скачать книгу бесплатно
– Вот в школу пойдёшь через год, все буквы выучишь, – вставила Дарья.
– Он лучше всех был, а почему тогда умер, если жив?
– Сталин болел, поэтому умер, – опять дед.
– Почему не лечился? Я кашляла, меня мама лечила. А что у Сталина нет мамы?
– Мама его, наверно, ещё раньше умерла. Царствие ей небесное, – перехватила ответ на вопрос, заданный деду. Дарья побоялась, что вопрос о Сталине испортит хорошее настроение деда.
– А кто теперь лучше всех, если Сталина нет? Бабушка, а где Царствие небесное? Вот сегодня облаков нет, а его не видно. На небе только солнце, звёзды и планеты. Оно на планете?
Вопрос повис в воздухе, да и подошли к дому невесты. Во дворе и возле дома было много народа.
Ждали жениха с невестой. Те задерживались, гостей пригласили в большую комнату с расположенными у окон поперёк комнаты столами, покрытыми скатертями. Бабушка с Надей и Любашей сели на скамейку окна, повели разговор. Забежали какие-то мужики в красных рубахах с зачехлёнными топориками, стали бегать по комнате, просить садиться к столу, а кто не сядет, тому ноги отрубят. Все смеялись, а Надьке стало невесело.
– А что все смеются и ноги не прячут?
– Да шутка такая.
– Страшилка, не шутка.
Люба, которую всегда раздражали вечные вопросы Нади, повела Надю к детям, играющих с котятами, в другую комнату, чтобы не мешала беседе взрослых.
Вскоре появились молодожёны, встреченные радостными криками. На крыльце родители благословили их иконой в расшитом полотенце и караваем с солонкой. Начались традиционные свадебные забавы и розыгрыши, молодых обсыпали монетами, рисом, дарили подарки, которые сватьи складывали на поставленный для подарков стол.
Геннадий в белой рубашке и чёрном костюме держал под руку Веру. Она была в белом с ромашками расклешённом по моде того времени удлинённом платье, на обрезанных и уложенных в перманент волосах веночек с восковыми цветами, скрепляющий фату. И невеста с румянцем на лице и сияющими от любви и счастья глазами была похожа на ангела; хотя не красавица, но очень милая, нежная и обаятельная.
Даже всегда гордая своей красотой Люба сказала тихо Дарье:
– Постаралась невестушка.
Пригласили двух гармонистов, и свадьба не только ела, играла, пела, плясала, но и танцевала под подаренный молодожёнам радиоприёмник с проигрывателем и пластинками.
К вечеру наиболее нетрезвые гости подрались, их помирили рюмками водки и рядком уложили спать в сенях на кушетке. Со словами «В первую ночку сынка и дочку» героев дня отправили в спальню, и гости начали расходиться.
Глава 4 Тоска пришла, когда не ждали
Молодая семья в радостных хлопотах провела год: ждали появления ребёнка. Вера с радостью шила пелёнки из бумазеи и фланели, украшала их вышивкой и кружевами. Вязала костюмчики, пинетки и шапочки. Связала даже одеяльце.
Сынок появился через год, но прожил меньше двух недель. Ребёнок родился беспокойным, всё время был у груди днём и ночью, молока образовалось много. Измученная за день Вера ночью кормила ребёнка лёжа, уснула и грудью придавила носик младенца. Не было конца горю семьи. Геннадий не упрекал, сам страдал и винил себя, что не проснулся той ночью, ведь видел, как устала жена, а Вера стала на тень похожа. Родители и муж успокаивали, говорили, что дети ещё будут, надо принять и жить с этим.
А вот Люба после этого невзлюбила сноху. Обиды накапливались, до этого она критиковала приданое Веры. Всё при ближнем рассмотрении показалось не новым, пропахшим нафталином. Не довольна была и подарками новой родни на свадьбу: чашки да ложки с кастрюлями, утюги. Лучше бы деньги, как наша родня. И Вера какая-то неласковая, скрытная, молчаливая, вечно занята, а ведь думала, что дочкой станет. Даша всегда успокаивала золовку, что на вещи заработают, люди разные, родню не выбирают, не осуждают, надо привыкнуть, самой быть уживчивей и ласковей, всё устроится, не надо мешать им своим отчуждением. А ведь как ждала Люба внука! Как радовалась его появлению в надежде, что отношения наладятся.
