скачать книгу бесплатно
Пратолк увел свои полки воевать дальше. Мы пока застряли тут. Ещё пять десятков человек нуждались в срочной моей работе. Вставших на ноги тут же припрягал к режиму лёгкого труда – дали им тоже накидки плащей мушкетёров, только чёрные с белым крестом, как у моих Атоса, Портоса и Арамиса. Благо накидка – просто простыня с прорезью под голову. Надеваешь, как пончо – готов госпитальер! Чёрные с белыми крестами – охрана, белые с красными – лекари. Ну, сестрички. Они ещё и за больными ухаживают, бинты стирают, кипятят.
Шлюх всех выгнал. Я тут стал всех санитарии и гигиене учить. Этих, военно-полевых, шалав бесполезно учить. А бело-красным обещал, если узнаю – матку через горло выдерну. Мне тут только страстей сериально-амурных, мексиканских, и не хватало! И сопутствующих зараз.
Через два дня подходит отряд наёмников под две сотни рыл – подкрепления, грузим неходячих в их обоз, идём догонять Пратолка. В дороге собираю медперсонал, провожу ликбез по медицине катастроф. Смотрят так, будто я на латыни шпарю.
Догоняем Пратолка через день. За полдня пути видим бой – дым в небо столбом. В полный рост идёт штурм города. В этот раз защитники имеют самоходную гаубицу – со стен летят Огненные Стрелы – похожие на плевки перегретой плазмы, как в фантастических фильмах «про будущее», и Шары Огня. Эти – знакомые. Летит шар раскалённой плазмы, попадая в препятствие, – взрыв – настолько стремительно Шар Огня раскаляет всё, во что попадает.
Тогда, значит, у меня в перстне никакая не Стрела Огня. Стрелой Огня тут называют разряд перекалённой плазмы, а у меня – полноценный лазерный луч. А как местные маги это называют? Ага! Щаз я всем рассказал про свой камень за пазухой! Это – сюрприз для особо сильных и вредных врагов. Тех, с которыми не справится всё моё умение и всё моё оружие. Последний козырь.
Наше командование в этот раз озаботилось ранеными – их стаскивали в лагерь. Сразу разбиваю «чёрнорубашечников» на три отряда и отправляю на поле боя. Потому как мне их стаскивают как придётся. А они – кровью истекают. «Мои» на месте окажут первую медицинскую услугу. Пока ещё не поздно.
Я опять организую конвейер. Часть медсестёр подготавливают раненых – освобождают от брони и оружия, обмывают раны, отчищают. Я – осматриваю. Если считаю, что справятся сами, делают они, сложный случай – сам. И показываю, и рассказываю:
– А сшивать надо так: жёлтое – с жёлтым, красное – с красным, белое – с белым. Да держите же его, пока я ему молотком в лоб не врезал! – Нужен стол операционный, в конце концов! Что на коленях ковыряться! Спина отвалится!
Конечно, если у человека пробиты внутренние органы, перебит позвоночник, повреждён мозг, я ничего не мог сделать. Но трое из четырех раненых – простые колото-резаные, переломы, стрелы. И если прорубленная до кости нога, обычно – инвалидность или смерть, а я его ставлю на ноги, пусть и хромающим, пока разве мало? Перебитая кость голени, например, в половине случаев – ампутация, то это – глупость.
Жаль, наркоза нет. У меня уже уши болят от их криков. Всё же делаю на живую, составляю обломки костей, сшиваю раны. Одному пришил отрубленную кисть и наложил Печать. Кисть – как протез – не работает и ничего не чувствует, но человек благодарит. С культей или деревяшкой – хуже.
Говорят, что Маги жизни не могут справиться только с травмами мозга. Всё остальное – излечимо. Для них. Но Магов жизни – единицы. Вспоминаю, как Маг жизни Охотников остался прикрывать моё бегство. И отбрасываю усталость, возвращаю судьбе долг. Лечу.
