скачать книгу бесплатно
Следующий клиент-мертвец напряг значительно больше – это была немолодая дама, родственники которой пожелали её абсолютного преображения. Дама была некогда известной актрисой, давно не демонстрировавшая на публике своё стремительное увядание, но публика запомнила её той, молодой и очаровывающей. Актрисе требовался густой грим, а вместе с тем полысевшим векам недоставало накладных ресниц. Юля зашла с затылка, удерживая ресничный ряд пинцетом, мысленно прицелилась. Веки давно где-то утонули, возможно, с открытыми глазами было бы за что ухватиться, но не теперь…
Визажист разрезала специальный скотч на небольшие полоски, пальцами в перчатках подхватила верхнее веко, приставила к нему пинцетом конец скотча, затем натянула и прикрепила второй конец над бровью. Так она сделала по две полосы над каждым глазом. Обошла гроб со стороны тела: ей открылось лицо со щелями между век, в которых виднелись мутные глазные яблоки, повеяло зловонием, и девушке стало дурно.
Ольга Николаевна с самого начала была отпущена для занятий своими делами, потому что Юля осмелела, ей не хотелось напрягать другой персонал, но, как оказалось, она переоценила свои возможности. Девушка кинулась искать туалет – нашла по коридору, влетела в него, подбежала к унитазу, и её сразу вырвало. На звуки отреагировала Ольга Николаевна.
Нависшая над раковиной Юля сделала знак рукой, что не стоит беспокоиться, сейчас она отойдёт. Визажист уставилась на себя в зеркало – на неё смотрели глаза живого человека, ясные и блестящие от влаги в отличии от тех, варёных, нет, скорее замороженных во льду.
– Давайте сделаем перерыв, Юлечка? Я заварю нам чай, мы с вами попьём, поболтаем, а затем вместе сосредоточимся на работе, взглянем на ситуацию по-новому…
Та только кивала. Возвращаться к телу она не была готова. Вдобавок ей требовалась перезагрузка, чтобы определиться – стоит ли вообще возвращаться.
Кабинет Ольги Николаевны наполнился ароматом сложного чая, который она составляла сама – в его аромате улавливались запахи чёрной смородины, пряных трав и возможно цветов. На столе лежала вскрытая коробка шоколадных конфет – Юля их обожала, любые, с начинкой, без…
– Поработав здесь начинаешь относиться к смерти иначе… – произнесла хозяйка кабинета, разливая по кружкам чай. Похоже, она была кем-то вроде администратора в этой ритуальной конторе: достойно держала себя, относилась к сорту людей, ничем невозмутимым, видавшим всякое, которых не прошибёшь.
– Иначе – это как? – Юля присела на предложенное место.
– С абсолютным спокойствием. У меня слово «покойник» не вызывает пугающих эмоций. Заметь, в словах общий корень: спокойствие – покойник.
Интересно, всегда ли она была такой невозмутимой, подумала девушка, или первое время пугалась так же?
– …Не вызывают никаких эмоций такие слова, как «гроб», «похороны», «могила», «венки», – продолжала администратор. – Всё это обычные будни, и смерть есть неотъемлемая часть нашего бытия. Если бы у меня были способности к этому… вашему… наложению грима, рисованию по лицу, я бы сейчас сама раскрашивала ту актрису. Причём, с удовольствием. – Юля вылупила на неё глаза. – Но я даже бровь ровно не нарисую… Взгляни на меня! – Она незаметно перешла на «ты», выставив лицо, которое в данный момент казалось смешным. – Ну как я нарисовала? Правда, криво? Одна куда-то вверх устремилась, другая… – Она заглянула в прямоугольное зеркало, стоящее на подоконнике. – Другая – прямая, как взлётная полоса! Ушла куда-то вниз, на посадку…
Обеих её слова рассмешили.
– Ольга Николаевна, хотите, когда я закончу с актрисой, сделаю вам визаж?
Ритуальный администратор даже виду не подала, насколько была рада, что стилист проявила готовность вернуться к работе, значит, похороны не сорвутся. Она вела себя непринуждённо, будто всё идёт своим чередом – сосредоточилась на теме о своих забавно подведённых бровях и о прозвучавшем предложении её накрасить.
– Даже не верится, что мои кривые брови можно сделать человеческими. – Ольга Николаевна продолжала изучать себя в зеркале, крутя головой и так, и эдак. – А знаешь что?! За это надо выпить! У меня есть прекрасная вишнёвая наливка. Жахнем по рюмочке?
