скачать книгу бесплатно
Совпадение очередное, а счастливое или нет – время покажет. Разберусь как-то с домашними обязанностями – ну что поделаешь, у вечно занятой матери растет дитя малое, устроимся. А муж превратился в собеседника и вечно угрюм, в глазах невысказанная обида. Упрек. С ним что делать?..
Теперь программы начались, и каждая стресс, Рита ведь и правда в телевидении ни ухом ни рылом! Снова выматывающее чувство вины перед Виктором, перед Машенькой – что мама не дома. И перед аудиторией чувство вины – она говорит вещи, что поперек привычных понятий, совсем не стыкуются с принятыми взглядами. Непопулярное ее мнение, а программа называется «Разноцветный мир», она с Игнатом не спорила.
А был бы Алексей жив-живехонек – сидела бы с ним рядом как миленькая. Он не собеседник, он мужик настоящий. Как эти экзальтированные активистки говорят – токсичная в нем маскулинность была, понемногу мужественность уходит в воспоминания, повсюду. Многим и вспомнить нечего. И некого.
Его святейшество
– Как ты мог непрофессионала пригласить программой заниматься?! Не въезжаю, Игнат. Ерничаешь, реакцию мою проверяешь? Тебя ведь хлебом не корми, дай поиздеваться над целым коллективом, и всегда найдешь благородное объяснение.
– …исследователя, я поправлю. Я пригласил исследователя, и у меня на это сотрудничество большие планы с надеждами. Намечается крупное предприятие, Люся, не программой единой. Рита работает в тесном контакте с тобой, ты профи, вот ты ее и направишь в нужное русло. Все на тебе и твоей команде – участников найти, сюжеты смонтировать, оформление подготовить. Разберетесь.
– Мы и без Зотовой можем обойтись, легко. Пусть поучаствует в одном шоу как эксперт или как зритель. Зачем мне с ней отношения выяснять, это же ведь лбом о стену биться, посторонних тонкостям не научишь, они всегда лучше знают, что и как делать, это постоянный раздолбай, раздрай и…
– …разъяренная тигрица Люся. – Игнат смеялся, он обаятелен как всегда.
У Люси сразу появлялось видение поцелуя, они в экстазе страсти, но это мечты. Босс эгоистичен, проявляет желание к ней прикоснуться крайне редко теперь, у него другие приоритеты. Тайная любовь к осветителю-практиканту Гоше, об этом вся студия шепчется. Когда Люся проходит по коридору, на нее чуть ли не пальцем показывают.
Когда-то смешная и смышленая wannabe переместилась из захолустного Клютова в Звездоград. Ходила мосластая девушка по проспектам и улицам, восторженно вдыхала непривычно широкий, наполненный непонятными ароматами воздух, это был месяц май. Люся миловидная, курносенькая, ноги длинные, но не чрезмерно. Ничего в ней особенного, если разобраться.
Но энергичная. В универе потыкалась в разные двери и законтачила с нужными преподами, уроки у них брала. Подготовили Люсю по первому разряду, экзамены вступительные отщелкала лихо. На журналистику поступила, квартиру недорогую нашла, предки вначале помогали, они на что угодно готовы были, лишь бы дочка оперилась и самостоятельной стала.
С Игнатом они на одном факультете учились, симпатичный парень на редкость, глаза живые, так и стрелял ими по сторонам, слегка затравленно. У него куда драматичней история, чем у Люси. Нет ни родителей, ни денег – вначале. Позже родителей по-прежнему нет, понятно, откуда им взяться, если его в детдом в годовалом возрасте сдали. Кроме сиротского детдомовского опыта, никакого другого и не было.
А в интернатской жизни нет выбора, тебя выбирают. Приходили серьезные дяди, лебезящий заведующий показывал им спальни мальчиков, классные комнаты, водил по всей территории. Игната вместе с тремя другими пацанами-малолетками вывели в коридор, и с того дня в любое время его забирала машина с водителем, долго ехали… и приезжали в ослепительно чистые и светлые дома. Разные. Все они были чем-то похожи, те дворцы, где его непременно ждал уютный дяденька в спальне. Новый костюмчик в итоге, дорогие прибамбасы, наушники, плееры, любой каприз. Но капризов у Игната не было. Он молчаливым рос. Послушным. А после того как ему пятнадцать исполнилось, забрал мальчишку один из владельцев тех ослепительных домов. Но не в самом доме Игната поселил, а купил квартиру в многоэтажке, в самом центре Звездограда, в тихом переулке. Не на виду дом стоял, в закутке. Тишина и покой, нет шума.
