скачать книгу бесплатно
– А какая же твоя конечная цель?
– Моя конечная цель – любить тебя и быть с тобой вместе всегда, всю жизнь, – совершенно серьезно ответил он.
Объясняться с Лешкой не пришлось. Друг в драку не полез, объяснений не потребовал, ни в чем не обвинял и уж тем более ни о чем не спросил. При встрече в университете он кивнул Вадику еще издалека и резко сменил курс, чтобы избежать прямого столкновения, при котором придется протягивать руку для пожатия. И все. Вадик тоже с откровениями не лез, понятно, что человеку обидно, нужно выждать время, пока он остынет. А потом уже все объяснить. Хотя что тут объяснять? И так все ясно. Все последующие дни Вадик думал только о Лизе, он просыпался с мыслями о ней, с теми же мыслями и засыпал. Каждую минуту, свободную от занятий, они проводили вместе. Вот, собственно, и вся история.
Андрей понял, что никакой вины ни перед Лешкой, ни тем более перед Ирочкой брат не испытывает. Вадику вообще чувство вины было незнакомо. В детстве он особо не шалил, а если и шалил, то его не наказывали и извиняться не заставляли. Учился он хорошо, и чувства вины за плохие отметки у него тоже никогда не было. А теперь? Он плохо поступил с другом, но ведь тому есть объяснение: веское, достойное того, чтобы его уважали. Он влюбился, а в любви каждый человек действует за себя. Так, здесь все понятно, но ведь Вадик должен знать о том, в каком положении находится Ира.
Лично он, Андрей, вообще-то готов был скрыть от брата истину. Вадим счастлив, влюблен, Ира для него – пройденный этап, это уже совершенно очевидно. По уму надо бы не унижаться перед ним, ничего ему не говорить, а сделать Ирочке предложение, и пусть все считают, что ребенок, который должен родиться, – от него, от Андрея. Брат будет только рад, что все так разрешится. И родители окажутся довольны, они любят Ирочку, и при таком раскладе девочка останется, что называется, «в семье». Дело за малым, Андрей горько ухмыльнулся про себя, за ее желанием. А его нет. И не предвидится. Что ж, надо выполнять обещание, данное Ире.
– Вадик, а ты с Ирой как-нибудь объяснился? Она в курсе того, что происходит? – начал он.
– Я не думаю, что надо объясняться, – отмахнулся Вадим. – Ну что я ей скажу: Ирочка, прости, я встретил девушку своей мечты? Ну это как-то… Лишнее это. Да я думаю, что она и сама уже все поняла. Мир не без добрых людей, уже небось доложили ей все, что нужно.
– Ну, все-таки вы встречались почти два года, у вас были близкие отношения…
– Ну и что, Андрюх, и что? Что в такой ситуации уникального? Масса людей встречается, потом расстается, что тут особенного? Мне кажется, так легче ей самой. Не думаю, что ей будет лучше, если она от меня услышит то, от чего ей будет больно и неприятно.
– Хорошо хоть, ты понимаешь, что ей будет больно. – Андрей начинал закипать. – Ну и пусть ей будет больно в одиночестве. Ладно. Была бы моя воля, я бы не сказал тебе об этом вообще ни слова. Но я скажу. Есть, Вадик, одно существенное, я бы даже сказал, серьезнейшее обстоятельство, которое обязывает тебя ко многому. Обязывает не просто с Ирой поговорить, а принять важное решение.
– Какое еще обстоятельство? – без особого интереса спросил Вадик.
– Видишь ли, брат, твоя девушка беременна. И имеет полное право знать о твоем отношении к этому факту.
– Что?! – Вилка выпала из руки Вадика, он вскочил со стула, будто его ошпарили кипятком. – Как это – беременна?!
– А ты что, когда спал с ней, не знал о том, что от этого дела вообще-то появляются дети? – Теперь уже и Андрей повысил голос.