Не дожидаясь ответа, она открыла створку офисного шкафа, достала фигурную бутылку из-под вермута, в которой болталась жидкость тёмно-рубинового цвета. Тремя пальцами она захватила за ножки две рюмки, перевернула их, изящно, как фокусник, поднесла и снова вернула им прежнее положение, выставляя на стол.
Наливка была умопомрачительно ароматна, женщины выпили дважды, разбавив послевкусие яблоком – единственным, что имелось помимо конфет, после чего настроение у обеих утвердилось окончательно. Продолжая любезничать, они направились к гробу актрисы. Ольга Николаевна настолько разрядила обстановку, что лицо покойной с приоткрытыми глазами стало обсуждаться в режиме искусства.
– Как-то в молодые годы мне посчастливилось попасть на её спектакль, – рассказывала она, по-светски жестикулируя. – Это был Гоголь, «Вий». Тогда ей нанесли неузнаваемый грим… Кто бы мог подумать, что он будет точно таким же, какое у неё сейчас настоящее лицо! Она играла роль старой ведьмы, то есть, получается, себя саму в будущем.
Юля снова взглянула на покойную, только теперь прицеленным взглядом, дающим оценку с точки зрения гримёра, попыталась представить её на сцене в данном образе.
– …И она же в роли молодой панночки, – продолжала Ольга Николаевна. – Так же в гробу лежала невозмутимо. Я сидела во втором ряду и мне показалось, что она действительно не дышит. Так на чём ты тут остановилась? На ресницах? Давай, клей! А я покараулю, чтобы тебе не мешали…
– Кто?
– Твои главные враги: навязчивые мысли, разыгравшееся воображение и крепко засевшее в сознании человека мнение, будто трупы могут оживать! Ерунда это всё! Сколько лет тут работаю, ни один умерший не прогулялся по нашему коридору…
– Я не из-за этого, мне стало плохо от запаха, – начала оправдываться Юля, стыдясь своего испуга.
– А-а… Так в чём проблема? – Администратор направилась в глубину зала и так же, как фокусник, достала откуда-то баллон освежителя, стала обрызгивать помещение вокруг гроба. – Ну как? Лучше?
Юля с лёгкой улыбкой, которую теперь постоянно вызывала в ней Ольга Николаевна, утвердительно кивнула и стала приклеивать ресничный ряд.
– Клей сильнее, чтоб ветром не сдуло! Завтра ветер обещали, с порывами.
Чудеса современного мейкапа помогли убавить актрисе лет тридцать. По окончании процесса визажист осмелилась уложить ей волосы с помощью разных шпилек, и образ стал законченным.
– Ты отмотала ей назад все дерьмовые годы, в которые она стыдилась саму себя, – сказала Ольга Николаевна. – Последнее время она прозябала, брошенная всеми… Тихая хроническая алкоголичка. Её давно никуда не приглашали, вот она и скатывалась по наклонной, пока не скатилась окончательно. А теперь о ней все вдруг вспомнили, когда умерла, такие похороны заказаны, со всеми почестями.
Юля обошла гроб с трёх сторон, чтобы полюбоваться проделанной работой. Сейчас она чувствовала себя более уверенно, в присутствии кого-то, кто постоянно подбадривал. Может со временем она привыкнет работать одна. Виной всему стереотипы, которые внушались с детства, и она должна с ними постоянно бороться.
Завершив дело, Юля выполнила обещание: преобразилась и Ольга Николаевна. Визажист использовала собственные средства для макияжа и часть того, что нашлось у администратора. Та с опаской приблизилась к зеркалу, долго молчала, разглядывая себя, наконец, повернулась к Юле.
– Вот что значит золотые руки! – воскликнула она. – Это талант: превращать нас, кикимор, в красавиц!
Если совсем недавно Юля задавала себе вопрос: придёт ли она сюда ещё и больше склонялась к ответу, что не придёт, то теперь восторги, вызванные Ольгой Николаевной, переманили её в противоположную сторону – не так страшен чёрт, как его малюют. Благодаря администратору Юля стала гордиться выполненной работой – мёртвые, действительно, получались лучше, чем живые. От живых у неё постепенно нарастал комплекс неполноценности, потому как в большинстве своём клиентками были девочки, часто недовольные своей внешностью, а значит и Юлиным трудом. Но мёртвая клиентура вполне была довольна, и учитывая, как мастер умеет такую клиентуру преображать, родственники покойников тоже были не в обиде.