В общем, Игнат даже чему-то учился, благодетели время от времени устраивали его в очередную гимназию. Игнат рано стал понимать недоступные для детей вещи – оставить его совсем без образования нельзя, благодетелей совесть мучила. А потом мучили кошмары, что он однокашникам сболтнет лишнее. Николай Иванович Порошин, солидный господин с залысинами, самый преданный его старший друг, в конце концов положил конец этому безобразию:
– Квартира эта твоя, школьный аттестат получишь в одной из самых лучших гимназий. Я с директором вопросы порешал, два последних года тебя мой водитель в школу – из школы будет возить, относиться к тебе там будут с трепетом. Можешь считать, я тебя усыновил. – На слове «усыновил» Игнатий поморщился, не смог удержаться, пришлось сделать вид, что причина – зубная боль. Попросил воды, будто вода утихомирит жжение в десне. Но с десной все в порядке. И с жизнью такой Игнат давно смирился. Научился видеть в ней приятные стороны.
В конце концов у него есть то, чего у сверстников детдомовских нет и не предвидится. И маячащий в будущем аттестат гимназии не для каждого. Айпад, мобильник, в квартире игровая приставка, холодильник снизу доверху набит. Игнатий уже знал, что вальяжный Николай Иванович – депутат, он заседает в Думе чуть ли не ежедневно. А в том доме, где Игнатий с ним бывал, – там жена и дети, иногда уезжающие в экзотические страны ненадолго, супруг и отец к домочадцам не присоединяется, он постоянно занят. Он страной руководит, выражение на лице серьезное, видели бы его однопартийцы, как меняется это лицо в постели с Игнатием! Он готов… но не надо об этом, Игнат привык отключать сознание на время вольных игр с депутатом. А позже включает сознанку – а жизнь ласкова и стопроцентная свобода, никто не пытается его трогать. Николай Иванович многое для любимца своего сделал, хотя Игнат воспринимал любую заботу как должное. Папик откупается от совести, очередной виток.
В универе он оказался легко, с помощью или нет, неважно. Важно, что экзамены сданы на отлично, вот так, детдом! И Люся стала для него чем-то вроде отдушины, возможностью расслабить натянутые струны нервов. С ней он себя чувствовал нормальным, полноценным, сильным! Ведь это она сделала из него нормального мужчину. То есть и нормального тоже. Трахались они с обоюдным упоением и где придется, домой к себе Игнат не приглашал, Люська тоже. Пленэр был освоен, лестничные клетки, подъезды и кафе-ресторанные туалеты все до единого… Игнат радовался приливу сил, как жеребенок ржал от восторга: как упоительно хорошо!
В день получения диплома Николай Иванович пригласил Игната в «Коровин», деликатный и пафосный ресторан. Где, откашлявшись… извини, поперхнулся, хорошо-хорошо, прошло… торжественно объявил своему воспитаннику, что работа для него готова и ждет. Игнат Орешкин возглавит телекомпанию А-ТРИK.
– Но я ведь ничего о телевидении не знаю! – завопил Игнатий в ужасе.
– Постепенно узнаешь. Твое дело подчиненных нанять профессионалов, тебе в этом мой помощник пособит. Весь город перешустрить надо, проходимцев-журналюг пруд пруди. Это мои деньги, Игнат, и надеюсь, ты организуешь все так, чтобы они не разбазаривались попусту. У нас большие планы. Выборы, перевыборы, рекламировать друзей и топить врагов, а с виду – создается молодой и энергичный коллектив, полный решимости ваять боевой и модерновый продукт. Высокорейтинговый, не забудь. Рейтинг – наше все, – Николай Иванович чуть ли не к уху Игнатову склонялся, будто секретами государственной важности делился.
Игнат кивал в ответ, улыбался и не возражал. Он вообще благодетелю не перечил (Николай Иванович начинал на занятость ссылаться, переводил речь на другое), бессмысленное занятие.
Первой он взял на работу Люсю Сальникову – и новое назначение оба отпраздновали широко, благодетелю Игнат объяснил: корпоратив, узкий круг, он занят. Люсю назначил директором отдела программ… ну пока, там разберемся, и посоветовал осваивать профессию режиссера. Можно на стационаре, можно заочно – в общем, занятость в перспективе круглосуточная. Сальниковой поворот событий по сердцу пришелся, она ведь Игната честно любила, ни пряников не хотела за то, ни наград. Ей нравилось быть неподалеку от него, в шаговой доступности – это главное. А он благодарным оказался. Обалдеть! Университетские романы заканчивались одинаково – отучились, с глаз долой из сердца вон. Особенно для таких «лимитчиц», как Люся, никуда это прозвище не делось, десятилетия идут, а словцо то же самое. Вырвалась из глубинки, обустраиваешься, лучшей жизни хочешь? Заведомая ирония в любом взгляде, если кто-то место рождения узнает или спросит, где родители живут, а ответишь – и фыркают, когда это кончится.
