скачать книгу бесплатно
Я осторожно взял трубку.
– Долго не берёшь трубку. Что случилось? – спросила дочь.
Я молчал. Если что то спросить или что то ответить, то в ответ получить те же огорчения и страхи, которые постигли и постигают дочь и всю её семью последний год, а то уже и два.
Но я отвечаю нейтральной глупостью:
– У меня всё в порядке, не беспокойся. Здоровье в порядке и даже давление нормализовалось и постоянно стабильное, и даже сахар в крови в норме. Всё хорошо, всё стабильно как положение в стране.
– Стабильно – значит ожидать очередного убийства? И кто – следующий?
– Следующих не угадаешь, следующим может быть всякий. Гадать не будем.
Мне всё кажется, что я излишне обращаюсь к истории, которая в наше время не только никому не интересна, более того, ею стараются напоказ пренебречь на весь крещёный мир и за его пределами. И от этого, уже от этого, душит какая то несправедливость, ядом разлившаяся по лесам, долинам и взгорьям. Но именно этот яд заставляет сдерживать дыхание и смахивать с глаз слёзы, пытаясь рассмотреть туманное прошлое, а в нём – вереницы образов, предстающих нам как раз этой историей в лицах. И я с удовольствием всматриваюсь в эти лица из исторической памяти, но не знаю прав ли, когда заключаю в рамки их портреты в своём воображении.
Россию за Отечество родное никто не почитает, разве бессменный властитель России, иногда готовый в роли Премьера объявиться нам, наш лидер, наш инициатор всех наших побед, и, может быть, наш вождь, который очень любит Россию и не устаёт об этом говорить. Легко же ему трепаться об этом бездоказательно – кто спросит с него этих доказательств? Я это говорю вполне серьёзно, поскольку как я могу отказать в любви да ещё нашему властителю? Если, к тому же, он так и рвётся быть у неё в любовниках.
И сейчас наша Москва уже не грязная зачуханная нищенка в переходе, она вся светится под Новый год, сама как ёлка. Немного не так, как западные столицы, уступая им в чём то неуловимо. Но отлично выглядит. И непривычно свежо и красочно. Празднично. Такую Москву и полюбить не зазорно хоть кому. Поэтому мы и говорим, что любим нашу Россию – посмотрите на нашу Москву и увидите как мы любим Россию в лице нашей Москвы. А что творится с Россией за пределами Москвы – туда взор наш не направлен.
4
Крепкий мужчина средних дет в сопровождении молодого человека уверенно и важно шли, пересекая Манеж, направляясь курсом на Угловую Арсенальную башню Кремля, что бы по Кремлёвскому проезду, минуя Александровский сад по правому боку от себя, подняться к пропускному бюро у Никольской башни, получить пропуски и войти в Кремль и получить интервью у Президента.
Их интересовал вопрос о причинах роста цен на продовольствие при падении мировых цен на нефть и нефтепродукты в мире. Они спешили к 19 часам, к тому времени, когда все знали, что у Президента это самое свободное время, что бы ни говорили, когда он более всего и охотно любит поговорить с журналистами или телевизионщиками и даже допускает их до собственной персоны напоказ, уже обставленный антуражем своих привязанностей в быту.
Они, идущие двое под мокрым снегом, корреспонденты ИА РФ, недавно организованного печатноинформационного нового агентства, как дополнительного средства информации среди населения России – её граждан, так и во всём мире, встречу с Президентом получили в награду от своего Генерального директора за успешную работу в молодом агентстве.
Мужчина был крепок, белокож и круглолиц, похожий на Аркадия Гайдара овалом лица и улыбающимися светлыми глазами. Сопровождающий его совсем молодой человек напоминал Павку Корчагина в исполнении Владимира Конкина. Они направлялись к Президенту, что бы, имея задание, совпадающее с их интересовавшим вопросом: о причинах роста цен на продовольствие при падении мировых цен на нефть и нефтепродукты в мире и сами эту тему выдвинули и своему боссу, а через босса и Президенту. И всех тема заинтересовала. А может сделали вид, что тема всех интересует. А может это был просто театральный прокат возможностей агентства перед Президентом.
«А я наивно рассматривал себя способным пободаться с правоохранной системой, отстоять свою правоту и укорить власть в беззаконии. Но как я просчитался! Власть молчит… и выигрывает! Выигрывает молча! Без шума, никому ничего не объясняя!». – Так думал о своей журналистской судьбе корреспондент ИА РФ Разин Вячеслав Вячеславович, ещё молодой мужик, сорока лет, всю свою жизнь беспартийный и слывший большим умником среди сослуживцев. – Что случилось, Вячеслав Вячеславович? – спросил молодой спутник, уловив что то тревожное в выражении лица своего наставника.