Дома Юлю дожидалась квартирная хозяйка, полноватая женщина за шестьдесят, с которой они делили на двоих старую двухкомнатную квартиру-сталинку с высокими потолками. Хозяйка занимала просторную гостиную с замком в двери, Юля – маленькую спальню без замка и снимала её на заранее оговоренных условиях: никого не приводить, не курить, не выпивать, не включать громкую музыку… В общем, условия подошли.
– Юля, идём на кухню, надо поговорить, – сказала хозяйка.
Девушка сразу напряглась, решив, что её собираются выставить, а новое жильё она в короткие сроки подыскать бы не успела, да ещё в холодный сезон.
– Ты дальше снимать собираешься? – новым вопросом хозяйка поставила в тупик. – Я могу на тебя положиться? Ты показалась мне девушкой серьёзной, ответственной…
Юля вспомнила слова наставницы, дескать, при теперешней зарплате она сможет переехать в квартиру получше, но, заметив обеспокоенность хозяйки и явное желание удержать постоялицу в своей квартире, Юля ответила «да».
– Вот и хорошо, – сказала хозяйка сквозь одышку. – Давай договоримся: ты пока поживёшь здесь одна, а аренду будешь гасить оплатой за коммуналку. В летние месяцы будет получаться ещё меньше, и я с тебя разницу не возьму. Ты, главное, за квартирой приглядывай!
– Да что случилось-то?
– Отец у меня болен. Еду за ним ухаживать – больше некому. А там как получится – может сразу вернусь, если быстро помрёт, а может, бог даст, протянет ещё…
Снимать квартиру одной всегда было Юлиной мечтой, так как её напрягало тесное соседство с чужими, а выполнение обязательных правил, таких как: мгновенное мытьё посуды за собой и срочная протирка придверной зоны от талого снега, просто сводили её с ума. Подыскивать более удобный вариант уже не являлось целью – новые условия аренды улучшились сами собой. Хозяйка кинулась собирать вещи – насколько она была несказанно рада говорили её слова, доносящиеся из главной комнаты:
– Те, что жили до тебя – ни на кого б не положилась! Одна могла кран за собой не закрыть, другой, парень, приходил выпимши… Была ещё одна девица… Застукала её с мужиком, выходящими из ванной нагими… Как выяснилось, доцент с кафедры. Пришлось отказать. Если ко мне все будут водить кого попало, так и вещи пропадать начнут. Слышишь? Никого не води! А то вещи пропадать начнут! И не кури здесь!
– Я не курю.
– И не шуми, а то соседи жаловаться начнут!
Хозяйка собралась за считанные минуты, похоже она давно всё собрала, ей оставалось только одеться. Юля прикинула: что бы та делала, не будь Юли? Отец хозяйки живёт далеко, вероятно, она полетит к нему на самолёте, а без человека, платящего по счетам, или с недобросовестной квартиранткой, жильё абы как не бросишь. Хозяйка напоследок подошла, глядя в глаза, будто умирала она сама, будто прощалась на веки вечные.
– Давай присядем на дорожку, – всплакнув, сказала она.
Когда они сидели возле входной двери, хозяйка Юлю пристально разглядывала.
– И что за работа у тебя такая – макияж? С такой работой разве проживёшь? Вон у соседки дочь крановщица – вот это профессия хлебная! Будет туго, узнай у неё, где можно отучиться.
– Хорошо. – Юля не стала перечить.
Хозяйка с трудом поднялась и начала выкатывать за дверь чемодан на колёсах, грузный, вещей она насобирала по ходу много, будто на несколько лет. Дай бог здоровья тому больному старику, чтобы протянул эти несколько лет, и Юля поживёт в раздольных условиях, в просторе мыслей.
Ничего себе, такой тяжеленный и покатила на остановку – Юля наблюдала за ней в окно сквозь тюль. В сложившейся ситуации такси бы вызвала… Видимо, решила сэкономить на такси. Затем постоялица вспомнила, как хозяйка оказалась к ней щедра – аренда квартир в их районе, в такой же непосредственной близости к остановке и магазинам, достаточно высока, а снимать уже с апреля за летний вариант коммуналки, да ещё и одной, просто непозволительная роскошь.
