скачать книгу бесплатно
И действительно, Иван Васильевич добился от молодой девушки позволения, если не явиться к ним с визитом, то права искать встречи с ней, причем Паша, словно ненароком, проговорилась, что мать обыкновенно, после обеда, спит, а она ходит гулять в Кремлевский сад, лежащий против самой гостиницы… На первый раз и этого было достаточно… Птичка сама летела в сети.
Паша, как знала ее мать, или Прасковья Федоровна, как она значилась по бумагам, была в это время более чем вполне сложившейся девушкой, двадцать пятая весна сильно волновала ее девичью кровь, да и по комплекции она не принадлежала к «заморышам». Жажда жизни и наслаждения так и пышала, так и сквозила от всей ее фигуры, от ее роскошного молодого тела… Глаза, при взгляде на красивого мужчину, метали искры, – не мудрено, что Иван Васильевич произвел на нее сильное впечатление, и она словно в чаду добралась до матери…
– Что это ты, Паша, так раскраснелась? – пытливо оглядывая пылающее лицо Паши, спросила мать.
– Около печей очень жарко… палит, да и шла очень скоро…
– То-то – ты у меня, смотри, не простудись!.. А Иван Васильевич где?..
– Он здесь, мама, за дверью…
– Хорошо, хорошо, вот на – передай ему на чай!..
Раиса Валерьяновна вынула портмоне и достала рублевую бумажку. Сконфуженная Паша отступила.
– Нет, мама, как хотите, я не могу…
– Что за вздор… Он человек рабочий…
– Нет, мама, ни за что… Это обидит его…
– Не хочешь, – так я сама, позови его…
Петр Петрович, слыша, что эти споры касаются его любимца, взялся сам отблагодарить молодого человека и едва упросил Раису Валерьяновну спрятать деньги… Скоро мать и дочь вышли, взяв с Петра Петровича слово навестить их. Проходя мимо Ивана Васильевича, который дожидался их около конторки, Раиса Валерьяновна слегка кивнула ему годовой, а Паша, отстав от матери на несколько шагов, крепко пожала ему руку… вспыхнула вся, и кинулась догонять мать… Петр Петрович, проводив их до крыльца, вернулся в свою контору… Он тоже встретил Ивана Васильевича, посмотрел ему, улыбаясь, в глаза и похлопал по плечу…
– Молодец ты у меня Ваня, молодец! Валяй так, по-нашему! Хочешь через неделю сватом поеду?!.
– Не отдадут… батюшка, Петр Петрович, – махнув рукой, вымолвил Гребешков.
– Не отдадут? А мы выкрадем!.. В наше время все так делалось… а девка-то какая!..
– Что и говорить…
– Ну, и капитал… шестьдесят тысяч! Ты подумай.
– Шестьдесят тысяч! – проговорил эхом молодой человек. – Шестьдесят тысяч!
Они расстались.
«Любовь и побег»
Прошло около двух недель. Иван Васильевич был не промах, и хотя совершенно запустил свою работу на заводе, но повел так удачно атаку сердца Прасковьи Федоровны, что она не долго защищалась, и сдалась на капитуляцию безусловно!..
С этой минуты молодая девушка стала окончательно рабой ловеласа, и покорялась ему слепо и без ропота. Но самое трудное было впереди, надо было во что бы то ни стало уломать мать на этот брак… А она просто из себя выходила, если при ней смели только намекнуть о каком-нибудь «мезалианесе»…
Петр Петрович, как-то раз начавший речь на эту тему, получил на первых порах такой резкий отпор, что не решался больше беспокоить свою старую приятельницу… Паша с каждым днем становилась все задумчивее и грустнее… она так далеко зашла и своих симпатиях к молодому человеку, что можно было ожидать в отдаленном будущем даже худых последствий… Мало ли на что способна пылкая юность… Но не было никакой надежды получить согласие матери… Имение было все ее, деньги при ней, – и она могла ими распоряжаться бесконтрольно.
Оставался один выход – бежать… и обвенчаться тайком. Но целым часам, гуляя в пустынном кремлевском саду, молодые люди обсуждали планы бегства… Но тотчас являлся вопрос: Чем жить? – И они расходились встревоженные и недоумевающие… Конечно, бежать и обвенчаться. Мать могла простить, – а если нет?.. тогда что?