– Ничего. – спокойно ответил Вячеслав Вячеславович. – А вот почему вы, нервничаете, ведь взволнованны предстоящей встречей?
– Нисколько. – односложно ответил молодой человек. – Меня волнует лишь наша неподготовленность к интервью. Ведь человек то не простой.
– В смысле, что Президент?
– В смысле, что привередливый.
– И это не смертельно, не ужасно и нисколько не страшно. Мы чисто выбриты, пахнем не отвратительно, а даже вполне по-французски или во всяком случае чисто вымытыми человеческими телами, если от напряжения и вспотеем и белоснежные наши сорочки и наши носки не выдадут в нас недостойных президентских апартаментов. У нас в этом отношении всё в порядке, не волнуйся. Вот говорят, что он чуток своим обонянием к табаку и к алкоголю. Но мы же оба не курим и оба трезвые, как стёклышки. Так что мы вполне достойны посещения Президента за интервью по согласованию между его Администрацией и нашим Генеральным директором. Успокойся и не напрягайся. Мы устремлены и в устремлении подходим к Кремлю, где и восседает наш Президент. Он наша цель.
Пропускное бюро в Никольской башне оказалось закрытым – они опоздали. Пришлось идти до Спасской и они поспешили туда. Там всё обошлось и с разовыми пропусками в Кремль они вошли в самую сердцевину государства.
Президент их принимал в 14 корпусе, где у него так же есть кабинет, где он принимает посетителей попроще, вроде журналистов из только что созданного агентства, давая им своеобразный аванс для успешности, своеобразную раскрутку в форме материалов для чтения широкому кругу заинтересованных лиц от самого Президента.
В приёмной у Президента горело красное табло – в это время никто не может входить в кабинет. Табло ярко высвечивало: не входить. Скромно и понятно всякому.
– Сейчас Президент занят, но он скоро освободится и просил вас, господа, обождать. Вы знаете, господа, как занят Президент, как насыщен его рабочий день. Ведь он трудится не 8—9 часов, как простой служащий и даже не 12, а как минимум 14, а то и все 16. И это включая в большинстве случаев все субботы и воскресенья. Но он сейчас освободится и примет Вас для интервью. – Секретарь, ещё молодо выглядящий человек., усатый и худой, с лицом будто вырубленным неосторожно топором, указал на кресла у своего стола напротив. – Присаживайтесь, а я угощу вас чаем по – президентски.
Но тут раздался голос Президента на связи с секретарём:
– Саша, журналисты у вас в приёмной?
– Да, Владимир Владимирович. Они здесь. Им подождать?
– Нет. Отведи их в комнату отдыха, что рядом с конференц – залом. Я иду следом через пару минут.
– Хорошо Владимир Владимирович.
– Вы плохо учились в благословенные советские времена. – Сказал Владимир Владимирович. – И я с некоторым недоверием к вам рекомендую, всё-таки, на эту деликатную должность. Будьте внимательны и даже осторожны с людьми – они все сейчас находятся как бы не в себе и даже разобщены внутри себя. Вам предстоит сделать их всех правыми в одном: защищать режим любыми средствами. Вы поняли меня, полковник Коротенький? – - – Так точно! – преданно отрапортовал полковник. Не гаркнул во всё горло, а сказал поставленным голосом и сам удивился красоте своего голоса. Значит и смысл возвысится, а это важно, если сказать слово с высоким смыслом, то и сам он поверит мне всем сердцем. И запомнит на годы моего не скорого продвижения, без спешки, но уверенно. Я и сейчас уверенно веду дебаты на тэвэ и мне нет равных ни от «Единой России», ни от кого либо из простаков и он, судя по всему, знает об этом и, видимо, оценил. Одним словом, оценил.
Вячеслав Вячеславович отметил его не натуральный загар – да, хороший загар на первый взгляд, но зная о том, что этот седовласый болван подставлял себя не слабому солнцу где нибудь в Мытищах или в Переделкино и даже подставлял свою жопу, спину и рожу не раковым лучам в солярии, а просто получил этот загар за 5—10 минут в салоне красоты на Арбате, что бы понравится своим, только своим, мужчинам в партии или рекомендованным на сторону, буд то в аренду или в подарок его же партийцами. Надо сказать, что он имел некоторый успех у своих клиентов, без этого успеха ему бы никогда не добиться своей популярности в своём ограниченном коллективе и даже распространить себя на первую программу ТВ. Одним словом, загар был хорош, хотя многим непонятен его технологией получения. Не за этот ли загар этого человека отметили награждением именным огнестрельным оружием? Если это действительно так, то что это? – Возмущённо думал Вячеслав Вячеславович, направляясь на дебаты как кандидат в депутаты от партии «Парнас» на канале ТВЦ.
