Слово о Боливаре

Вячеслав Хреников

Слово о Боливаре

В темноте сцены освещается портрет Симона Боливара. Голос за кулисами произносит:

– Здравствуйте. Это Симон Боливар. Национальный герой Венесуэлы. Освободитель. Полное имя – Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад Боливар де ла Консепьсон и Понте Паласиос и Бланко. Освободил от испанского владычества Венесуэлу, Колумбию, Панаму, Эквадор, Перу, и Боливию. Отменил рабство.

А история наша повествует о том, как прекрасная Эсмира…

– Глупая корова! – перебивает другой голос.

– В общем, смотрите, и слушайте сами, – заканчивает голос за кулисами.

Портрет Боливара затемняется, освещается сцена.

За столом сидит мужчина неопределенного возраста, и несколько потрепанного вида.

Он недоволен:

– Глупая корова! Вечно ее нет дома. И ужина нет. Эсмира! Нету. Опять у мамаши своей сидит. Рассказывают друг дружке, какой я нехороший. А мне что делать? – думает. – Помолюсь – ко, я Пресвятой Деве, пусть явит чудо. Подходит к Образу, просит: – Пресвятая Дева, сделай чудо. Протягивает руку за Образ, что – то нащупывает там, торжественно объявляет: – И чудо свершилось!

Достает из – за Образа бутылку.

–Так вот, где ты ее прячешь, богохульник! – появляясь на сцене, восклицает Эсмира.

– Вечно она не вовремя,– вздрогнув от неожиданности, бормочет Мужчина.

Поворачивается, прячет бутылку за спину, и переходит в наступление:

– Женщина! Где тебя носит? Муж уже два часа как дома. Голодный, злой, трезвый, – мужчина демонстративно ставит бутылку на стол, садится, – а тебя нет! Где ты ходишь, женщина?

–А женщина ходила к соседям. Занимала денег, чтобы накормить этого лентяя! – отвечает ему Эсмира.

– Почему лентяя, – удивляется мужчина, – и, зачем занимать? Я ведь позавчера приносил деньги.

– Это те, которые ты вчера проиграл в таверне? – интересуется Эсмира. – Вот попомни мое слово, Пепе, когда – нибудь, ты проиграешь свои штаны. И будешь ходить в юбке!

– Почему в юбке? – Снова удивляется Пепе.

– А потому, что у нас нет больше штанов!

– Не говори так, – обижается Пепе, – когда – нибудь мне повезет, – вот увидишь, обязательно повезет.

–Повезет? Да тебе повезло один единственный раз в жизни. Когда я согласилась выйти за тебя замуж!

– Она согласилась! Скажите, пожалуйста. Можно подумать, у ваших ворот стояли толпы женихов.

– У меня были женихи!

– А куда же они все подевались?

– Это ты, их всех разогнал!

– Разогнал, – довольно соглашается Пепе.

– А я могла бы выйти замуж за приличного человека! Скажи спасибо, что я живу с тобой.

–А куда ты денешься?

– Ах, вот так?

– Да, вот так.

– Так, по твоему, я никому не нужна? – Эсмира возмущена, ищет, чем бы его уязвить. – Да, если хочешь знать, я давно уже наставила тебе рога! Ты рогоносец, Пепе! – кричит она в запале.

– Что ? – Пепе хватает со стола нож, подскакивает к ней:

– Кто?

– Кто, что? – оробев, переспрашивает Эсмира.

– Он!

– Кто, он?

– Он! Кто?

–Он?

–Он!

– Он.., Он..

–Он! Он! Он!

Прижатая к стенке Эсмира лихорадочно ищет выход, взгляд ее падает на портрет, и ее осеняет вдохновение:

– Он! – и она указывает на портрет.

– Кто? , – в растерянности переспрашивает Пепе.

– Он, – торжественно повторяет Эсмира. – Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад Боливар де ла Консепьсон и Понте Паласиос и Бланко! – с каждым словом Эсмира наступает на Пепе, а портрет Боливара становится все ярче, и ярче. Когда она заканчивает, Пепе, оторопев, садится на стул.

