Это всегда была ты

скачать книгу бесплатно

Я посылаю ей храпящий эмодзи и «Спи сладко» с поцелуем, затем освещаю мобильным телефоном поверхность письменного стола передо мной. Мне нужно как-то отвлечься, и ничто не подходит для этого лучше, чем привычное ощущение бумаги под пальцами и равномерное движение кисти вверх и вниз по буквам.

Я люблю рисовать картинки из слов, визуализировать целые предложения, используя разные шрифты и размеры. Вот я рисую тонкие линии, а затем вновь широкие полосы. Я беру свою кисть и неловко держу светящийся телефон над бумагой, прежде чем записать фразу, которая приходит на ум первой при мыслях об этом дне.

Кистью я размазываю немного краски вокруг слов и еще некоторое время бессмысленно вожу кистью на следующей странице. Захлопнув ежедневник, я поглаживаю Хедвига по обложке. После этого я наконец-то смогу уснуть.

* * *

Я просыпаюсь с первыми лучами солнца. Я забыла закрыть окно и проснулась вся в мурашках. Несмотря на то что матрас очень мягкий и я чувствовала себя в полной безопасности благодаря запирающейся двери комнаты, мое тело болит так, словно ночью его переехал грузовик. Каждая мышца ноет, а в горле першит, но всему виной скорее всего кондиционер в самолете.

Я улыбаюсь, наполовину мрачно, наполовину отстраненно, когда мой взгляд падает на Хедвига, и я думаю о леттеринге, который нарисовала еще ночью. Я попытаюсь разглядеть подарок и в этом проклятом дне на острове. Но сначала мне нужен свежий воздух. К сожалению, я не думала о том, чтобы упаковать свою обувь для бега. Но кружок по острову я все же осилю и в своих потрепанных кедах.

Я натягиваю пару удобных шорт и футболку без рукавов. На улице, конечно, еще свежо, но я достаточно быстро потею во время бега. Чтобы никто в доме не обратил на меня внимания, я иду на кухню, распахиваю там дверь террасы в сад и тихонько проскальзываю наружу. На траве блестит роса, и как только я ступаю на лужайку за домом, моя обувь тут же намокает. Черт, об этом я не подумала. Я шевелю пальцами ног, стараясь игнорировать неприятное ощущение. Но теперь по моим рукам снова бегут мурашки.

Делаю глубокий вдох. Запах моря и соленый запах водорослей мгновенно пробуждают во мне тысячи воспоминаний. Воспоминания о парусном спорте, о поездках на озеро Уиннипесоки, о кемпинге под открытым небом, о хлебе, жаренном на открытом огне, о свежей клюкве и, к сожалению, об Ашере, который бросает мне в спальный мешок горсть божьих коровок. Ладно, мне нравятся божьи коровки, и он действительно мог бы придумать что-нибудь похуже, но это же не значит, что мне хотелось делить с ними постель.

Сегодня утром между деревьями все еще нависает легкий туман, и я бегу в сторону дороги, где слева появляется бледно-розовая беседка. Отсюда видно материк, и в непосредственной близости от реки Пискатаква виднеется множество небольших островов. Вода переливается зеленью водорослей, отражая первые лучи солнца, блеснувшие мне в лицо.

Добравшись до огороженного пастбища для лошадей, я ускоряюсь и замечаю, что снова могу дышать свободнее, и теплая кровь циркулирует по моему телу. Мне не хватало этого в Нью-Йорке. Бег по кампусу не идет ни в какое сравнение с этим. Кроме того, я люблю тишину и мысль о том, что все люди на острове, кроме меня, еще спят.

Ворота открыты – это я сразу замечаю. Даже ограждение пастбища выглядит так, будто оно видело лучшие времена, – просторное, широкое и без животных. Вчера, когда Харпер рассказала о своей работе на лето, я подумала, что Блейкли все еще держат лошадей. Но с тех пор, по-видимому, все изменилось. Раньше Ашер и Ной много катались на лошадях, но это было до того, как их стали интересовать только женщины, мотоциклы и черт знает что еще. Я никогда не была одной из тех девушек, которые не представляют своей жизни без этой рутинной заботы о лошадях – еще один пункт в моем списке несоответствия Блейкли, – но теперь я понимаю, что при воспоминании о мягкой лошадиной морде в ладони по моей грудной клетке распространяется тепло.