Пройдясь по квартире Юля подёргала хозяйскую дверь – заперто, кто бы сомневался, затем хорошо промыла ванну, заткнула, открыла кран на полную мощь и добавила под хлещущую струю воды клубничного геля для душа. При хозяйке она не смогла бы её принять, наполненную почти до краёв – та боялась высоких платежей за воду, которые оплачивала сама. Погрузившись в ванну Юля начала мечтать: сначала о высоких заработках, затем об успешном росте в индустрии визажа, вспомнила вдруг, что не мешало бы выйти замуж, разумеется за состоятельного человека.
По прошествии нескольких дней с начала сотрудничества с похоронным бюро поступил очередной заказ – следующие дни все заказы будут Юлиными, так как наставница укатила на тропическое побережье в связи с недавней предновогодней усталостью. Ну ничего страшного, потихоньку девушка привыкнет к мертвецам.
Ольга Николаевна встретила её, как родную, сразу повела по коридору.
– Сегодня без заморочек – молодая девица, обычный грим! Поговаривают… – она поднесла ладошку к Юлиному уху, – пе-ре-доз. Ты посмотри, сколько на ней татуировок, места живого нет! – Юля в это время уже изучала с профессиональной точки зрения. – Её отец выставил главное условие: все видимые татуировки – особенно вот здесь, на шее и лице, тщательно загримировать! – Визажист уставилась на администратора с удивлением. – Ну вот так он сказал! Похоже на то, что его всегда воротило от всяких татуировок, только дочь его никогда не слушала и поступала по-своему, хотела самоутвердиться. Зато теперь он волен делать с её внешностью, что заблагорассудится, и она не в силах ему возразить… Ну что, всё ясно? Побыть с тобой?
Визажист почувствовала себя кем-то вроде старичка с болезнью Альцгеймера, беспомощного и боязливого, с которым нужно обязательно побыть. Юля гордо выпрямила спину.
– Не надо, Ольга Николаевна, я уже начинаю привыкать. Если что, я вас позову.
Администратор с удовлетворённым видом направилась к себе, колыхая светло-коричневой струящейся юбкой. Девушка взялась за богатую наркоманку. В тот момент, когда она активно наносила базовую часть, её взгляд упал на руки – из-под сложенных кистей что-то торчало. При близком рассмотрении Юля поняла – это фрагмент бумаги и продолжила своё дело. Клочок бумаги не давал ей покоя на протяжении всей работы – понятное дело: либо кто-то из близких всунул ей письмо с прощальным излитием души, либо бумажный обрывок был чем-то ценным для самой покойной.
Во время работы Юля поглядывала по сторонам. Даже если в данном помещении имеются камеры – ну кого может заинтересовать, что мастер из любопытства взглянет на содержимое рук усопшей? Ничего в этом криминального, она же ничего не крадёт. Юля решилась. Осторожно она вытянула листок и развернула его. Какое совпадение: покойницу тоже зовут Юля – первое увиденное даже обрадовало.
«Здравствуйте, Юля! Всё это время, что вы работаете здесь, я восхищаюсь вами! Ваша красота не оставила меня равнодушным, но в большей степени прикосновения ваших рук…»
Девушка перебирала губами, читая письмо. С каждым очередным словом её вгоняло в трепет. Чей это идиотский розыгрыш? Она огляделась по сторонам, затем вернулась к прочтению:
«Я беспрерывно думаю о вас, я жду, когда вы снова появитесь в похоронном бюро. Теперь я ваш вечный поклонник, я теряю рассудок, видя вас. Надеюсь, мы когда-нибудь сблизимся».
Юля нервными движениями сложила письмо и засунула его обратно в собственность трупа. Единственное, чем она могла это объяснить: кто-то из персонала обратил внимание на её боязливость, и теперь он или они, или она, подшучивают над неопытной стажёркой, при этом угорая со смеху у мониторов. Девушка решила проигнорировать глупый розыгрыш, будто ей нет до этого никакого дела и у неё мало времени, чтобы отвлекаться по таким пустякам. Ольга Николаевна удивилась, что визажистка по окончании работы отказалась выпить с ней чай, ссылаясь на срочные дела, хотя вначале казалась такой никуда не торопящейся…
К вечеру Юля забыла о произошедшем, как о недостойном её внимания. Сейчас она наслаждалась спокойным проживанием в городской квартире, о чём давно грезила на протяжении всей сознательной жизни в родном посёлке. Сейчас там стало ещё тоскливее, особенно январскими вечерами: девушка так и видела перед глазами пустую заснеженную улицу вдоль ряда частных домов, расположенных на значительном расстоянии друг от друга, – вот что оставила она в прошлом. Будущее сверкало рекламными вывесками, обещало походы по дорогим ресторанам и бутикам, сулило вечеринки со знаменитостями. Только для всего этого надо много работать и не обращать внимание на дураков.