Ломать людей каждый может. Ты их почини, попробуй! Не будучи Магом жизни. Моя Печать – лишь ускоряет заживление. Сама она не лечит. Если на открытую рану наложить Печать, так и заживёт – оврагом. А не составленные вместе кости – срастутся криво. Сломанный нос останется кривым.
Сделав операцию, говорю, что надо делать – зашить, забинтовать, гипс куда и как, иду к следующему.
И так – бесконечная вереница крови и мяса. Мясо и кровь. Людей. Крики боли, стоны и смерть в моих руках. И не одного. Наркоз нужен. Наркоз.
Кто-то говорит, что есть какое-то сонное зелье. Обещают достать. Пока достанут – люди орут и гадят от боли. Это очень тяжело. Очень. Убивать проще. И легче. И опять конвейер крови и мяса. Я сойду с ума!
Сижу на камне. Лицо стянула маска засохшей чужой крови. Борода – ржавая коряга. Руки – по локоть бурые от крови. Ничего не вижу.
Не знаю, как долго меня тряс наш полководец, но я узнал его, и, ввиду временного помутнения рассудка, сработал автомат, я вытянулся, так как к «пустой» голове не прикладывают, докладываю:
– Товарищ полковник, докладываю: ваше приказание выполнено. Личный состав – прооперирован! Потери… потери – есть. Нарушений дисциплины и дезертирства – нет! Разрешите, в рот икаться, отрубиться?
– Ты бы отдохнул, Игрек, – говорит, ни слова не поняв, не владея русским языком, – тяжело?
– А ты попробуй! Людей ломать всяк может. Ты их почини!
Темнота. Отрубаясь, подумал, а эта вот всплывшая информация о какой-то блокировке разума не заменит наркоз? На что Дух, протяжно, ввиду потери мною сознания, отвечает: «Я в магии разума совсем ниче… го… не… по…»
Глава 5
Вот и истёк мой контракт. Месяц. Месяц бесконечного кровавого круговорота боли и смертей. Тяжело.
Но я же – оптимистический пофигист, или – офигевший оптимист? Не важно, потому о положительном.
О моём статусе. Статусе командира отряда Наёмников. Со своим флагом. Точно – чёрным с белым крестом. У меня – стратегический объект под началом – госпиталь. И под сотню наёмного персонала. На семнадцать с половиной сотен общей численности войска троюродного брата правящего князя Дома Лося. И «мушкетёры» мои учатся быть десятниками. Потому как временно не боеспособные – все примеряют черные простыни. Некоторые женщины в белых накидках с красными крестами, которыми они очень гордятся, особенно белыми накрахмаленными колпаками, стоящими, как конские… хм, башни. Так вот, они уже самостоятельно сортируют раненых, проводят несложные операции, шьют раны, достают стрелы. И имеют статус старших сестёр Красного Креста. Нет, они произносят так: Старшая Сестра Красного Креста. И даже устав придумали. Ну, про гигиену и половую сдержанность. Я им – матом, они – кровью под клятву. Сами – честно!
И монеты у нас в кошелях звенят золотом. Премиальные нам олень с бакенбардами выписал. По золотому в каждое лицо. Потому как невиданное дело – такие низкие потери среди бойцов! Потому как обычно на одного убитого в бою приходилось трое умерших после боя. Теперь один к одному. А если взять полное отсутствие потерь от поноса и отравлений – вечных спутников кочевой жизни… Сколько носов пришлось сломать, пока не дошли простые истины – руки надо мыть до еды и после туалета, посуду – после еды, воду – кипятить. Не есть гнилую и протухшую еду.
Вот за это, за гниль, и казнили одного из благородных, со сломанным носом. Я ему нос сломал, он меня – на дуэль вызвал. Я ему – почки отбил. Показал, что ВДВ не зря на праздники показуху ногодрыгательную изображают. Он побежал жаловаться – голова его скатилась с холма. Под всеобщий гул одобрямся. Тухлое мясо приволок в лагерь, падла!