Люсе пришлось стать стильной и резкой в движениях. Одевалась она только в фирменных бутиках, оформлял ее студийный стилист – все по бартеру, все за рекламу, у Игната сложные отношения с окружающим миром, ничего бесплатно не делает. Он оказался крепким и толковым бизнесменом. В глазах решимость искрами, он явно лелеял какую-то сокровенную мысль, и напряжен! Во время их привычно уже где попало происходивших соитий Люсе казалось, что он не оргазмом взбурлит, а взорвется от внутреннего накала… или это волнение? Но так счастлива с ним Люся никогда не была. Те первые месяцы в А-ТРИК, когда они были так заняты, так сломя голову бесшабашны и проводили планы в жизнь без сучков и задоринок. «Я свой карт-бланш! – Игнат иногда заводился, начиналось со слов карт-бланш, а дальше шло разное, – так запросто на ветер не пущу, не просру, проще говоря. У меня свой взгляд на компанию, а этот невзрачный помощник мой – видела? Пафнутий Порфирьевич, смирный, яйцеголовый… вроде тихоня, а всюду нос сует! И обо всем доносит. Я эту пиявку во всем слушаться обречен! Если не вырвусь, пиши пропало, мы с тобой рыбой на базаре торговать будем, и это еще хороший исход. Не имею права облажаться, с крючка сорваться – мой приговор, иначе все, я труп!»
Слова «труп» Люся привычно пугалась, Игнат так часто его произносил! Глаза взбудораженные, когда он только спит! С утра до ночи как заведенный, они вместе запустили ежедневную программу новостей, а это первым делом и срочно, иначе канала нет, благодетель свои выборы пальцем показывать будет, им же в носу ковыряясь.
– Игнат, я понятия не имею, о ком речь, но оплачиваются счета регулярно. В срок. И зарплаты выплачиваются со всеми фантастическими коэффициентами, мы купили комментатора Дольцера, он тучу денег стоит! И платим! Не мы платим, благодетель платит. А кто он? – Люся отважилась спросить.
– Господь Бог, Люся. И рука тянется к руке… Люськ, давай в Ватикан съездим на денек, Сикстинскую капеллу посмотрим – как тебе идейка, заметано? Выбери день, я билетами и отелем займусь. Прилетим, войдем – и задохнемся от восторга, все в голубых тонах, органное звучание, там стены гремят и стонут. Как трубы архангелов.
Мы здесь самое важное сделали – рекламный отдел организовали, который в прямом подчинении у меня, минуя Пафнутия. Первый шаг. Так что смотаемся со свистом, отметим в Риме первый самостоятельный шаг во всей моей долбаной жизни. Была в Риме?
– Нет, – покачала головой Люся. – У меня и шенгена нет, ничего нет.
– Будет.
В Рим они улетели в начале следующей недели, рано утром. Неспящий аэропорт скрипел тележками с грузом, сверкал эскалаторами и вывесками, неисчислимые чемоданы перемещались – и как груз для самолета, и как пассажирское личное сокровище рядом с владельцем, сосредоточенно ищущим паспорт, и всегда не в том кармане. Выражаясь образно. В полете Игнат легко и уверенно бросил: у меня встреча с понтификом назначена. Так что мы прямиком в Апостольский дворец к главному лицу католической церкви пожалуем. Можно в брюках, там форма одежды свободная, а нынешний папа вообще отличается демократическими взглядами. Мне без пурги поговорить с ним, это первостатейно важно.
– А на каком языке? Ты разве говоришь по-итальянски? Или тебе переводчика от щедрот выделили?
– Папа нынешний – человек с непростой биографией, он прекрасно говорит по-английски. И меня натаскали с детства, я вполне владею и американской версией, и английской. Вопрос в произношении, но это не вопрос. Я нам с тобой организовал величайшее событие в жизни!
– Не буду спрашивать, как тебе это удалось, событие интересное… но не величайшее. Игнат, давай назовем его ярким. – Люся потянулась к нему, он отстранился. Глаза посверкивают вдруг, внезапное возбуждение овладело ироничным Игнатием.
– Назвать как угодно можно, при чем тут это, я волнуюсь. Для меня эта встреча… пусть сперва состоится, я и говорить не хотел, но вдруг, думаю, ты будешь в шоке. Онемеешь от восторга. А ты, Люсь, ни от чего не в шоке, это у тебя не отнять.
– Я с тобой смелая. С тех пор как тебя знаю, хочу казаться отчаянной и готовой на все.
– Почему казаться? Ты и правда отчаянная! Огонь! – и он слегка укусил ее в оголившееся плечо.
– Игнат, ты что, тут люди вокруг, международный рейс, не начинай! – зашипела на него Люся.