В этом положении были их дела, когда однажды, в конце июня, зайдя «пить чай» к тетушке Ивана Васильевича (которая жила недалеко от сада и всегда уступала свою квартиру, когда молодые люди заходили с гулянья), между молодыми людьми происходила следующая сцена: Василий Иванович ходил по комнате в сильном волнении. Паша истерически рыдала на кресле.
– Дура! Тебе говорят, что ты дура, – резко выкрикивал молодой человек, а еще говоришь, что любишь, лизаться поминутно лезешь… Ну, где же твоя любовь!..
– Но, Ваня, сам посуди, могу ли я взять деньги у матери… могу ли… ведь, это будет воровство…
– Воровство!.. Свои-то деньги взять воровство!?
– Как, свои деньги? Что ты говоришь, Ваня?..
– Коли ты глупа и понять не можешь, так слушай, что тебе будут умные люди говорить…
– Говори, Ваня, говори, я слушаю…
– Именье-то чье было?..
– Мамино…
– Мамино, заладила одно мамино, а на чьи деньги куплено… на чьи…
– Я не знаю, я, право, но знаю… Мама покупала, – шептала бедная девушка.
– То-то мама, да мама… А что у тебя отец калека, что ли, был?.. Разве не он деньги добывал, да на имя жены купил?..
– А, может быть… Я не знаю…
– Ну, а я-то знаю. Инженер он был… генерал, а инженеры, известно, какие деньги наживают, пойми ты его деньги были… а для отвода на жену имение купил…
– Может быть, Ваня… может быть.
– А если может быть, то после отца кто наследники, ты – ты одна дочь?
– Я… я одна… ну а мама.
– А мама что? Седьмая часть ей, вот и все, и опять говорю – деньги все твои – и взять их не грех… твои они и вольна ты ими владеть.
– Страшно, Ваня, очень страшно, как же это брать тайком.
– И тайком возьмешь – если открыто не дают!.. не пропадать же тебе в самом деле… Но мне, как хочешь – мне наплевать, а ты погибнешь, это твое дело… потом поздно будет…
– Ваня… Ваня… но ведь, как же мать? Она проклянет!! Страшно!
– Ну, что с тобой, дурой, говорить – прощай, мне некогда. Не хочешь слушать, когда тебя добру учат, пропадай ты пропадом, – и, схватив со стола картуз, Гребешков пошел к двери, но лишь только он взялся за ручку, как, словно брошенная сильной пружиной, Паша вскочила со своего места и повисла у него на шее!..
– Ваня, Ваня, не ходи, не оставляй меня, мне страшно, мне страшно!
– Ну а про что я говорил?..
– Раба твоя – делай со мной, что хочешь… Иван Васильевич горячо стиснул Пашу в своих богатырских объятьях…
– Давно бы так, – прошептал он, и сколько торжества слышалось в этих словах!..
Эта сцена случилась ровно за день до покушения шайки Рубцова на ограбление казначейства.
После свиданья с Пашей, торжествующий и довольный пошел Иван Васильевич в Летний сад у реки, и, пройдя целую линию яличников, подошел к самому красивому из яликов, окрашенному в яркие цвета с надписью на корме «Нептун».
– Кто хозяин? – спросил он, показывая на ялик.
– Я хозяин – отвечал толстенький человечек, со смеющеюся физиономией, поднимаясь с травы.
– Хозяин… Ну, хорошо… а что возьмешь ты с меня, свезти меня сейчас в село «Красные прясла».
– Садитесь, лишнего не возьму…
– Ну, нет, без торгу не сяду…
– Ну, целкового не жалко будет!..
– Целковый не целковый, а за полтиной не постою.
– Ну, хорошо – вижу барин добрый, на водку пожалует… пожалуйте – мигом доставлю…
Сели поехали…
– Смотри «Воробей», не утопи барина, – кричали оставшиеся на берегу лодочники…
– Не боись, не утоплю!.. Врите больше – огрызнулся гребец и налег на весла…
Село «Красные прясла» было от города Т. в восьми верстах, но лежало за изгибом реки и потому не было видно от пристани.
Дорогой гребец и Иван Васильевич разговорились, и «Воробей» так понравился молодому человеку, что тот стал нанимать его и на следующий день ехать уже вдвоем. Гребец, разумеется, с охотой согласился, и только все допрашивался зачем, да куда везти?