А меня кнутом высекли. А как же иначе? Руку на благородного поднял! Правда, я в шлеме был и в полной броне. Об окончании казни мне палач голосом сообщил, потому как я его кнута тупо не чувствовал. Зато всё по букве закона.
Одним словом – слава моя и народная любовь рядового состава была сопоставима только с героическим бравым солдатом Швейком.
Теперь по личным достижениям, как мага. Я накладываю Печать Лечения – автоматически. И ёмкость моей внутренней батарейки выросла в несколько раз. Я уже смог бы изгнать Духа, но всё как-то некогда, да и привык я к нему. Копается там, теоретические разработки помогает «вспомнить». Беседуем мы. Как в той присказке – говорю сам с собой, с умным человеком. Обсуждаем теорию магии.
Я теперь точно знаю, сколько во мне Силы – индикатор всплывает, как положено – в правом верхнем углу зрения, чуть не сказал – экрана, а время – в привычном, цифровом формате – в нижнем. Это наработки из Школы разума, что стали понемногу «вспоминаться». Правда, я их все перелопачиваю на свой манер. Я же – неправильный маг.
Ещё из Школы разума – могу «вырубить» человека без дубины. Пальцем. Нажал – кукла. Глазами хлопает, дышит, а манекен парализованный. Интересная штука, но не сильно помогает – парализованный всё чувствует. Гораздо полезнее другая штука – блокировка нервных импульсов и блокировка боли. Могу пальцем передавить, что и делал поначалу, пальцами, а потом – усилием воли. Магией.
Хотя, как по мне, как раз эта магия, магия разума не похожа на магию, а больше всего и похожа на те фокусы, что нам показывал капитан с секретной фамилией и позывным, что командовал спецгруппой ГРУ, что ждала как-то у нас на блоке вертушку. Отвод глаз, ментальный удар, захват разума, блокировки разума, ну и соответственно – взлом блокировок. Хакинг мозга. Ничего этого я не умею, но знаю, что это – Школа разума.
Я могу блокировать боль, например в руке бойца, и шить его, пока он с любопытством разглядывает собственное строение собственной руки – изнутри. Он ещё не знает, что боль вернётся. Позже, но – вся. Ночью он будет орать. Но они хотя бы перестали умирать у меня на руках – от болевого шока.
А если был особо тяжелый случай – я пациента отрубал полностью, погружал в мир иллюзий, гонял ему там подборку клипов ВИА «Золотое Кольцо» и «Сектор Газа». От такой гремучей смеси они отходили очень долго. Были тихие и покорные, как тихопомешанные. Что и нужно для быстрого выздоровления – малая подвижность. Они смотрели в небо дня по три. Одна сложность – пациент должен мне позволить проникнуть в его разум. Ломиться в закрытые двери я не хотел. Некоторых столбняк пациентов после операций пугал. Некоторые – приходили за добавкой. Этим я скидывал Рамштайна пару клипов – больше не приходили. Тоже, нашли торговца иллюзиями!
Откуда такой прогресс? Про мои успехи и открытия в новых умениях в моменты крайнего перенапряжения уже говорилось. А я в таких моментах был не раз. После каждого боя, стычки и битвы, когда начиналась кровавая круговерть, я выкладывался полностью. До дна. И даже глубже.
Наш «казённый» маг говорит, что так – нельзя. Нельзя магически истощаться полностью. Особенно мне. Потому как одним из открытий моего донора магических умений Чеса-Чистильщика был способ преобразования психической и даже жизненной энергии в магическую (хотя, как по мне, психическая энергия и есть магическая). Именно поэтому у Чеса и получались именно такие, уникальные, артефакты Посмертия. Когда человека убили, его жизненная сила не развеивается, не истекает из ран, а сливается в артефакт и наполняет заложенное заклинание. И – бах! Самоподрыв.