Забросили чемоданы в номер люкс расфуфыренного отеля, но в Риме даже в таких отелях неразбериха, на ресепшене говорливый парень, ожесточенно жестикулируя, пытался им объяснить, что гостиница «full complete», мест нет. Как это нет? – Игнат реагирует мгновенно… В общем, разобрались с бронью, не сразу, но нашли. Кофе с дороги и панна-котта долгожданная, сладкая по-итальянски. Тут же «такси, такси!» – и они укатили прямиком на высокий прием.
– А меня с тобой пустят?
– За такие бабки, что благодетелем уплачены, – думаю, да.
– Деньги? Его святейшество, а саном торгует?
– У них это новый бизнес теперь. Принимают солидных господ за солидные суммы. Выходим, Люся, приехали.
Совершив длительный переход по лабиринту смежных комнат, больших и маленьких, они с провожатым вошли в огромный зал необъятной ширины. Размеры и невероятное совершенство фресок подавляли, обращали смертных, покусившихся на свидание с понтификом, в невзрачных мотыльков, перепутавших божественный светильник c придорожным фонарем. Размашистое мозаичное великолепие под ногами, небесная голубизна росписей потолка и стен. Люся рассматривала творения Микеладжело молча, священный трепет пронизывал ее с головы до пят.
Игнат стоял рядом с ней спокойно, дожидаясь, когда откроется заветная дверь и длиннолицый мудрец в белой пелерине снизойдет до встречи с рабами божьими. Стоп, рабы божьи это в православии, здесь у них прихожане, верующие, паства… попросту все, без преувеличений. История католицизма, в котором многое поставлено с ног на голову, привела к затейливому сочетанию высокого мастерства в оформлении и попустительства практически всему, с чем по каким-то причинам нужно смириться. У Игната был главный вопрос, ради которого все и затеял, к начальству РПЦ он бы и лезть не стал, бесполезное занятие, нет там снисхождения и мягкости. А папа демократом слывет, можно рискнуть.
Понтифик появился из боковой двери, Игнат и не заметил его сразу. Двигался он почти бесшумно, только вкрадчивое шуршание длинных белых одежд внимание привлекло. И что делать – креститься при виде него, к руке прикладываться, коленопреклоняться? Никто не шутит, он действительно в Ватикане лицезреет папу Римского, еще и Люську приволок неведомо зачем. Словно ему страшно без мамки, везде со своей бабой ходит. Но взгляд Его Святейшества прост и лучист. Папа усаживается в кресло, жестом приглашает Игната сесть напротив него.
После обмена приветствиями смущенный Игнат заговорил без пауз:
– Ваше Святейшество, как вы относитесь к геям? Я не знаю о природе собственной, с ранних лет совращен. Сирота, соблазнение малолетнего, но сейчас я продолжаю жить во грехе. И мужчины, и женщины желанны для меня. Раскаиваюсь – и грешу снова. Сомнение во мне. Простит ли меня Господь? Допустит ли церковь в лоно свое?
Длиннолицый понтифик молча выслушал обращение, потом долго протирал круглые стекла очков, о чем-то задумавшись. Медленно поднял голову и ровным голосом заговорил, артикулируя четко:
– Игнатий, это не имеет значения. Бог создал тебя таким, Бог любит тебя таким. Папа любит тебя таким, и ты должен любить себя и не обращать внимания на то, что говорят другие. Бог прощает грешников. Церковь всегда помнит, что геи – это люди, которые могут находиться в христианской церкви вместе с народом Божьим. И если есть в тебе, сын мой, сомнение, если мучает тебя твой выбор…
– У меня не было выбора. Так получается.
– Я верю, рано или поздно ты придешь к Богу. И достойно будешь ему служить. Заблудшая овца возвращается в стадо, если она не по своей воле блуждает. Кто я такой, чтобы судить тебя? Проблема не в том, что есть люди с такой ориентацией, как у тебя. Мы должны быть братьями. Но помни о том, что геи лоббируют свои интересы, как лоббируют свои интересы политики, масоны, да и многие другие. И эта проблема гораздо серьезней. Не уподобляйся лоббирующим. По велению сердца ты, Игнатий, пришел ко мне, пусть сердце тебе и подскажет, как дальше жить. Бог прощает грешников, помни.
Но и основополагающие библейские тексты прими к сведению – апостол Павел в послании к Коринфянам говорит: «мужеложцы царства Божьего не наследуют».
Папа надолго замолчал, вид у него строгий и отрешенный, он смотрит прямо перед собою. Вдаль. Но взгляд просветлел, когда он снова обратился к гостю:
– Церковь не гонит грешников. Но выбор есть у каждого: согрешить, покаяться и переродиться… или грешить и каяться без конца. Так получается… Ответил ли я на твой вопрос, Игнатий? Есть ли покой в твоем сердце?