Ещё до родов Веры она уговорила мужа переехать в город. Дом и всё имущество за небольшую сумму продали семье сменившего Григория егеря. Купили в фабрично-заводском районе города небольшой дом. Скотину не держали, только кур. Григорий устроился рабочим на фабрику, Люба – в фабричную столовую. Вот только зажили как-то однообразно и скучно. Любовь сначала развлекала себя посещением магазинов, радовалась приобретению новых вещей, потом загрустила.
Григорий же тосковал по Джеку, Лариске (они остались на кордоне), по лесу, чистому воздуху и речке.
– Что тут? Шлак, камни да рельсы железные и пыль вместо воздуха.
Работники столовой проходили осмотр, врач обнаружил опухоль в груди Любы, дал направление в область. Там подтвердили, предложили грудь удалить, но Люба, всегда гордившаяся своей грудью, отказалась от операции. Григорию не жаловалась, так как переезд произошёл по её инициативе. Со своей болью и пришла к Дарье. Сначала
Даша выслушала её, посочувствовала и рассказала свою историю:
– Выявили у меня это заболевание, не вслух сказано будет, в желудке, во время войны, году в 43. Подсказал местный врач-сосед метод Капустина по лечению, сказал, что ученик Капустина и в Свердловске есть. Прибыла по указанному адресу, в ноги бросилась, молила спасти. Сказала, что старший сын на Курской дуге погиб, муж воюет. С кем четверо сирот будут, если помру? Деньги ему давала, не взял. Сказал, что метод его не гарантирует излечение, но он попробует помочь. Велел привезти 10 куриных свежих яиц. Привезла. Положил в больницу.
Каждый день сестра в процедурном кабинете обрабатывала яйца спиртом, вытягивала иглой шприца белок, смешивала с какими-то лекарствами в колбе, набирала получившуюся вязкую белую смесь в шприц и ставила уколы в бедро, не в ягодицу. После десяти дней дали перерыв и снова – к врачу. Он дал выписку нашему участковому врачу, как на месте продолжать лечение, но сказал, что яйца должны быть всегда только из-под курицы, свежие, тогда эффективнее будет. И так чуть не полгода. Опухоль прошла. Выписывая, спросил, собираю ли травы, дал список трав и рассказал, как собирать, заваривать и пить их. Собираю эти травы и пью до сих пор, но не всё время, с перерывами. Бог милостив. Живу пока, как видишь.
Дарья написала адрес врача, и Люба, отпросившись на работе, поехала к нему в больницу. Но всё зря. Врач, как оказалось, давно не работает, метод посчитали не перспективным. Путь к излечению лишь один – операция.
Темнее тучи приехала домой Люба. Приходила домой – ложилась на кровать, ничто её не интересовало. Григорий пытался взбодрить жену, а когда узнал о её беде, сам впал в уныние, уверенный, как и жена, что операция не поможет, только страдания продлит. От тоски не хотелось идти домой после работы, не мог видеть осунувшееся лицо дорогого человека, слышать её стоны по ночам. Появились друзья, с которыми стал сначала заходить в пивную за кружкой пива, затем и пиво не помогало, стал пить что покрепче. Водка вначале снимала напряжение, но потом уже не помогала, ввергала в уныние и тоску, становилось жаль не только Любу, но и себя.
Глава 5 Обновление души и праздник 1Мая
Однажды ранним утром к Дарье забежал Геннадий и с болью в голосе и комком в горле сообщил:
– Тётя, батька попал под поезд, всю ночь на рельсах пролежал, помер на них от потери крови. Только что сообщили. Я похоронами займусь, а ты вместе с Верой к матери ступай, надо ей сообщить как-то осторожно, валериану возьми или ещё чего.
Трудная миссия предстояла женщинам. Равнодушная в последнее время Люба рыдала, себя не помня. После похорон Григория знакомый врач почти насильно забрал её в больницу, где, подлечив, сделали ей эту злосчастную операцию.
Когда разрешили посещение, в больницу пришла Вера. Села не на стул, а на край кровати, обняла свекровь и сказала:
– Выздоравливай, мама.
– Зачем? Кому я нужна-то теперь?
Наклонилась Вера к свекрови, шепнула на ухо, чтобы не сглазить:
– Ты нам с Геной нужна. Тяжёлая я. С первым не справилась, а как с двумя? Двойню обещают. А ещё квартиру скоро получим, как новый пятиэтажный дом на улице Ленина построят. Там и вода, холодная и горячая, и паровое отопление, топить печь не надо будет. А ещё ванная будет и туалет.