Я – выкладываюсь до дна. Не только из желания помочь людям – не настолько же я альтруист ёжнутый? И из корыстного интереса – тоже. Перед тем, как предохранитель, где-то в подсознании, не разомкнёт цепи в моей голове от истощения всех имеющихся батареек и я потеряю сознание, приходит понимание какого-либо аспекта магии или умений, что вложил мне Чес. А утром – уже могу кое-как этим оперировать. Поначалу робко и неумело. Ну… всё требует навыка и опыта. А навык – сын ошибок трудных. А опыт – их дочь. Ошибок. Трудных.
Да, я при таком растранжиривании своих сил превращаюсь в совсем уж старика дряхлого, но за ночь происходит обратный процесс – организм впитывает откуда-то магию, обратно перерабатывая её в жизненную силу. Очень жаль, что именно этот процесс мне совсем неподконтролен. Очень жаль. А кто не хотел на второй половине столетия вернуть себе восемнадцать лет? Или хотя бы двадцать пять? Но у меня откат только на те позиции, что были сутки назад. На вчерашнее утро.
Если снять с себя Скрыт. С поднятым Скрытом – магия не восполняется. Обидно. Или заряжаешь батарейку и все Одарённые видят твой магический потенциал, или шифруешься под бездаря, но – разряженным.
Ах, да, единственное доступное мне боевое умение Школы разума – Щит Разума, который был скорее Щитом Воли. Почему умение, а не заклинание? Потому как не надо кричать абракадабру-симсалябим, не надо проецировать руны перед мысленным взором и наполнять Силой. Надо – сильно захотеть. Очень-очень сильно. Потому магией это не считаю. Опять же – похоже на фокусы некоторых знакомых, тех самых – засекреченных, что разбивали бутылку бесконтактным ударом, не прикасаясь. Но меня эта штука очень впечатляла. Так было завораживающе смотреть на арбалетный болт, который вяз в невидимом Щите, как в плотном желе, медленно-медленно, как в кино «про Нео», приближаясь. То же – с мечами, топорами и прочими.
А вот пощёчину, например, не останавливал совсем никак, сука!
Был такой позорный случай. Я ей тонкий, но недвусмысленный, намёк на сеновал, она – драться. Блин, с Медвила и Спасёны даже не пытался шуры-мурные дела вляпать, а тут – вон как! И что, что благородная? И не таких мы на… копье вертели! Да пошла она! У меня вон – полон двор волооких сестричек, что уже не намекают на декретный отпуск, а требуют! Дай ей каждой по ребёнку – ты же обещал! А то, что не обещал никогда, я за базар отвечаю, – малозначимый фактор. Для кого себя бережём, всех таких знатных кавалеров отшиваем? И, да – есть весьма знатные ухажёры.
Просто, получилось так, что типичные мещанки, которых я нанял, порядком изменились, пока работают в госпитале. Под моими словами и моим влиянием. Не умышленным, не явным, но всё же. Ну, не смог я смотреть на их «серость», забитость равнодушно. Протянул язык. Какой-то лоск появился у «сестричек», нос задрали, как матроны благородные. Свысока смотрят на всех. Надо бы их встряхнуть, приземлить, но – не буду. Жизнь сама всех возомнивших о себе и задравших нос этим самым носом об угол-то и шмякает. Когда через порог запнутся. Больно будет.
Но не я эту боль им устрою. Пусть полетают в облаках. Жалко их. В этом мире к женщине отношение плохое, прямо скажу. Не то, что с точки зрения оборзевших феминисток, а даже с точки зрения простого русского мужика.
У нас баба – и есть баба. Не мужик. Но принижать – не смей. Она – не мужик. Но и ты – не баба. Просто мы разные. Они – своё, мы – своё. Это и есть – равноправие полов. По-русски. На работе и в гараже – мужик голова. На кухне – хозяйка. И это нормально. Что в дом и как притащить – ты думай, а что с этим делать, чтобы мужик быстро за добычей бегал, она думает. Где принижение? Нет его. Семейное разделение обязанностей. Потому феминизм у нас и не приживается. За ненадобностью.
Но тут баба, что лошадь – работай, рожай детей и молчи. Вон, даже жен под чужих мужиков подкладывают. Для улучшения породы. Никакой ревности. Потому как – будешь ты ревновать, если начальник твой с твоего телефона позвонит? Ну, не больше, если жену лорд какой обрюхатит. Одним словом, отношение к женщине не как к человеку, а как к предмету. К человекоподобной вещи. Не по-людски это! Не по-человечески!
Отношение к женщинам чуть лучше, чем к рабам. Там – вообще тоска. Рабов людьми тоже не считают. Но это – отдельная песня.
Да и, если уж совсем честно, не очень и хотелось на эту грымзу залезать. Сама ко мне лезла, достала! Устал от неё бегать. Возомнила из себя Клеопатру. Привыкла, что пальцем поманит – бегут к ней. Щаз! Пусть придворные и бегут! А я – не мальчик уже, на пальчик откликаться! Ничего в ней нет интересного. Старая, толстая, обрюзгшая, спесивая шлюха. Только высокородная. Пришлось нагрубить. Прилюдно. При Пратолке. Зная, какая должна быть реакция. Ибо – благородная. Обязана была именно так отреагировать. Потому и Щит поставил. Почему я его Щитом Воли и называю. Так, по ощущению. Будто останавливаю предметы силой воли. Руку этой породистой самки собаки, унизанную перстнями, не хотел останавливать. Авось, морда не треснет. Не боевой чекан, небось. А дряблая рука, что тяжелее ху… ложки, в руках ничего не держала.
И опять об отношении к слабой половине человечества. Я же прошаренный. Сказать ей такое с глазу на глаз – лишь распалить эту нимфоманку. А при всём честном народе – почти коронное преступление. Да не почти! Если князь Великого Дома – что король какой-нибудь Бургундии, или Саксонии, то как раз – коронное преступление.
А вот при её родном брате, как раз князе Дома Лося, прокатило. И за оскорбление сошло, и – без последствий. Пратолк выгнал её из своей палатки, пообещав меня наказать. И – наказал. Сидел я под арестом в отдельном помещении, всю ночь имел беседы с князем (Пратолк же – князь?) да отравлял организм креплёной грушовой настойкой. То есть оскорбление собственной сестры князь не посчитал достойным внимания. И лишь использовал это как повод напоить меня и развязать мне язык – очень уж сильно его беспокоила моя личность.
Споить меня? Наивные албанцы! Они даже водку тут не пьют. Может, не изобрели ещё? Уж если бы знали – не забыли бы. И не имеют они такого опыта ведения переговоров «под градусом», какой имел я.
Вернёмся к нашей овце. И это сестра нашего полководца? Княжна! Породистая сучка – вот и всё. Намотаешь себе на скалку невесть чего – ищи потом Мага жизни. Я своё достоинство тоже не на помойке нашёл, чтобы его в нужник макать. Привереда я. Если писать – то на гербовой. И далее – по тексту.
А где Мага жизни искать? Их и так мало было, так единственный жизнюк, которого знал – Маг жизни гильдии Охотников – погиб. Из-за меня погиб. Чтобы я – жил.
Охотникам я – должен, жизнь должен. Рубиновую сталь оставил им. Просто подарить – они бы возмутились, поняли бы, что пытаюсь откупиться, а это ущерб чести. Потому и так щедро делился наработками инженерной мысли Земли с оружейником гильдии, что чувствовал – должен. Но совесть говорит мне, что это попытка отмазаться. С рубиновой сталью.
Ладно, жизнь такая штука, что земля – круглая. И – маленькая. Расплачусь по долгам.
Что-то я углубился в подведение итогов. Сегодня последний день моего контракта. И продлять его я не хочу. Потому как чую седалищем – неспроста контракты были заключены на столь короткие сроки. Неспроста!
Мы уже достаточно далеко углубились в Княжество Вепря. А наследник Лебедя всё не реагирует. Тут или он забил на нас, считая, что ополченцы Вепря сами справятся, либо ждут армию с центра Империи. А Белохвост не хочет распылять силы.