– Покоя в сердце моем нет, но этот день не забуду. Могу ли колени склонить, Ваше Святейшество? – Игнат, не дожидаясь ответа сполз с кресла и с размаху бухнулся на пол, но Франциск жестом велел Игнату подняться. Осенил его крестным знамением трижды: и промолвил:
– Ступай, сын мой. – Поднял глаза на Люсю, тихо стоявшую за спинкой Игнатова кресла, будто только сейчас ее заметил и добавил: – Ступайте, дети мои. Ищите свои ответы. Ищите и обрящете.
Папа невозмутим, будто ничто не может его взволновать. Смиренное понимание с налетом грусти. Он встал с кресла (как прямо спину держит! – невольно отметил про себя Игнат) и неторопливо скрылся за той же дверью, из которой вышел.
Охранники в обычных серых костюмах провожали Игната и Люсю к выходу. Мужчина и женщина двигались, озираясь по сторонам, как герои брюлловского полотна «Последний день Помпеи». Великолепие дворцов и колоннад потрясало. Затертое выражение «дух захватывало»… но дух действительно захватывало, перерождение происходило помимо воли, длинный путь. В начале растерянность, к середине она улетучивается, сменяясь отсутствием каких бы то ни было ощущений, а к концу ритм шагов выравнивается и твердость духа торжествует. Архитектурные тайны Апостольского дворца в том и заключались, что всякий туда вошедший «человек с улицы» выходил обновленным, путь рассчитан математически.
Вспоминая слова понтифика, Игнат неожиданно почувствовал уверенность. Ему показалось, что папа его благословил. Не верилось, что такие слова можно сказать наместнику апостола Петра и быть выслушанным благосклонно. Нет агрессии и предубеждения, есть мягкость, понимание! И нет осуждения, это главное. Игнат крепко сжал Люсину руку, он не ожидал такого потрясения от легкомысленно задуманного визита.
В колоритном ресторанчике, что от их гостиницы неподалеку, Игнат и Люся набросились на пиццу, как изголодавшиеся за день люди, ели много и жадно. Зверский проснулся аппетит! Там открытая кухня, два быстроглазых молодца в белых колпаках раскатывают тесто, они весь день на виду – но движения не выглядят заученными, повара переговариваются друг с другом, успевают подмигивать посетителям.
И официант очень смешной, как персонаж из какого-то фильма, название Люся не могла вспомнить, как ни силилась. Он небольшого роста, лысоват, мимика гуттаперчевая! В его исполнении обслуживание клиентов становилось мощным перформансом – жестикулирует, шутит и гримасничает, будто клоун на арене цирка.
Италия вообще точно такая, как в фильмах Феллини, подумал Игнат. Понтифик тоже вполне киношный, ведь в огромном зале с монументальными росписями на стенах им кино показали. Ничего не понятно, зато красиво. Нео-неореализм. Наиважнейшее из всех искусств в этой артистичной стране благополучно вернулось туда, откуда пришло, – в жизнь.
Благодаря благодетелю Игнат прекрасно знал кинематограф. Во всяком случае, основные имена проштудировал вместе с поименным творчеством. Фильмы Годара и Бунюэля наизусть помнит. А Джармуш и Гиллиам! И Фассбиндер! Множество незабываемых впечатлений, и кадры волшебные; телекомпания наберет силы и мощь, и он знает, какими у него будут кадры! Да нет, не сотрудники, это как-то утрясется, он добьется своего и окружит себя не благодетелевыми протеже, а своими соратниками, вместе они все смогут!
Люся спала, носом уткнувшись в его плечо. Он посмотрел на нее и вспомнил о соседском котенке – точно такой же. Серенький, жизнью исполосованный, мордочка заостренная, хитрый, но так неотразимо привлекателен, когда спит! Кондиционеры чертовы, воздух должен быть свежим, пусть даже все пассажиры, и привилегированные, и битком набитый эконом, выйдут на волю с насморком.
И не скроешься от авиакомпанейских забот, дудит над ухом, зудит и бормочет – не безотказный мотор, а сквозной продув «все для вашего комфорта», да кого он интересует, мой комфорт, всех только бабки интересуют. Папа римский за уймищу денег в частном порядке крестом его осенил. Спросить бы его: а бесплатная прочистка мозгов презренному гею доступна? Чтобы по данному вопросу каждый заблудший определиться мог?
Да куда там, пустое, бесплатно только голуби на площади Святого Петра перед колоннадой мельтешат, да и те для прокорма телесного… А у голубя есть душа?..
