диссертации Кирилла Романова, посвященной работе полиции в годы Первой мировой войны. Подробно рассматривая действия спецслужб накануне революции, он отмечает их неадекватность сложившейся острой политической ситуации, непонимание происходящих процессов, борьбу с революционерами, а не с причинами революции. С этой позицией сложно согласиться. На данный момент в историческом и публицистическом дискурсе Февральской революции существует два глобальных взгляда на ее причины и механизм. Первый, наиболее распространенный рассматривает ее как результат длительного политического процесса, выразившегося в массовом антиправительственном выступлении. Сторонники этой позиции полагают, что у революции не было конкретных архитекторов, а были лишь вдохновители и руководители. Второй взгляд, возникший в среде русской эмиграции и набравший особую силу в России в последнее десятилетие, рассматривает события февраля 1917 г. как результат широкого политического заговора представителей правящей элиты, включая высшее политическое и военное руководство страны. Однако ни состояние народного бунта, ни «измены элиты» никак не вписываются в предмет ведения царского политического сыска. Его основной задачей была борьба с попытками ниспровержения существующего строя прежде всего революционными партиями и группами. И надо отметить, что работа сыска на этом направлении была весьма эффективной. Ситуация бунта требует не ювелирной работы жандармского следователя, а силового подавления военизированными карательными подразделениями. Обеспечение решения этой задачи, равно как и организация идеологического и политического контроля над правящей элитой, является безусловной прерогативой высшей государственной власти. В годы войны политический сыск был вынужден столкнуться с решением не свойственных ему задач при почти полной индифферентности к его работе со стороны императора и Совета министров.

Во многом поэтому требуется комплексное изучение работы политического сыска, контрразведки, руководства армии и МВД, явных и скрытых механизмов взаимодействия этих структур по двум основным вопросам: политического будущего самодержавного режима и победы в войне. Важно установить, чем же являлись органы государственной безопасности на практике, каковы были их реальные возможности, какие к ним предъявлялись требования (кроме абстрактной охраны режима); выяснить, было ли идентичным понимание и готовность обеспечивать политическую безопасность самодержавия в руководстве политического сыска и конкретных жандармских подразделениях на местах, а также выявить направление развития спецслужб и политического режима.

В работе были использованы архивные источники Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного военно-исторического архива, Российского государственного исторического архива, Научно-исследовательского отдела рукописей Российской государственной библиотеки, Отдела рукописей Российской национальной библиотеки, Архива-музея Дома русского зарубежья им. А. Солженицына, Центрального государственного исторического архива Украины. Большинство из них вводится в научный оборот впервые.

Автор выражает благодарность сотрудникам Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного военно-исторического архива, а также лично д. и. н. З. И. Перегудовой, к. и. н. Л. В. Ульяновой, к. и. н. О. Р. Айрапетову, д. и. н. Ф. А. Гайде, д. ф. н. Г. Ч. Гусейнову, к. и. н. А. Н. Машкину (за помощь с документами ЦГИА Украины).

I

Синие мундиры. Личный состав и кадровая политика

Подбор и подготовка кадров – один их основных показателей, по которым можно охарактеризовать работу, проблемы и специфику любого государственного учреждения. Для специальных служб вопрос кадровой политики является ключевым. От уровня профессионализма сотрудников, интеллектуальных способностей, их социальной принадлежности зависит не только эффективность работы ведомств, но и само направление деятельности. Какие ценности были призваны защищать офицеры спецслужб? На борьбу с каким противником были направлены их усилия? Какова была их мотивация при поступлении на службу? Без ответов на эти вопросы невозможно давать оценки работы и степени подготовленности руководящего состава сыска к политическим реалиям начала XX в.

Костяк кадрового состава специальных служб империи составляли офицеры Отдельного корпуса жандармов. Они занимали руководящие должности не только в самих жандармских управлениях и строевых частях корпуса, но и руководили большинством охранных отделений, служили опорой Особого отдела департамента полиции МВД, занимали ключевые посты во многих контрразведывательных управлениях, были ведущими аналитиками и розыскниками.

Жандармские курсы

Система отбора и подготовки жандармских офицеров складывалась постепенно, усложняясь, реагируя на новые политические условия, технологии и приемы ведения розыска и дознания исходя из насущных требований государства. Вплоть до правления Александра II никаких регламентированных правил приема в жандармерию просто не существовало. Положение о корпусе жандармов 1867 г. ввело лишь общие принципы и минимальные ограничения. Это был рамочный документ. Отбором штаб- и обер-офицеров занимался исключительно шеф корпуса жандармов[29 - Положение о корпусе жандармов 1867 г. § 45 // Полное собрание законов. 2?е собрание. Т. 42 (1867 г.). Отделение 2-е. № 44956 (далее – Положение 1867 г.).]. Для поступления на службу необходимо было иметь среднее военное образование и прослужить офицером в войсках на фронте не менее пяти лет. В Московский и Петербургский жандармские дивизионы разрешался перевод после трех лет службы. В жандармы не брали сильно пьющих, известных аморальным поведением офицеров, состоявших в штрафах по суду и следствию, а также имевших какие-либо задолженности, пусть даже и частные долги[30 - Там же. § 47, 52.].

Рост революционного движения, серия покушений на императора и полная растерянность политического сыска подтолкнула шефа жандармов графа П. А. Шувалова к проведению кадровой реформы. 17 мая 1871 г. он утвердил первые правила для приема в корпус жандармов[31 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 4009. Лл. 2–5.]. Правила дополняли Положение о корпусе жандармов необходимостью знания офицерами местных и иностранных языков. Была создана специальная комиссия для приема в корпус. В состав первой комиссии во главе с помощником начальником штаба корпуса вошли четыре человека: юрисконсульт шефа жандармов М. Н. Баженов, начальник штаба корпуса жандармов А. Н. Никифораки, начальник Радомского ГЖУ полковник Рябинин и заведующий первым делопроизводством старший адъютант штаба полковник А. К. Зарубин.

29 мая 1871 г. состоялось первое заседание приемной комиссии. По итогам ее работы 17 июня шефу жандармов был представлен отчет. На полях отчета Шувалов написал: «Очень радуюсь этому началу. Число отвергнутых офицеров ясно доказывает пользу нового учреждения (комиссии). Надеюсь, что гг. члены будут постоянно в виду того, что от них зависит будущее корпуса и добрая его слава»[32 - Там же. Л. 14–15об.]. Первоначально комиссия лишь проверяла глубину познаний и общий интеллектуальный уровень офицеров, а сама система подготовки и чтения лекций не была еще разработана. Единственным предметом было уголовное право.

В пореформенный период система подготовки кадров политического сыска только создавалась, но касалась она в основном офицерского корпуса. Положение же унтер-офицерского и рядового состава жандармерии с точки зрения минимальных познаний было крайне низким. Так, на 1 января 1873 г. 12 % жандармских унтер-офицеров не умели читать и писать. Четверть из них только на службе научились грамоте. Ситуация с подготовкой унтеров улучшилась лишь к 1890?м гг., когда все смогли «излагать свои донесения на бумаге удовлетворительно»[33 - Сафонов Д. А. Губернское жандармское управление: проблема кадрового обеспечения // Вестник Оренбургского государственного педагогического университета. 2013. № 3(7). С. 80.].

В 1882 г. под руководством начальника штаба корпуса жандармов князя М. А. Кантакузина были составлены новые подробные правила приема[34 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 5973. Лл. 1–12.], согласно которым департамент полиции был обязан предоставлять ежегодно одного чиновника для чтения лекций и участия в приемной комиссии. Жандармские курсы превратились в межведомственную структуру. Серьезные изменения, начавшиеся в 1890?е гг., были связаны с появлением новых предметов и углублением курсов изучавшихся наук. 27 августа 1894 г. циркуляром штаба ОКЖ № 41 были приняты к руководству и исполнению новые правила[35 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 8331. Л. 5–7об. (Правила для приема офицеров в Отдельный корпус жандармов 1894 г; далее – Правила 1894 г.).]. Выбор офицеров для приема в корпус являлся прерогативой командира, то есть товарища министра внутренних дел. На деле же руководство жандармскими курсами легло на плечи начальника штаба корпуса.

