скачать книгу бесплатно
– Мистер Кастер, «Гриндер» закрыли нам кредитный лимит. Боюсь, они не дадут нам в долг ни краску, ни материал для утепления. В этот раз мне удалось их убедить, но на дальнейший заказ никаких поблажек.
– У вас сейчас есть все, что нужно? – отрешенно спросил Джеймс.
– На две недели работ нам хватит. Но по плану нам остался месяц, и мы успеваем. Котельная давно закончена, но администрация школы ждет спортивный зал. А без «Гриндера» я даже не знаю, как пойдет. Они могут нас послать в зад… куда подальше!
– Я им позвоню на следующей неделе и договорюсь. Ты не переживай, Шон, и да, еще кое-что. Нам придется покинуть офис на некоторое время.
У тебя есть все контакты поставщиков?
– Да, я иногда делаю заказы из дома.
– Отлично. – Джеймс довольно улыбнулся и похлопал Шона по плечу. – Спасибо. Я горд тем, что работаю вместе с такими людьми, как ты и Джо. И миссис Уильямс нам поможет. Мне нужно идти. Сделай последние заказы с расчетом до конца работ над спортивным залом. Зарплата будет выплачена как всегда, только вам придется забирать пока чеки у Клэр.
Шон махнул рукой.
– Ничего страшного, сэр. Я все понимаю.
– Спасибо. Мне нужно ехать. Если что, мой номер ты знаешь. Звони по любому вопросу.
Джеймс пожал руку своему верному прорабу. Они обменялись дежурными улыбками и разошлись по своим делам: Шон подсел к Джо за компьютер, Клэр в переговорной общалась по телефону и перебирала стопку бумаг.
Джеймс вышел из конторы и прикрыл глаза ладонью. Он смотрел на солнце – главную звезду всего живого. Небесное светило еще не достигло зенита. До этого еще чуть больше трех часов. Но Кастер впервые за долгое время наблюдал за самой обычной вещью, которую многие люди принимали за должное. Пока Джеймс входил в удушающую палату больницы под названием «депрессия», звезда Млечного Пути продолжала делать то, что у нее лучше всего получается, – давать жизнь всем, кого Кастер считал ублюдками на планете Земля. Джеймс предположил, что у солнца тоже бывают неудачные дни, возможно, болит раскаленный живот от несварения после звездной пыли. Но оно по крайней мере дарит тепло. Несмотря ни на что, лучи проходили бесконечное количество световых лет и поджаривали нас аномальными летними деньками, а когда приходила очередь других людей, мы мерзли в окружении снега без подарков космической звезды.
Джеймс мечтательно вообразил себя солнцем. Ему очень хотелось обрести ту свободу, за которой он наблюдал. В этом мире происходило многое, и каждый случай к чему-то приводил. Солнце привело к жизни, а в жизни Джеймса все идет к полному краху. Джеймс Кастер ждал своего зенита. Когда у всех все повалится из рук и они увидят в нем то, что все давно забыли. Джеймс задрал вверх голову. Ему захотелось узреть светило во всей красе, но желание осталось неисполненным. Яркий свет ударил в глаза, одарив неосторожного наблюдателя обжигающей болью. Джеймс убрал ручной козырек и пальцами потер закрытые глаза. Боль вырвала его из минутного уединения с самим собой.
Джеймс вновь почувствовал жалость к самому себе, а вслед за этим ощутил и острое желание выпить. Алкоголь присутствовал в его жизни, но в минимальных количествах. Как-то он ознакомился со статьей о пользе красного вина, а опыт донорства только поспособствовал пробе божественного напитка. Конечно, кровь он сдавал всего раза два за свою жизнь, но любовь к редкому бокалу красного полусладкого осталась. Но сейчас ему хотелось чего-нибудь покрепче. Джеймс не имел привычки пить и всячески сторонился любых, даже, как говорили некоторые, культурных посиделок. Однако сегодня, когда годы трудов полетели под откос, нужно было чем-то заглушить этот зуд внутри, и единственное место, где можно было получить помощь, – бар на соседней улице. Джеймс точно не помнил его названия, так как никогда в нем не был, но замыленная картинка в воображении подсказывала, что бар называется «ГрутБерг». «Глупое название, даже тупейшее. Но выбирать не приходится. Пойдем наклюкаемся!»
