скачать книгу бесплатно
Ох, дитя, дитя! Сиротинушка! Верит она!
«Вон у того, с палкой, такой же есть», – передаю я Пламени.
– Сильный маг Воздуха, – с завистью говорит девочка, – настолько сильный, что я не могу оценить его Силу.
Девочка мне рассказывает, что имеются несколько градаций магов. Одарённый – это такое же недоразумение, как и сама девочка: способности – есть, навыков – нет. Маг, что вроде и маг, но почти ничего не умеющий, и Сила его мала. Потом идёт – маг. Уже без всяких «вроде». Что уже выучен и кое на что способный. Шарахнуть молнией или вызвать плевок перегретой плазмы. Или воду в котле подогреть. Тоже – неплохо. Следующая градация – боевой маг. Ну тут и по названию ясно – боец. Заплюёт плазмой или молниями. Или ещё что. Девочка пока других проявлений повышенных способностей психики магов не видела. Следом – мастер-маг. И тут пояснения не требуются. Дальше идут мастера боевой магии. Или – магистры. Это по шкале университета, всеми дружно высмеиваемой. Магистр, кроме приличного объёма Силы, должен владеть как минимум парой школ магии.
А дальше пошёл рассказ про спектр магии, школы, магические течения и их сочетания. В теории магии девочку поднатаскали в школе, которую она закончила. Мне непонятно было, почему теорию заставили зазубрить, а практику ей не поставили. Закончила школу магии, а не смогла защитить себя. Что, спрашивается, толку от всей этой теории, что толку от такой школы? Зачем она нужна?
Ещё деталь: видеть Силу могут только одарённые. Причём маг оценить уровень Силы другого мага может только в пределах кратности своей Силы. То есть маг может видеть мастера и одарённого, но уже не может оценить боевого мастера, тем более – магистра. Увидеть Дар, его цвет – может, а вот мощь мага взвесить – нет.
И есть ещё одна градация магов – повелители. Но девочке про этих магов ничего не говорили, кроме общих сплетен, типа увидишь – беги!
– Дед был, наверное, повелитель, – вздыхает Пламя. – Я его Силы вообще не видела. Будто он и не маг вовсе.
«Может, так и было?» – пожимаю плечами я.
– Он завалил старшего лича и демонов Зелёной Башне! Бездари так не могут.
«Всяко бывает! – опять пожимаю я плечами. – И в пустыне человек может захлебнуться».
– Дед был хороший, – опять завела старую песню Пламя. – Его все любили. Он такие вкусные пироги нам принёс с севера. Его Спасёна сразу полюбила. И мать господина Вила. И его сестра. И даже госпожа Лила. Хотя сейчас, если при ней упомянуть Деда, выпорет.
«От любви до ненависти – один шаг? Или так сильно любила? Та-ак! А ты откуда всё это знаешь?»
– А что тут не знать? У всех этих баб после Деда детки народились. И все друг на друга похожи. Вон, посмотри. Разве этот сын госпожи на меня похож?
«А при чём тут ты?»
– Мой отец, ну по крови, – Светогор Медный Властитель. Потому я и одарённая к Огню и рыжая. А Дед был высокий, как башня дозорная, и седой. Потому хозяйка и назвала его Северной Башней. И все дети – в него, светло-русые. И рослые. И светловолосые.
От всех этих перегибов и перехлёстов семейных отношений заклинило меня. Муж Лилы обрюхатил родственницу этого легендарного Деда, а сам Дед – вообще, похоже, покрыл всё, что двигалось. А что не двигалось – растолкал и покрыл.
– Госпожа меня не любит. Ведь я – выродок её мужа.
«И везёт тебя учиться», – добавил я.
– А у неё выбора нет. Магов у нас не стало. – Пожала плечами Пламя. – Магов много не бывает.
Девочка вздохнула:
– И Деда ненавидит.
Я прислушался к эмоциям женщины.
«Себя она ненавидит, – пояснил я девочке, – себя. За то, что полюбила твоего Деда. Одно дело – разделить постель, что они с её мужем неверностью почти и не считали, а другое – разделить сердце и душу. Считает, что этим обрекла своего… тоже любимого мужа – на смерть. Изменой, неверностью. Потерей своего оберега своей любви над ним. Считает, что её муж искал смерти, не в силах простить ей измену своей любви. Считает, что он слишком любил её, чтобы просто выпороть, изгнать за неверность, но и простить не в силах был. И он потому искал смерти. И – нашёл. Ибо любовь её не оберегала его уже. Вот за что она ненавидит себя. И Деда, которого считает виновным в своей любви к нему. И ребёнка этого любит как своего сына, а ненавидит – как плод неверности своей, как семя твоего Деда. Как живой укор себе. Хм… Как сложно всё у вас, баб!»