Согласно параграфу 2 правил, офицеры «в корпус жандармов переводятся из всех родов оружия или определяются из запаса или отставки». Все определяющиеся в корпус офицеры должны были иметь военное образование по 1?му разряду, а при неимении такого – окончить юнкерские училища по 1?му разряду[36 - Свод военных постановлений 1869 года. Часть II. Кн. VI. Разд. II. Гл. 15. Ст. 233. СПб., 1891.]. Это считалось высоким образовательным цензом. 1-й разряд свидетельствовал о том, что окончивший училище подпоручик имеет по военным предметам в среднем не менее 8 баллов, по поведению и знанию строевой службы – не менее 9 баллов, а по остальным предметам – не менее 6 баллов[37 - Волков С. В. Русский офицерский корпус. М., 2003. С. 138–139.] при 10-балльной системе. Из правила делались исключения лишь для способных офицеров, окончивших военное училище по 2?му разряду. Обычно второразрядники направлялись на службу в менее важные жандармско-полицейские управления железных дорог. Можно привести пример М.А. фон Беринга, окончившего Варшавскую гимназию и Тверское кавалерийское училище по 2?му разряду и 22 июня 1904 г. в обход правил принятого в корпус[38 - Список общего состава чинов Отдельного корпуса жандармов, исправлен по 10 октября 1916 года. Пг., 1916.]. Исключение было не случайным. В справке департамента полиции, составленной на него 31 января 1916 г., сказано: «Ротмистр Беринг выделяется среди чинов жандармской полиции железных дорог в Туркестанском крае своими выдающимися служебными достоинствами, своей высоко полезной и неустанно энергичной деятельностью. Прекрасно осведомленный в материальном уголовном праве и процессуальных железнодорожных уставах и правилах, ротмистр Беринг всегда стоит на почве закона и в строгих его рамках. Его дознания всегда исчерпывающе полны и всегда получают, при правильной квалификации преступления или проступка, направление законной подсудности… В большую заслугу ротмистру Берингу должно быть поставлено его умелое воспитание в духе законности и служебной энергии и распорядительности унтер-офицеров вверенного ему отделения… Глубокая порядочность и честность ротмистра Беринга, в связи с его служебной дисциплинированностью и высокой корректностью, ставят его в ряды высоко полезных чинов жандармской полиции»[39 - ГА РФ. Ф. 102. Оп. 314. Д. 84. Лл. 34–35.]. Однако в общей массе перворазрядники составляли подавляющее большинство.

Особую когорту в ОКЖ составляли выпускники военных академий – Генерального штаба, Артиллерийской, Военно-юридической. Таких чинов было очень мало. В своих воспоминаниях бывший директор департамента полиции К. Д. Кафафов дает им высокую оценку, отмечая их как «людей очень воспитанных и образованных, которых охотно принимали повсюду»[40 - Там же. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 390. Лл. 97–98.]. По его мнению, это была наиболее способная часть офицерского состава. Все поголовно начальники штаба корпуса были выпускниками Николаевской академии. Из прочих жандармских офицеров, окончивших Академию или несколько лет проучившихся в ней, можно назвать генерал-майоров К. И. Глобачева, последнего начальника Петроградского охранного отделения (1915–1917), М.Ф. фон Котена, начальника Петербургского охранного отделения в 1910–1914 гг., подполковников Г. Д. Джакели, П. В. Гуза, Я. А. Тимофеева[41 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 17. Д. 358. Лл. 61, 61об., 75об.–82, 423–482об.].

Переводиться в корпус разрешалось чинам не выше штабс-капитана или штабс-ротмистра[42 - Правила 1894 г., Правила 1897 г. § 3.]. В Положении о приеме офицеров в ОКЖ 1913 г. был оговорен возраст поступающих – от 24 до 33 лет[43 - Положение о приеме офицеров в Отдельный корпус жандармов: утверждено его высокопревосходительством шефом жандармов гофмейстера двора Его Величества Маклаковым. СПб., 1913 (далее – Положение о приеме 1913 г.). § 2.].

Сразу после подачи офицером краткой записки о службе и докладной записки на имя начальника штаба о желании служить в корпусе штаб начинал сбор сведений о личностных и деловых качествах кандидата[44 - Правила 1894, 1897 гг. § 5, 6.]. С 1872 г. по приказу шефа жандармов все обязанности по наведению справок о служебных и нравственных качествах кандидатов лежали на начальнике штаба[45 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 4128. Лл. 1–5.], который перепоручал это начальнику жандармского управления той местности, где проживал или служил офицер, изъявивший желание перевестись в жандармерию. Начальник ГЖУ был обязан выяснить: 1) нравственные качества и способности просителя, 2) усердие на предыдущей службе, 3) репутацию среди начальников и сослуживцев, 4) знание местных и иностранных языков[46 - Правила 1894, 1897 гг. § 7.Положение о приеме 1913 г. § 6.]. Давалась характеристика его коммуникабельности, связям, наличию или отсутствию качеств лидера, работоспособности, усвоению обязанностей[47 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 19851. Лл. 95–96.]. На практике не всегда можно было провести оперативное и подробное выяснение личностных качеств офицера. Поэтому начальник ГЖУ обращался непосредственно к командиру подразделения, в котором служил офицер, и тот, в свою очередь, давал им оценку. Зачастую этот сбор информации продолжался даже после успешной сдачи офицером предварительного испытания.

Офицеры, которые подходили по всем параметрам для службы в корпусе, определялись для прохождения предварительного испытания с целью отбора наиболее всесторонне развитых для внесения их в список кандидатов на прикомандирование к штабу ОКЖ[48 - Положение о корпусе 1867 г. § 46; Правила для приема 1897 г. § 10, 12; Положение о приеме 1913 г. § 9, 17.]. Испытание выясняло лишь общее развитие офицера. Долгое время не существовало четко прописанной суммы знаний, которая требовалась при ответе. Не был утвержден необходимый список книг, хотя в неофициальном порядке существовали рекомендуемые пособия. Офицер должен был разбираться в русской и всеобщей истории, географии, государственном устройстве страны, важнейших действовавших законодательных актах и реформах последних правлений (положение о земских начальниках и их учреждениях, положение о полиции, о службе на железных дорогах, судебная и крестьянская реформы Александра II)[49 - Мартынов А. П. Моя служба в Отдельном корпусе жандармов // «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Т. 1. М., 2004. С. 45.]. Испытание состояло обыкновенно из написания сочинения на историческую тему и устного экзамена.

Сочинения, написанные на предварительных испытаниях, сохранились в некоторых архивных делах о переводе офицеров в корпус и представляют значительный интерес. Некоторые офицеры уже заранее знали, чем хотели бы заниматься в политическом сыске, и эту тему развивали в сочинениях. Так, штабс-капитан В. В. Владимиров посвятил сочинение вопросам борьбы с революционной агитацией в армии и на флоте, укрепления отношений между нижними чинами и офицерами[50 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 12527. Лл. 5–6.]. Именно этим в течение почти десяти лет он будет заниматься на различных руководящих постах в Кронштадтской и Финляндской жандармериях. Также представляет интерес вступительное сочинение штабс-капитана барона М. Ф. фон Котена, посвященное роли полиции в обществе. После достаточно шаблонного перечисления происхождения полиции, ее значения для поддержания общественного порядка и безопасности, защиты прав и имущества граждан, неоднократно намекнув на желание служить именно в охранных отделениях, в последнем абзаце сочинения Котен неожиданно ставит на первое место не карательные функции, а деятельность по предупреждению преступлений[51 - Там же. Д. 9738. Лл. 4–5.]. Именно он станет в 1912 г. главным идеологом введения практики превентивной юстиции, то есть административного наказания граждан не за совершение преступлений, а лишь за возможность их совершить, за чисто теоретическое намерение выступить против режима.