– Врешь, – говорит он с надеждой.

–Нет.

–Да, где ты могла встретиться с ним? Он и не бывал у нас никогда.

–А помнишь, я ездила в Лиму?

– Это когда ты не могла родить мне ребеночка?

– Это когда ТЫ не мог сделать мне ребеночка!

– И ты поехала помолиться Пресвятой Деве.

– И я молилась ей! Весь день. А вечером я пошла в сад. И встретила там Его! – она указывает на портрет.

– А что он там делал?

– Гулял.

– Один?

– Со своей собакой!

– И что?

– А то, что я подошла к нему, и сказала: – «Синьор Боливар, вы подарили всем нам свободу! Так сделайте же еще одно доброе дело. Подарите мне ребеночка».

– И что?

– И он подарил!

– Врешь!

Пепе вскакивает, замахивается на нее ножом.

– Только попробуй, – предостерегает его она, и указывает на портрет.

Пепе, глядя на портрет, осторожно кладет нож на стол.

– Фернандо, мой сын,– говорит он , обращаясь к портрету.

– Нет, – обрывает его торжествующая Эсмира, – ты ничего не умеешь. Даже делать детей.

– Потаскуха! – в отчаянии кричит Пепе, и выскакивает, хлопнув дверью.

Эсмира, глядя на портрет, виновато разводит руками.

Сцена затемняется.

Голос за кулисами объявляет :

– А это латиноамериканская таверна. Сюда приходят латиноамериканские мужчины, чтобы выпить пива, поиграть в карты, обсудить последние новости, и похвастаться своими победами над латиноамериканскими женщинами.

Сцена освещается. За столом сидят несколько мужчин, играют в карты. Пепе среди них. Он немного пьян. Рассказывает соседям:

– А какая красотка у меня была в Гуаякиле! Вам такие женщины и не снились. А потом, еще в Кито, такая креолка – огонь! Эх, да что вам говорить, деревенщина! – Пепе покровительственно машет рукой. Его сосед по игре выкладывает карты на стол, насмешливо говорит ему:

– Хватит считать ворон, Пепе, ты опять проиграл.

Пепе ошеломленно смотрит в его карты, в свои, выругавшись в сердцах, бросает карты на стол, отворачивается. Сосед сгребает со стола деньги, прячет их в карман, и с довольным видом говорит, обращаясь к Пепе:

– Пепе, зачем ты садишься играть? Ты же все время проигрываешь. Тебе никогда не везет. Ты просто неудачник, Пепе.

Пепе, задетый за живое, вскакивает со стула:

– Кто? Что? Я? Да, если хотите знать, у моей жены любовником был сам Симон Боливар!

Из темноты, под потолком возникает портрет Боливара. Все молча, смотрят на портрет.

Пепе, сообразив, что ляпнул что – то не то, пытается исправить положение:

– А еще наша Бьянка двенадцать щенят принесла.

– Ты же говорил, только трех, – возражает кто – то.

– А остальных я утопил!

– Зачем?

– А, чтобы вы от зависти сдохли!

И, не дожидаясь ответа, Пепе торопливо покидает сцену.

После паузы один из мужчин говорит:

– Совсем Пепе заврался.

– Ты про сучку?

– Не могла она двенадцать щенят принести.

– От Боливара?

– Вы про Эсмиру, или про Бьянку?

– Да, про обеих врет! Совсем крыша съехала. Нашел, чем хвастаться.

– Нет, с одной стороны, быть рогоносцем, конечно позор, – после некоторого раздумья замечает один из мужчин, – но, с другой стороны, если рога тебе наставил не кто – нибудь, а сам Боливар, это делает тебя человеком причастным к истории.

Воцаряется многозначительное молчание.

Затемнение.

Сцена в полумраке. За столом сидит Эсмира. Опустив голову на руки, дремлет.

На сцену на четвереньках вползает Пепе. Что – то мычит.

Эсмира просыпается, вскакивает, подбегает к нему, наклоняется, пытается поднять.

– Пепичек! Пришел!

Пепе отталкивает ее:

– Уйди, женщина. Забодаю! – пытается ее боднуть.