Дорога заняла от силы минут двадцать. Джеймс топал неторопливо. Улица практически пустовала.
Двое подростков с гулким гоготанием пялились на плакат, где дама с выпирающей через блузку грудью держала парфюм. Через дорогу полноватая женщина в свободном платье вела за ручку маленькую девочку, которая уплетала мороженое и при этом что-то тараторила. Мимо проехала всего пара машин – одна на север, другая на юг.
Проходя мимо пекарни, Джеймс увидел, как мужчина в длинном фартуке и со здоровенными, как у Геркулеса, ручищами месил тесто. Запах вокруг витал потрясающий, ни в какое сравнение со вчерашней выпечкой жены. Куда там вчерашним булкам из покупного теста, ведь здесь все сделано вручную. С любовью или нет – это дело десятое.
Главное, что сделано, а не куплено.
Преодолев сквозь сухой июльский воздух несколько футов, Джеймс оказался на месте. Ему было крайне интересно, как все-таки назывался этот бар. Название вызвало у него усмешку. «ГрейтБир». Более топорного названия и не сыскать, а ведь живут они в месте, где с фантазией у людей все в порядке. Сейчас и «ГрутБерг» показалось Джеймсу не таким уж плохим названием.
Джеймс вошел в бар и сразу поразился этому месту. Вонь стояла страшная. Как будто несколько человек от души насрали в штаны и приправили содержимое застоявшейся мочой и долькой удушающего винного перегара. За столиками сидели три обрюзгших толстяка, по лицам которых сразу можно было определить, что они тут не впервые. Бармен что-то записывал в блокнот, глядя на чеки, которые лежали на барной стойке. Он стоял в облаке света старых и вульгарных ламп, висящих над барной стойкой. За его спиной сверкал ряд початых бутылок с выпивкой незнакомых Джеймсу марок. В основном зале царил типичный для подобных заведений в это время приглушенный мрак. Видимо так разгоняли завсегдатаев. «Пора спать, пьянчуги, валите отсюда». Но на тройку боровов, кажется, этот прием слабо действовал.
Джеймс прошел к барной стойке и уселся на не самый удобный стул. Пока бармен продолжал чертить карандашом в блокноте, Джеймс залез в карман брюк и достал две мятые двадцатки. Он совсем не понимал, много это или мало, но сорок долларов он хотел пустить в полный оборот.
Джеймс повернулся и поднял руку:
– Дружище, не поможешь мне тут?
Бармен наконец оторвался от так занимавшего его блокнота и безразлично посмотрел на клиента. Затем свел брови и попытался повнимательнее вглядеться в лицо посетителя. Джеймс понял, что бармен пытался его распознать. «Тщетно, друг, я тут новенький и хочу узнать правила».
Бармен подошел поближе, пока не очутился напротив Джеймса.
– Доброго утра, сэр! Что будете пить?
Джеймс разглядел бармена, при хорошем освещении он оказался куда моложе, чем Кастер предполагал. На вид ему было около тридцати, хотя издалека любой бы дал все сорок.
– Я пока и сам не знаю. – Джеймс выложил две двадцатки на барную стойку. – Что ты мне за это можешь предложить, только запомни сразу. Я хочу вдрызг напиться.
– Я вас раньше здесь не видел. Вы проездом в городе?
Джеймс улыбнулся и удивился, что в таком маленьком городке люди запросто могли не знать друг друга. Хотя чему тут удивляться. Мы все жили в своих маленьких мирках, и, кажется, только солнцу было дело до остальных.
– Можно сказать и так. Слушай, я первый раз в таком месте. Так что предложи мне на свое усмотрение. – Джеймс выставил перед барменом ладонь. – Секунду. – Он пошарил в другом кармане брюк и нащупал еще одну купюру. Выложив десятку на стол, Джеймс продолжил: – А это для тебя, друг. Для первого бармена в моей жизни.
– Я вас понял, сэр.