Глаза начинали слипаться, и чудились ему то голуби, то невероятной красоты и дороговизны фрески на стенах залов Апостольского дворца. Игнат накрыл Люську пледом, подоткнул заботливо, чтобы не дуло. Пусть отдохнет и не простудится. Потащил ее в Рим не с того ни с сего, страшился ведь наедине встретиться с самим папой. А тот так прост, доступен, вежлив! И она сговорчива, подхватилась по первому зову.
Игнат не заметил, как уснул, гул самолета способствовал.
Тайная лаборатория
Вначале она о психических заболеваниях Виктору рассказывала, объясняла, что депрессия это плод воображения, чаще всего. Хандра, плохое настроение, то, с чем нужно самостоятельно работать. Волевые усилия применять. С примерами из книг, из чужих и своих исследований. Если не клиника и без санитаров можно обойтись, то человек помоги себе сам. Так, в спорах и дискуссиях, вытанцовывалась книга «Модные темы», Рита ее писала и уверена была, что пишет для себя и своей семьи. Аспекты новых явлений.
Не умела тихо радоваться дочке Машеньке и мужу. С головой погрузилась в литературу, перерыла информационные источники – открылись неожиданные вещи! И все время хотелось сформулировать, запомнить – как деревья с зарубками выстроились, в итоге темный лес. С миром творится что-то неладное, и не получается на половине пути оборвать ниточку этих историй. Бесконечной ниточка оказалась, не рвущейся к тому же.
И непонятно, это Рита шла по ниточке в одну сторону, а события в другую? Или нитка не настоящая, воображаемая? Она не управляла происходящим, все происходило само. А она стояла на полустанке, где-то на случайном перроне и только отсчитывала вагоны, провожая взглядом уплывающие вдаль окна чужих купе.
Виктор постепенно превратился в хорошего товарища, – впрочем, почему превратился – виртуально познакомились, сходу на исторические темы говорили. Без умолку. Сломя голову поженились, уж так закрутились события, будто само собой произошло.
И теперь в доме сидит переводчик с французского и английского, а Рита между студией и домом. Не мечется – летает, и перерыва нет.
Но я драматизирую, конечно. Порой идиллическая картина, ей хотелось плакать от счастья, когда Виктор восторгался дочкой. Как-то сказал ей:
– Рита, она такая умница! И так похожа на тебя! Она во всем нам с тобой подражает. Я в цейтноте, у меня перевод очередного тома европейской истории искусств, весь стол завален бумагами, смотрю на Машу отсутствующим взглядом, она не обижается и не хнычет. В своей комнате разбирается с конструкторами, паровозик уже по рельсам движется. И старинный замок собрала из крошечных частей, я ей почти не помогал! Изучала картинку и строила. Куклы у нее образовали дружную семью, она их мирит, если поссорились, наряды им меняет, что-то под нос бубнит – Катя слушается, а Петя спорит со старшими, она ему выговаривает, учит правильному поведению. «Хочу быть как мама! Она всегда занята – и у меня дела, совсем нет свободного времени!» Гуляем по парку, Маша мне про тебя рассказывает сказки. Ей бабушка читает, она все запоминает, но переделывает по своему усмотрению. И куклам про тебя рассказывает, я кусочек их беседы подслушал, она же свои вопросы и реплики от имени куклы сама произносит. Может, отрывочное присутствие матери на нее хорошо влияет? «Папа мой слова переводит с языка на язык», – она так и сказала. «А мама художник. Да? Она картины рисует?» – это кукла Катя спрашивает. «Нет, мама на плинере постоянно, художники все там. Пишут пизажи», – это наша с тобой Маша так говорит. А про художников, работающих на свежем воздухе, я ей объяснял и растолковывал, что такое пейзаж. Показывал картинки, иногда сам для нее рисовал. Маша крепко изучила сюжет с пленэром.
Виктор задорно улыбчив, а Рита слушает и слезы на глазах. Чувство вины, что она так редко играет с дочкой, странным образом смешивалось с мыслями о генетическом коде, который если уж передан ребенку, то, воспитывай не воспитывай, сказывается во всем. Наверное, именно о такой дочке она мечтала, мечта воплотилась в жизнь.