По лицу младшего брата было ясно, что он в шоке. Лицо его побледнело. Вадим даже задрожал. Никогда еще жизнь не преподносила ему таких сюрпризов. Вадима охватил панический ужас. Это же катастрофа! Если Лиза узнает, что некая девушка, с которой он встречался два года, ждет от него ребенка, она немедленно прекратит с ним общение, это ясно как божий день. Она сделает так, что Вадим больше ее никогда не увидит. Что же делать?
Андрей не без злорадства наблюдал метаморфозы, происходившие с братом. Удивление, ужас, паника – все эти чувства были крупными буквами написаны на его лице, обычно таком спокойном, улыбчивом, красивом. И тут Вадика прорвало:
– И зачем ты мне это сказал?! Что я теперь должен делать?! Какое решение, по-твоему, я должен принять?! – закричал он.
– Ты взрослый человек, ты должен отвечать за свои поступки, Вадим. Ты два года спал с девушкой, которая тебя любит. В результате этих отношений она забеременела. Ты считаешь, что тебя это не касается? Ты встретил другую, и это достаточный повод для того, чтобы снять с себя ответственность за все, что ты делал до этого? Ты так считаешь? И что будет с Ирой – тебе все равно? Тебе наплевать на человека, с которым тебя столько связывало?
Дальнейшая метаморфоза, произошедшая с братом, удивила Андрея еще больше. Взгляд Вадима сфокусировался в одной точке, губы сжались в тонкую ниточку. Он глубоко вздохнул и ледяным тоном произнес:
– Я не растлитель, совративший невинное пятнадцатилетнее дитя. У Иры были до меня отношения, один парень у нее был или несколько, я не знаю, не спрашивал, но девицей она не была. Она взрослая женщина, которая не меньше, чем я, давала себе отчет в том, какие могут быть последствия от близости с мужчиной. Она мне говорила, что тщательно предохраняется. Ни она, ни тем более я не планировали заводить детей. Я не делал ей предложения и никогда не намекал, что собираюсь связать с ней жизнь. Мы просто встречались, нам было хорошо, и никаких планов мы не строили. Так почему же теперь я должен нести ответственность за то, что с ней произошло? Почему я должен отказаться от любви, от своих личных планов только потому, что Ира вовремя не приняла таблетку или неправильно посчитала свои дни? С какой стати я должен рушить свою жизнь из-за этого? Я что, должен жениться на ней и всю жизнь мучиться с нелюбимым человеком? И ей самой будет приятно осознание того, что я женился на ней из-под палки? Ей самой понравится такая жизнь?
Выслушав это, Андрей подвел итог разговора:
– Ты и разговаривать с ней на эту тему не собираешься? Я правильно понял?
– Андрей, – Вадик саркастически ухмыльнулся, – уж коли я ничего не знаю о состоянии Ирины, а вот тебе известны такие интимные подробности, значит, с тобой она делится более охотно. Значит, она нашла жилетку, в которую можно поплакаться в мое отсутствие. Вот ты сам и скажи ей мое мнение на этот счет. А мне с ней разговаривать не о чем.
На Андрея нахлынула мощная волна гнева, кулаки его сжались, но он не успел ударить младшего брата: тот, предвидя возможный исход разговора, быстрым шагом вышел из кухни. И через несколько секунд громко хлопнула входная дверь.
Пересказать Ирочке свой разговор с братом Андрею оказалось очень и очень нелегко. Да, все подтвердилось, у Вадима другая девушка, он влюблен, строит планы, вины своей не чувствует и никаких решений принимать не намерен. Андрей предвидел реакцию девушки, поэтому попросился для разговора прийти к ней домой, когда она будет одна. Не хотелось, чтобы ее слезы видели прохожие в парке или посетители какого-нибудь кафе, где они могли встретиться.
Но Ира не плакала, она крутила в руках кружку с остывшим нетронутым чаем и молчала. Потом сказала наконец:
– Ну, вот и все. Так я и думала. Я чувствовала, что так все и будет. Значит, решение нужно принимать мне.