– Выздоравливай только. К нам перевезём тебя после больницы, нельзя пока одной-то. Силы копи. Вот фрукты принесла, витамины нужны, – уже громче продолжила, прощаясь.
– Какая у тебя дочь ласковая да добрая, – незлобно позавидовали соседки по палате.
– И красивая, – добавила Любаша.
После посещения невестки пропали все обиды, стало стыдно за свои придирки. Права была Дарья, не осуждать, а принимать и любить. Вот Вера приняла её, такую больную, неуживчивую, полную обид и горя. Винила себя и в гибели Григория, при переезде думала лишь о себе, не помогла мужу выбраться из тупика, не спасла лаской и добрым словом. Надо выбираться из болезни, сопротивляться ей, быть в круговороте жизни, как когда-то именно этим, а не методом Капустина, спасла себя для других Даша.
Дарья с её хвостиком Надей тоже навестили Любу, девочка заканчивала первый класс, впервые готовилась пойти на демонстрацию.
– Учительница сказала нам готовиться к празднику. Готовиться – это веточки сорвать и в воду поставить, чтобы листочки появились, сделать цветочки из тонкой папиросной бумаги и прикрепить их к веточкам. Вот я тебе три принесла, чтобы и ты, тётя Люба, праздновала, – тарахтела она.
Девочка не раздражала Любу, как это было обычно, а детский голосок только радовал и укреплял желание жить, появившееся после посещения невестки.
Демонстрация, к которой радостно готовилась Надя, утомила первоклассницу.
Долго строем ползли по Уральской улице до центральной площади. Через квартал на пересечении с улицей Осипенко находился дом бабушки. С родителями Надя за 20 минут не спеша доходила до него. Собрались у школы за час до демонстрации, строили и без конца пересчитывали детей, колонну выравнивали, потом всю дорогу снова останавливались, поправляли колонну; мальчишки всю дорогу дёргали девочек за косы, толкали друг друга. Пока дошли до площади, полопали все воздушные шары, поломали веточки.
Остановились и снова подравнялись невдалеке от построенного пленными немцами Дворца культуры, по краям которого возвышались на постаментах массивные музы, дипломная работа Эрнста Неизвестного. Дед с присущей ему усмешкой называл их мясистыми бабами.
Эрнст был тогда ещё неизвестным в прямом смысле этого слова, скульптуры как образец пролетарского искусства горожанам не нравились, но уж слишком высокими были постаменты, чтобы выразить к ним своё отношение в письменной форме.
Демонстранты проходили по площади возле трибуны и на лозунги с приветствиями отвечали криками «ура», заходили за угол, грузили транспаранты, и всё для них этим заканчивалось. Недавно вычищенные на ленинском субботнике, а теперь покрытые шелухой от семечек улицы были полны окурков, обёрток от конфет, бутылок, веточек с белоснежными цветами. До субботника чище было.
Бабушка встретила Надю у дома. Пошли стряпать пельмени, в счастливый пельмень монетку не забыли положить. Вскоре пришли родители и все члены большой семьи. Дружно сели за стол. Празднику были рады, а пельменям и общению ещё больше.
После обеда уставшую Надю по грязным улицам города вели за руки папа с мамой. Народ уже праздновал по домам. Можно было идти, растянувшись по ширине улицы, втроём.
– Понравилось тебе на демонстрации? – спросил отец.
– Нет, у бабушки понравилось, а ещё пельмени стряпать, пироги с брусникой тоже понравились.
Надя, ещё до школы научившись читать, читала всё подряд, лозунг и «Да здравствуют строители социализма» решила уяснить.
– А что такое социализм, который строят? Вон те дома, что строят, это социализм? – спросила, указывая рукой на строящиеся « хрущёвки», Надька.
– И они тоже социализм, – с улыбкой ответил отец.
– Те, кто в них переедет, будут в социализме, а мы когда там будем?
– Поживём – увидим.
– Люди станут образованные, культурные, мусор на улицу бросать уж точно не будут, – добавила мама.
– Когда этот социализм построят, что снова строить будут? Новый социализм, и тогда мы в него переедем?
– Коммунизм, но его уже ты будешь строить, – ответил отец.
– Почему я? Я не умею строить дома.
Папа с мамой засмеялись. Второго мая все отдыхали дома – ещё праздник, а вот третьего вся страна снова продолжила строить социализм.