В 1913 г. в Положение о приеме были внесены значительные коррективы, связанные с желанием точно определить и зафиксировать набор знаний и рекомендуемые пособия. Испытание, как и раньше, состояло из письменной и устной частей. Если устная часть экзамена базировалась в основном на приведенной в Положении программе испытаний, то тема письменной работы могла быть исторической или литературной. Последняя подразумевала знание основных произведений русских писателей[52 - Положение о приеме 1913 г. § 15.]. Литературные темы давались гораздо реже исторических, но сам факт их существования говорит о сравнительно высоком культурном уровне жандармских офицеров. При этом надо отметить, что составители положения особо оговаривали круг этих авторов – писатели классические, то есть исключались современные или оппозиционные литераторы.

Программа была составлена подробно и издавалась в виде экстракта из Положения о приеме. 7 февраля 1914 г. командир корпуса В. Ф. Джунковский приказал ознакомить с Положением «всех офицеров, которые пожелают перейти на службу в корпус жандармов, и выдавать им программы предварительных испытаний»[53 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 18310. Л. 15.]. Программы рассылались во все жандармские управления, дивизионы, а также в большое количество других подразделений Военного министерства и Министерства внутренних дел. Штаб стремился тратить на подготовку офицеров минимальное количество финансовых средств. Все учебные пособия, как для предварительного испытания, так и во время обучения на жандармских курсах, офицеры приобретали за свой счет[54 - Положение о приеме 1913 г. § 32.].

Первым и одним из главных предметов считалось право. Несмотря на то что в программе этот предмет расписан довольно скупо, на практике отвечать надо было весьма подробно[55 - Там же. § 14.]. Прежде всего давалось определение праву, его содержанию и задачам, рассматривались его основные категории. Офицеры должны были разбираться в государственном, полицейском, уголовном и гражданском праве России, а также в международном праве. Давалось понятие о международных отношениях и нормах. Недостаточная глубина имущественного и финансового права в программе отчасти восполнялась политической экономией: изучались такие категории, как труд, капитал, общее учение о производстве, прибыль с капитала, доход. Рассматривался государственный бюджет, кредитно-денежная и страховая системы. Отдельно уделялось внимание рабочим союзам. При подготовке к вопросам по этой теме рекомендовался курс И. М. Кулишера. Привлечение крупного молодого историка-экономиста говорит не только о серьезном отношении жандармского ведомства к знанию офицерами экономики, но и об их стремлении следовать за самыми современными исследованиями. Интерес к экономике, пусть и в рамках популярного курса, объясняется ростом количества производственных конфликтов, экономических забастовок в начале века, дававших почву недовольствам и росту революционного движения.

В курсе русской истории особое внимание уделялось правителям, властным институтам и армии, а также развитию права. Курсивом выделяется пункт «Русская правда». Среди подразделов русской истории есть «Русь Юго-Западная», где рассматривалась история Киевщины, Подолии, Волыни и Галиции от князя Даниила Романовича до уничтожения Екатериной II Запорожской Сечи. Известный сепаратизм присоединенных от Польши Восточных Кресов определял и тематику вопросов, рассматривавшихся в истории Юго-Западной Руси. Борьба с униатами на территории Украины, проводившаяся в том числе и силами корпуса жандармов, ставила на первое место в истории этого региона религиозный аспект. Изучалась Брестская уния, деятельность ордена иезуитов, история православных братств, Киево-Могилянской академии, история казачества в ракурсе его борьбы с Польшей.

Курс всеобщей истории рассматривался в программе лишь в рамках новейшей истории Западной Европы 1815–1913 гг. Среди вопросов преобладали дипломатия, войны, революции и национальные вопросы. Отдельное внимание уделялось панславизму и росту славянского национального самосознания. На славян отводилось шесть из тридцати (то есть 20 %) вопросов по истории Европы. В основном авторы вопросника концентрировались на Германии, Франции, Австро-Венгрии, чуть меньше – на Великобритании. Вместо Османской империи рассматривался восточный вопрос и Крымская война в аспекте взаимоотношений великих держав. Около шести вопросов прямо или косвенно посвящены истории объединения Германии. Проблемы становления Германской империи и роста национальных движений в Европе, исходя из содержания программы, кажутся приоритетными для руководства корпуса жандармов. В то же время социально-экономическая история не выделялась специальным вопросом.

Отдельный блок из 46 вопросов посвящен истории Великой французской революции. Он в 1,5 раза превосходит по объему блок вопросов, посвященных всей новейшей истории Европы, хотя и меньше блока вопросов по русской истории. Предполагалось, что офицеры знали не только ход революции, но и всю историю Франции со времен Ришелье до Наполеона Бонапарта. Отвечающий на вопрос по Французской революции должен был разбираться не только в событиях и хронологии, но и иметь представление об идейной борьбе в предшествующие революции десятилетия, а также в лагере революционеров. После 1905 г. революция в России стала реальностью, поэтому пример французских событий должен был дать жандармам понимание механизмов революционного процесса.

Последним блоком устных вопросов шла география Российской империи, включавшая вопросы о добывающей и обрабатывающей промышленности страны, внутренней и внешней торговле. В географическом блоке были также вопросы об устройстве военных округов, военных портов и крепостей. Необходимо было также знать военное начальство.

На предварительное испытание вызывалась обычно группа из 20–40 офицеров. Каждому из них приходило личное приглашение на специальном бланке за подписью делопроизводителя комиссии[56 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 15973. Л. 3.]. Форма одежды полагалась парадная. Офицеры надевали мундир того полка, в котором числились на момент сдачи экзамена. Состав экзаменационной комиссии был внушительным и мало отличался от того, с которым будущий жандарм сталкивался по окончании специальных курсов. Председательствовал в комиссии начальник штаба корпуса. В ее состав входили генерал или штаб-офицер для особых поручений при Главном управлении ОКЖ, чиновник от департамента полиции, а также будущие преподаватели жандармских курсов, в основном старшие адъютанты штаба[57 - Правила о приеме 1897 г. § 10, прим. 1.]. На устном экзамене предлагались своеобразные тесты на сообразительность и внимательность. Один из них в своих мемуарах приводит полковник Мартынов: «А что написано на спичечной бандероли? (надо было ответить, что на ней отмечена наличность семидесяти пяти спичек в коробке!)»[58 - Мартынов А. П. Указ. соч. С. 46.].

Предварительное испытание проводилось в два этапа. Лицо, успешно выдержавшее устный экзамен, на следующий день допускалось до написания сочинения[59 - Спиридович А. И. Записки жандарма. Харьков, 1928. С. 31.]. Каждый член комиссии ставил свою оценку за письменное и устное испытания. По итогам экзамена на претендента составлялась ведомость, в которую заносились все оценки, поставленные всеми преподавателями, а также два средних балла – по устной и письменной части. В конце ведомости ставился общий балл[60 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 15989. Л. 1.]. В корпусе не было принято округление средних баллов в сторону их завышения или занижения. Так, нередко можно было встретить такие общие оценки, как 9? балла[61 - Там же. Л. 6.]. Это говорит о пунктуальности и корректности офицеров при выставлении оценок.

