скачать книгу бесплатно
Тьма
Эмма Хоутон
Объявлено убийство
Личная трагедия окончательно выбила Кейт Норт из колеи, поэтому, когда ей выпадает шанс заменить врача на исследовательской станции в Антарктике, она с радостью соглашается, надеясь, что это поможет ей прийти в себя. Смена обстановки кажется Кейт идеальным решением. Даже несмотря на то, что ее предшественник, доктор Жан-Люк, погиб в результате несчастного случая…
И пусть полярная станция и не райский оазис, но здесь, на краю земли, она хотя бы сможет укрыться от терзающих ее воспоминаний и всецело отдаться работе. Следующие восемь месяцев ее компания – это бескрайние белоснежные просторы и тринадцать человек, с которыми она будет вынуждена провести самую долгую зиму в своей жизни.
Но когда наступает полная темнота, Кейт начинает подозревать, что смерть ее предшественника вовсе не случайна. И чем больше вопросов она задает, тем сильнее накаляется обстановка…
Эмма Хоутон
Тьма
Emma Haughton
THE DARK
© Emma Haughton, 2021
© Яновская А., перевод, 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
Глава 1. 18 февраля, 2021 года
Белизна. Бесконечная, безликая, ошеломляющая белизна. Настолько ослепительная, что болят глаза. Красивая и жуткая одновременно.
Наконец-то я прибыла на край земли, точнее, к самой южной ее части.
И здесь нет абсолютно ничего.
– Ты в порядке?
Голос Джима едва различим над гулом двигателей «Баслера»[1 - Basler BT-67 – современная модификация американского ближнемагистрального транспортного самолета Douglas DC-3. – Здесь и далее примеч. пер.]. Я киваю, хотя это совсем неправда. Я измотана. Устала до боли в костях, до онемения. Прошло только три дня моего путешествия, но все уже начинает казаться сюрреалистичным.
Это и есть сюрреалистично, решаю я, пока мы летим к сердцу континента, где пики и ледники сменяются странными ледяными структурами, которые, в конце концов, переходят в купол С[2 - Dome C – расположен в Антарктике на высоте 3233 метров над уровнем моря, является одним из вершин или «куполов» антарктического ледяного покрова.], бесконечную равнину снега, исполосованную как замерзшее море, одинаковую во всех направлениях. Неудивительно, что эти земли называют Белым Марсом – это самое холодное и самое заброшенное место в мире.
Мой новый дом на следующие двенадцать месяцев.
Впервые с того момента, как я вылетела из Хитроу в Окленд, я чувствую толику сомнения. Предвкушение сменяется нерешительностью.
Когда я читала описание вакансии, сидя в тепле и безопасности квартиры в Бристоле, это казалось хорошей идеей – год в качестве доктора на полярной станции в Антарктике, – это звучало, как приключение, и я подходила по всем пунктам: большой опыт в неотложной медицинской помощи, базовая хирургическая практика, никаких серьезных проблем со здоровьем. Плюс решающий довод – приступать нужно немедленно.
Но даже при всем этом я не ожидала оказаться в этом крохотном самолете над милями и милями льда. На должность на новой исследовательской базе мог претендовать кто угодно. Каковы были шансы, что они выберут именно меня?
И все же я здесь, вопреки всему.
В предвкушении. И ужасе.
– Еще пару часов, и мы на месте.
Джим тянется за мое сиденье и достает сэндвич, протягивая мне упаковку. Я разворачиваю ее без энтузиазма. Свежие еще два дня назад, когда мы покинули Новую Зеландию, салат и помидоры стали поникшими, а хлеб непривлекательно размок.
Терпи, Кейт, говорю я себе, глотая через силу. Это одни из последних свежих овощей, которые я съем за многие месяцы, после того, как закончатся запасы в ящиках. Это предпоследний рейс до Антарктической станции Объединенных Наций, более известной как АСН. Когда последний самолет увезет членов летней команды, никто не сможет добраться до нас еще более полугода.