21.03.2022
Метромалыш
Разбудил Марту даже не будильник, а мысль, что пора вставать. Кто сам не испытал, как, например, бездетная соседка Лилька, считают, что в декрете вообще лафа: и встать можно попозже, и погулять в парке, и телик посмотреть. Как же! С тремя-то детьми! Собрала анализы для женской консультации и аллюром на кухню готовить кашу, варить яйца, какао – сыновьям, дочке – чай с печенкой; затем поднять детей, принять на себя их недовольство, но обласкать, причесать, дочке косу заплести. У парней обязательно проверить, как зубы чистят, а то лишь щётки намочат. Рюкзак им на плечи, и в школу отправить, ладно, что она рядом. И так каждый день в любом состоянии: и когда токсикоз, и когда, как сейчас, 37-я неделя беременности, а от мужа ни весточки.
С тревогой отправилась с дочкой в садик. Тревога потому, что та жаловалась на боль в горле. Вечером и утром полоскали, не помогло. В садик не пустили. На бегу звонок соседке. Хорошо, что Лилька сегодня дома.
– Посиди с Маринкой. Я с анализами на приём в женскую консультацию и бегом за продуктами.
– Твой-то что, не приехал что ли?
«Твой-то» – это муж Сергей, но о нём сейчас думать некогда, тем более, что вчера, когда дети уснули, с подушкой разговаривала, поэтому-то и уснула поздно.
Марта оставила дочь с соседкой и, вызвав врача, побежала в женскую консультацию.
Пока шла очередь, отнесла баночки в бак лабораторию, сдала кровь и попала на приём.
После осмотра врач сообщила, что малыш развивается хорошо, как и положено для 37-ой недели, но беспокоит её напряжение мышц таза.
– Вам бы лечь в больницу, чтобы избежать преждевременных родов.
– Троих в срок родила, да и этого, надеюсь, тоже. Кто с детьми останется, пока тут буду?
– Тогда поберегите себя и ребёнка не напрягайтесь. Жду вас через неделю, результаты анализов отправлю на электронную почту, – сказала, выписывая рецепт и прощаясь.
Не очень-то веря в очередное лекарство для расслабления мышц таза, Марта в аптеку не зашла, а, почувствовав голод, вспомнила, что не завтракала, забежала в кафе торгового центра, а после него в продовольственный отдел.
– Пакет молока, творог, сырки, йогурт, сосиски, рыба. Морковь, картофель, капуста, греча – тоже в корзину. Вернулась за яблоками. И их туда же. Хлеб не забыть бы! Потом, сына после школы послать можно. На сегодня всё. Надо два пакета взять – подумала уже у кассы, расплачиваясь.
Легко было везти, тяжело нести. Не доходя до метро, села на скамейку, которую мигом окружили голуби и воробьи. Мартовский серенький денёк не обещал просветления, как и её теперешняя жизнь. Вчера ведь ещё улицы были чистыми и небо серо-голубое. Какая-то затяжная весна в этом году, и снег всё не кончается, опять ночью покрыл улицы. Дворники расчищают тротуары, снегоуборочные машины – дороги.
Вспомнилось, как четырнадцать лет назад, не поступив в институт, вот так же сидела на скамейке в парке, обдумывала своё житьё-бытьё, тогда и познакомилась с Сергеем. Шёл мимо недавно мобилизованный с солдатской службы сероглазый парень, потом вернулся с мороженым. Познакомились. Невестилась недолго, вскоре в загсе расписались. Один за другим трое детей. Каждому рады были, только вот проблемы с деньгами. Так-то бы хватало, но ипотека и плата за квартиру съедала чуть не половину. Сергей тогда и решил работать вахтовым методом, уезжал на север, долго тянулись дни без него. Друг посоветовал стать дальнобойщиком, возить товары в Германию, а обратно стройматериалы. Всегда волновалась, когда был в пути, хотя и звонил постоянно. Мысли от прошлого перешли к настоящему:
– Взять такси дорого будет, на метро быстрее и дешевле. Деньги ой как нужны. Муж уже второй месяц не появлялся дома, денег не посылает и по телефону не звонит. Где он? Жив ли? Почему не звонит? Когда узнал, что отцом в четвертый раз будет, вообще аборт предложил сделать.
– Как аборт! Он ведь наш, живого убить? Вспомни, как первого долго не было! Как ждали его! Он ведь право жить имеет! – убеждала тогда. Спорить не стал, но что-то треснуло в их отношениях. По телефону, когда он разговаривал со своей матерью, случайно услышала обидное слово «как свиноматка». Догадалась, что о ней, наверное, но конфликтовать не стала. А вот Лильке, когда та к ней зашла, рассказала, хотя сор из избы выносить не любила, но тут обиду пережить не успела, вот и вынесла. Своеобразная психотерапия.