Успешно пройдя предварительное испытание, офицер должен был приступить к непосредственной подготовке к службе в корпусе жандармов на учрежденных в 1871 г. штабных курсах[62 - Там же. Д. 4009.]. Их цель заключалась в «ознакомлении офицеров со всеми отраслями той специальной службы, которую несут офицерские и нижние чины корпуса жандармов»[63 - Инструкция 1909 г. § 3.]. На деле же, по воспоминаниям самих жандармов, они получали огромное количество сведений, но только не тех, которые имели непосредственное отношение к реалиям политического розыска[64 - Спиридович А. И. Записки… С. 37–38; Мартынов А. П. Указ. соч. С. 57.]. Современную оперативную практику начали преподавать на курсах только во второй половине 1900?х гг. В течение всего периода существования курсов формально декларировалась необходимость уделять большее внимание не теории, а практике сыска. Однако именно эта часть жандармской подготовки была организована из рук вон плохо. Вплоть до 1910?х гг. жандармов практически не знакомили со свежими делами, давая на разбор старые из архива департамента полиции. Это приводило к тому, что после окончания курсов офицеры должны были самостоятельно доучиваться[65 - Заварзин П. П. Жандармы и революционеры // «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Т. 2. М., 2004. С. 23.].

В 1909–1913 гг. по инициативе командира ОКЖ генерал-майора П. Г. Курлова была проведена серьезная реформа жандармских курсов. Вот как он объясняет начатые преобразования: «Мое назначение дало мне возможность приступить к исправлению… недостатка в корпусе, на который я обратил внимание еще во время моей службы в департаменте полиции. Революционное движение не осталось без серьезных изменений со времени 60?х годов. К нему присоединилось широкое общественное движение, деятельность которого, будучи направлена против правительства, давала почву для развития работы революционных партий. Я был убежден, что бороться с этим разраставшимся движением одними полицейскими и карательными мерами невозможно, что правительству необходимо широкое ознакомление с движением… Жандармские офицеры были не в состоянии удовлетворить указанной жизненной потребности правительства, так как не обладали для этого необходимым образованием, причем недостаток его не пополнялся сведениями, которые они получали на кратковременных подготовительных курсах перед переводом в корпус»[66 - Курлов П. Г. Гибель императорской России. Воспоминания. М., 2002. С. 140–141.].

В связи с тем, что назначение Курлова совпало с началом выпускных экзаменов на курсах, он по собственной инициативе присутствовал на каждом экзамене и сделал необходимые выводы. Курлов пишет: «Я выработал целый ряд… мероприятий, настаивая на большей продолжительности занятий на курсах и расширении программы преподавания в сторону более подробного ознакомления с разветвлениями современной общественной жизни. Мне не удалось полностью осуществить эту мысль… и я должен был ограничиться расширением программ курсов по общеобразовательным предметам»[67 - Там же. С. 141.].

По его поручению начальник штаба Д. К. Гершельман разработал и представил командующему корпусом Инструкцию о порядке ведения занятий на офицерских курсах при штабе Отдельного корпуса жандармов. 19 октября 1909 г. она была утверждена. Предметы были разделены на главные и второстепенные. В числе главных, кроме устройства корпуса, прав и обязанностей его чинов, были политический розыск и история революционного движения. На этот предмет решили выделить наибольшее количество часов в неделю – 8. Еще по 4 часа было отведено на производство дознаний и устройство корпуса, 6 часов – на железнодорожную полицейскую службу. Для сравнения: на уголовное и государственное право отводилось по 1 часу в неделю. Это было связано с желанием руководства корпуса сократить преподавание теоретических дисциплин в угоду политическим партиям и практике розыска.

Распределение предметов по часам было таково, что 4 главных предмета занимали 22 часа в неделю, то есть более 90 % времени, а 2 второстепенных – только 2 часа, или 10 % времени. Кроме предметов, включенных в программу, преподавались также антропометрия и дактилоскопия[68 - Инструкция 1909 г. § 6, 7.]. В рамках реформы в 1910 – начале 1911 г. коллективом чинов департамента полиции был составлен вопросник по истории революционного движения. По воспоминаниям П. П. Заварзина, почти все курсанты занимались с книгами и пособиями до поздней ночи каждый день[69 - Заварзин П. П. Указ. соч. С. 23; Мартынов А. П. Указ. соч. С. 57.]. Имело место массовое переутомление офицеров.

В 1909 г., еще до издания инструкции, департамент начал требовать от штаба корпуса усилить подготовку по праву. Большинство его сотрудников имели высшее юридическое образование и считали его отсутствие у жандармов недостатком. 15 февраля 1909 г. исполняющий обязанности вице-директора С. Е. Виссарионов пишет: «Программу прошлогоднего курса я признаю необходимым расширить, сообщив общие сведения из энциклопедии права, об обязанностях и правах подданных, об основных чертах государственного устройства Англии, Германии, Франции, Швейцарии и Американских Соединенных Штатов. Кроме того, я ввел в курс истории государственной власти возрождение и укрепление самодержавия и общему учению о министерствах предпослал очерк учреждений, предшествовавших министерствам (приказы, коллегии). Несмотря на расширение программы, выполнить курс удалось вследствие того, что занятия велись хотя и раз в неделю, но, начинаясь с часу дня, заканчивались в 6?м часу. Последние недели чтения производились через день. Всего употреблено на чтения приблизительно 45 часов. Кроме того, два раза мной применялась репетиционная система, причем гг. офицеры вызывались отвечать по собственному желанию. Степень усвоения и уровень знания на репетициях оказались значительно выше средних»[70 - ГА РФ. Ф. 102. ОО 1912. Д. 309. Л. 1–1об.].

Департамент полиции рассматривал корпус жандармов как некий исполнительный придаток и всеми силами старался переделать жандармское образование исключительно под свои нужды, не считаясь с функциональными потребностями корпуса. Курлов, Гершельман, а потом и Джунковский старались, принимая отдельные указания и помощь департамента, противостоять этой тенденции. Несмотря на то что докладная записка Виссарионова была одобрена, серьезного расширения курса государственного права так и не произошло.

По окончании чтения курса лекций каждый преподаватель был обязан докладывать о подготовке офицеров начальнику штаба корпуса[71 - Положение о приеме 1913 г. § 33; Правила о приеме 1897 г. § 16.]. Комиссия, проводившая испытания, по своему составу ничем не отличалась от той, через которую проходили офицеры, только определявшиеся на курсы. Выпускные экзамены сдавали более или менее успешно большинство «курсантов»[72 - Мартынов А. П. Указ. соч. С. 58.]. Цель этого экзамена состояла в том, чтобы ранжировать офицеров по способностям и уровню подготовки. Это было важно для дальнейшего распределения по должностям. Если офицеры не выдерживали выпускного экзамена, но были хорошо аттестованы преподавателями, то их могли допустить до переэкзаменовки. Эта практика говорит о том, что для корпуса было предпочтительнее подготовить хороших офицеров из заранее отобранных по складу ума и общему развитию кандидатов, а не проводить еще один отбор.

Всего офицеры сдавали 6 предметов. Антропометрия, дактилоскопия и шифровальное дело не выносились отдельным экзаменом, однако успеваемость по ним проверялась в ходе практических занятий. Оценка проводилась по 12-балльной системе, причем баллы ниже 6 считались неудовлетворительными[73 - Положение о приме 1913 г. § 36.]. Офицеры, аттестованные оценками выше 5 баллов по каждому предмету, считались успешно сдавшими экзамен[74 - Там же. § 39.]. По окончании экзаменов в тот же день определялся средний балл для каждого офицера по каждому предмету, а затем – персональный средний балл по всем предметам[75 - Там же. § 37, 38.]. Из этих персональных средних баллов и составлялся список офицеров по старшинству.