Отсюда заметен только один угол конюшни, поэтому я рысью по дуге обегаю небольшую рощицу, в которой растут типичные для этого района сосны, клены и дубы. Загон граничит с полянкой перед конюшней, но отдельные перекладины сильно обветшали, частично даже сломаны. Песок прилипает к моим мокрым кедам, когда я пересекаю полянку и подхожу к воротам конюшни.

Все это выглядит тоскливо. Я пытаюсь открыть дверь. Кованая защелка с трудом поддается, поэтому я несколько раз ударяю ребром ладони по металлу, пока тот не отсоединяется и верхняя часть двери конюшни не распахивается. Утренний свет падает внутрь. Руками я опираюсь на нижнюю створку двери и смотрю, как пыль переливается на солнце. К сожалению, меня окружает тишина – ни шарканья, ни фырканья. Внутри не пахнет лошадью или смазанной жиром кожей, а лишь немного отдает сеном, которое когда-то намокло и теперь гниет здесь. Разочарованная, я снова закрываю дверь и бегу обратно. Может быть, Харпер позже расскажет мне, что случилось с лошадьми.

До того места, где я свернула, уже недалеко. Отсюда видно берег, торчащие из воды скалы и маяк Нью-Касла, уходящий высоко в небо. Парусники покачиваются в воде, словно маленькие брызги белой краски. Наблюдать закат отсюда действительно захватывающе, но восход солнца не менее восхитителен, потому что туман парит над водой, как светящаяся подушка. Это одно из преимуществ жизни на острове. Солнце всегда поднимается и опускается над водой. Я останавливаюсь и только вдыхаю и выдыхаю, ни о чем не думая. Просто наслаждаюсь ветром, дующим с моря и вызывающим у меня приятные мурашки.

Когда туман начинает медленно рассеиваться, я продолжаю бежать, пока передо мной не расстилается поляна. Я, наверное, сейчас обогнула только треть острова и все равно уже запыхалась. Я держусь в стороне, прикрываю глаза другой рукой и поворачиваюсь на восток – туда, где солнце поднимается ввысь. То, что я не одна, мне становится ясно только тогда, когда он отталкивается от земли и вырастает из поляны, как дерево. Вот дерьмо. Удивившись, я втягиваю воздух сквозь зубы. Очевидно, Айви, ты не единственная ранняя пташка в семье.

Ашер стоит в стороне от меня, уперев руки в бедра, как будто он только что выполнил тяжелую тренировку. Даже на расстоянии я могу различить напряженные мышцы и то, как поднимается и опускается его грудная клетка.

И боже милостивый, он босой!

На нем только обрезанные штаны и пленка пота на коже. Увидев татуировки у Ноя, я предположила, что у Ашера тоже будут рисунки на теле, но там нет ничего, кроме кожи, которая туго обтягивает его руки. Ашер – последний, с кем мне хотелось бы встретиться в половине шестого утра, но я не могу оторвать от него взгляда. Таким спокойным, таким сосредоточенным и замкнутым в себе я никогда его не видела. Парень оборачивается, и в первый момент мне кажется, что он меня даже не замечает, потому что его лицо хотя и повернуто в мою сторону, но не выражает никаких эмоций. Я могла бы просто поднять руку, крикнуть безмятежное «Доброе утро!» через луг, а затем продолжить свой бег, но я этого не делаю.

Я стою там, словно тупой олень, уставившийся на фары несущейся на него машины.

Пояс штанов Ашера так свободно сидит на его бедрах, что приходится опасаться, что они могут соскользнуть вниз. На бедрах ткань порвана и потерта, что, к сожалению, ему очень идет. После этого мой взгляд цепляется за его лицо. Мне кажется, что пролетели минуты, но, вероятно, это были всего лишь секунды.

Он продолжает двигаться. Его руки свободно опускаются, но мышцы Ашера напряжены. Проворный, как хищный кот, он идет в мою сторону.

Наконец я отрываю от него взгляд. Что это было, черт возьми? Ашер просто занимается спортом, а я веду себя так, будто увидела второе пришествие. Покачав головой, я отступаю на шаг, и под подошвой моего кеда ломается палка. Звук заставляет птицу вспорхнуть, и в ту же секунду наши взгляды встречаются. Ашер хмурит брови, он поднимает одну руку, и этого достаточно, чтобы всплеск адреналина промчался через мою грудную клетку.