Желудок сжимается от этой мысли. Справлюсь ли я? Если на то пошло, справятся ли остальные двенадцать членов зимней команды? Хотя это казалось терпимым, почти подвижническим во время четырехнедельного интенсивного курса в Женеве, но здесь и сейчас, столкнувшись с необъятными антарктическими просторами, я начинаю осознавать леденящую реальность того, во что ввязалась.
Все же я читала некоторые пугающие истории. Слухи о людях, сходящих с ума, дестабилизированных изоляцией и постоянной темнотой, тяжестью жизни в таком маленьком коллективе. Повар на Мак-Мердо, большой базе США, напавший на коллегу с молотком-гвоздодером. Австралийский сотрудник, ставший таким агрессивным, что его пришлось запереть в кладовой на несколько месяцев. Сварщик-пьяница из России, пырнувший ножом инженера-электрика в приступе ярости.
Неудивительно, что некоторые станции не разрешают новым работникам встречаться с покидающими базу зимовщиками.
Вот дерьмо!
Самолет механически дребезжит и неожиданно ныряет вниз. Несмотря на смягчающий эффект таблеток, которые я выпила перед посадкой, у меня перехватывает дыхание, и в течение нескольких секунд чистого ужаса я уверена, что мы сейчас рухнем на безжалостный лед.
Мгновение спустя мы снова летим ровно.
– Эй, расслабься. – Джим сжимает мою руку. – Он так делает время от времени. Чуток холодновато для двигателей.
Я хихикаю в ответ на преуменьшение австралийца – снаружи минус сорок.
– Извини. Меня не назовешь лучшим пассажиром в мире.
– Не беспокойся, – улыбается он. – Ты в хорошей компании. У меня был один парень в прошлом году, инженер, уж он-то должен был разбираться в аэронавтике, а все равно рыдал большую часть обратного перелета. Ты еще хорошо держишься.
Я смотрю на него с благодарностью, но сердце все еще быстро колотится. Если что-то пойдет не так, если мы разобьемся или будем вынуждены пойти на экстренную посадку, шансы на спасение ничтожно малы. Мы можем замерзнуть насмерть за несколько минут.
Я засовываю руки под бедра, пытаясь скрыть дрожь, но мое тело бунтует – я чувствую прилив тошноты. О боже, пожалуйста, только не сейчас. Я крепко зажмуриваю глаза, слезящиеся от немеркнущего блеска солнца на льду, медленно и глубоко дышу.
Лисьи глаза блестят, глядя на меня в свете фар, и мир начинает кружиться.
Прекрати, Кейт, шиплю я тихо, отгоняя картинку.
Просто прекрати.
– Хочешь взглянуть на свой новый дом?
Я просыпаюсь от звука голоса Джима, удивляясь, что задремала. Прижимая лицо к окну, прищуриваюсь, глядя туда, куда он показывает. Сначала ничего не видно, кроме белизны и темно-голубого купола неба над ней. Но постепенно, когда глаза приспосабливаются к свету, я различаю маленькую группку прижимающихся друг к другу зданий на широкой плоской равнине внизу. За ними, на некотором расстоянии, возвышается высокая серебристая башня.
Мы на месте, понимаю я, дрожа от предвкушения.
Полярная станция.
Крохотный оазис во всей этой пустоте.
По мере приближения в поле зрения появляются два более высоких светло-серых здания. Несколько маленьких приземистых строений рассыпаются точками вокруг. Между ними снег, исполосованный множеством дорожек.
Джим, сидящий возле меня, полностью сосредоточен, настраивая кнопки и переключатели на приборной панели, пока мы снижаемся к посадочной полосе. Если это можно так назвать. Когда мы направляемся на посадку, я вижу, что это просто длинная полоса спрессованного снега. Страх прорывается снова, сжимая горло. Я крепко хватаюсь за сиденье, в то время как земля несется нам навстречу.