На следующий день после последних выпускных испытаний около 10 часов утра офицеры вызывались в штаб корпуса «для разборки вакансий»[76 - Мартынов А. П. Указ. соч. С. 59.]. Возглавлявшие список офицеры получали наилучшие вакансии[77 - Положение о приме 1913 г. § 40.]. В понимании руководства корпуса, а также офицеров, желавших заниматься реальной борьбой с революцией, это были Московское, Петербургское и Варшавское охранные отделения и некоторые жандармские управления. Поэтому лучшим офицерам предлагались должности адъютантов именно при этих учреждениях. Среди офицеров, не интересовавшихся живо вопросами политического сыска, а искавших хороших денег и спокойной службы, особенно популярны были должности на частных железных дорогах. Там, кроме денежного довольствия и льгот, они получали еще и солидные премии от владельцев. Многие из первых в списке аттестации офицеров отказывались от элитных вакансий и выбирали частные железные дороги[78 - Мартынов А. П. Указ. соч. С. 58.].

Единственная возможность получить не предложенный, а желаемый пост в корпусе состояла в том, чтобы заручиться рекомендательными письмами, иметь в корпусе хорошие дружеские или родственные связи. О некоторой закрытости для «не своих» людей поступления в корпус пишет генерал Спиридович: даже при удовлетворении всех формальных условий офицеру без протекции было очень тяжело даже попасть на жандармские курсы. Это было связано с большим количеством желающих служить в корпусе[79 - Спиридович А. И. Записки… С. 30.]. Так, будущий начальник Московского и Варшавского охранных отделений и выдающийся офицер политического сыска П. П. Заварзин смог поступить в корпус на желаемую должность только благодаря личному рекомендательному письму начальника Николаевской академии Генерального штаба генерала от инфантерии Г. А. Леера[80 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 8318. Л. 3.]. А будущий крупный руководитель военной контрразведки князь В. Г. Туркестанов вообще провалился в самом начале, заняв одно из самых последних мест в списке кандидатов на прикомандирование к корпусу, и был включен лишь по личному ходатайству Могилевского губернатора[81 - Там же. Д. 8208. Лл. 11–13.].

Не менее выдающийся и одаренный, чем Турке-станов или Заварзин, офицер А. В. Герасимов, руководивший в 1905–1909 гг. Петербургским охранным отделением и фактически подавивший Первую русскую революцию в столице, испытывал в свое время большие проблемы с поступлением в корпус. Происходивший из детей купеческого звания города Николаева Херсонской губернии и служивший подпоручиком в 61?м резервном пехотном полку, он не имел ни высокопоставленных родственников, ни друзей – покровителей семьи. В течение двух лет проживая за свой счет в Санкт-Петербурге, Герасимов безуспешно ходатайствовал о переводе его на курсы при штабе корпуса. В конце концов, отчаявшись, он написал личное письмо начальнику штаба генералу Н. И. Петрову, пожаловавшись на свое неопределенное служебное и отчаянное материальное положение[82 - Там же. Д. 6676. Л. 11.]. Только после такого неординарного поступка Герасимов был допущен к поступлению на курсы. Таким образом, не только получить распределение после экзаменов, но и просто попасть на жандармские курсы офицеру было крайне затруднительно.

Предметы и преподаватели

Решающую роль в процессе получения образования играл уровень преподавательского состава и учебные пособия. Изначально на жандармских курсах исключительно читались лекции, которые не только не были сведены в опубликованные сборники, но и не сопровождались никакими пособиями. Все, что было в распоряжении курсантов, – бывшие дела III отделения[83 - Мартынов А. П. Указ. соч. С. 57.]. В дополнение к лекционному материалу курсанты приобретали необходимые сборники законов. Если с учебниками по русской и всемирной истории, географии или политэкономии все обстояло довольно просто (использовались обычные университетские пособия), то по важнейшим предметам – истории революционного движения, ведению дознания, устройству корпуса жандармов – таких пособий долгое время не было.

В 1880?х гг. были предприняты две попытки систематизировать историю русского революционного движения. В 1882 г. по поручению директора департамента полиции В.К. фон Плеве чиновником особых поручений при министре внутренних дел графом С. С. Татищевым была издана книга «Социально-революционное движение в России. Судебно-полицейская хроника. 1861–1881»[84 - Сидорова М. В. Историки с Фонтанки, 16 // Отечественные архивы. 1993. № 4. С. 42.]. Достоинством книги являлся биографический указатель упоминаемых революционеров и общественных деятелей. В связи с отставкой Татищева в 1883 г. издание затормозилось и работа была перепоручена чиновнику особых поручений при департаменте полиции князю Н. Н. Голицыну, опубликовавшему в 1887 г. десятую главу своей книги «История социально-революционного движения в России. 1861–1881», посвященную русской революционной эмиграции в Швейцарии.

Несколько лучше обстояло дело с пособиями по розыску и ведению дознания. Еще в 1851 г. в Санкт-Петербурге в типографии III отделения были изданы Правила о порядке производства следствий для руководства по корпусу жандармов. Издание представляло собой извлечение из законов 1842 г., систематизированное в 161 параграф. Позднее оно несколько раз дорабатывалось и было доступно для офицеров, обучавшихся на курсах. С разрешения начальника штаба ОКЖ генерала Н. И. Петрова в 1885 г. (первое издание), а затем в 1888 г. (второе издание, исправленное и дополненное) вышло в свет составленное полковником А. А. Поповым «Руководство для чинов корпуса жандармов при производстве следствий и дознаний». В книгу вошли объемные выдержки из Уложения о наказаниях, сведения о судебной системе и ее компетенции, дознание и уголовное судопроизводство, ведение протоколов с образцами и бланками, положение об усиленной охране, о полицейском надзоре, об административной высылке, железнодорожный устав, многочисленные приложения (определение закона, государственные и сословные учреждения), формы бумаг по жандармским дознаниям и многое другое. По сути, это было первое жандармское издание, использовавшееся как учебное пособие.

Со второй половины 1890?х гг. уровень жандармской подготовки значительно возрос. В числе первых авторов был глава комиссии по производству предварительного испытания, читавший на курсах лекции по организации корпуса жандармов, генерал-майор В. И. Добряков[85 - ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 15989. Л. 27.]. С 1891 г., находясь на должности заведующего судной частью штаба ОКЖ, он взялся за систематизацию различных приказов и циркуляров по устройству корпуса. Результатом стал изданный в 1897 г. «Систематический указатель приказов по Военному ведомству, циркуляров Главного штаба, приказов по Отдельному корпусу жандармов и циркуляров штаба сего корпуса, объявленных для сведения руководства в частях и управлениях Отдельного корпуса жандармов по строевой, инспекторской, хозяйственной и военно-судной частям». Указатель охватывал почти все действовавшие приказы и циркуляры, изданные до 1 июля 1896 г., а вышедшее в 1900 г. Дополнение к указателю охватывало также период с 1 июля 1896 г. по 1 января 1900 г.

В 1900 г. выходит новая работа Добрякова – «Систематический свод действующих законоположений и циркулярных распоряжений, относящихся до служебной деятельности чинов Отдельного корпуса жандармов по строевой, инспекторской, хозяйственной и военно-судной частям». Это издание объемом более 450 страниц фактически являлось энциклопедией жандармской службы. В нем освящен широчайший круг вопросов – от состава, назначения и устройства жандармерии до чинопроизводства, перемещений по службе и правил ношения орденов и медалей. Книга содержит как полные тексты, так и краткие выдержки из законов и подзаконных актов, касающихся жандармской службы, и является лучшим пособием по устройству корпуса жандармов. В связи со значительными изменениями в области дознания и розыска, произошедшими во второй половине XIX в., Добряков опубликовал в 1895 г. «Краткий систематический свод действующих законоположений и циркулярных распоряжений, относящихся до обязанностей чинов губернских жандармских управлений по наблюдению за местным населением и по производству дознаний». Этот свод дважды дополнялся автором и переиздавался в 1897 и 1903 гг. В последнем, третьем издании 1903 г. его объем составил более 650 страниц. Несмотря на то что Добряков не читал этого курса лекций, его краткий свод с 1895 по 1908 г. был основным пособием, отражавшим все нормативные акты, касавшиеся производства дознаний.