– Не забодаешь, Пепичек, нечем тебе бодаться, – успокаивает его Эсмира

– Как, нечем?

– Нету у тебя рогов.

– Есть!

– Нету.

– Есть. – настаивает Пепе, снова пытается ее боднуть, потом переспрашивает:

– Как, нету?

– Так. Не изменяла я тебе, – признается Эсмира.

– Никогда, и ни с кем? – доверчиво спрашивает Пепе.

– Никогда, и ни с кем, – подтверждает Эсмира.

Пепе садиться на пол.

– И даже с самим Боливаром?

– Даже с самим Боливаром.

– А я уже всем расхвастался, – разочарованно говорит Пепе.

– Вот дурак. Зачем?

– Они назвали меня неудачником. – Пепе размазывает по лицу пьяные слезы.– Я неудачник, Эсмира?

Эсмира садиться рядом с ним, обнимает его голову, прижимает к своей груди, гладит.

– Пепе, ну какой же ты неудачник? Подумай сам, разве стала бы я жить с неудачником?

Знаешь, как я ждала тебя с войны? Я ведь ни одной ночи не спала. Я каждый день ставила за тебя свечку Пречистой Деве. И все ночи напролет молила ее, чтобы ты вернулся домой. Живой и здоровый.

– Правда?

– Конечно, правда.

– И ты каждый день ставила за меня свечку?

– Да

– А где ты их брала? – подозрительно спрашивает Пепе

– В приходской лавке, где же еще?

– По три сентаво за штуку? – поднимает голову Пепе.

– Зато, ты вернулся.

– Да, я вернулся, – успокаивается Пепе.

– А знаешь, как там было трудно? Тогда, в горах мы чуть не замерзли все до смерти. И потом, в сельве, когда нам совсем нечего было есть, мы чуть не сожрали друг – друга. Спасибо сеньору Боливару. Мы ведь тогда съели всех его лошадей. И знаешь, я никогда не изменял тебе. Ни разу, за всю войну.

– Так уж и ни разу?

– Ну, может всего пару раз, в Гуаякиле, и еще в Кито. Но я тогда был совсем пьяный, а они были страшные, как обезьяны. Если бы я был потрезвее, я бы даже близко к ним не подошел, такие они были страшные. Честное слово.

– Паскудник, – ласково говорит Эсмира.

– Ага, – соглашается Пепе.

– Но ты все равно вернулся.

– Да, я вернулся.

– Пепе, пошли спать.

– А Фернандо точно мой?

– Твой, твой.

– Ну, пошли.

Обнявшись, они уходят.

На сцене остается только портрет Боливара, освещенный загадочным лунным светом.

Появляется Эсмира. Она оглядывается на дверь, говорит, вполголоса, обращаясь к портрету:

– Синьор Боливар, не сердитесь, пожалуйста, на меня, за то, что я наврала Пепику. Знаете, он ведь совсем не виноват, что у нас никак не получался ребеночек. Просто он что – то себе там отморозил, когда вы с ним ходили по горам, и прогоняли испанцев. Но вы ведь простите меня, сеньор Боливар? У нас ведь с Пепиком только один Фернандо, а у вас так много детей. Мы все ваши дети.

За спиной у нее появляется Пепе. Смотрит на нее, качает головой, тихонько уходит. Эсмира не замечает его.

– Спокойной ночи, сеньор Боливар. – Прощается она с портретом, тоже уходит.

Спустя минуту, на цыпочках входит Пепе.

– А вы проказник, сеньор Боливар. – Шутливо грозит портрету пальцем. – Но, вы не волнуйтесь, между нами говоря, я на вас совсем не в обиде. Я ведь все понимаю. Не могли же вы в самом деле отказать женщине, да еще такой, как моя Эсмира. Это было бы даже неблагородно, с вашей стороны.

Пепе садиться за стол, достает из кармана бутылку, наливает в стакан.

. – А я все понять не мог, в кого пошел мой Фернандо. Сам – то я между нами умом никогда не отличался. А он у нас такой умница, просто диву даешься. – Пепе пьет, отваливается на спинку стула, говорит мечтательно:

– Эх, синьор Боливар, чувствую, заживем мы теперь, после победы над испанцами, как сыр в масле. Да еще у вас за пазухой. Красота.