Девочка рыдала. Долго. Несколько часов. То затихая, то, вспомнив что-то – опять навзрыд. Тут я и понял, что душа женская – жидкая, слезливая. Жалостливая.
Глава 4
А так, в целом, ничего не происходило. Дорога была пуста в оба конца этой марсианской пустыни. Три кучки нашего отряда не общались между собой. Твари и нежить нас не беспокоили. Подозреваю, через ощущения Мертвяка, что твари просто боялись Силы магов и их уверенности в себе, а нежить я загодя разгонял. Поднапрягся, поднатужился, научился. Кто их, магов, знает? Вычислят меня через эти ходячие наборы костей. Я ведь только делал вид, что не слушаю Пламя. Так что мои удивляющие меня самого выкрутасы тут всеми воспринимаются исключительно негативно. Всё это – Тьма. А Тьму они – уничтожают. Потому – на хер, ибо – не хер!
На закате догнали остальных, что встали лагерем у развалин какого-то здания, похожего на остатки какой-то обширной башни. Башня эта несла следы частых стоянок. Видимо, Краснозвёздные – не одни такие хитрые.
Разговоры у костра как-то не клеились. Народ был скован, зажат. Слишком разные люди собрались. Бойцам звездатым с нами обсуждать было просто нечего. Меж собой при нас – не к чему. Лилия при них вела себя с остальными, то есть с нами, надменно. Подозреваю, что согласно «Кодексу деловой, корпоративной этики». Пламени при взрослых рот вообще открывать не положено. Ну и я тот ещё говорун.
Боец так и не пришёл в себя. Подозреваю, что он давно бы уже умер, если бы я его отпустил. Только вот беда в том, что я не хотел его смерти, а вот вылечить его – был не в силах. Так бедолага и завис между жизнью и смертью. Только после него перевязывались сами. Пламя, по моей просьбе, перевязывала меня. В стороночке. Не хотел светить конвоирам, что рубцевание моих ран происходит не так, как у остальных. На их фоне – ещё более разительно. Всякая мелочь совсем зажила. Потому завязываем эти места со следами ран старыми, бурыми бинтами.
Потому и Пламя мне помогает, что рождена – тайно, по секрету, с семенем и молоком впитав скрытность, ставшую её второй натурой. Это с виду она болтушка. Но ушки у девочки – на макушке. А язык, что мелет без устали, мелет только всякий мусор, важное у неё из головы не выпадает, в рот и на язык не попадает. Девочке не надо ничего объяснять. Для неё всё, что со мной происходит, нормально, по-свойски, а сор из избы девочка на люди не выносит. Даже не задумываясь. Врождённый конспиролог. Во как меня заносит! Какие слова из пробитой головы выпадают!
С малышом тоже решил не экспериментировать. Ну их, магов! С их незадокументированными возможностями! Заунылым подвыванием, типа колыбельной, усыпил пригревшуюся у меня под боком девочку, погрузил себя в особое состояние внутреннего созерцания, стал разбираться с доставшимся мне телом. И если с самим телом-то я ничего особо и не смог придумать, то вот с повреждённым и неразвитым мозгом – мог. Что именно, как именно, а тем более – откуда я всё это умел, не зная – и не задумывался, чтобы грусти-тоски на себя не нагонять.
Потому утренний свет встретил с чувством торжества – неконтролируемое слюноотделение, сильно меня бесящее, стало менее раздражающим. Почти совсем прекратилось. Если не смотреть на Лилию. Её женственное естество, её тело, его чистота, жизнедающая сила её чресл – сводили с ума. И текло по подбородку. Потому ушёл в сторонку, пока она малыша кормила. Малыш уже вполне себе. Если судить по весу и месяцам от рождения. Но до сих пор – при сиське. Ничего, малыш! Недолго тебе блукать впотьмах осталось!
Поснедали. За завтраком опять отметил для себя, что человеком я лишь выгляжу. Еда была какой-то пресной. Не несла насыщения. Вчера думал – пройдёт. Не рассосалось. А вот кровь и жизненная сила моих спутников стала более манящей. И я понял, что та сила, которую я выпил из отморозков, заканчивается. И это породило страх: а не сойду ли я с ума, как Мерзость, не брошусь ли я на них, чтобы забрать их жизнь? Чтобы продлить свою. Что я за чудовище?