На курсах при штабе в течение 1900?х гг. лекции по ведению дознания читал чиновник особых поручений V класса при департаменте полиции коллежский советник С. В. Савицкий. В 1908 г. он опубликовал «Систематический сборник циркуляров департамента полиции и штаба Отдельного корпуса жандармов, относящихся к обязанностям чинов корпуса по производству дознаний». В сборник были включены все действующие циркуляры, приказы и некоторые законоположения, вошедшие в программу курсов для занятий по производству дознания в порядке статьи 1035 Устава уголовного судопроизводства и переписок в порядке Положения об охране.

По политическому розыску пособий как таковых не было. В течение многих лет этот курс читал А. И. Спиридович, преподававший также историю революционного движения. Его лекции по политическому розыску, названные «Курс полковника Спиридовича», были не раз отпечатаны кустарным способом и распространялись среди офицеров, обучавшихся на курсах. Свою первую лекцию он начинал так: «Во всяком государстве имеются люди, недовольные существующим политическим строем и стремящиеся к изменению такового. Изменение государственного строя может быть произведено двояким способом: 1) путем постепенных реформ, проведенных через законодательные учреждения страны, и 2) путем насильственным – революционным. В каждом государстве считается необходимым всеми мерами бороться со сторонниками насильственного изменения существующего строя. В России эта борьба возложена на чинов Отдельного корпуса жандармов, которые осуществляют эту борьбу чрез „политический розыск“. Сущность политического розыска заключается в знании всего того, что делают, кто делает и как делают революционное дело, а также что революционеры предполагают в будущем»[86 - ГА РФ. Ф. 102. Оп. 261. Д. 220. Л. 2.].

Спиридович четко разделяет общественное и революционное движения, объявляя последнее главным врагом государства и полиции. Вообще жандармов после Манифеста 1905 г. не готовили к борьбе с легальной политической оппозицией. Причина этого таилась значительно глубже простого следования букве Основных законов империи. Она заключалась в духе самого законного строя, в понимании гражданского общества и связанной с ним политической борьбы как естественного явления общественной жизни. Вот, например, что в своем курсе лекций по государственному праву говорил сотрудник особого отдела жандармский полковник В. А. Беклемишев: «Человек по своей природе есть существо общественное… ибо только живя в обществе, человек может развиться до такой степени, что удостоится названия Человека, то есть существа разумного и свободного»[87 - Там же. Ф. 110. Оп. 2. Д. 19859. Л. 110.]. В основе государства лежит, по мнению лектора, не нация и не класс, а гражданское общество, включающее в себя все существующие племена, роды и семьи. Понятия «гражданское общество» и «государство» объединены надклассовой, внесословной и наднациональной природой. В виде вывода приводится формулировка понятия государства – «оно есть союз свободных людей, соединенных семейственными, родовыми и гражданско-общественными узами, живущих на определенном пространстве земли под управлением верховной власти»[88 - ГА РФ. Л. 110об.]. Соответственно закон есть правило, по которому функционирует гражданское общество и государство. Интересно, что это преподавалось в самом охранительном учреждении самодержавного государства.

В тексте лекции имеется еще одно очень важное замечание, которое наставляет жандармов, каким должно быть их отношение к ведению следствия: «Во всяком случае дела должны быть решаемы на основании закона; если же какие-нибудь обстоятельства в законе не предусмотрены и не указаны, то тогда должно испрашивать разрешения высшего начальства только судом»[89 - Там же. Л. 113–113об.]. Этот императив очень важен и объясняет известную корректность жандармов и педантичное соблюдение ими законодательства.

Возвращаясь к курсу Спиридовича, отметим, что он не только ввел общий понятийный аппарат, но и старался внушить и привить те деловые и личностные качества идеального жандарма, которые помогли бы максимально эффективно и с достоинством выполнять свою работу. По мнению Спиридовича, этими качествами являются: «1) моральное превосходство над врагами по убеждениям и по сознанию чувства долга, 2) образованность, 3) превосходство в знании деятельности революционных организаций, 4) служебная осторожность, или, как принято выражаться на революционном жаргоне, „конспирация“, 5) спокойное отношение к делам розыска и вообще ко всем сведениям, поступающим в распоряжение заведующего розыском»[90 - Там же. Ф. 102. Оп. 261. Д. 220. Л. 2об.].

Мы видим, что на первое место среди необходимых для жандарма личных и служебных качеств полковник Спиридович ставит не глубокие познания и конспирацию, о которых он самым подробным образом говорит в своем курсе лекций, а именно моральное убеждение в борьбе с революцией. Основа его зиждилась на двух явлениях: с одной стороны, на этическом неприятии террора и революции, на преданности престолу, а с другой стороны, на уважении к верховенству закона. Первым необходимым условием, которое следует соблюдать при ведении политического розыска, автор лекций называет «полную закономерность всех поступков и нравственную чистоту всех предприятий лица, ведущего политический розыск»[91 - Там же.]. В этом нравственный императив лекций Спиридовича совпадает с нравственным императивом Беклемишева.

Хочется отметить, что идейность борьбы многих жандармских офицеров существовала не только на словах – она была неотъемлемой частью повседневной профессиональной деятельности. Ярким свидетельством этого является значительное число жандармов, принявших участие в Гражданской войне на стороне белого движения. В качестве примера можно привести жандармского генерал-майора Е. К. Климовича, назначенного начальником Особого отдела штаба Русской армии генерала П. Н. Врангеля и помощником начальника гражданского управления Крыма. В руках Климовича была сосредоточена Государственная стража белых. Ему в рекордные сроки удалось полностью дезорганизовать работу большевиков в Крыму, предотвратить попытку противника устроить забастовки портовых рабочих и сорвать эвакуацию Русской армии в ноябре 1920 г. Было ликвидировано около 200 большевицких агентов[92 - Александров К. М. Уходили мы из Крыма среди дыма и огня… // Новое время. 2005. № 47. С. 31–35.]. Генерал Врангель блестяще аттестовал своего начальника полиции: «Руководимая опытной рукой генерала Климовича работа нашей контрразведки в корне пресекла попытки противника. Неприятельские агенты неизменно попадали в наши руки, предавались военно-полевому суду и решительно карались»[93 - Врангель П. Н. Записки. Ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г. Т. 2. Минск, 2003. С. 338.]. Помощником Климовича по руководству контрразведкой был генерал-майор корпуса жандармов Л. А. Бардин.

Бывший начальник штаба ОКЖ генерал-майор В. П. Никольский являлся военным министром (исполняющим должность начальника военного управления) в правительстве Юга России. В контрразведке белых на Черноморском флоте служил бывший начальник Московского охранного отделения полковник А. П. Мартынов[94 - Перегудова З.И. «Охранка» глазами охранников // «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Т. 1. М., 2004. С. 21.]. В Вооруженных силах Юга России (ВСЮР) служил и бывший помощник начальника Владимирского ГЖУ подполковник А. Т. Будницкий[95 - Список общего состава чинов Отдельного корпуса жандармов, исправлен по 10 октября 1916 года. Пг., 1916. Волков С. В. Офицеры армейской кавалерии. Опыт мартиролога. М., 2004. С. 97.]. В Добровольческой армии в составе Корниловского ударного полка воевал бывший начальник Тифлисского жандармского управления Закавказской железной дороги А. И. Зозулевский[96 - Волков С. В. Офицеры армейской кавалерии. Опыт мартиролога. М., 2004. С. 216–217.]. Во ВСЮР в Особом отделе штаба Астраханского казачьего войска служил ротмистр Н. С. Мартос. Среди жандармских офицеров в Белом движении можно отметить генерал-майора Д. А. Правикова, братьев ротмистров Г. В. и М. В. Плотто, поручика В. В. Шлихтинга, братьев подполковников Е. О. и В. О. Щербовичей-Вечор и многих других. Прививавшаяся на курсах преданность и идейность борьбы с революцией сыграли свою роль в продолжении этой борьбы и после свержения самодержавия.