– Пепе. Ты где? – Слышен голос Эсмиры.

– Иду, иду. Спокойной ночи, сеньор Боливар. – Торопливо говорит Пепе, уходит.

Сцена затемняется.

Сцена освещается.

Появляется Пепе. В руках у него покрывало. Он оглядывается по сторонам, говорит, обращаясь к портрету:

– Извините, сеньор Боливар, у нас переворот. Не обижайтесь, но будет лучше, если я вас укрою.

Влезает на стол, накрывает портрет покрывалом. Сквозь дыру в покрывале виднеется глаз Боливара. Пепе слезает со стола, подмигивает глазу, решает:

– Схожу – ко я в таверну.

Сцена затемняется.

Освещается сцена, теперь это таверна. За столом сидят трое или четверо мужчин, спорят. Пепе среди них. Портрет Боливара затемнен, почти не виден.

Один из мужчин заявляет:

– И ни в одной битве Боливар не участвовал! Ни в Карабобо, ни при Бояке, нигде его не было. Он только и делал всю войну, что по бабам бегал, да под юбками прятался!

Пепе возмущенно вскакивает:

– Как это прятался? Как это его нигде не было? Педро, – обращается он к одному из мужчин, -ты что молчишь? Мы же вместе там были. Ты же тоже все видел. Скажи им!

– Пепе, успокойся, – отвечает Педро.

– Как успокойся? Как это можно? Это что делается? Глазам не верю!

– Пепе!

– Что?

– Закрой глаза.

– Зачем?

– Ну, закрой.

– Ну, закрыл.

– Что ты видишь?

– Ничего.

– Вот. Так всем и говори. Ничего не видел.

– Но…

– И запомни, Пепе, чем чаще ты будешь закрывать глаза, тем меньше мерзости ты увидишь.

– Обалдеть, – не открывая глаз, говорит Пепе.

Мужчины за столом между тем продолжают осуждать Боливара.

– И перед испанцами он трусил.

– И драпал постоянно.

– А сколько денег присвоил…

Пепе открывает глаза, решительно встает:

– Нет. Не для того мы пятнадцать лет воевали, чтобы все это слушать. Педро, пойдем, выйдем. Есть дело.

Пепе и Педро уходят.

Затемнение.

Сцена освещается. Появляется радостный Пепе.

– Эсмира! У нас переворот. Мы победили.

Влезает на стол, снимает покрывало с портрета.

– Появляется Эсмира:

– Кто победил?

– Мы с Боливаром!

– Кого победили?

– Неважно. – Пепе слезает со стола, передает покрывало Эсмире.

– Убери покрывало, и принеси вина. У нас праздник.

– Эсмира берет покрывало, качает головой, уходит.

Пепе говорит, обращаясь к портрету:

– Сеньор Боливар, поздравляю, мы опять на коне. Эсмира! А, ее не дождешься, – машет рукой, – схожу лучше в таверну.

Уходит.

Затемнение.

Сцена освещается, входит Пепе, в руках у него газета. Он чем – то недоволен. Говорит, обращаясь к портрету:

– Сеньор Боливар, что – то мы за вас сражались, сражались, а пользы не видно. Что – то тут не так, сеньор Боливар. Пепе садится за стол, разворачивает газету, начинает читать. Восклицает:

– Так, вот оно что!

Начинает читать вслух:

–… и подло обманул ожидания народа. А также, намеревается путем пожизненной узурпации власти присвоить себе императорские полномочия… Ай- ай- ай .

Пепе поднимает голову на портрет:

– Так вы узурпатор, синьор Боливар. А мы – то думали…– Пепе осуждающе качает головой. Задумывается:

– Нет. Не могла моя Эсмира мне с таким тираном изменить. Нет. – Пепе оценивающе смотрит на портрет:

– Да и Фернандо на него совсем не похож.

Снова принимается за газету. Повторяет:

– Тира – ан. –, после паузы – Деспот!