Я разворачиваюсь и бегу. Ашер выкрикивает что-то непонятное, но я решаю не дожидаться, что он повторит это. Мне просто хочется закончить свою пробежку. Наедине. Черт, это же раннее утро, и у меня нет никакого желания начинать его с очередной ссоры.

Я переставляю ноги и бегу по мокрой траве. Солнце светит мне в лицо. Я перепрыгиваю через корень дерева и бегу через поляну обратно в лес. Я не оборачиваюсь, но в этом и нет необходимости, потому что я слышу его быстрые шаги. Неужели теперь он бежит за мной?

Передо мной беспокойно разлетается еще больше птиц. Дикая утка издает испуганное кряканье и неистовыми ударами крыльев пытается поднять свое громоздкое тело в воздух. Именно так я и чувствую себя сейчас. Я ускоряюсь, и мой пульс учащается.

Я задеваю ветку и начинаю паниковать. Инстинктивно я чувствую, как мое преимущество рассеивается, а Ашер все ближе и ближе ко мне.

– Айви! – его голос звучит отрывисто и как-то сердито. Не понимаю, в чем проблема этого парня, ведь я ничего не сделала. Разве что пробежалась по его чертову острову. Я понимаю, что бегу слишком медленно. Множество камней и мягкий мох между ними тормозят меня и сбивают с ног. Стоит мне только снова осознать, что мои рывки становятся увереннее, Ашер уже так близко ко мне, что я слышу, как он дышит.

В панике я глотаю воздух, перепрыгиваю через пень, продираюсь под низко нависающими ветвями и, ничего не видя, спотыкаюсь о сгнившую листву. Почва становится непозволительно мягкой и уступчивой, она издает чавканье, когда я погружаюсь слишком глубоко и могу лишь с большим усилием вытянуть свои кеды. Моя грудная клетка пыхтит, как паровоз.

– Остановись ты уже, черт тебя дери!

Да я и не могу больше ничего делать, кроме как стоять. Вдруг меня настиг страх. Почти неуловимый страх, который я не могу объяснить. И тут моя правая нога проваливается в пустоту. Только что там был еще толстый слой мха, и в следующий момент там уже ничего не осталось, кроме сырости, – почва просто в какой-то момент исчезла.

Я лечу вперед, что-то царапает мое лицо, затем сильно ударяюсь о землю правым бедром. Колющая боль пронзает мне запястье, а мое лицо горит от веток, царапающих кожу. Застонав, я пытаюсь встать, но моя правая рука совершенно бесполезна. Застонав от боли, я падаю обратно в мокрый мох.

– Эй, что там у тебя случилось?

Ашер наклоняется надо мной. Я вижу протянутую руку и раздраженно сдвинутые брови.

– Уходи, – кричу я ему. У меня сработал какой-то странный рефлекс в качестве самозащиты: словно на автомате я подхожу к Ашеру и пинаю его по голени, затем удивленное восклицание заставляет меня вздрогнуть.

– Черт возьми, Айви, что за фигня?

Он потирает ладонью то место, по которому пришелся мой удар, и ошеломленно смотрит мне в глаза.

Моя паника полностью рассеивается, и теперь я не знаю, что вообще такое на меня напало.

– Прости, ладно? Я это не специально, ты напугал меня. Зачем ты вообще бежал за мной?

Мой голос звучит хрипло, потому что мне едва хватает воздуха, да и к тому же все это звучит глупо.

– Может быть, потому, что я хотел помешать тебе переломать себе ноги при твоем темпе бега? Это тебе не центральный парк.

Он тоже запыхался – это факт, который лишь немного успокаивает меня. Он думает, что я слишком глупа, чтобы самостоятельно справиться с пробежкой?

– Спасибо, – задыхаюсь я. – Я бегаю с тех пор, как мне исполнилось двенадцать месяцев. Так что опасности не было. Если бы ты не преследовал меня, я бы не бежала галопом и не упала бы.

– Я не преследовал тебя, черт возьми. Я просто хотел помешать тебе бежать по топкой местности, а ты сразу даешь деру, как будто за тобой гонится серийный убийца. Что за фигня? Да в чем твоя проблема? Ты же знаешь остров. Это болото! Еще несколько метров, и ты бы выбежала прямо в береговой откос. Там огромные камни. – он разводит руками. – Ты могла сломать себе шею.