– Обратно поедем – скажу, – отвечал на все расспросы Гребешков… сам ничего не знаю.
Добравшись часа за полтора до села, Иван Васильевич тотчас пустился отыскивать священника, и в два слова кончил с ним дело, надо было только представить бумаги невесты, его документы были при нем, и тогда в полчаса. «Исайя ликуй!» [Песнопение, которое поется при венчании. – Здесь и далее прим. редактора] и сам архиерей не разведет… Священник оказался премилый и превеселый вдовец, и, получив от жениха четвертную в задаток, напотчевал его таким коньяком, и такой «вишневкой», что Иван Васильевич, хотя и благополучно сошел к реке, но дорогой без умолку болтал и целовался с гребцом, и поведал ему за великую тайну, что послезавтра в понедельник, в 6 часов вечера, он выкрадет из богатого дома девицу, и поедет венчаться на лодке… обещал гребцу десять целкачей – только что бы все было в аккурате.
– Значит, барин, приданого много берете?..
– Много – и не говори – много.
– Так другую лодку под приданое не нужно ли?
– Зачем другую… мы в одной… Билеты, брат, легки, давай я тебе миллион один донесу… говорил уже заплетающимся языком Гребешков, и скоро заснул крепким сном.
Насилу разбудил его Воробьев на пристани, и довел до извозчика… Конечно, в тот же день весь этот разговор был известен от слова до слова Рубцу, и тот нарочно сам отправился к семи часам следующего дня в сад, чтобы увидать в лицо Ивана Васильевича не перепутать…
Действительно, около 8 часов вечера, Гребешков явился в сад, он не был вполне уверен, сумел ли он спьяна объясниться вчера с лодочником, и не забыл ли чего сказать о времени и месте.
– Эй ты, хозяин – крикнул он, подходя к яликам.
– Я за него! – с улыбкой отвечал Воробьев и поднялся из травы…
– Ну что же, друг любезный… лодку приготовил?
– Что ее готовить… проконопачена, окрашена, хоть самого короля немецкого вези…
– Ну хорошо… значит, завтра в шесть…
– Как сказано господин… только вот что, батюшка…
– Что еще…
– Не лучше бы было взять еще гребца мигом бы доставили…
– Да по мне, бери хоть троих!.. на всех хватит!.. хвастливо промолвил Гребешков и пошел обратно. Он был счастлив, и сиял и торжествовал… Паша решилась, она дала слово… завтра он богач!..
– Ишь ты, какой щедрый! – оскалив зубы, тихо проговорил Рубцов, поднимаясь со дна лодки, в которой лежал… видно чужие деньги руки жгут!.. Да долго ли жечь будут!..
«В Константинополь»
К шести часам вечера следующего дня у пристани для яличников стоял всего один ялик, остальные случайно ли, нарочно ли, но все были разобраны. Около ялика расхаживал и сам хозяин лодки Воробьев, и изредка перебрасывался словами с молодым, красивым мужчиной, в черной свитке, который, развалясь в высокой траве, рассеянно курил папироску. Гуляющих и саду было мало, а желающих кататься еще меньше. Подбежала только какая-то маленькая барышня с гувернанткой, но, получив ответ, что лодка «занята», еще быстрее убежала. Время шло, было уже шесть часов, а Гребешков со своей дамой не показывались. Воробьев начал выражать свое нетерпение.
– Сбрендит… не придет!.. – сплевывая, произнес он.
– Погоди чуточку… разве скоро девку уломаешь, – отвечал лежащий молодой человек, – одна мука с ними!.. Да ты верно знаешь, что ровно в шесть?
– При тебе же вчера рядились… Раньше еще, говорит, приду… Это еще кого несет нелегкая?
Воробей насторожился.
К лодке подходили двое полупьяных купцов.
– Эй, ты… рожа… ты будешь хозяин? – крикнул один из них, обращаясь к Воробьеву.
– Я хозяин.
– А коли хозяин, тап вези нас в Носкову слободу!
– Извините, господа почтенные, лодка на весь вечер занята, никак не могу…
– Кто нанял?
– Господа заняли… кататься поедут…
– И мы кататься хотим!.. Подавай лодку…
Один из купцов попьянее занес ногу, чтобы шагнуть в лодку.
– Подавай лодку, – кричал он, – а не то!..