Поднимает взгляд на портрет:

– И нечего тут на меня пялиться. Эсмира! Неси покрывало.

Появляется Эсмира, приносит покрывало. Пепе откладывает газету, встает, берет у нее покрывало, влезает на стол, накрывает портрет.

– В моем доме не место тиранам! – стоя на столе, объявляет он.

– Может, тогда снимем? – предлагает Эсмира.

Пепе оглядывается на портрет, смотрит на глаз Боливара, который виднеется сквозь дыру, решает:

– Нет. Пусть висит. На всякий случай.– слезает со стола.

Затемнение.

Сцена освещается.

Пепе сидит за столом, Эсмира чем – то занята по хозяйству. Входит Педро. Пепе встает:

– Ну, что, видел нашего Фернандо?

Эсмира прекращает свои занятия, ждет ответа.

– Да.

– Как он?

– Сидит. В Каракасской тюрьме. Говорят, опасный политический преступник. Далеко пойдет. Если не шлепнут.

– Типун тебе на язык, – машет на него рукой Эсмира.

– Ладно, пойду. Там у нас кое – что намечается. Пепе?

– Без меня.

Педро пожимает плечами, уходит.

Пепе сидит за столом, положив голову на руки. Эсмира рядом, протирает тряпкой пыль. Пепе тоскливо говорит Эсмире:

– Выгоню я вас из дому. И тебя, и твоего сумасшедшего президента.

– Может все перемениться? – отложив тряпку, спрашивает Эсмира с надеждой.

– А толку? Президенты меняются, а жизнь все хуже и хуже.

Эсмира снимает передник:

– Пойду, схожу на почту, узнаю, нет ли каких вестей от Фернандо. -

– уходит.

Пепе некоторое время сидит, смотрит в пустоту. Внезапно вскакивает, озлобляясь, кричит портрету:

– От тебя все наши несчастия! Да пропади ты пропадом, чертов Боливар!– вскакивает на стол, срывает портрет, бросает его в глубину сцены. Раздается звон разбитого стекла, а потом возглас Эсмиры:

– Пепе!

– Что? – спрашивает Пепе – Что?

Входит Эсмира. В руках у нее портрет Боливара. Она держит его как икону.

– Что стряслось? Опять переворот? – обеспокоенно спрашивает Пепе, слезая со стола.

– Он умер.

– Кто?

– Освободитель.

– Ерунда. Он уже сто раз умирал, и тысячу раз уходил. И каждый раз он воскресал, и возвращался.

– Нет. На этот раз он умер по – настоящему.

– Как?

– В середине декабря. В Санта – Марте. Его доконала чахотка.

– И он умер?

– Да.

– Как?

– Совсем.

– А как же мы?

– А нам надо жить. Дальше. Без него.

Пепе подходит к Эсмире, берет у нее портрет Боливара, осторожно ставит его на стол, достает из кармана свечку, ставит ее перед портретом, зажигает, отходит.

– Теперь, ты будешь на него молиться? – спрашивает Эсмира.

Пепе обнимает ее, поворачивается лицом к залу, и произносит:

– Америка капризная женщина. Но она любила тебя, Боливар. Она сражалась за тебя, и шла на тебя войной, хранила тебе верность до последнего вздоха, и изменяла тебе с первым встречным, спасала тебя от смерти, и подсылала к тебе наемных убийц, возносила тебя до самых небес, и опускала ниже плинтуса, забрасывала цветами, и обливала помоями, провозглашала тебя освободителем, и объявляла тираном, осыпала комплиментами, и поносила последними словами. Ты родился одним из богатейших ее сыновей, а ушел от нее нищим отцом. Но всегда и во всем ты оставался ей верен. Ты принес ей свободу. Ты ее сын, любовник, муж, и отец. Так спи же спокойно, Симон, свободный гражданин свободной Америки. Ибо это звание ты всегда ценил превыше всех остальных. И ты заслужил его по праву, равно как и все остальные свои титулы. Спи спокойно, Симон. Америка помнит, и любит тебя. Ты покорил ее сердце, и останешься в нем навсегда.

Виват Либертатор!

Музыка. Занавес.

Все.