Я вздрагиваю, потому что внезапно осознаю, как глупо я себя вела и что Ашер совершенно прав. Берег так близко, что я слышу, как вода неторопливо бьется о скалы. Во мне как будто перегорел какой-то предохранитель.

– Извини. Я… без понятия… дикие утки взлетели, и меня вдруг охватила паника. – Я хватаюсь за правое запястье, которое жжет так, как будто кто-то вонзил в него раскаленную иглу. – Кажется, я действительно что-то сломала. – слезы застилают мне глаза.

Ашер встает передо мной на колени.

– Дай посмотреть.

– Ты теперь у нас врач или кто? – фыркаю я на него и резко вздыхаю, когда он хватает меня за руку таким образом, что я не могу его оттолкнуть. – Ты делаешь мне больно.

Не реагируя на мои ругательства, Ашер ощупывает то место, где учащается мой пульс. На удивление осторожно его кончики пальцев водят по тыльной стороне моей руки, затем Ашер поворачивает мой сустав во все стороны.

– Ау.

– Это не перелом. Просто вывих.

Он помогает мне подняться на ноги. Я хочу сделать шаг назад, чтобы не врезаться в его голую грудь, но мое бедро адски болит и заставляет меня падать вперед, словно мокрый мешок.

Руки Ашера рефлекторно удерживают меня. Мой подбородок ударяется о его твердую грудную клетку. Я издаю стон от боли и хватаюсь за это место.

Ашер начинает смеяться.

– Ты первая женщина, которая поранилась о мои мышцы.

– Это были не твои мышцы, идиот, а твои… твоя… ключица.

Его смех становится громче.

– Тебе нужно подтянуть свои знания по анатомии, Айви.

Я чувствую его дрожащий торс на своем и не могу не усмехнуться. Затем я осознаю, что его тело так близко к моему, а касается моей кожи. Мои соски сжимаются, и в ужасе я прижимаюсь к его плечу. Ашер мгновенно отпускает меня и отступает. Он слегка приоткрыл рот и удивленно уставился на меня.

Я тут же скрещиваю руки на груди. О боже, мне остается только надеяться, что он не почувствовал моей неловкой реакции.

– Мне холодно, – ворчу я. – Это очевидно. – Проклятье. – Ты мог бы просто сделать вид, что не заметил, – предлагаю ему я, пытаясь улыбнуться, но тут же чувствую, как моя голова закипает.

– Мог бы, да. Но это было бы ложью.

Уголки его губ поднимаются вверх.

Больше всего на свете мне хочется бросить этого придурка в море и посмотреть, как его съедят рыбы. Но вместо того чтобы толкнуть его в сторону берега, я смотрю на мурашки, бегающие по его коже. Видимо, ему тоже холодно.

Живот Ашера плоский и рельефный, со странной выделяющейся линией. Она напоминает одну из тех татуировок, выполненную белыми чернилами, которые я периодически видела на Pinterest. Легкий пушок волос исчезает ниже пупка в поясе его шортов, и я осознаю, что не должна представлять себе, каковы эти волоски на ощупь. Потом я понимаю, что светлая полоска – это шрам, и испуганно хватаю ртом воздух. Она огромная и тянется по всему животу параллельно реберной дуге Ашера. Белая линия, разделяющая его торс, как будто он когда-то был разобран на куски и собран снова.

Ашер замечает мой взгляд и поднимает подбородок.

Я просто не могу отвести взгляд. Это не какой-то ерундовый шрам, который случайно попадается вам на глаза на пляже. Должно быть, это была ужасная травма. Совершенно ошеломленная, я протягиваю руку, но останавливаюсь на полпути, когда понимаю, что делаю.

– Что случилось? Что с тобой…

– Ничего не случилось, – говорит он, как будто ожидал этого вопроса. – По крайней мере, ничего, что тебя касается. – Теперь он скрестил руки на груди, скрывая шрам. А и его упрямое выражение лица, утаивает от меня любой ответ, который можно было бы прочитать по его мимике. – Неужели ты и в самом деле испугалась меня? – спрашивает он.

Я точно знаю, что этим Ашер просто хочет перевести тему, но это все равно работает.

– Разумеется, нет.

– Ладно. – Ашер медленно кивает. – Тебе лучше принять душ. Выглядишь так, как будто тебя где-то обваляли.