Через день Юля снова стояла на пороге того же похоронного бюро – работать, значит, работать, сказала она себе, открывая дверь. Вместо Ольги Николаевны была другая женщина, подменяющая – Юле показалось, что она имеет родство с семьёй, владеющей фирмой, поэтому своим человеком заткнули образовавшийся пробел вместо того, чтобы нанимать лишнего сотрудника.
Девушка приступила к новому покойнику рьяно, хотела показать себя с лучшей стороны – женщина какое-то время наблюдала за её работой, затем удовлетворённо кивнула и удалилась по своим делам. Наклонившись со стороны затылка, чтобы приклеить ресничную ленту, Юля бросила взгляд на сложенные руки – под ними лежала записка. Вот идиоты, подумала она, заняться больше нечем. Если так будет продолжаться в дальнейшем, она сообщит руководству, даже предъявит сам компромат, а там пусть разбираются, чей это почерк.
Ближе к завершению она соизволила записку прочесть, чтобы, наконец, определиться: наказать шутников или не имеет смысла заниматься такой ерундой. Текст в новой записке был следующего содержания:
«Здравствуйте, Юля! В прошлый раз вы слишком быстро убежали от нас, и я не смог как следует насладиться вашим присутствием. Я наблюдаю за вашей работой, как за рождением скульптуры под вашей лёгкой рукой, под рукой настоящего творца. В прошлом письме я забыл представиться. Зовут меня Феликс. Или звали… Это уже не имеет значения. Теперь я считаю, что зря прожил жизнь, растрачивая её на удовольствия и соря деньгами отца. За всю никчёмно прожитую жизнь я никого не смог полюбить, потому как любил себя. Я играл. Играл на деньги, красивых женщин, на всё, что можно проиграть, или наоборот, с лёгкостью заполучить и снова проиграть… И только теперь я понимаю, что значит любить… Живую настоящую женщину».
– Блин! – вырвалось у Юли. – Не смешно!
Записку она не стала вкладывать обратно, а забрала с собой, чтобы впоследствии предъявить Ольге Николаевне для разбирательства – с незнакомым администратором ей было страшновато общаться.
Весь вечер ситуация не выходила из головы – как они могут насмехаться, как им хватает наглости глумиться над усопшими, вкладывая какие-то идиотские послания? А если родственники заметят во время похорон – это же скандал! О фирме появятся жуткие отзывы, начнутся выяснения, уволят виновных. Насколько она смогла вникнуть – все, кто работает в данной сфере получают неплохую зарплату, начиная с разнорабочего. Кто же осмелился рисковать «золотым» местом ради глупой забавы?
Так как она сама теперь состояла в команде, масштабное разбирательство ей было не на руку – оно могло отразиться на ней самой. Это означало, что поиск «влюблённого» шутника будет вестись аккуратно.
Прибыв на очередной вызов, Юля увидела Ольгу Николаевну, порхающую от одной двери к другой – похоже у неё было прекрасное настроение, которое она прятала в присутствии родственников покойных, чтобы не раздражать людей, находящихся в трауре. Проводив их она снова «включала» улыбку и полный набор – и как ей это удаётся?..
Юля уже приготовилась к разбирательству: она предъявит записку администратору, а возможно ещё одну, которую сегодня найдёт на теле. И шутникам не поздоровится, да ещё будет стыдно – Юля надеялась взглянуть им в глаза и пусть они провалятся со стыда. Завидев очередное тело, она уронила челюсть, ещё не подойдя к нему – в руках у нового клиента, а это был престарелый мужчина, красовалась шикарная бордовая роза.
Поначалу она сомневалась, может так и положено – украшать трупы розами, откуда ей знать… Юля медленно обходила тело по-прежнему не сомкнув рта, слегка касаясь пальцами обивки гроба. При тщательном изучении розы она заметила открытку с золотой лентой, вытянула цветок, с дрожью в теле открыла её, чуть не обронила…
«Моему любимому и прекрасному гримёру от Феликса».
– Задолбали уже! Сколько это будет продолжаться?!
Девушка стремительным шагом направилась в кабинет администратора с розой в руках, её каблуки громче, чем обычно, простучали по коридору. Ольга Николаевна растерянно оглядывала: сначала цветок, свисающий вниз, затем гневное Юлино лицо, затем открытку, которую визажист начала демонстрировать, прикрыв за собою дверь.