Вообще, война тут – совсем другая. В стратегическом плане. Тут жизнь – другая. Тут невозможны привычные в Средние века Земли деревни, хутора. Одинокие домики в лесу. Отшельники всякие. Народ тут живёт очень компактно. Ввиду невозможности прожить подножным кормом. Все поселения людей – укрепрайоны. И, как бусы, нанизанные на дороги. И на карте они выглядят так же, как роса на паутине.
Кроме того, тут не проводят террор к местным жителям-некомбатантам. Это на Земле, в том же средневековье, рыцарь ради прикола лихо разрубал нищего скитальца, слово никто не скажет – народ рос, как трава сорная. А тут – ни травы особо не растут без людского труда, ни люди. Да и бойцов противника старались брать в плен, а не изничтожить. Уже несколько раз проводили обмен пленных «всех на всех».
Да и битвы проходили, как шахматные партии – без накала. У кого больше сильных фигур, кто их более грамотно применит, тот и победил. Как только становится ясно, что в бою наступил перелом, Вепри опускали флаги и поднимали руки. Никаких «до последнего солдата, до последней капли крови». Я как-то читал что-то про междоусобицу двух родных братьев Рюриковичей – красные партизаны и каратели-бандеровцы отдыхают. Друг друга и простой русский народ резали с таким азартом, что «плохие войны» лоскутной средневековой Европы – олимпийские игры. Бескровные и безопасные.
Глава 6
Вот и сейчас – на обширном холмисто-овражном пустыре перед укреплениями очередного поселения вассала князя Вепря выстроилось войско. Тысячи две навскидку. У нас – полторы. Да-да, такого размера тут войска. Даже до дивизий не дотягивают.
За этот месяц, моими усилиями, цифры безвозвратных потерь значительно снизились. Да, под сотню человек ещё ходили в чёрных накидках – выздоравливающие. Но нам выделили место в строю. Стрелков прикрывать. Щит и копьё держишь? Надевай чёрную накидку и – в строй. Ибо в чёрной накидке – довольствие полное. А лёжа в лазарете – только четверть. А когда пациент может снять чёрный балахон с белым крестом, решаю я. Тогда боец возвращается в свой отряд.
И продавить именно такой подход к делу – что сделать революцию. Но я сделал.
Среди флагов Вепрей перед нами полно Лебедей всех цветов и оттенков. В том смысле, что поля вымпелов разных оттенков. Вассалы Дома Лебедя. Всё же подошли войска из глубины Империи. Под командованием какого-то близкого Императору должностного лица. Фокус у Лосей не получился. Белохвостый Лебедёныш не стал крутить хвостом.
Лазарет разворачиваем позади ставки командования, у подножия холма. Флаги Пратолка – на вершине холма. Стрелки выстраиваются. И мои чернорубашечники – тоже. Командует Атос, он же – Крок. От того, что у него не особо выходит, не любят его люди, не хотят подчиняться, Атос весь раздулся. Броня уже не так болтается на нём. Учись, зверёныш, учись. Если ты мечтаешь освободить свою расу – надо научиться не только махать топором, но и командовать. Люди идут не за тем, кто хорошо дерётся, а за тем, кто привык повелевать. Прокачивай навык лидерства.
Мне – через холм – не видно построение войск. Но, судя по тому, что вымпелы стрелков я вижу на холме, мы будем обороняться. Впервые за эту кампанию. Обычно – атакуем.
Стрелков у нас всего сто двадцать человек. Ну, не особо умеют тут стрелять. Не в кого. Войны редки. А нежить и нечисть стрелами не остановишь. Тут в большем почёте копья и оружие, что крушит и рубит, – топоры, чеканы, алебарды, секиры. А самострелы тут – осадное оружие. А луков вообще нет. Как уже и говорил.
Даже пеших мечников мало. Тут меч – скорее, признак аристократии. Потому как меч – более тонкое оружие, более сложное в освоении. Наёмники предпочитают те же топоры-алебарды, ополчение – копья.