Он указывает на мои ноги, к которым грязь и трава прилипли, словно панировка к котлете.

– Спасибо за это замечание. Без твоего мудрого совета я бы, конечно, прямо так села завтракать.

Я подавляю импульс сбить траву с ног и ощупать свой затылок, который кажется мне мокрым и грязным.

– Возможно, тебе стоит надеть кроссовки. – Я киваю в сторону его босых ног, которые так же, как и мои, погрузились в мягкую землю. – И определенно рубашку, – добавляю я тише.

Я не хочу больше ни секунды оставаться рядом с ним, но стоит мне сделать первый шаг по направлению к дому, как мое бедро снова отзывается болью, а нога просто висит. Когда я покачиваюсь, Ашер придерживает меня за подол моей футболки, и она натягивается. На мгновение я чувствую его сильные пальцы на своей талии.

– Может быть, тебе лучше опереться на меня? – предлагает он. – Даже если мы рискуем тем, что тебе снова станет холодно.

– Ты такой зазнавшийся придурок! – вырывается у меня.

– Это я уже где-то слышал. – он пожимает плечами. – Кроме того, я безжалостный садист. По крайней мере, раньше ты всегда обвиняла меня в этом. Я считаю, что тебе следует пересматривать свое заключение каждые несколько лет и при необходимости вносить в него коррективы. Может быть, я удивлю тебя. В конце концов, ты тоже удивила меня.

Я замечаю, что его янтарные глаза могут смотреть не только вызывающе и уничижительно, но и очевидно искренне, и это повергает меня в замешательство. Кроме того, мне хотелось бы знать, чем я якобы удивила его, но не хочу делать ему одолжение и расспрашивать.

– Ты удивила меня своей пиццей, – добавляет он, словно читая мои мысли. – Я не думал, что ты умеешь готовить, но это было очень вкусно.

Ну, здорово.

– Я не готовила ее, а только выкладывала овощи и сыр на тесто. Это не требует особых талантов. У тебя тоже без труда это получится.

– И все-таки даже эта мелочь меня уже удивила, – ворчит он. – Все, пошли.

Я сдерживаю ругательство. Ашер не ждет моего ответа, он просто тянет меня за собой. Мой правый бок все еще болит, и я едва могу напрягать ногу, поэтому я стискиваю зубы.

– Кстати, я часто думал о тебе.

Он тянет мою руку за плечо, чтобы лучше поддержать меня. Мне неприятно, потому что я вся вспотела, но, похоже, он не обращает на это внимания. Кроме того, Ашер тоже потный, размышляю я, и от этого у меня в горле становится совсем сухо.

Ашер продолжает:

– Мне было интересно, чем ты занимаешься, какие у тебя друзья, какую музыку ты слушаешь – то есть кроме Шона Мендеса – и как ты освоилась со своей учебой в университете. В общем, ничего суперважного.

Я делаю осторожные шаги, одновременно издавая шипение сквозь зубы.

– Забавно. За все эти четыре года я не заметила ни капли твоего интереса. – Неужели я хочу обвинить его? Да, хочу. – Четыре года или, по твоему летоисчислению, наверное, около тысячи женщин спустя, – быстро объясняю я.

Он поправляет меня:

– Собственно, только… двенадцать. Но кто вообще считает?

Маленькая ямочка возле уголка его рта теперь хорошо видна, и хотя меня раздражает его самодовольство, только поэтому я не могу сердиться на него. Рука на моей талии хватает меня крепче, и я ощущаю тепло Ашера через тонкую футболку, когда он бормочет:

– Или, по твоему летоисчислению, ровно четыре года, месяц и восемнадцать дней.

Я рывком останавливаюсь, и Ашер нервно проводит свободной рукой по волосам. Он избегает моего взгляда, только на мгновение открывает рот, как будто хочет сказать еще больше, но секунды проходят без его дальнейшего комментария.

На мгновение я потеряла дар речи. Как он может всего в двух предложениях сначала перечислить своих женщин, а потом сказать что-то настолько приятное? Неужели он запомнил дату, когда меня в каком-то смысле изгнали из семьи? Я снова медленно выдыхаю, жалея, что у меня нет под рукой Хедвига. Потому что, если и стоит там что-то написать, я бы прорисовала каждую букву этой фразы и украсила бы ее цветами. Возможно, цветов было бы даже очень много.