Говоря о преподавательской деятельности Спиридовича, следует отметить, что наибольшую ценность представляют его работы по истории революционных партий в России. К моменту написания этих исследований уже были составлены общие работы по истории революционного движения Ф. С. Рожанова и политических партий – Е. К. Климовича, однако ни одной работы, целиком посвященной какой-либо крупной русской революционной партии, не существовало. По личной инициативе Спиридович взялся за написание подробной истории партии социалистов-революционеров и истории РСДРП. Свое намерение он объяснял следующим образом: «Чтение лекций на жандармских курсах по истории революционного движения показало мне, сколь велика жажда у поступающих на курсы жандармов – офицеров к познанию тех элементов, на борьбу с которыми они себя обрекают. Своя же личная служба в корпусе, особенно в первые годы, показала мне, сколь беспомощны офицеры в отношении изучения революционного движения по причине отсутствия соответствующих пособий. Указанные обстоятельства побудили меня начать составлять очерки о деятельности главнейших революционных партий под общим заглавием „Революционное движение в России“, выпуск 1-й – „РСДРП“, выпуск 2-й – „Партия социалистов-революционеров и ее предшественники“»[97 - ГА РФ. Ф. 102. ОО 1912. Д. 159. Пр. 1. Л. 8.].

Эти две книги Спиридовича сразу же после публикации стали рассылаться для ознакомления в жандармские управления и были приняты как основные учебники по истории эсеров и РСДРП на жандармских офицерских курсах. Книги получили высокую оценку в департаменте полиции и расходились по ведомству огромными тиражами[98 - Перегудова З. И. Политический сыск России (1880–1917 гг.). М., 2000. С. 348.]. Вопрос о переподготовке старых жандармских кадров стоял весьма остро, и рассылка книг Спиридовича и других авторов (Климовича, Рожанова) стала своеобразной мерой повышения квалификации жандармских кадров. Обе книги претендуют на роль исследовательских работ, лучших для своего времени. Так, в 1945 г. большевик В. Д. Бонч-Бруевич в своей научной деятельности активно пользовался ими, отмечая высокую достоверность и реалистичное описание истории[99 - НИОР РГБ Ф. 369. Картон 71. Д. 31. Лл. 1–23.].

Об издании, посвященном эсерам, Бонч-Бруевич пишет: «Это интересно и документально написанная книга… Автор, очевидно, широко пользовался данными архива департамента полиции, почему ему и удалось дать обширные систематические сведения по истории партии социалистов-революционеров»[100 - Там же. Д. 30. Л. 11.]. Это достаточно высокая оценка, говорящая об уровне книги, так как Спиридович как раз не пользовался архивным материалом, основываясь лишь на официальных документах партии эсеров и публикациях в эсеровской прессе.

Книга, посвященная РСДРП, была опубликована в типографии штаба Отдельного корпуса жандармов в 1914 г.[101 - Спиридович А. И. Революционное движение в России. Вып. 1-й. Российская социал-демократическая рабочая партия. СПб., 1914.] Она была разделена на 11 глав. В конце каждой главы Спиридович делал основные выводы. Книга заканчивалась историей школы на Капри и положением партийных дел в России в конце 1910 г. В завершение книги автор не прогнозировал дальнейшего развития социал-демократии. В последней, XI главе он ненавязчиво проводил идею глубокого кризиса, стагнации РСДРП, отмечая потерю прежнего влияния партии на пролетариат и плохую организацию работы на местах. При этом Спиридович обратил внимание на апатию меньшевиков (цитируются слова Мартова о кризисе в работе к концу 1910 г.) и неутомимость большевиков: «Но представители большевизма не смущались таким положением дел; летние рабочие забастовки, а также оживление, охватившее в ноябре месяце оппозиционные круги общества, благодаря смерти Льва Толстого, были использованы ими как показатели поднимавшегося в общественных кругах брожения, чем они и не замедлили воспользоваться»[102 - Там же. С. 209–210.]. Сама работа представляет собой хронологическое изложение фактов истории социал-демократии с минимальным их осмыслением. Цель ее состоит в информировании будущих жандармов, а не в субъективном исследовании. Интересно, что большинство выводов не противоречат современной российской историографии.

Примерно шестую часть книги занимают приложения, среди которых Манифест РСДРП, Программа 1909 г., Организационный устав РСДРП, принятый на Лондонском съезде 1909 г., Устав ЦК РСДРП 1910 г., Устав украинского социал-демократического союза «Спилка» 1904 г., Условия слияния Социал-демократии Польши и Литвы с РСДРП, Проект условий объединения СД Латышского края с РСДРП, Проект условий объединения Бунда с РСДРП и др. Книга изобилуют цитатами из речей партийных лидеров, прессы, агитационных материалов.

В 1916 г., после полуторагодовой работы, Спиридович публикует книгу, посвященную эсерам[103 - Спиридович А. И. Революционное движение в России. Вып. 2-й. Партия социалистов-революционеров и ее предшественники. Пг., 1916.]. Она более чем в два раза объемнее выпуска об эсдеках: вместо 250 содержит 579 страниц, 80 из которых отведено под приложения. Книга состоит из 20 глав. Хронологический охват работы также больше: с разгрома народовольцев в начале 1880?х гг. до положения партии перед войной в 1914 г. Книга является не только учебником по истории ПСР, но и по всему русскому революционному движению эсеро-народовольческой направленности. Фактический материал гораздо богаче, чем в издании, посвященном РСДРП. Имеются даже таблицы приходов и расходов финансовых средств партии за 1906 г., итоги денежных отчетов за 1907 г.[104 - Спиридович А. И. Революционное движение в России. С. 389–401.]Рассматриваются не только общие тенденции развития движения, но и биографии отдельных персоналий – Брешко-Брешковской, Гершуни, Бурцева и проч.

Акцент в книге ставится на партийный террор и борьбу с ним политического сыска. Это представляет определенный интерес, так как в работе, посвященной РСДРП, Спиридович не освещает этого аспекта в принципе. Описываются действия правительства, аресты и ликвидации, но без подробностей, которые жандармы вполне могли почерпнуть из курса политического розыска. Значительно меньше внимания уделяется партийной жизни эсеров. Не только представлены сухие факты и их взаимосвязь, но и даются многочисленные оценки. Автор даже берется прогнозировать.

Главный вывод работы Спиридович формулирует следующим образом: «К началу 1914 г. партийных организаций в России, в строгом смысле слова, не было. Были лишь разбросанные по разным городам социалисты-революционеры, мечтавшие о таких организациях и о партийной работе. За границей же оставалась эмиграция, разделенная на фракции, существовал Центральный комитет с его комиссиями и литературные органы. Была программа партии, устав и руководящие резолюции. Иными словами, сохранились партийные кадры, готовые начать, когда понадобится, революционную деятельность по выработанному, вполне определенному плану. Крестьянство, пролетариат и военная среда – вот куда направят свои усилия партийные работники, стараясь привлечь их на свою сторону для борьбы с правительством. Террор, и особенно центральный, – вот главное средство борьбы, к которому обратится партия социалистов-революционеров, лишь только наступит время, благоприятное для ее работы»[105 - Там же. С. 495.].