Моих не вижу. В чёрных накидках с белыми крестами наутро было восемьдесят семь человек. Вчера проводил массовую «выписку». Стоят, наверное, перед стрелками, за гребнем. Что интересно, щиты выздоравливающие красили в цвет накидок – чёрно-крестовый. После выписки накидки сдавали, а щиты не перекрашивали. Теперь чуть ли не половина войска Пратолка с черно-крестовыми щитами. Ибо – гордятся. Как нашивка за ранение. Даже угробив щит, новый красят – так же.
Я же разруливаю лазаретом, ору, отвешиваю волшебные пендали. Ходячие – ставят навесы, столы операционные, сколоченные как обычные столы. Но хоть – не на коленях оперировать. Расстилают плетёные циновки – для раненых. За восемь битв выработался определённый навык. Сестрички раскладывают бинты и склянки с зельями. Разжились. Пратолк – помогает в снабжении. Даже нанял двух знахарок, что с удовольствием обрядились в медсестёр, включились в работу. Квалификация их, как операционных сестёр, была не выше тех, кого я нанял первыми, но вот в выхаживании людей – и мне до них, как до Луны в соседнюю реальность.
Визжат трубы – началась бойня. Сажусь, вгоняю себя в медитацию – сил мне потребуется сегодня много. Суммарно – три с половиной тысячи бойцов. Будут друг друга калечить. А мы – лечим всех. Уже больше десяти людей Вепря встали под команду Атоса в ряды чернорубашечников – в благодарность за свою жизнь. Остальных отпустили, если калекой стал, или обменяли на наших пленных.
Грохот за холмом, крики. Тут рядом, метрах в двухстах – уже идёт месилово. Как я понимаю, этот холм – центр нашего построения.
Началось. Первый пострадавший – сам пришёл. Все уже знают, куда идти. Удалось даже провести учёбу всему войску по оказанию первой помощи. Насколько усвоили? Посмотрим. Но не думаю, что что-то прижилось в их головах.
А, нет, прижилось – несёт правую руку в левой, культя перетянута ремнём! Хоть это запомнил, как накладывать жгут. Лицо – как мел. И по ногам – кровь. Ещё и в бок ранен. Но, оказалось, мои его обработали и отправили добираться до нас, лекарей, своим ходом.
Руку отрубили? Это лучше, чем если оторвали. Укладываем, мои сотрудницы режут большими ножницами его одежды. Сразу все – вместе со стёганкой. Промывают раны, пока я ему «запутываю сознание» и пускаю ему запись (без перевода): «…за мои зелёные глаза называешь ты меня колдуньей…» Руку уже приставили к культе, проверяю – довольно точно. Халла уже шьёт. Накладываю Печать. Края раны начинают слипаться. Срезают жгут. Пошла кровь из раны. Рано сняли жгут? Хотел ещё Печать, но та же Халла останавливает. Верно – это только первый. И на бок ему не буду Силу тратить – там простое рассечение, уже сводят края, стягивают нитками из сухожилий.
Поднимаю голову – уже целый ряд. Подготовлен. Опять калейдоскоп крови и мяса. Я должен. Должен этому миру. Жизнь должен. Смерть – отдам потом.
Из бесконечной карусели боли, крови и мяса меня вырывает Пятый. Орёт мне в ухо:
– Дед, беда!
– Наши? Кто? – вскидываюсь я.
Я уже штопал их троих, не по одному разу. Благо доспехи спасали от смертельных ран, но в конечности и сочленения, а доспех у нас всё же фрагментарный, – получали раны. Молодые, горячие. Всё норовят подраться.
А прошлый раз Атос водил «чернорубашечников» в атаку. После арбалетных залпов. Это было в прошлой битве. До этого «госпитальеры» – таскали раненых, сами получая раны. Но вот в прошлый раз Пратолк сумел соблазнить Атоса и использовал связку стрелки-«госпитальеры» как ударную силу. Я сделал вид, что не в курсе их «переговоров». Корку надо получать боевой опыт в роли главкома. И заодно – проверка зверолюда на лояльность. Но пришёл, выдал расклад, попросил – дозволить и благословить.