– Не волнуйся. – Джим поглядывает на меня и ухмыляется. – Я делал это тысячи раз.
Маленький самолет дергается и дрожит, когда колеса ударяются о лед. Я выдыхаю, облегчение наполняет меня, пока мы резко сбавляем скорость, останавливаясь за несколько сотен метров от основных зданий. Два самых больших, как я теперь разглядела, возвышаются на три этажа, стоя на массивных стальных подпорках, поддерживающих их над заметающим пустыню снегом. Несколько фигур спускаются по лестнице, направляясь к нам.
– Ну вот. – Джим откидывается в кресле, потирая шею. – Дом, милый дом.
Я слабо улыбаюсь, мое сердце все еще колотится под влиянием адреналина от посадки.
– Готова? – Он застегивает парку.
– К чему?
Мгновение спустя я получаю ответ. Когда Джим открывает дверь самолета, до невозможности холодный воздух врывается внутрь, и легкие перехватывает от шока. Несмотря на пуховик и спецодежду, это похоже на столкновение с чем-то твердым. Воздух словно атакует меня. Я пытаюсь дышать ровно, но легкие горят. Спешно поднимаясь с сиденья, чтобы поскорее почувствовать устойчивую опору под ногами, я ощущаю, как влага у носа, глаз и губ мгновенно замерзает. Даже в очках отражающийся от снега солнечный свет ослепляет.
Следующее, что меня поражает, это тишина. Густая, почти окутывающая.
Звук чистой пустоты.
Я делаю несколько шагов, но затем спотыкаюсь, ошеломленная, дезориентированная. Рука хватает меня за предплечье.
– Осторожней. Нужно несколько минут, чтобы освоиться.
Я смотрю в лицо надо мной. Или, скорее, на кусочек щетины на маленьком участке обнаженной кожи незнакомца. Все остальное закрыто от макушки до пят термоустойчивой одеждой, огромные светоотражающие очки скрывают глаза. И все же я могу сказать, что он выглядит хорошо. Что-то в его тоне, в уверенной подаче себя подсказывает мне это.
– Эндрю, – он протягивает мне руку в перчатке. – Но все зовут меня Дрю.
– Кейт, – я слабо принимаю рукопожатие.
– Добро пожаловать на дно мира, – говорит он с легким американским акцентом, а затем поворачивается, чтобы представить своего спутника. – Это Алекс.
Алекс кивает мне, затем отправляется помочь Джиму разгрузить ящики из задней части самолета. Я чувствую легкий укол разочарования, но тут же отгоняю от себя эту мысль.
Чего я ожидала? Торжественного парада?
– Пойдем внутрь, – зовет Дрю, прежде чем повернуться к пилоту. – Ты останешься ненадолго?
– Подойду через минуту. Ставьте чайник, – предлагает Джим.
Дрю подхватывает мои тяжелые сумки так, будто они невесомые, и направляется к ближайшему зданию. Я следую за ним. Ходить здесь непривычно, снег совсем не похож на тот мягкий слякотный снежок, иногда выпадающий дома. Это совсем другое чудище – твердое, кристаллизованное, скрипящее и стонущее под подошвами. Здесь редко падает снег – над куполом С так мало осадков, что это практически пустыня – но когда это случается, снег остается, накапливаясь тысячелетиями в лед толщиной несколько километров.
По мере приближения к станции тишина уступает место жужжанию и пиканью, свидетельствующим о деятельности внутри. Звук жизни. Генераторы, инструменты, все, что нам нужно для поддержания себя в таком враждебном окружении. Без этих машин мы бы быстро умерли.
– Хорошо добрались? – Дрю останавливается, дожидаясь, пока я его догоню. Я задыхаюсь от тяжелых усилий, потраченных на эту короткую прогулку. Высота, напоминаю я себе, мы находимся на три тысячи восемьсот метров над уровнем моря, и воздух настолько же разрежен, как и холоден.