Самому страшно!
Вот с такими мрачными переживаниями и выступили в путь-дорогу. В прежнем порядке. Пятёрка бойцов, в центре – обоз, потом – я с Пламенем. А замыкал всё – Мертвяк, ночью убивший кого-то и подкрепившийся силой жертвы. Хорошо хоть жертва однозначно была неразумной. Какой-то вид тупой твари, которой не хватило ума сбежать от воняющего трупом Мертвяка.
Ближе к полуденному светилостоянию бойцы рассыпались, погнались за кем-то. Развлекаются. Убили какую-то тварь. И даже частично выпотрошили.
Видя, что впереди что-то происходит, Пад сбавил ход, а мы с девочкой – прибавили хода. Потому к месту убийства животного подошли вместе. Пад спрыгнул, поставил повозку «на ручник», стреножив коней и застопорив колёса, побежал к трупу. Ну и остальные, ходячие – тоже. Лилия – с ребёнком. Мальчик спал. Щёчки порозовели – хорошо.
Бойцы обрабатывали взятые с туши трофеи, готовили их к транспортировке. Пад, осмотрев тело, разочарованно махнул рукой – всё сколь-нибудь ценное было взято Красной Звездой.
– Немой, прибери тело, – попросил Пад.
Видя, как я нахмурился, Пад смотрит на хозяйку… Лилия кивает. Всё же соображалова мне катастрофически не хватает. Мозги мои, что брюшной жир этой твари – трепещущий студень. Красная Звезда же однозначно определила, что тел на месте нападения на отряд Лилии не было. А куда они делись?
Достаю штык, вонзаю его в тело. Смотрю, как осыпается прах. Тело свежее, тёплое, даже кровь не свернулась ещё. Хорошая порция Силы пришла в меня. Не так, конечно, как с живого, выпитого самим, но – всё же! А чтобы приход Силы был незаметен, сделал невозмутимый вид. Не знаю – кого я обманываю? Пламя же говорит, что маги видят течение Силы.
Но лица бойцов удовлетворённые, любопытные. Нет ни злобы, нет и торжества. Попросили, именно – попросили посмотреть штык, причём из моих рук. Сами побоялись его в руки взять.
– Какая Сила Смерти! – воскликнул один из них, с самым мощным биением Силы. – И Разрушения! Откуда у вас этот клинок?
Рассказать? Ха-ха! В том-то и дело – пожимаю плечами. Показываю на свою портупею, на ножны штыка, потом на то место головы, где остался след от раны.
– Что ж, – кивает маг, – это многое объясняет. Властительница Красной Горы, вам благоволят боги. По крайней мере Матерь Жизни и Смерти – точно. Вы приняли этого человека за благородного воина, мы не стали вас переубеждать. Мы допрашивали нескольких разбойников. Перед их смертью. Все они показали, что накануне нападения на вас их главарь убил местного слабоумного выродка. И все они утверждали, что Повелитель Нежити поднялся именно из этого дурачка, выблюдка. Но сейчас мы видим, что дело только на первый взгляд было так. А на самом деле этот ваш спаситель – посланник Смерти. И это – Дар Матери Смерти, этот клинок. Он забирает душу и тело жертвы – и сразу Матери Смерти. Вот кто ваш, Медная Гора, покровитель – Мать Смерти. А это её посланник. И её знак на его ауре. Сам он – просто проводник. Нет в нём Тьмы. Если не считать метку Матери Смерти Тьмой. Красная Звезда – не считает. Нам Матерь Смерти – мать родная, как Мать Жизни, жена Пересмешника. Но предостережём вас – не всякий Чистильщик сможет отличить метку Смерти от метки Тьмы. Остерегайтесь!
Бойцы откланялись, ушли, покидали сумки на коней, отъехали, дав нам разобраться меж собой без лишних ушей.
Лилия озадачена. И даже растеряна. Смотрит на Пада.
– Он – не враг нам, – пожимает плечами воин, – я ему – обязан, госпожа. А то, что он не благородный? Так я тоже. А признаки слабоумия… Имеются. Но поступки его преисполнены мудрости и продуманы.
– Госпожа! – Пламя сжалась под взглядом Лилии. – Весь мой род не высок. Урождением. Но Северная Башня – тоже мой дед!
И вновь сжалась, будто ожидая удара плети.