– Кто-то из работников постоянно прикалывается надо мной! Это я нашла в руках усопшего старика. – Юля потрясла открыткой. – А ещё там, в сумке, у меня лежит записка с прошлого раза: «Юля – ты любовь всей моей жизни! Жаль, что я умер! Никогда никого не любил, а тут увидел тебя и голову потерял!» Ну что это такое?! Видно, тому, кто писал, не понять, что значит творческий процесс… Он сидит себе где-нибудь, от безделья страдает, а я не могу нормально сосредоточиться на работе!
Ольга Николаевна наконец зашевелилась: её руки теребили открытку, она то и дело опускала на неё глаза, затем вновь поднимала их на Юлю.
– Не понимаю о каких таких работниках ты говоришь… – произнесла она. – В том отделе у нас продают гробы. Там Антоша работает и Валя, но они к нам редко заглядывают…
– Вот этот Антоша!.. Наверняка его рук дело!
– Не-е-е… – отмахнулась Ольга Николаевна. – Не может такого быть! Антон Борисыч – друг нашей семьи, серьёзный мужчина, представительный, всегда в костюме и галстуке. Ну что он… пацан какой-то, шутки шутить?
– Так! Кто ещё там работает? Валя… Что за Валя?
– Валечка. И она от безделья не страдает. Ей приходится и на звонки отвечать, а ещё у неё товар… И заказчики постоянно ходят, рыдают, она их успокаивает… Да когда ей? Водители, носильщики здесь не сидят… Уборщица… тоже порядочная женщина. Я совершенно не понимаю: кто это мог сделать… Может кто-то из твоих поклонников?
– Каких поклонников, Ольга Николаевна?! Нет у меня поклонников! А если были, то остались в Боровском…
– Ну вот! Приехали и чудят!
Юля опустилась на стул, издав продолжительный выдох. В создавшейся тишине она немного успокоилась, начала крутить розу в руках, поднесла к лицу, понюхала – та не пахла совсем, тронула лепестки.
– И что мне с ней делать? – спросила она.
Ольга Николаевна встала из-за стола.
– Если она тебя так раздражает, давай поставлю у себя в кабинете.
Она взяла с подоконника пустую вазу ритуального характера и направилась в туалет за водой, вернулась, отстригла ножницами лишнюю часть стебля, погрузила цветок в воду.
– А как же открытка? – встрепенулась Юля.
– Ну и что открытка? Пускай висит. «Прекрасному гримёру!» Написал бы кто: «Прекрасной Ольге Николаевне!» – я бы на самое видное место выставила!
Как всегда, администратор умела успокоить. И почему она не выбрала профессию психолога… Юля накладывала грим старику со спокойной душой, она поймала себя на мысли, что такая работа ей стала где-то нравиться – и запахов она уже не улавливает, да и не скучно здесь: любовь и розы, стихи и грёзы… Ну и пусть забавляются! Кому-то в жизни драйва не хватает.
Вечер она провела у клиентки, будущей невесты, работая над пробным макияжем, над выбором нужного образа. Езда по клиентам иногда напрягала, и Юля подумала, что теперь в отсутствии хозяйки она могла бы приглашать клиенток к себе в случаях проб, или лёгкого мейкапа для вечеринок… Тут же сморщилась: для клиенток такого уровня хозяйкина квартира – просто полный отстой! В ней воняет не выветриваемым запахом старья и кота, который по видимости жил в ней когда-то, помечая каждый угол. А учитывая давность ремонта, запахи глубоко засели где-то в обоях и плинтусах, в досках старого паркета, в древней мебели, которую давно пора отнести и выкинуть на помойку.
Невеста долго капризничала, повторяя одну и ту же фразу: «Я не так хотела». На вопрос Юли: «А как?» каждый раз отвечала: «Не знаю…» Великими усилиями, посвятив экспериментам лишних три часа, цель всё-таки была достигнута – невеста выбрала свой стиль, и Юля со спокойной, но, если говорить честно, высосанной до дна душой, отправилась домой.
Едва она успела выйти из дома клиентки как ей позвонила квартирная хозяйка. Неужели вернулась, подумала Юля, а у неё сковорода осталась не мытой.
– Юля! Мы с тобой как договаривались?! – Девушка растерялась вдвойне. – Мне только что позвонила соседка! Какая – не скажу. Ты обещала никого не водить, а у тебя в комнате мужчина! – У Юли подкосились ноги, она замедлила ход.