5
Вячеслав Вячеславович шёл и размышлял:
Куда ты, от меня денешься! И стоило так долго выёживаться на глазах у всего мира! ведь никто не поверит, что ты гуманист и добрый человек. Ты это сделал, когда насладился злобой Надежды к России, ты лелеял в ней эту злобу. И вот до чего ты довел человека да и всю Украину, ненавидеть Россию. То же самое и с твоей властью, уходи по добру, пока тебя не вынесут ещё не озверевшие люди. А Надежда Савченко уже приземлилась в Киеве, надо смотреть её встречу в киевском порту, если она состоится. Поздравляю Надю Савченко с героическим поведением в суде, весь украинский народ, наших российских доброжелателей с победой над мракобесием! Мы победим! Или Победа будет за нами! Ура!
То ли я один устал ждать его свержения, то ли мы все устали ждать его кончины. Но он жив, курилка, И дело его живёт в его грязных лапах. Удивительно живуч, это горе человек, это бедоносец, это всё в его пакостной жизни. Как он переживает неудачи и поражения! Просто удивительно! И ничто не может его сломить! Это сгусток мрази, не иначе. Вот только нутро его, уверен, как плесенью покрыла чернота из лжи, ненависти, корысти, словоблудия, жажды власти и кровавой мстительности и таких же кровавых придумок. И все его качества не стесняется, да что там, не боится скрывать от зрителей в этом театре абсурда. Он знает своих зрителей! Они всё ему готовы прощать, даже не замечать, он для них гениальный актёр. С мордочкой степного тушканчика в православном храме на святом Афоне. Нет, всё-таки, уйдёт в небытиё. Не может не уйти, не может оставаться в кулисах спектакля, поскольку действие близится к финалу и этого, как думаю, он понять всё-таки должен. И к концу этого представления он уснёт где нибудь под пожарной лестницей. А артисты доиграют спектакль без его постановки, придумают другой финал.
Но иногда, когда был особо доволен собой, спрашивал в ту пустоту, которая осталась позади:
– Что увидел во мне Ельцин, что бы приблизить? Тот малиновый пиджак поверх белой водолазки? И тёмные очки? Что делало меня не отличимым от мафиози. Или скорее я был в этом одеянии мачо. И Ельцин меня высмотрел в шестёрках у Собчака во всё этом попугайском наряде? Ему ведь тоже нужно было заметное окружение. Неужели? Ах, какая тишина, какое молчание установилось испокон веков на этой земле. А сейчас всех нас разделяет тягота немоты – и не страшно, и не тревожно. И ничего не жалеет Вова Путин, юрист и разведчик, русский, окончивший юрфак Ленинградского университета, то ли ученик, то ли учитель самого Анатолия Собчака.
И в тяготах немоты оказались русские люди за что и возлюбил их господь и пока хранит их, как зеницу ока, покрывая невидимо своей дланью, что бы не узрели верующие скорби своей и печали от антихриста и не поверили бы, что антихрист царствует в родной земле. Пока хранит господь людей и землю. Пока.
Но! Пока ещё хранил господь Россию, Владимир Владимирович был занят другим. Его обнажённый актёрский нерв подсказывал ему, что надо торопиться, надо успеть сказать побольше, потому что сценический триумф может в любой момент кончится. Устанет публика, например. Потухнет свет. Или антрепренёр этого авангардистского театра вдруг уснёт и не проснётся к финалу. Много всяких пакостей поджидает вдохновенного артиста. Пока все они преодолены неожиданным успехом игры на рояле в защиту амурских тигров. К примеру. Или беспримерным полётом в стае стерхов. А о разводе с женой народ разве забыл? Кто старое помянет тому глаз вон. И не будем старое поминать. Старое и смешное.
Я давно говорил – у кого домики/счетики/,детишки на западе – это вражеские агенты, вредители, агенты влияния запада, предатели и враги России.
Ведь ничего не стоит завербовать такого через элементарный шантаж.
Пора присмотреться к Шувалову и Астахову. Астахов, помнится, был ведущим на телевидении, как, к примеру, В. Соловьёв и тот же Дмитрий Киселёв. Подождём от них скорого предательства. – Говорил на Манежной площади человек похожий на Владимира Конкина в роли Павки Корчагина и уже на завтра шедший вместе с Вячеславом Вячеславовичем на приём к Президенту за получением интервью. Вокруг собрались люди, зеваки и заинтересованные. Немного. Но достаточно, что бы заметить.
И тут кто то завёл песню со стихами уж очень знакомыми, не Рины ли Зелёной были эти стихи – может быть её. Пел довольно ещё крепкий человек лет шестидесяти, без голоса, но активно, растрёпанная его гитара, можно сказать, что не звучала совсем, когда человек ударял ладонью по трём сохранившимся струнам из шести.
Ехали, мы ехали в красном вагоне трамвая.
Собаку переехали – такая ошибочка вышла, что не могли её объехать стороной.
От испуга бледная, собака лает бедная – ведь больно же терпеть такое.
И вокруг все бледные и все рыдают бедные – навзрыд и слёзы льют дождём.
Так бы и рыдали люди в красном вагоне трамвая до самого утра следующего дня. Но! Вот чудо! Оказывается в вагоне трамвая красного цвета, что переехал нашу собаку ехал, усевшись в кресло рядом с вагоновожатым, незаметным пассажиром одетый во всё серенькое некий пассажир под названием ВВП. Он один не растерялся! И сказал сам себе: Но я рукою твёрдою беру иголок дюжину и пришиваю голову, жопу и хвост – туда, где нужно. И не ошибся! Я никогда не ошибаюсь, это исключено. Голову туда, где была жопа и хвост – что вы говорите! Да упаси вас боже! Я сделал всё правильно, как говорит наука анатомия. Так вот, я сделал всё по науке. И. Вот результат. Собака, оживая, встаёт из-под трамвая. Встаёт из-под трамвая и говорит: Мерси, я живая. И все в округе Садового кольца восторжествовали этой победе. Какое счастье! Какое счастье! Переехали собаку и тут же её оживили.
У Вячеслава Вячеславовича улыбку вызвало это совсем не странное пение человека похожего на Владимира Конкина в роли Павки Корчагина. И тут же зашептал ему в ухо такую же странную вещь, какую только что услышал из пения Павки Корчагина в исполнении Владимира Конкина. Вячеслав Вячеславович отстранился от шепчущего ему в ухо и увидел перед собой ещё одного из этих. Этот шептал: Вы не понимали меня, уважаемый Вячеслав Вячеславович сегодня. А зря. Ведь я сегодня подыгрывал Вам во всём. Вы просто не поверили мне. И были чересчур раздосадованы на меня. Но за что?
– Как за что? Разве мы с тобой, полковник, друзья или, не дай бог, соратники?
– Разве вы не знаете? Я соратник на договорной основе, разве вы не знаете или вам не сообщили подробности?
Вячеслав Вячеславович недоуменно стал рассматривать полковника, но тут же скривился от омерзения.
– Да ладно. Без твоей помощи обойдусь. У меня своих информаторов хватает. – Отмахнулся Вячеслав Вячеславович от полковника из ГРУ.
– Нет. нет. Послушайте меня, Вячеслав Вячеславович. Я вам должен быть прилежен. – Зашептал жарким шёпотом незнакомец, похожий на Павку Корчагина.
– Ты кто такой? Кому принадлежишь? Почему русским не владеешь?
– Я истинно русский, поверьте.
– Тогда почему «прилежен» вместо обязан или верен? Почему?
– Я, честно сказать, из зелёных. Да вы и сами знаете. Ведь встречались и не редко даже на этой площадке, в дебатах то есть.
– Так в чём твоя примазка ко мне? Чего тебе нужно от меня?
– Я хочу, что бы вы заметили меня, Вячеслав Вячеславович, и знали меня в будущем. Я ваш, вот в чём дело, когда в ваших глазах и мыслях я враг.
– Ты не много на себя возлагаешь, мой зелёный недруг? Ты шавка, просто и всего.
И полковник из ГРУ даже не обиделся на унижение, но не смог скрыть капли пота на загоревшем лице. Пришлось напрячься и сделать лицо бесстрастным в безразличии.
Даже плывя кролем или любимым брасом, опустив голову в воду и рассматривая на дне бассейна имитацию греческих амфор, Владимир Владимирович представлял Михаила Ходарковского спящим сладким сном на нарах перед внезапным своим освобождением.