– Ладно, Немой, – Кивнула госпожа, сжав губы от сожаления, – не твоя вина, что тебя приняли не за того. Моя ошибка. А что это, собственно, меняет? Мы по-прежнему едем в столицу, а Немой – с нами! Неблагородный? И что? Ещё лучше! Немой, пойдёшь ко мне на службу?
С треском сустава преклоняю колено, склоняю голову. Только вот встать потом не смог. И – идти. Ехал в багажнике. В полудрёме медитации. Меня перестало разрывать на куски от её близости, магам я стал безразличен, потому я занялся головой ребёнка. Пусть я не заставлю его бегать, но хотя бы улыбаться матери он будет!
А то, что я неблагородный – вообще плевать! Главное – Повелителем Нежити не был признан, не был убит немедленно. А Чистильщиков побережёмся. Ещё бы знать – кто это?
Во второй половине дня бойцы Красной Звезды встали. Обеспокоенные, мы догнали их. Оказалось, если сойти с дороги, там есть особое место. Скверное, опасное, но маги не могли просто проехать мимо. И об этом нас и оповестили. И предложили нам следовать с ними.
Ах, как плохо пахло от всего этого! Прямо смердело! Но моего мнения никто не спросил. И сам бы я не высказался. Ну, никак! Потому Пад спешивается и ведёт повозку по едва заметным следам в Пустоши.
– Скверна! – ахает Пламя.
Всматриваюсь в это явление природы, пытаясь понять. А когда на меня рухнуло… что-то, то я сам чуть не рухнул с повозки – так мне стало плохо и страшно разом. Какая-то тень знаний, даже не так – дыхание тени каких-то знаний. Каких-то волн, колебаний, токов энергии, потоков и перетоков, напряжений и разрежения, Силы и Пустоты. Всё это – так смутно, так неуловимо! Никак не ухватиться, не зацепиться.
Только одно стало понятно, но это-то как раз и потрясло – энергия. Сила – суть волна. А материя – суть колебания. И всё колышется. С определённой частотой и амплитудой. Всё! Вообще – всё! Всё, из чего состоял Мир вокруг!
Потому не Скверна это! Это вяло текущая по Миру Сила. Но Сила эта – в такой частоте колебаний, такой своей естественной природы, что маги закрылись от неё защитой. Потому как колебания Скверны гасят колебания их собственной Силы, гасят её настолько кардинально, что заставляют корёжиться. Скверна переподчиняет течение внутренней Силы магов, коверкает её, ломает. И магам неприятно, если не больно. Пад не ощущает воздействия Скверны. Но и его жизненный ритм подстраивается под ритм Скверны, рано или поздно Пад совсем перестроится. И станет другим.
Так вот какая Сила бьётся в Бродягах!
Но Сила – это просто сила. Только вот брать мне её не хочется. А переиначить её, изменить её ритмичность, перестроить ток этой Силы не могу. И – не хочу! Потому пропускаю Скверну через себя вместо защиты от неё. Пусть течёт туда, куда текла. Я для неё прозрачен.
И этим я заставил магов остановиться и спешить ко мне, будто в атаку.
– Что ты сделал? – кричат они, сильно возбуждённые, обескураженные, оттого – злые.
Я пожал плечами, выставив пустые руки.
«Пламя!» – кричу мысленно.
– Бегу, Дед! – кричит девочка. Бежит, отмахивая тонкими ручками и толстой медной косой.
– А что, собственно, случилось? – запыхавшись, спрашивает девочка.
– Как ты убрал с себя метку Смерти? – трясёт посохом маг Воздуха.
– Он говорит, что он ничего не делал, – передаёт им мои слова Пламя. – Он лишь хотел, чтобы Скверна его не замечала.
Маг Воды толкает мага Воздуха и спрашивает:
– Это, случаем, не Скрыт?
– Да, Бродяга знает, что это! Я такое только у Старого Мамонта и у Сумрака и видел! – горячится маг Воздуха. – Немой, в конце концов, кто ты?
Я пожимаю плечами. Ребята, если бы я сам знал!
– А как ты это сделал?
Я вновь пожимаю плечами. Ребята, если бы я сам знал, то не стал бы от вас скрывать, мамой клянусь!
– Проклятие, как не хватает Разумника! – воскликнул маг Огня.
– Эк, ты махнул, Брат! – усмехнулся маг Воды. – Может, тебе ещё и Звезду Старого?
– Было бы неплохо! – насупился маг Огня.