Всегда выглядевшая счастливой и уверенной, Лилька на эти откровения удивила:
– Знаешь, подруга, а ты рожай. Никогда никому не говорила, как мы с мужем мечтаем о ребёнке, сколько денег на лечение потратили, в какие только церкви ни ездили, каким только иконам ни молились – не получается. В детском доме от незнакомых людей как-то боязно взять, а вы свои, детей твоих знаю. Он нам в радость, счастливыми сделает, как родного, полюбим и у тебя под боком, на виду. Подумай, но аборт точно не делай. И если и не нам, то не мы одни такие.
Отдавать Лильке ребёнка Марта, естественно, не хотела, но укрепилась в решении родить.
В феврале муж отправился с колонной в Германию, приехать должен в начале марта. Как-то холодно простились на этот раз. Звонил редко. Нет ли у него кого? Не зря говорят, что у дальнобойщиков жена в каждом городе. Теперь себя винила за эти мысли. Как отрубило 24 февраля, когда началось военное вторжение. Где он? Жив ли? Почему не звонит?
Марта тяжело поднялась, пошла к метро, очень тянуло низ живота. Подумала: «Похоже, ложные схватки». Схватки были не ложными, уже на эскалаторе почувствовала, что воды отходят. Села на ступени, почувствовав какие-то быстро нарастающие схватки, а за ними и потуги. Задышала глубоко. Как ещё помочь малышу? Поскакали по лестнице яблоки, словно мячики, впереди них капуста. Застрял на горизонтальной площадке мешок, из порванного пакета вытекало молоко.
Выскочила из стеклянной будки дежурная у эскалатора, старалась прикрыть роженицу. Прибежал с платформы полицейский, а за ним и рабочий метрополитена с теплоизолирующей фольгой, первой пелёнкой новоявленному горожанину. А малыш громко, как мог, приветствовал и этот мир, и этот странный роддом, и незнакомых людей, которые помогли ему появиться на свет. Какая-то женщина нерусской национальности, сняв с головы платок, протянула, чтобы укрыть малыша. Вскоре он замолчал, почувствовав, что всем он нужен и ему рады. Он, потому что это был мальчик.
Спустились с носилками работники Скорой помощи, забрали Марту с сынишкой. В больнице до свекрови не дозвонилась, попросила это сделать Лильку. Палочка-выручалочка пообещала, уверив, что и они с мужем присмотрят за домом и детьми.
На другой день Лилька навестила роженицу Лильки, в квартире, по её словам, жила с детьми свекровь. О Сергее ей тоже ничего неизвестно, волнуется.
– Подумала о моей просьбе про ребёнка? Как жить-то будешь? Пока поможем, а потом одной с четырьмя детьми, – как-то робко, с надеждой в глазах спросила Лилька и передала приобретённый недавно красивый комплект для новорожденных, постиранный, проглаженный и приятно пахнущий.
Марта не ответила, соседка упорствовать не стала, но погрустнела.
В больнице пролежали две недели, потому что Славик (назвала именем полицейского, который принял роды) родился недоношенным. Он быстро набирал вес, чем радовал мать, а через 14 дней…
Марта с младенцем вышла из дверей роддома, вспорхнули вверх гелиевые шары, выпущенные встречающими её полицейскими, работники метро принесли в подарок огромного медведя, Лилька с детьми тоже была с ними.
До дома доехали на микроавтобусе, и там тоже ждал сюрприз. С букетом цветов её встретил Сергей. Он смотрел на неё и сына с любовью такими же серыми глазами, как тогда, когда в первый раз её увидел. Хлопотала в доме свекровь, заканчивая накрывать праздничный стол, дети ей помогали. Маленький Славик уснул, а его взрослый тёзка попросил позволения стать крёстным. Марта с мужем радостно согласились.
За столом Сергей рассказал, как фуры с товарами несколько дней стояли на таможне, как исчезла сумка с документами и телефоном, когда ненадолго вышел из машины. Возникли проблемы и с заправкой машины, и с пропитанием, поэтому задержался. Но добрые люди есть везде, даже если с ними не знаком. Помогли в этой ситуации.
Проснулся малыш, требовательно просил и себе пищи, гости разошлись. Марта подошла к Лильке и спросила:
