скачать книгу бесплатно
Желала она парня пригожего, что в сердце запал с первого взгляда. В деревне, в отличие от хуторских, не все жили зажиточно. Хуторским завидовали: как это смогли люди выбраться из нужды, да живут теперь припеваючи. А тут до нового урожая не всегда дотянешь, приходится богатым кланяться. Потом долги отрабатывай, гни на них спину. Не один раз отец Егора приходил на поклон к Евсею-мельнику. Потом сын отрабатывал на мельнице. Там и приметила Парашка парня. Давно то было, а поди ж ты, помнила его, да с тех пор тайно сохла по нему. Егор не поглядел в ее сторону ни разу, но она о том не печалилась. Знала, чем можно взять парня! Со временем, глядишь и полюбит. В деревне поговаривали, что мать ее отца не любит, но живут уж сколько лет вместе. Вот так и Егор привыкнет. От такого богатства кто же в здравом уме откажется? Надо только с отцом поговорить. Не дождавшись Егора, Парашка отправилась домой. Она злилась на Дашу, проклинала всю ее семью:
– Совсем тетка Катерина не смотрит за своей дочкой. Стоит, небось, милуется, а мать и не видит, – злилась Парашка. – И собаки его не покусали, ты посмотри, – накручивала она себя. Войдя в переднюю, отшвырнула попавшую под ноги кошку.
Мать и отец сидели за поздним чаем. Евсей Григорьевич чинно щипчиками колол сахар. На столе исходил паром самовар.
– Садись, дочь, самовар только поспел, – Евсей оторвался от своего занятия и смотрел на сердитую дочь.
Паранька сорвала с себя платок и шубейку, в сердцах швырнула на сундук и подошла к столу, но садиться не спешила.
– Ты вот что, отец! – она напряженно возвышалась над ним, – вот что хошь, то и делай, а я замуж хочу! Она стукнула по столу кулачком. Евсея выходка дочери не испугала, чай не впервой. Привык, да и выполнял их беспрекословно. Но сейчас он был озабочен. Что-то в поведении дочери насторожило его. Никогда он не видел такого взгляда. Евсей принужденно засмеялся: видно созрела ты, девка. Ну, так ежели приглянулся кто, мы супротив не будем, – он вопросительно глянул на жену. Агафья согласно кивнула.
– Пусть сватов шлют, у нас все припасено, вон – полные сундуки приданого.
– За кого я хочу, сватов не зашлет. Он и не знает, что должен на мне жениться, – Парашка, вся розовая от кипевшей злости, кусала губы. Озадаченные родители переглянулись.
– Эт хто такой? – первым не выдержал отец.
– Вы его знаете, – захлебнулась словами Парашка, боясь, что остановят ее, или посмеются над сокровенным желанием, – Егор это, Родионов. Она замолчала, ожидая решения отца. Тот озадаченно чесал бородку и не спешил высказаться. Зато мать поспешила: голодранец, не бывать такому. Откуда у них достаток? Досыта никогда не ели! Сестры его не замужем. Ты хочешь стирать на них, у печки стоять? Дома каши не сваришь никогда! А там будешь свиней кормить.
Агафья вытирала сухие глаза кончиком платка, пытаясь показать, как жаль ей родное чадо отдавать в снохи. Ведь дома холили, лелеяли!
Парашка, не обращая внимания на мать, умоляюще взглянула на отца, ища поддержки. Евсей молчал раздумывая.
– Не отдадите за него, с собой чего-нибудь сделаю, – пообещала Парашка.
И столько было в ней решимости, что отец махнул рукой: пусть так будет. Денег наших и внукам хватит. А Егор он работящий.
– Только, что же? Самим свататься идти что ли? – усмехнулся он.
– Отец, сделай что-нибудь! Придумай! – чуть ли не молила Парашка.
В слезах она ушла в свою комнату, и долго еще доносились оттуда ее горькие рыдания, терзавшие душу любящего отца. Немного успокоившись, Евсей и Агафья за столом прикидывали, как бы залучить Егора, да не потерять собственное достоинство среди сельчан. Не прикажешь в самом деле, чтобы за долги женился на Параньке. С другой стороны – не посмеют Родионовы свататься за Параньку. Да им и в голову такое не придет. Вот тебе и «сделай что-нибудь!»
Пришедший домой с посиделок Алексей тоже был не в духе. Он весь вечер оглядывался на каждый скрип дверей. Проиграл всю карманную мелочь, но так и не дождался Дашиного появления. Мать с отцом укладывались спать, когда он ввалился к ним в комнату.
– Жениться хочу, – от двери объявил он.
Сидевший на кровати Наум в одном нижнем белье, привстал на кровати и озадаченно поскреб под рубахой.
– Жениться – это дело нужное. На ком, ежели не секрет? Паранька – невеста завидная, рано или поздно отойдет от дел Евсей, тогда развернуться можно, – у Наума загорелись глаза.
– Зачем мне она? – запальчиво произнес Алексей, – толстуха!
– Кого ж тогда сватать? – удивился отец.
– Дашку Данилову. Красивая она.
– В-о-н на кого замахнулся, – протянул Наум, – с хуторскими породниться! Красивая, слов нет, только, если она не захочет, не отдаст Михаил ее.
–Захочет, – пообещал Алексей, – сама еще просить будет, чтобы я на ней женился.
– Ну поглядим, – решил отец, – потерпи до весны.
Алексей перечить не стал. Согласно кивнул головой. Потерпит. Дашка того стоит.
Планы Алексея были просты. Вот подождет до весны, а там подловит в какой-нибудь балочке. Она в деревню ходит по степи, мало ли места, где можно застать ее одну. А потом уж не отвертится. Кто после на нее позарится? C такими легкими мыслями и уснул в этот вечер Алексей. Уже к утру возвращался в деревню Егор, хмельной от поцелуев, и, конечно, ничего не подозревавший о чужих планах. Повстречавшийся деревенский сторож, дед Демьян, прострекотал трещеткой над его ухом и, понимающе, засмеялся: вот оно молодое дело, не спится по ночам. И мороз костей не ломит! Егор, улыбаясь в ответ, повернул в свою улицу. Сумерки уже окрашивались в малиновый цвет.
***
Словно невзначай, столкнулся на улице, непонятно откуда вывернувшийся мельник c отцом Егора – Дмитрием. Тот спешил к куму, с поллитрухой за пазухой для задушевной беседы. И уж никак не ожидал, что сам Евсей поздоровается с ним за руку. От неожиданности он не мог вымолвить ни слова.
Но Евсей первым завел разговор издалека: про грядущее Рождество, про то, что вот надо в лавке наменять медяков – жена попросила, да купить городского табаку – самосад он на дух не переносит.
Дмитрий лихорадочно перебирал в уме: c какого такого перепоя мог бы мельник делиться с ним своими мелкими заботами? Так и не найдя причин, он неуверенно поддакивал Евсею, стараясь попасть с ним в ногу.
Тот шагал степенно, зная себе цену.
Порассуждал о цене на зерно в станице, о будущем урожае.
Дмитрий все ждал, когда же, наконец, мельник заговорит о главном? Он не сомневался, что у мельника в голове мыслишки хитрые таятся. Видно хочет, чтобы Егор поработал на него, а прямо не скажет, боится, что цену заломят, – не смог придумать другой причины Дмитрий. Уже более уверенный, он шагал рядом с мельником. – «Чего ж не поработать, Егор молодой, деньги нужны, вдруг надумает семьей обзавестись. Вот только надо сразу оплату повыше запросить, не промахнуться, а то мельник – тот еще куркуль – начнет торговаться.» Увлеченный своими мыслями, он не сразу понял, что мельник круто перевел разговор и говорит о его сыне.
– Егоруха спрашиваю, не собирается еще жениться? – повысил голос мельник.
– Какой там жениться, не обжился еще, опять же деньжат подкопить на свадьбу надо, – Дмитрий от неожиданности замедлил шаг, придумывая оправдание для сына.
– Ты вот что, Димитрий, – мельник пошел в наступление, – у тебя сын – вон какой молодец; у меня дочь – тоже девка не из последних, – он сделал паузу, раздумывая: стоит ли договаривать до конца, или собеседник сам догадается о чем речь? Но, глянув на совсем растерянного Дмитрия, мельник закончил:
– Так, что сватов засылай, мы супротив не будем.
Он, не оглядываясь, так же степенно, пошел вперед, как будто ничего и не предлагал оставшемуся в растерянности стоять на дороге Дмитрию.
– Мать честная, – тот ладонью вытирал пот с лица, – воистину неисповедимы пути твои, Господи. Чего же это? Выходит сватаются за Егорку. Да еще кто! Вот так сын! – ухмылялся он про себя. – Вот так времена: девки сами на шею вешаются! Ежели прикинуть с другой стороны, Егор должон доволен быть, ему и не приснилось бы жениться на дочке мельника, не с нашими капиталами, – горько усмехался Дмитрий.
Ободренный и озабоченный, он повернул домой, кум может и подождать, тут дела поважнее есть. Надо с сыном переговорить, нельзя откладывать, чай не каждый день такие люди предложения делают. Поди у мельниковой дочки женихов хоть пруд пруди. Он спешил домой, обрадовать сына, жену, да и самому порадоваться. Ведь в беспросветной этой жизни так мало радостей, а уж такие и совсем, как из сказки. Только не принц, а принцесса деревенская снизошла до бедняка. Не обметая валенок, он вломился в избу. Жена тут же накинулась на него: ты белены объелся что ли? На валенках снега сколько, растает, притирай тут за вами. Она еще долго бурчала, пока муж снимал полушубок.
– Тебя же черти к куму понесли? – удивилась Аграфена раннему возвращению мужа.
– Тут не до кума теперь! – возбужденно приглаживая мокрые от пота волосы, Дмитрий метался по комнате. – Егор где?
– Где ему быть. Не поднимался еще. До утра шастает по девкам, добудиться не могу. Воды в дом принести некому, – причитала женщина.
– Эх не до воды теперь. Буди его, разговор есть.
– Чавой-то? – удивилась Аграфена. Но допытываться не стала, прошла в переднюю и стала тряси сына за плечо: Егорка, там отец тебя требует, – тихо говорила она.
Егор нехотя приподнял голову. Поспать не дадут. Будто времени не будет для разговоров. Но все же натянул штаны и вышел к отцу, взлохмаченный в нижней рубахе.
– Прибрался хотя бы, – встретил его отец.
– Так мать говорит: ты по мне соскучился, – пошутил Егор. – Cтряслось чего?
– Тут такое, такое, сразу и не обскажешь, – горячился отец. Егор терпеливо ждал.
– Ты об будущем думаешь? – Дмитрий пошел сразу в наступление, – ить жениться тебе надо!
– Думал. Но до осени обожду. Не срочно.
– Нечего до осени ждать, когда такие люди предложение нам делают, – загорячился отец. Мать, стоящая у печи, прислушалась к разговору.
– Какие еще люди? Ты о чем отец? – не понял Егор.
– Об чем, об чем? Отказываться никак нельзя. Сам Евсей Григорич намекнул, что хотел бы видеть тебя своим зятем.
– Свят, свят, – перекрестилась Аграфена на висящие в переднем углу иконы.
– Молчи, старая, – перебил ее муж. – Тут такие дела… Не успел я из дому выйти, как повстречал его. Ты скажи-ка, он ведь и носа с мельницы не высовывает, а тут в лавку ему приспичило… – рассуждал Дмитрий.
– Чего ж тут интересного, – не понимал спросонья Егор.