Кроме книг Спиридовича в начале XX в. было выпущено и одобрено для обучения на жандармских курсах еще три учебника. Первой вышла книга Е. К. Климовича (в 1907 г.). В секретном письме московскому градоначальнику А. А. Рейнботу от 2 сентября 1907 г. П. А. Столыпин писал: «Брошюра полковника Климовича „Краткая таблица важнейших современных политических партий в России“ содержит в себе некоторые существенные недочеты и пробелы: 1) пропущены две известные консервативные партии: а) Русское собрание и б) польская партия реальной политики (угодовцы), 2) изложение программ, тактики и организации партий сделано не с достаточной полнотой, рельефностью и не всегда объективностью и 3) в тексте встречаются чисто редакционные недосмотры, например: а) в сопоставлении крайних реакционеров и неограниченного самодержавия, б) выражение «правительственный террор» по отношению к действиям социалистов-революционеров»[106 - ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО. 1909. Д. 85. Л. 35.].

Специалисты политического сыска из департамента полиции, отметив некоторые недоработки, тем не менее дали «Краткой таблице…» гораздо более высокую оценку. Сотрудник особого отдела ДП (с 1910 г. – руководитель отдела) полковник А. М. Еремин в своем анализе брошюры писал: «Почин в этом деле никак нельзя не приветствовать, так как до сих пор не только чины полиции, но и корпуса жандармов не имели никакого пособия, объединяющего учения всех наиболее распространенных революционных партий, и весьма часто не только жандармские управления, но даже и департамент полиции не находил у себя программы или устава той или иной революционной организации… Необходимость такого издания давно уже назрела»[107 - ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО. 1909. Д. 85. Л. 36.]. Указывая на несоответствие брошюры Климовича идеалу, Еремин все же настаивал на необходимости внедрения ее в жандармское образование. «Краткая таблица…» была рекомендована как пособие для изучения истории революционного движения.

Работа над новым пособием была поручена в июне 1912 г. сотруднику Особого отдела ДП МВД подполковнику Рожанову. 7 ноября 1912 г. он был направлен директором С. П. Белецким на чтение лекций по истории революционного движения на курсах штаба корпуса[108 - Там же. Оп. ОО. 1912. Д. 309. Лл. 57–57об.]. В короткий срок подполковник Рожанов написал и опубликовал в типографии штаба «Записки по истории революционного движения в России». Работу над книгой описывает историк М. В. Сидорова. Основным источником был архив департамента полиции: дела III отделения СЕИВК и департамента полиции до 1904 г., справки о произведенных в империи дознаниях в 1906–1910 гг., справки о переписках об охране в 1906–1908 гг. В целом подполковником Рожановым было изучено 12 823 дела, из которых использовано при написании книги только 162. Просмотренные дела он сгруппировал по 29 отделам: масоны, тайные общества и сборища, польский мятеж, прокламации, сборища в университетах и т. п., изучая при этом по 80 дел в день[109 - Сидорова М. В. Указ. соч. С. 44–45; ГА РФ. Ф. 102. Оп. 300. Д. 274, 275.].

В итоге текст «Записок…» был завершен описанием состояния революционного движения в 1913 г. и опубликован в январе 1914 г. в жандармской типографии тиражом 1000 экземпляров. При общей численности корпуса 962 офицера и 38 классных чинов[110 - Список общего состава чинов Отдельного корпуса жандармов, исправлен по 10 октября 1914 года. Ч. 1, 2. Пг., 1914.] (то есть в сумме как раз 1000 человек) этот тираж следует признать огромным. Охватывалась вся целевая аудитория. Больший тираж был только у работ Спиридовича (первый выпуск, посвященный РСДРП, был опубликован тиражом 1800 экземпляров, а второй, посвященный эсерам и их предшественникам, – тиражом 2600 экземпляров)[111 - ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО. 1912. Д. 159. Пр. 1. Лл. 7–8.]. Книга Рожанова была одобрена в качестве пособия для изучения истории революционного движения для поступающих в корпус жандармов офицеров. В «Записках…» особое внимание уделялось партиям и организациям, действующим в России и за границей, – не только истории их возникновения, но и внутреннему устройству, методам политической, в том числе и революционной, борьбы. Книга Рожанова стала основным пособием по истории революционного движения на жандармских курсах. Приказом командира корпуса жандармов генерала Джунковского она была признана полезной для всех офицеров ОКЖ, и каждому управлению было велено иметь по одному экземпляру в своей библиотеке[112 - Там же. Д. 159. Л. 31об.]. Одним из наиболее важных предметов жандармской подготовки была криминалистика. Название это весьма условное, так как в указанный период оно не было в употреблении и используется нами в качестве общего термина для четырех предметов – антропометрии, дактилоскопии, шифровального дела и судебно-полицейской фотографии. Первые три преподавались на жандармских курсах в качестве отдельных дисциплин[113 - Инструкция 1909 г. § 6, 7.], а четвертый – в рамках курса политического розыска. Отдельных экзаменов по этим предметам не было, однако их основы спрашивались на экзамене по розыску. Преподавание антропометрии и дактилоскопии было поручено крупнейшему в России и одному из видных мировых специалистов по криминалистике – коллежскому советнику В. И. Лебедеву[114 - ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО. 1906. Д. 46. Л. 17об.–18; Оп. ОО. 1908. Д. 46. Л. 52; Оп. ОО. 1912. Д. 309. Л. 36–36об.]. 12 марта 1908 г. директор департамента полиции М. И. Трусевич издал приказ о создании уголовно-сыскной части, которая стала именоваться восьмым делопроизводством. Новое делопроизводство занималось руководством и организацией сыскного дела на местах, составлением инструкций и правил по сыскной части, заведовало школой инструкторов, фотографией ДП, а также связью с иностранными полициями по вопросам уголовного характера[115 - Там же. Оп. 300. Д. 21. Л. 50.]. Первым и единственным главой (с 1 мая 1908 до марта 1917 г.) делопроизводства был Лебедев, организовавший при своем ведомстве музей департамента полиции, по сути, центральный криминалистический музей России. Главной целью создания музея стало составление всевозможных коллекций для изучения и улучшения постановки сыска – по антропометрии (таблицы глаз, форм уха, форм носа и черепа), дактилоскопии, судебно-полицейской фотографии, все необходимое оборудование для регистрации преступников. При музее был создан специальный класс для подготовки офицеров.

Лебедев был одним из первых в России, кто увидел в системе Бертильона будущее криминалистики и вообще всей политической и уголовной полиции. В одной из своих книг он писал: «Я имел возможность ознакомиться [с методами криминалистики] в 1897 г. в Париже благодаря любезному мне содействию и личным указаниям самого Бертильона»[116 - Справочный указатель для чинов полиции. Фотографии профессиональных преступников по категориям с очерком антропометрии и приложением краткого воровского словаря. М., 1903. С. 40.]. Будучи главой Московской сыскной полиции, он считал необходимым повсеместное изучение и внедрение этого предмета, в частности в Отдельном корпусе жандармов. В 1903 г. он издал свою книгу «Справочный указатель для чинов полиции. Фотографии профессиональных преступников по категориям с очерком антропометрии и приложением краткого воровского словаря». В этой работе Лебедев писал: «Антропометрия Бертильона имеет двоякую цель: во?первых, регистрацию преступников для отождествления их впоследствии и открытия преступного прошлого и, во?вторых, помощь полицейской и следственной власти в распознании и отыскании преступников и вообще в соображениях и действиях по розыску»[117 - Там же. С. 4–7.].

Вскоре после выхода книги Лебедеву поручили читать лекции по антропометрии и дактилоскопии на жандармских курсах, а в 1909 г. в Санкт-Петербурге в типографии МВД он выпустил свой главный труд – трехтомное «Искусство раскрытия преступлений». Первый том назывался «Дактилоскопия (пальцепечатание). Регистрация и установка личности преступников при помощи оттисков кожных линий пальцев рук. Дактилоскопический метод в расследовании преступлений», два следующих соответственно «Антропометрия» и «Судебно-полицейская фотография». Пособие это было составлено непосредственно для преподавания на открытых в 1908 г. при департаменте полиции по приказу Столыпина курсах уголовного сыска для начальников только что учрежденных 89 сыскных отделений. Однако оно было пригодно и для жандармов.