Несколько залпов самострелов прореживали ряды противника и подавляли, а мощь Атоса в его боевой ярости просто обращала в бегство. Как рассказывал Портос-Молот, Корк единым ударом прорубил себе брешь в строю щитов на три человека шириной. Ещё взмах – ещё двое валятся, разбрызгивая кровь. В эту брешь вгрызаются копья «крестоносцев». За минуту строй Вепрей – пробит, разбит на две части, клин «крестоносцев» прорывается и начинается избиение Вепрей с двух сторон – в лицо и в спину, пока не побегут.
– Смотри! – кричит Арамис-Пятый. Его шлем в крови. На лице в прорезях шлема – бурые полосы и капли.
Смотрю. Конница, с птицами на щитах и флагах гоняет наших обозников. Обошли. Ударили с тыла.
– Все, кто может держать оружие, стройся! – реву я, как наш сержант в учебке – паровозом.
Облачаюсь в броню. Пятый и Халла – помогают бронироваться, руки у меня уже дрожат от усталости, не попадаю ремнями в замки. Мимо бегут бойцы в чёрных накидках с чёрными щитами. Перестраиваются с той стороны холма на этот. Прикрывать лазарет и ставку командования от неожиданной угрозы.
Конницы немного. Сотни полторы всего. Но они – в тылу нашего войска.
Бросили гоняться за разбегающимися обозниками, выстраиваются в линию. В сдвоенную линию. Блин, все поголовно – в кольчугах! У многих на кольчугах пластины дополнительные или щитки закреплены. Шлемы глухие у всех, с крылышками из белых перьев. Это не лёгкая конница. Ударная. В центре – флаг с Лебедем. Их больше, чем казалось! Редкими каплями вливаются в эту лужу отставшие.
Выстраиваем стену чёрных щитов. В три ряда. Тридцать человек по фронту. Тоньше нельзя – прорвут, не заметят. Толще – нельзя. Обтекут. Лазарет растопчут, не заметив.
Сзади взводят самострелы стрелки. Сто двадцать стрел. На одетых в сталь всадников. За щитами. Что-то мне говорит о низкой эффективности обстрела. Посмотрим.
И моя магия бессильна. И щит мой, магический – индивидуальный. Ниппель бы помог, но этот сломанный артефакт уже несколько недель мёртв. Шары СШГ – только на нежить действуют убойно. Людей только ослепят вспышкой на пару секунд. Да и то – двух-трёх человек, не больше.
Будет как в том фильме про Федю и кольцо. Когда конница топтала орков. Только орки сейчас – мы. А бравые всадники Рохана – успели вовремя. Там этот, седой Пендальф, ослепил их вспышкой.
Надо попробовать. Только надо угадать момент.
А сам ору во всю мощь лёгких:
– Первая шеренга – на колено! Копьё упереть в землю. Направлять в грудь коней! Молчать, дети скверных шакалов! В коней! Мне вас жальче, чем скотину! Второй ряд! Конец копья под мышкой зажать! Класть на плечи первому ряду! Третий ряд! Щиты – на спину! Прижаться ко второму ряду. Копья – двумя руками за конец! На плечи второму ряду! Если мы их не остановим – умрём! Растопчут! И нас, и девок за нашими спинами!
Конная лава начинает разгон. Им атаковать на возвышение. Тут – подъём. Покатый, но – подъём. Небольшой, но плюс – наш. Нашей позиции.
Какие длинные у них копья! Метра по три – три с половиной!
Кричит командир стрелков. Щёлкают арбалеты. Сотня стрел бьёт в конницу. Лишь несколько всадников падают, с десяток коней летят кубарем. Арбалетчики проявляют чудо – успевают выстрелить ещё раз, но не все и не залпом, по готовности.