– Свататься надо за Парашку! – вскинулся отец. – Не понимаешь что ли? Медлить нельзя, в другой раз не предложат.
– За Парашку? – Егор, наконец, начал соображать, – не-е-е, я другую приглядел.
– Другую? – отец не понимающе глядел на сына. – Я думал ты к вдовушке какой наладился. Всеми ночами пропадаешь.
Егор, собравшись духом, выпалил: Я на хутор хожу.
– Дак там девок, поди, нету, – удивилась молчавшая до сих пор мать.
– Есть у Даниловых, ты запамятовала старая, – поморщился отец.
– Ты про Дашку? Так молодая еще, ей годков семнадцать есть? – не сдавалась мать.
– После Рождества будет, – уточнил Егор.
– Ты про нее и не думай, – возмутился отец, – чего такого в ней нашел? Красивая, тут ничего не скажешь. А худая какая: ни спереди, ни сзади. У нее грудей нету, а дети пойдут… Ты на Парашку посмотри, все при ней. Титьки вон как торчат. А главное приданое какое. Мельница, не шутка.
– Даниловы не бедные, – заступился за любимую Егор.
– Но и не такие богатые, у Евсея не только мельница, у него денег куры не клюют. А дела с какими людьми имеет! Нам и не снилось! Чего ты, прилип к Дашке той?
– Я ее люблю, – тихо произнес Егор.
Отец взбеленился от такого непослушания.
– «Люблю, люблю», ты и думать о ней забудь. И Парашку полюбишь, как мельницу получишь, – заорал он. – Что это за любовь такая?
Он в сердцах хлопнул ладонью по столу: женишься и все тут, это мое последнее слово. Спорить с отцом Егор не стал, но кипевшая досада не давала сидеть на месте. Мать кинулась: поешь, сынок! Я быстро на стол соберу.
– Накормили с утреца! – Егор в сердцах сорвал полушубок с гвоздя.
Надвинув на глаза шапку и не застегивая полушубка, он выбежал из дома. Не успев остыть от разговора с отцом, достиг ворот дома друга. Никита возился во дворе с телегой.
– Зима еще не кончилась, а ты телегу запрягать надумал, – невесело пошутил Егор.
– Э-э, – возразил Никита, – ты в городе совсем отвык от крестьянской жизни: у телеги колеса зимой проверяют, забыл? Он поднял голову от колеса и протянул руку другу: а ты что-то смурной c утреца. Тоже родичи донимают?
Егор махнул рукой: выспаться не дают. Давай закурим что ли?
– Я еще не завтракал, а ты уж за самосад. Нет, пошли в хату, маманя настряпала поди. Ты пост великий блюдешь? – Никита шагал к дому, уверенной походкой, не обремененный заботами. Единственными заботами для него были отцовские наказы, тот уже заставлял готовиться к весеннему севу. Беспокойный отец никому в семье не давал сидеть без дела. Всю жизнь суетился. Сам не мог и мгновения без работы посидеть и жене с детьми постоянно находил дела. Вот и сегодня с утра, придя с база, где управлял скотину, он увидел праздно сидевшего у печи сына. И сразу погнал его на улицу: надо бы телегу посмотреть, весна не за горами. Никита, решив, что отцу лучше не перечить, оделся и пошел во двор. Он для виду обошел телегу со всех сторон, попинал ее валенком, зная, что отец наблюдает из окна, как выполняется его наказ. Пришедший Егор отвлек его от бессмысленного занятия. На вмерзшую в снег телегу только и можно было смотреть. Какой смысл откапывать её в самом деле, чтобы ступицы посмотреть?
Мать Никиты, незаметная маленькая женщина, двигала в печи горшки.
– Мать, ставь на стол, что там у тебя в печи есть, – от порога заявил Никита, – видишь гости у нас. Женщина засуетилась: у нас только картошка нечищеная, да капуста квашеная – пост ведь теперь.
– Давай картошку, – скомандовал Никита – а то нам с Егоркой армейская каша надоела. Дома и картошка слаще городских конфет.
Мать быстро ставила на стол нехитрую снедь. Обжигаясь горячей картошкой, Никита перекидывал ее с руки на руку, весело поглядывая на друга.
– Что-то ты, дружище, невеселый? Заботы одолели? Мать, а там нету у тебя «колыванихиной»? – переключился он на хозяйку. – Вон Егор не отказался бы от рюмашки.
– Сынок, да Бог с тобой, c утра… !? – укорила его мать.
– Пошутил я, – усмехнулся Никита.
– Да и то сказать, – встрял и отец, – делов вон: невпроворот, не до выпивки. Никита и Егор, переглянувшись, улыбнулись: отец долго теперь будет перечислять дела, которые, если и можно переделать, так не иначе, как за год. Настроение у Егора приподнялось: хоть здесь не заставляют жениться. Остывшая картошка уже не так обжигала ладони, капуста, заправленная каплей постного масла, весело хрустела на зубах.
– Вот и говорю вам, – продолжал отец, – волков постреляли бы. Вон у Сидоркиных солому на катухе разрыли, да овец порезали. Утром пришел Николай скотину убирать, а они, сердешные, лежат холодные уже. Всех и утащить не смогли. Вы вечером не к Августине шли бы, а затаились бы в стоге сена, глядишь, и попугали бы серых.
После завтрака Егор и Никита курили на улице самосад, весело беседуя о своих секретах.
– А давай посидим в засаде вечерком.? Поохотимся, – предложил Никита. Бердан у нас есть. Пуганем волков, может и поотстанут, а то сладу нету с ними. Егору не хотелось мерзнуть в ожидании волков. Тянуло на хутор, к Даше. Недавно зародившееся чувство не давало покоя, занимало все мысли. Утренний разговор с отцом отодвинулся в глубь сознания: ведь он не мальчишка, чтобы подчиняться безропотно, Егор сможет постоять за себя. Если не удастся переубедить отца – уйдет из дома, пойдет батрачить. Но от Даши не откажется. Посидеть c другом в засаде он все-таки согласился. Всё легче, чем слушать рассуждения отца о выгоде женитьбы на Параньке, да видеть мать, украдкой вытирающую слезы. Она, не согласная с мужем, перечить ему боялась, а сына было жалко. Егор понимал, что дома спокойствия теперь не видать.
– Давай вечерком у Дятловых в соломе посидим, – предложил Никита.
– Почему у них?
– Эх, охотник! – Никита недовольно посмотрел на друга, – волки, они ушлые, в одно место два раза не полезут. А Дятловы на другом конце живут. Вот и прикинь, куда серые полезут.
Егор озадаченно посмотрел на друга: думаешь, ты умней их?
– Ты поговори, поговори! – Никита толкнул друга в плечо, – вот добуду волчью шкуру! Разговоров на посиделках будет! – он мечтательно улыбался.
Молва, что сорная трава: появляется, где хочет, и ничего с ней нельзя поделать. Живет себе сколько хочет, то затихая, то разрастаясь. А главное – нельзя от нее нигде укрыться. Не зря говорят, что стоит чихнуть на одном конце деревни, на другом здоровья желают. Егор и Даша пытались скрыть свою зарождающуюся любовь от любопытных глаз. Но их отсутствие на посиделках было отмечено всем молодым обществом деревни. На хуторе тоже глаза есть. И вот уже около колодца кумушки перетирают очередные молодые косточки.
– Ну надо же, – удивлялась Любка Поставничева, вездесущая молодка, пересказывая свежую новость, – Егор под утро с хутора пришел. Видел его дед Демьян, вот не стоять мне на этом месте, – бойко стрекотала она. Женщины, пришедшие за водой, окружили ее, всем была интересна свежая новость. От кого мог Егор возвращаться?
– Ошибся, может, дед? На хуторе под его возраст никого и нет. Там замужние все, – сомневалась немолодая Верка Павлова.