Всегда боялась этих слов – «пусть исполнятся мечты!». Исполнившееся желание – это не чудо, это многолетние усилия, работа и труд. Новые испытания, боль, страдания непереносимые. Правда, со временем страдания как корова языком слизала, не помнишь ты о них ни фига, – это мой карманный Гриша меня подначивает. Тот самый, магическая фенечка, что мне подарили. С ним можно разговаривать, мне все противоречат, Гриша тоже потявкивает и бубнит постоянно. Мимо кассы, Гриша, уймись! Это потом страдания не помнят, а страдания в настоящем времени – это непереносимо, ты просто никогда не страдал… а не страдал, потому что честолюбив и высокомерен, что очень странно, ведь ты в курсе, что никогда не выберешься из кармана моего пальто. Я продолжу о том, что традиционные фразы не просто бездушная рутина, можно? Формальные слова делают попытку сопереживания бессмысленным занятием, они убивают сопереживание, оно тонет в потоке равнодушия. Сейчас потоп равнодушия, и это страшная катастрофа, апокалипсиса пострашней. Всего-то компьютер – айпад – телефон – виртуальные связи, и дело сделано…
Главное желание исполнилось – и нету радости, нет облегчения. Только опустошение. Убийственная усталость. Хочется свернуться клубочком и ничего не ощущать. Что, впрочем, быстро проходит, через неделю-две помнишь только то, что все получилось. Изматывающий путь к вершине, неважно большой или маленькой, забывается напрочь, ты прав, Гриша!
Избавьтесь от магического мышления, если хотите привести нервы в порядок, – так психологи говорят. А как тут избавишься, если возникла новая идея, откуда ни возьмись – и начинают происходить чудеса. Приходят письма, раздаются нужные звонки… стоит подумать о ком-то – и вот он, тут как тут. Назовем это совпадениями, категорию чудесного Рита пока не исследовала. Наверное, это будет темой следующей книги.
– Депрессия как массовое явление;
– марши феминисток как массовое явление, наказание несогласных с генеральной прогрессистской линией «свободу сексуальным меньшинствам!» взрывом социального неодобрения, это называется борьбой с социальным неодобрением;
– детоцентризм как массовое явление, каждый ребенок, независимо от возраста – сложившаяся личность, все родители токсичны, отстранить их от этой роли, а детей отдать в детдом, им там лучше! воспитывать ребенка нельзя, можно только одобрять его действия и умиляться странными шалостями и откровенным хамством;
– всеобщая бездомность и, как следствие, броуновское хаотическое движение, перемещение народов туда-сюда, красиво называемое глобализмом;
– трансгуманизм с совершенно необоснованными теориями, обещающими скорбное бесчувствие вечного счастья и искусственное роботическое бессмертие каждому…
Когда Рита сопоставила все это, то испытала шок, подобный электрическому разряду. Ведь все запросто укладывается в общую картину!
Дрейфующие из ниоткуда в никуда идеи, возникшие из нелепых фантазий, – на первый взгляд – составились в единую мощную программу перезагрузки социальных норм. И первая задача – произвести сумятицу в умах, взболтать и перемешать базовые понятия, поставить с ног на голову привычное мироустройство, переиначить человеческие отношения, да впрочем, какие там человеческие, человек ведь станет машиной, да он уже понемногу превращается в нечто легковнушаемое и автоматически управляемое со стороны. Эксперименты ведутся, невидимые лаборатории действуют.
Мысль о тайной лаборатории Риту так развеселила, что мелькнула идея открыть собственную. Будущее предприятие! А называться оно будет КЛОПИ «Модные темы». Вот так, броско, иронично, бравурно и… аббревиатурно. Консультативная лаборатория отбора практических исследований. Для чего отбор, вписать в аббревиатуру не получалось, да какая разница.
КЛОПИ воодушевило, это же сказка и мечта! После слова «мечта» она погрустнела, понятно, что непросто будет мечту – в жизнь! Усилия, усилия, усилия… Зато у нее будут собственные наблюдения и выводы, опыт уже есть. И успешный опыт, ее «Первые ласточки» стали основой фундаментального труда! Феминизм тогда не был устрашающей пугалкой, не был гомосексуальным лобби… тогда рассуждали о женственности, такая отсталость! Сейчас утверждаем, что нет женщин и мужчин, есть только гендер, и Запад, что нам так усиленно помогает, насчитал гендеров более сорока! (ни разу не пояснив, какие именно трансформации гендерных взамодействий входят в это число).
Гендеры, трансгендеры, транссексуалы. Феминизм уже борется с мужчинами как с частью человеческого общества, заодно и с женщинами как с частью человеческого общества, противопоставляя Богом созданных по его образу и подобию существ искуственно трансформированным Иным. Откуда они взялись, эти Иные, с Луны и Марса прилетели?
Когда Рита еще только обдумывала свою книгу, ей пришло приглашение на всемирное совещание феминисток.