– Ты прилетела аж из Лондона, да?
Я киваю.
– Первый раз в Антарктике?
Я снова киваю, слишком выбившись из сил, чтобы говорить.
– Привыкнешь.
Когда мы подходим к ближайшему зданию, Дрю останавливается показать мне «Юнион Джек», висящий над дверью среди разнообразия флагов.
– Будешь делить его с Элис, но я уверен, что ты не против.
– А тот, значит, для тебя? – Я указываю на американский флаг в конце.
– Ага. Родился и вырос на Среднем Западе.
Повинуясь импульсу, я вытаскиваю телефон из кармана, стаскивая перчатки, чтобы листнуть иконку камеры и заснять момент моего прибытия. Но прежде чем я успеваю сделать фотографию, экран в буквальном смысле замерзает, покрываясь легкой коркой льда.
– Черт, – я недоверчиво пялюсь на него, прежде чем засунуть обратно в куртку уже ноющими от холода пальцами.
– Да, телефоны плохо работают при таких температурах, – замечает Дрю. – Не волнуйся, с ним все будет в порядке.
Мы забираемся по дюжине алюминиевых ступенек к входной двери, и от усилия у меня начинает кружиться голова. Секунды спустя я оказываюсь во внушительного размера комнате, забитой полным ассортиментом уличного обмундирования: пальто и парки на вешалках, снежные ботинки разных размеров, выстроенные внизу. Очки и теплые шапки разложены на полках.
В углу сноуборд и несколько пар лыж. Я хмурюсь, глядя на них в недоумении. Наверняка здесь слишком плоско для всего этого?
Дрю смотрит туда же.
– Нескольким парням нравится кататься, привязав их к снегоходу. Тебе стоит как-нибудь попробовать, – он передает мне пару синих кроксов. – Эти вроде подойдут по размеру.
Я сажусь на пустую скамью, снимаю куртку и ботинки, стуча зубами, и переобуваюсь в тапки.
– Спасибо. Я отдам, когда распакую вещи.
– Оставь себе. Кто-то из летней команды забыл их. У нас целая комната забита никому не нужными вещами. Все, что тебе понадобится, просто попроси у Раджива: помимо готовки, он заведует запасами, что приравнивает его к Богу у нас на станции.
Я улыбаюсь, пытаясь не глазеть на Дрю. Теперь, когда он снял обмундирование, вижу, что интуиция не подвела. Он обескураживающе красив. Высокий, с короткими русыми волосами, темно-карими глазами и такими точеными чертами, которые уместно смотрелись бы в глянцевом журнале.
Я тут же чувствую себя неловко и инстинктивно отворачиваю щеку от его взгляда. Потом останавливаю себя. Зачем ее прятать? Он все равно заметит.
– Пойдем, сделаем тебе чашку отличного чая, – говорит Дрю, ужасно имитируя акцент кокни.
– Было бы чудесно. – Я трясусь так сильно, что голос дрожит, будто от нервного напряжения.
– Согреешься и познакомишься со всеми. Каро испекла торт в твою честь.
Я следую за ним из прихожей, через сеть коридоров, покрашенных в блеклые учрежденческие цвета, напоминающие о больнице. Я необъяснимо нервничаю перед встречей с людьми, с которыми буду заперта следующие десять месяцев.
Что, если я им не понравлюсь?
Не глупи, Кейт. Это не школа. С чего бы ты им не понравилась?
Дрю ведет меня в большую комнату, которая, как я предполагаю, служит общей гостиной. Высокие панорамные окна выходят на пустынный ледовый простор. Относительные тепло и комфорт внутри, диваны и кресла, лампы и книжные полки, заваленные книгами в мягких обложках и зачитанными журналами, резко контрастируют со смертельным холодом за стеклом.