Но Владимир Владимирович, даже он сам, представить себе не мог как быстро, почти мгновенно будет исполнен этот его Указ и тюремное начальство уже до официального распоряжения своего начальства из Главного управления разбудит узника и усадит в своём кабинете в ожидании освобождения. Тюрьма ещё спала, а тут подоспел нарочный из паспортного стола и привез заграничный паспорт. Михаил Борисович удивился:
– А почему нет гражданского паспорта?
– Зачем вам гражданский паспорт, если за вами прислан самолёт из Германии? – начальник лагеря ИК-7 был два дня на ногах, лично охраняя сидельца от всех возможных неприятностей. Был наготове освободить заключённого. – Сейчас за вами прибудет машина из Петрозаводска и вас доставят прямо к борту, что бы переправить в Германию, где вас ждут ваши хорошие друзья. Это они прислали за вами самолёт. Вы разве не знали?
Этого Михаил Борисович не знал. Какой самолёт? Какая Германия? И кто здесь бредит? Неужели не я?
Он то предполагал совсем другое: от подачи прошения на имя Президента пройдёт не мало времени, что бы Кремль принялся совершать какие то действия. Или задумается с чего начинать и чем закончить эту гуманную акцию. А всего вероятнее нужно было ждать провокаций, разлетающихся со страниц российской прессы и с экранов российского телевидения: Михаил Ходорковский признал свою вину по обвинению его в преступлении по делу ЮКОСа, подачей Президенту прошении о помиловании! Это нужно было пережить. А уж потом Кремль потихоньку будет шевелится, ожидая от него полной капитуляции и даже отказа от предоставленного выезда заграницу.
– Ну. нет, Владимир Владимирович. Я от предоставленной возможности выезда заграницу не откажусь. Вы для меня опасны. А знаете почему? Потому, что я опасен для Вас ещё более. И Вы знаете об этом. Вы даже не рискнули ждать меня на поклон к Вам – я это предполагал, Вы хотели увидеть мой восторг от предоставленной свободы и благодарность за помилование?. Или нет? Так Вы правильно поступили, выдворив меня за двери России. В надежде. что я не постучусь более. Да, пока Вы у власти, я не постучусь обратно. Да Вы, Владимир Владимирович не дождётесь меня. Не успеете меня дождаться, как Вас лишат власти самого и, вероятнее всего, самого упекут в тюрьму. И едва ли вам избежать тюремного заключения. На смену мне. – Так рассуждал Михаил Борисович Ходорковский, сидя в кабинете у начальника лагеря в ожидании своего долгожданного и внезапного освобождения.
Президент закончил свой кроль. А потом брасс. Сегодня время не засекал – звать не хотел тренера на утреннюю тренировку. Всё утро думал о Ходорковском – какую пакость принесёт слух из-за кордона и чем будет тот, помилованный, полезен своим новым приятелям. А Владимир Владимирович решил позавтракать не заходя в гимнастический зал для утренней гантельной гимнастики. Утренним бегом он пренебрегал и был для него скорее пыткой, чем удовольствием. И бегом он никогда не занимался, даже для здоровья.
На столе был сервирован завтрак из стакана апельсинового сока, ложки овсяной каши, творожной массы с изюмом и курагой, стакана молока и хорошей величины груши – дули, что созревают в Тавриде. После завтрака ему был нужен небольшой отдых, на полчаса. И уж потом он направился в кабинет, где каждый в своей папке ждали его отчеты за прошедший день от ФСБ, МВД, ГРУ.
Сегодня отчеты не впечатлили. Его никто не собирался убивать. Но он остался доволен собой в утреннем плавании и началом дня без тревог.
– Но ведь хотят! – кричал его голос изнутри, – Не собираются и не хотят – это большая разница, это две большие разницы, как говорят в Одессе.
И, тем не менее, на сегодня отменил все выезды и никуда не выезжал, изредка вспоминая, что сегодня обещал интервью каким то молодым журналистам из вновь созданного ИА РФ. И, конечно, памятуя, что самое беспечное время по статистике и по логике приносит самые большие неприятности. Это надо, это сложное время.
Не успели журналисты рассесться за маленьким круглым столиком из какого то, видимо, дорогого дерева в удобных и тоже мниатюрных креслицах, как появился он из незаметной двери в углу этой небольшой уютной комнаты, где Президент готовился непосредственно перед встречей с людьми по какому-либо поводу. И всё равно его появление было неожиданно и пугающе, словно из игры в прятки появился человечек маленького роста, лысеющий и бледный, как медуза, но злобный и памятный – видно сразу. Но нет, это они представляли его таким.