Бармен с довольной от чаевых улыбкой нырнул под барную стойку. Оттуда послышался короткий звон стеклянных бутылок, затем бармен вновь возник перед Джеймсом. Не глядя, он протянул руку и достал бокал. Джеймс узнал его. Снифтер. Из такого его отец попивал коньяк по субботам.
Мужчина вернулся к Джеймсу, поставил перед ним снифтер и полупустую бутылку «Черного вельвета».
– Это скрасит вам утро, но больше не стоит.
– Я и спорить не буду. Спасибо.
– Если что, вы знаете, где меня найти.
Бармен вернулся к своим записям в блокноте.
Джеймс же налил немного для пробы и, вспоминая действия отца с коньяком, залил себе в горло янтарный напиток.
Джеймс не подал виду, но внутри все объяло жаром. Пищевод обожгло, как от горячего куска мяса или картофеля, жар медленно опустился в желудок. Джеймс поморщился. Со стороны он выглядел как пациент больницы, которому в рот запихнули самую горькую в мире таблетку. Желудок довольно быстро принял виски. Вскоре осталось только пьянящее чувство теплоты. Джеймс был доволен таким жизненным экспериментом, и за четыре часа бутылка была опустошена.
Каждый бокал сопровождался мыслями о себе и своем будущем. Алкоголь раскрывает в тебе чувствительную натуру, особенно когда ты пьешь один. Джеймс вспоминал о том, как сильно он желал свою жену в самом начале отношений. Ее упругое и подтянутое тело, которое после рождения двух детей утеряло былую красоту. Сейчас в их жизни секс стал галочкой в ежедневнике. Последний раз они трахались дней сорок назад. Оливия тогда неохотно провела ночь с мужем. Точнее, она всячески отказывалась от секса, но в итоге сдалась. Ночь была так себе, в принципе как и многие ночи в последние годы.
Невольно пьяные рассуждения коснулись детей. Бойкая Моника, порядком доставшая отца. Джеймс мысленно обвинял дочь за столь быстрое взросление. Многие родители отнеслись бы к этому с мыслью «как же быстро они растут», но Джеймс воспринимал это «как же быстро они надоедают». Родись она на пару годков раньше, возможно, им бы удалось пережить этот семейный кризис. Но была и благоприятная сторона событий: если бы не деньги на образование, то Кастеры скорее всего уже потеряли бы дом. Так что пусть дочка благодарит отца за это. Иначе на каникулы она бы приехала в тесную съемную квартирку или вовсе в коробку из-под кухонного гарнитура.
Эдвард, маленький Эдди. Единственный, кто редко раздражает Джеймса. Но у детей повышенная потребность ко всякому хламу. Еще этот сундук. Джеймс обвинял себя в том, что так и не научил семью экономить деньги. Члены семьи пока умеют только просить и тратить.
Джеймс настолько погряз в пьяных мыслях, что его унесло в мечты. Миллион долларов решил бы все его проблемы, и даже семья перестала бы быть такой тяжкой ношей.
Во всем перепутье рассуждений затерся один непрошеный гость. Виновник всех бед в жизни Джеймса. Процветающий творческий бизнесмен потерпел крах из-за крохотного испуга ублюдка, который сейчас шерстил поля «Темной долины». Джеймс редко вспоминал о Крейге Тари. Но всякий раз, когда это происходило, Кастер желал, чтобы в тюрьме задницу Крейга посещало множество гостей.
Когда Джеймс схватил бутылку и перевернул ее, он увидел, как с горлышка янтарная капля упала в бокал. Его алкогольный эксперимент закончился. Бутылка с шумом вернулась на место, а Джеймс сполз со стула и оказался на ватных ногах.
– Дружище! – крикнул Джеймс бармену.
Мужчина обернулся на зов очередного клиента, перебравшего лишнего.
– Будь здоров! – Джеймс приложил ко лбу указательный и средний пальцы и отдал честь, широко махнув рукой.
Кастер, покачиваясь, развернулся вокруг своей оси, изображая пародию на танец Джексона, ковыляя, добрался до двери. Покинув бар, он огляделся по сторонам. Проходящая мимо женщина отшатнулась от нетрезвого мужчины, одарила его осуждающим взглядом и, ускорив шаг, направилась по своим делам.