– Его бы Брусу Чану показать, – задумчиво говорит маг Воздуха, прищурившись и внимательно рассматривая меня. – Слушай, Немой, а ты не согласишься проследовать за нами? Для обследования. Мы заплатим.
Мотаю головой. И Лилия подключается:
– Этот человек нанят. А я спешу, уважаемые. У меня ребёнок болен, страж помирает, а Живчик не будет ради какой-то Властительницы Порубежья изменять свои планы! Сколько нас, а он – один! Потому долго мы будем топтаться тут? Пока не осквернеем?
Маги, бросая взгляды, полные сожаления и досады, поспешили к цели нашего пути. С каждой минутой Скверна сгущалась. И вот мы нашли то, что искали. Источник Скверны. И родник. Именно из родника, вместе с особой водой, истекала Скверна.
– Мёртвая вода! – ахнула Пламя. Все выливали воду из бурдюков, подставляли их под родник.
А я стал раздеваться. Плевать на стеснения, плевать на всё!
Разделся сам, стал избавлять от покрывал и бинтов бессознательного бойца.
Раньше его звали Суслик. Так его называл Пад. За характерный прикус верхних передних зубов и присвистывание при разговоре. Теперь-то с ним всё в порядке. Передние зубы выбиты, теперь – не присвистывает. Совсем молчит. И почти не дышит. Вот так вдвоём и заходим в студеную лужу, куда стекала вода из этого скверного родника.
Видя это, к озерку мёртвой воды устремились и Лилия с Падом, но бойцы Красной Звезды перекрыли им путь, не пустили. И весьма напрасно я не заметил этого! Вода сковала тело жгучими ледяными оковами. Набираю воздух в грудь, зажмуриваюсь, окунаюсь с головой, окуная и Суслика. Только после этого меня начинает бить озноб. Всего – с головы до ног. И раненый стражник бьётся в моих руках. С большим трудом выхожу из воды, опускаю заходящегося в агонии бойца на землю.
Он даже открыл глаза, осмотрел нас всех, хрипло и тоскливо взвыл. И – умер.
Проводив его душу глазами, взвыл и я. Я убил его. Я! Хотел спасти – и убил. Уже второго. Хотел, как лучше – получилось как всегда! Потому и выл, что получается у меня только убивать. Только смерть я несу! Только смерть!
– Почему вы не сказали?! – кричала Пламя. Смелая девочка.
– Никто никогда не использовал мертвую воду – так, – пожал плечами маг Воды. – Откуда нам знать? Немой же живой?
– Мёртвая вода не лечит, – добавил маг Воздуха, – а лишь заращивает раны. Не исцеляет, а лишь ускоряет восстановление. У вашего стража, властительница, слишком много было серьёзных ран. На их заживление у него просто не хватило жизненных сил. У нас, к сожалению, нет живой воды. Это бы спасло его.
И я снова взвыл. И побрёл к своим вещам. Пад, увлечённо заливающий свои раны мёртвой водой, видя, что я не в себе, заткнул бурдюк, крикнул мне, потом догнал, схватил за руку, указывая на тело боевого товарища:
– Тут очень скверно! – говорит он. – Переродится! Избавь его от такой судьбы.
Смотрю на Лилию. Она – хозяйка этого тела. Ей решать. Девочка разбинтовала руки барыне, заливает водой из этого неправильного родника. Лилия глазами зовёт меня. Иду, как был. Мне так хреново на душе, что как-то стало не до стеснений и приличий. Женщина отсылает девочку прочь. А сама на ушко у меня спрашивает: надо ли ей подмыться этой водой. Уж очень она не хочет понести от тех насильников. Мотаю головой. Категорически мотаю головой. Можно, конечно, и так сделать. Только это будет на совсем и навсегда. А может, и не будет. Оказалось, что чутью моему верить нельзя категорически. А женщина разрыдалась. С какой надеждой она смотрела на меня! И как я не оправдал её надежд!
На бойцов Звезды не смотрю. Я их почти ненавижу. Высокомерные ублюдки! Опыт они ставили! Бабу и Пада не пустили, а нас с Сусликом – на эксперимент!
Всегда приятнее винить кого-то, а не себя. Причём тут эти бойцы? Моя вина! Я – убийца!
Беру штык, иду к телу. Пронзаю его в сердце. Да так, на коленях, и остаюсь, с ножом в руке, с прахом Суслика, прилипшим к мокрой коже. Слёзы пробивают дорожку по лицу от глаз к щекам.
Некого винить. Во всём и всегда виноват ты сам. Только ты сам.