Шторка на двери колыхнулась и из-за шторки появился он, Президент Российской Федераци. Как показалось Юре, был он роста ниже среднего. в аккуратном сером костюме, скрывающем неширокие плечи спортсмена – любителя свободным покроем пиджака. Его лицо казалось припухшим, как бы утомлённым лёгкой бессонницей и почему то влажным, а припухшие веки глаз и вовсе закрывали небольшие светлые не глаза, а незаметные на лице глазки. Президент сразу же спросил, поинтересовавшись:
– Во первых, добрый вечер, господа! Как ваше здоровье? Как настроение и всё ли хорошо в вашей жизни?
Господа вскочили, нарушив свой уют в креслах и в разнобой ответили:
– Добрый вечер, Владимир Владимирович! У нас всё хорошо! Не стоит беспокоиться.
– Свою беседу мы поведём за чаем или за кофе? Что подать Вам?
Нашёлся что ответить Игорь Дмитриевич:
– Мы приобщимся к Президенту, Владимир Владимирович, что бы быть вместе с ним и как бы в одной компании.
– Если так, то – чай. А вы считайте себя присоединившимися или примкнувшими. Согласны на такой вариант?
– По поводу чаепития – с удовольствием!
¬– Так присаживайтесь и начнём нашу беседу.
– Но сначала, Владимир Владимирович, позвольте поинтересоваться вашим здоровьем. – Сказал Игорь Дмитриевич с улыбкой. – Извините, но так принято в обществе – интересоваться здоровьем и желать здравия собеседнику. И доброе лицо Игоря Дмитриевича озарилось.
– А я отвечу анекдотичной короткой фразой: Не дождётесь. Итак, я слушаю ваши вопросы. А здоровье в порядке, если вам интересно знать об этом.
Президент неожиданно икнул и затем подавил в себе движение в поджелудочной железе, достал из кармана платочек и вытер губы, потом промакнул влажный лоб. Тут вошла женщина, внесла поднос с чашками чая и на крошечных блюдцах крошечные кусочки пирожных. Спасибо – сказал Президент. Не забыли поблагодарить и наши журналисты, даже поторопились. Беседа уже должна была начаться, но застоялась по непонятной причине. Тогда Президент проявил инициативу, видя неопытность собеседников:
– Меня всегда удивляли советские журналисты, те, давние, такие как Жуков, Цветов, Стуруа и многие другие. Вы, возможно, и не слыхивали о них. Их было много, известных всему миру, матеровитых и славных работой за рубежом. Но все они писали о популистских наклонностях наших тогдашних руководителей. Я о таких случаях популизма знаю несколько. Последние, пожалуй, со стороны Горбачёва. Я расскажу вам об одном. Позвольте. Михаил Сергеевич известный демократ и популист высшего класса, а значит болтовни в нём было более, чем достаточно. Приезжает он в Хабаровск, а местные власти подложили ему свинью – объявили его встречу с жителями города на городских улицах, как бы случайно. Он то же прекрасно знал как всё это делается Ну и согласился, заранее предвидя эту встречу и уже заранее зная, как ему выйти из неудобного положения – как ему пожать руки разгневанным горожанам?
И вот едет Михаил Сергеевич по улицам города, осматривает достопримечательности, а навстречу толпа людей.
– Здравствуйте, Михаил Сергеевич!
– Здравствуйте, товарищи! – А сам близко не подходит, смотрит недоуменно. Наконец произносит: Что вы мне хотите сказать? Может жалобы, пожелания, предложения? Я вас слушаю. Поделитесь со мной как вы живёте.
А люди все хором:
– Хорошо живём! Спасибо!
Но Михаил Сергеевич уже весь в своей роли:
– Но ничего. Потерпите ещё немного. Партия и Правительство принимает все меры по исправлению ситуации с продовольствием в стране. Вам нужно ещё подождать и положение в стране коренным образом изменится.
В ответ – восторг людей. И под этот восторг Михаил Сергеевич сел в машину, И его сопровождали аплодисменты и восторженные выкрики
и здравицы в честь КПСС. Так Михаил Сергеевич утёр нос местным недоброжелателям во власти. Но что он сказал людям? Ни —че -го.
Это рассказанный мной сюжет – лишь маленький штрих к необычайной способности Горбачёва ориентироваться в нештатной ситуации, манипулировать чувствами толпы и воздействовать на общественное мнение. Так о чём мы будем говорить?