– Топай-топай, малышка. Я бы с тобой станцевал, но пора домой. Там мои грызуны меня заждались. – Джеймс рыгнул и чуть было не распрощался с выпитым виски.
Показалось, что дорога заняла пару минут, но на самом деле нетвердый шаг довел его домойтолько спустя час.
Солнце давно прошло зенит, приближались сумерки. Машины нет, значит, Оливия еще на работе. Джеймс прошел к двери. Неуклюже просунув руку в карман, достал ключи, неуверенными движениями попытался вставить ключ в замок. Удалось только с третьей попытки. Раскрыв дверь настежь, мужчина чуть не запнулся о свою же ногу. Сохранив равновесие, хозяин дома развел руки и засмеялся:
– Оп, вот так вот! Стоять, мистер Кастер!
Джеймс закрыл дверь и громко икнул. В голове царил вселенский беспорядок. Хозяин дома думал о добром сэндвиче с поджаренным беконом и сыром, но сил на готовку не осталось, как и места в желудке.
Он направился в гостиную к своему любимому дивану. Навряд ли Оливия сегодня разрешит спать наверху.
Внезапно Джеймс на миг протрезвел. Из подвала послышался крик, а затем звук бьющегося стекла. Отец узнал голос малютки Эдди. Джеймс быстро прошел к двери в подвал и, чуть было не упав, спустился вниз.
Он слышал крики каких-то детей на улице, а в подвале перед ним предстала картина, изрядно взбесившая хозяина дома. На полу блестели осколки стекла одного из окошек. Рядом с ними сидел Эдвард, прижавшийся лбом к своему сундуку. Он ревел навзрыд, сжимая свой тайник обеими руками. Джеймсу даже показалось, что, дай мальчугану волю, он бы залез в него и спрятался.
Пьяный отец, закипающий от злости, подошел ближе.
– Какого черта здесь произошло?
Эдди оторвался от сундука.
– Папа, они хотели меня порезать ножом! – Эдди безудержно зарыдал.
Джеймс подошел вплотную к сыну и схватил его за ворот футболки.
– Да мне наплевать, кто и что! Есть дверь, а ты разбил стекло! – Отец потряс сына, напугав его до чертиков. Эдди разрыдался с новой силой. – Ты настолько трус, что будешь щемиться в любой угол, дабы тебя не побили? Ааа? – заорал отец на сына.
– Папа, они…
– Да мне насрать на то, что они!
Выплескивая нахлынувшую ярость, Джеймс отшвырнул сына в сторону. Эдди плюхнулся на четвереньки и разревелся с новой силой. Отец постарался взять себя в пьяные руки, понимая, что если он ударит Эдди, то его мозги снова будет сверлить Оливия, а этого Джеймс явно не хотел.
Отец доковылял до лестницы и холодно обратился к плачущему сыну:
– В следующий раз, когда захочешь что-то разбить… Э… – Джеймс отрыгнул виски, кото рый уже устоялся в желудке, – подумай об этом хорошенько! – Он вышел из подвала, закрыв дверь на защелку.
9
Моника металась из угла в угол. Отец только ушел, а она уже созвонилась с кем-то по телефону. Разговор Эдди расслышал: сестра встретится с подругой, и они будут заниматься бесполезными девчачьими делами. «Кто бы сомневался. Этим она и сейчас занималась», – подумал Эдди. Из комнаты в ванную, затем с криками «черт» сестра возвращалась обратно в комнату. Погремела вещами и, судя по звуку, что-то искала на своем столике с небольшим зеркалом. Довольно часто Моника смешно открывала рот и водила кисточкой по ресницам, размазывая, по мнению Эдди, дурацкую косметику. Мальчик совсем не понимал, зачем девчонки это делают. Скорее всего, маскируют свое настоящее лицо. Эдвард, сидя на кровати, посмеялся. И вот в очередной раз Моника, словно тайфун, пронеслась от спальни до ванной.