Она в тот момент движением заниматься перестала, но в списках теоретиков по-прежнему числилась. Ей сделали предложение, от которого она не смогла отказаться – солнечный весенний Брюссель, отель в центре города, конференция продлится три дня, и всего-то один-единственный доклад от нее требуется! О российских женщинах-квирах, на конкретных примерах. И Рита его подготовила. Раскрыла тему и проиллюстрировала. Отдельно остановилась на успешной судьбе молодой девушки по имени Вероника. Жила-была Вероника в российской глубинке, среднюю школу кое-как закончила, дальше учиться не стала. Почувствовала себя особенной, проштудировала теоретическую часть, выучила терминологию назубок и объявила себя средним полом. Она не женщина и не мужчина, вернее сегодня чувствует себя девушкой, а завтра мальчиком. Одеваться стала преувеличенно ярко и вызывающе, короткие юбки и декольте, косметика, экзальтированно феминный образ создала. Но – средний пол. «Я – оно». Завела квир-блог, подробно расшифровывала понятие «иного», описывала свои ощущения, два дня мужские, два дня женские, одежда при этом не менялась, никаких мучительных операций над собой не производила. Писала на английском и русском, привлекла к себе внимание, ей предложили развивать квир-теории. Сейчас живет и работает в Норвегии, обеспечена и успешна.
Жизнь Вероники с того момента, как она «осознала себя средним полом», явно изменилась к лучшему, она добилась всего, к чему стремилась. Путаница с гендерными определениями, трудно отличить в действительности «рожденных другими» от ловких карьеристов, использующих прогрессистскую терминологию в личных целях. Но просили конкретные примеры – Рита изучила вопрос.
Еще одна феминистка-активистка из российской глубинки, Яна Горская, называющая себя «он». Я пришел, я сказал. Яна позиционирует себя как писательницу, пишет чернуху о России бедствующей и представительствует в одном из отделений феминистического общества в том городе, где живет. Рассказывает о том, что в России повсеместный семейный беспредел, «мужья женам руки рубят», – ссылаясь на общеизвестную историю о самодуре, который молодую женщину, мать своих детей, при расставании с ней искалечил. Но это скорее уголовка, преступники не только в собственных семьях орудуют.
Отсечение рук стало резонансной историей, о пострадавшей заговорили на всех каналах телевидения, и российских, и западных, случай действительно душераздирающий. В конце концов германские врачи пришли на помощь и сделали девушке высококачественные искусственные протезы, новые технологии применили, руки не хуже настоящих и функционируют, как свои. И еще Яна, называя себя местоимением «он», не стесняется обвинять умершего поэта, утверждая, что тот ее пытался задушить. С целью изнасилования писательницы-квира из мести, так как являлся ее злобным экс-бойфрендом, готовым на все. Только непонятно, он предполагал сначала душить, а потом насиловать, или наоборот. И невозможно спросить у поэта, так рано ушедшего из жизни, он являлся интимным другом писательницы Яны до того, как она стала квиром с местоимением «он», или после ее духовного прозрения и перерождения?
По-моему, это обыкновенный конформизм, попытка солидаризироваться с интернациональным квир-движением с целью выжить и набрать политический капитал активистской борьбы. А быть конформисткой, прикрываясь лозунгами нонкоформистского движения, стыдно, и вдвойне стыдно, потому что постоянное передергивание понятий – грязное занятие.
И какое отношение эти невинные попытки разнообразить и улучшить собственную судьбу имеют к благородному и правому делу феминизма, который, как мы помним, есть не хитроумные способы добывания индивидуальных печенек, а борьба женщин за право голоса, за равные с мужчинами права и возможности, за равную с мужчинами зарплату, за уважение общества к женским способностям и талантам? Почему акцент переместился на «свободу представителям ЛГБТквир»?..
Все просто. У истоков нынешней риторики стояли именно феминистки. Если теоретики феминизма, внедрившие в массовое сознание понятие «гендер», заменив им понятие «пол», лишь теоретизировали на эту тему в 80-х годах прошлого века, то сегодня их теория стала гендерной идеологией, которая легла в основу всего западного мироустройства.
Официальным автором гендерной идеологии считается американская феминистка Джудит Батлер. Широко известна ее книга «Гендерное беспокойство: феминизм и подрыв идентичности», которая считается основополагающим трудом гендерной теории. Батлер не скрывает своей цели, выражение «подрыв идентичности» в названии книги говорит само за себя. В этой книге Джудит Батлер пишет о необходимости «разрушить взаимодействие полов» и считает, что гетеросексуальность в людях принудительно воспитана различными внешними обстоятельствами, а потому эту «принудительную гетеросексуальность» надо разрушить.
К теоретикам – основоположникам нынешней гендерной свободы принадлежит и феминистка Суламифь Файрстоун, написавшая книгу «Диалектика пола: дело феминистской революции». Она, в частности, утверждает: «Конечной целью феминистской революции, в отличие от первой волны феминистского движения, должно стать устранение не только мужских привилегий, но и самого разделения на полы: генитальные различия между людьми больше не будут иметь культурного значения. Продолжение рода, осуществляемое одним полом ради блага обоих, будет заменено искусственным размножением».