Эдди подумывал что-нибудь перечитать, но сегодня из отпуска возвращается Ларри по прозвищу Индюшонок. Его так прозвали за рыжую копну волос, близко посаженные глаза и длинный нос, похожий на клюв. Главное в прозвище – не всегда внешность, а то, как над тобой начинают издеваться. Многие старшеклассники, в особенности группка Артура, подзывали Ларри «курлыкурлы». Отсюда и взяло свое начало прозвище Индюшонок.
Мать Ларри, миссис Агата Демфре, вчера позвонила Оливии и сообщила о приезде своей семьи после незабываемого отдыха в Греции. Эдди решил отложить чтение и отправился к Монике. Сестра снова сидела с раскрытым ртом и держала вибрирующую верх-вниз кисточку.
– Ты думал, я тебя не замечу? Тебе чего, прощелыга? – Моника повернулась к зеркалу и вновь стала красить ресницы.
– Сегодня Ларри приезжает. Пойду гулять. Тебе же нужно знать, вдруг мама придет домой, а меня нет. Ты ей так и передашь, хорошо?
Моника опустила кисточку, слегка отклонилась назад, затем снова наклонилась ближе к зеркалу и похлопала накрашенными на одном глазу ресницами. Удовлетворившись результатом, принялась за ресницы на втором.
– Ты говори поконкретнее.
– Ты о чем? – Эдди искренне не понимал, о чем говорит сестра.
– Не прикидывайся, парень! Ты будешь моим рабом на неделю: мытье посуды, уборка комнаты или еще чего. Теперь понимаешь?
– Тебе что, трудно просто так сказать? – недовольно спросил Эдди, разведя руками.
Моника просунула кисточку во флакончик с тушью и помакала ее несколько раз.
– Не хочешь, как хочешь. – Сестра в зеркале посмотрела на братика и показала ему язык.
– Чего же ты хочешь, Мо-о-он? – с издевкой протянул мальчуган.
Моника сделала вид, что не слышала этого, и, засунув кисточку обратно во флакон, закрутила тушь.
– Мороженое. – Она повернулась к Эдди и нацелилась на него помадой. – Фисташковое, понял?
– Но у меня нет денег, где я тебе его возьму?
Моника разочарованно выдохнула.
– Хорошо, давай так. Когда подрастешь и устроишься на работу, купишь мне с первой зарплаты мороженое. Ок?
Эдди по привычке приложил указательный и большой пальцы к подбородку и посмотрел вверх, будто размышляя над мировой проблемой. – М-м-м… Думаю, я могу пойти на такое.
Эдди засмеялся. Его всегда забавляла эта миниатюра, а перенял он ее из телешоу, где все думают, как сделать мир лучше, но все, что для этого делают, – это трогают подбородок и смотрят куда-то вверх.
– Вот и славно. Секунду! – Моника накрасила красной матовой помадой губы и, причмокнув, равномерно распределила ее. – Когда и куда ты пойдешь, а главное, когда вернешься домой?
– Мама сказала, что мама Ларри сказала, что они приедут домой около 13:00. Я думаю пойти в 14:00. Там же душ, распаковка и еще миллион дел, которыми нас грузит мама даже после небольшого похода в магазин.
– А где вы собираетесь гулять? – Моника закончила приготовления и любовалась собой в зеркало.
– Думаю, у него перед домом. Он обещал привезти пачку комиксов и один из них отдать мне.
– Так одним суперпридурком в доме станет больше! А до скольких?
– Сама ты придурок! Причем крашеный, – со свистом посмеялся Эдди. – Хорошо, извини меня, самая красивая и умная сестра на свете. Твой брат – дурак!
– Я рада, что ты усвоил, как все работает. Так до скольких?
– До вечера. Он же живет на соседней улице, если что, мама придет и позовет домой.
Моника раскрыла шкаф и смотрела на свой скудный гардероб, некоторые наряды уже слишком плотно облегали ее фигуру. Ей нужен шопинг, но это доведет отца до инфаркта.
– Хорошо, можешь идти к Ларри. Но если что, я тебя отпустила до 18:00. Я и сама к этому времени вернусь, понял?