И тут Андрей понял: если сейчас он не решится ей ничего сказать, если он сейчас промолчит, то на этом все закончится. Никогда у него не будет больше ни одного шанса. Да и сейчас – это не шанс, а так, что-то призрачное… Но хоть так. Он набрал в легкие побольше воздуха и произнес:
– Ира, есть еще одно решение этой проблемы, о котором ты, конечно, не думала.
– Какое решение, Андрей? – горько вздохнула Ирочка. – Тут может быть одно решение – сделать аборт. Своим родителям я такой сюрприз преподнести не смогу, меня не поймут, меня будут презирать. Нет, я не смогу.
– Есть решение, Ирочка, только выслушай меня, пожалуйста. Я прошу тебя, выходи за меня замуж, и мы с тобой вместе вырастим этого ребенка. И никто никогда не узнает, что я ему не родной отец.
Ирочка подняла на Андрея свои изумленные раскосые глаза:
– Как это за тебя замуж? Зачем такие жертвы, Андрей, ты что?
– Это не жертва, Ира. Просто ты встречалась с моим братом, и я не мог тебе сказать всего… – Андрей был смущен и не знал, как правильно подобрать слова, – ну, в общем, ты, конечно, не могла знать об этом… Я тебя очень люблю, и теперь ничто не мешает мне сказать об этом прямо и открыто. Я знаю, что ты меня не любишь, но ведь и Вадика после того, что произошло, ты вряд ли будешь любить по-прежнему. Так ведь?
– Любить по-прежнему? – пожала плечами девушка. – Конечно нет.
– Может быть, сейчас тебе это кажется невозможным, – продолжил Андрей, – но разве такого не бывает в жизни, что любовь приходит со временем, в ответ на чувства? Может, у нас как раз так все и будет? Я буду любить тебя и нашего ребенка. У нас будет полноценная семья.
Андрей ожидал, что Ирочка поблагодарит его за поддержку, но в вежливой форме, старательно подбирая слова, чтобы его не обидеть, постарается объяснить, что сердце ее разбито, на душе пусто, а выходить замуж без любви она не может, хотя и страшно благодарна ему за все… Но Ира, которая, казалось, даже не удивлена неожиданным признанием, ответила по-другому.
– Почему же? Я могу представить себе, что любовь может появиться не сразу, и мне не кажется чем-то невозможным, что я полюбила бы тебя. Ты добрый, искренний, ты мне всегда очень нравился. Вполне возможно, что я ответила бы на твои чувства. Но как ты себе представляешь нашу женитьбу в текущий момент? Ты только представь себя на моем месте. Мы с тобой никому ничего не рассказываем, женимся, рожаем ребенка. Я встречалась с Вадиком почти два года, это как раз было у всех на виду. И вдруг я рожаю якобы от тебя и выхожу на тебя замуж? Как я буду выглядеть в глазах твоих родителей? Что скажут мои родители на все это? А Вадик? Я буду членом вашей семьи, рожу ребенка, но он-то будет знать, чей на самом деле это ребенок! Как ты себе это представляешь? Спасибо, Андрей, я очень высоко ценю то, что ты сейчас для меня делаешь, но я так не смогу.
– Мы можем вообще уехать отсюда, – малейшая ниточка слабой надежды не позволяла Андрею остановиться и внять ее доводам, – куда-нибудь в другой город. Я понимаю, что тебе тяжело будет прийти в семью, где находится настоящий отец твоего ребенка, трудно будет встречаться с ним. Наверное, и отвечать на вопросы и своих, и моих родителей тоже будет нелегко. Давай избежим всего этого. Давай уедем туда, где нас никто не знает.
– Андрюша, у тебя здесь служба, я не закончила учебу. Ради чего все это? Ради того, чтобы родился ребенок, который не нужен своему отцу? Я ценю твое желание помочь мне, но не нужно из-за этого рушить все вокруг: семейные связи, карьеру… Не надо, Андрей.
– Ирочка, как ты не понимаешь? – ответил он в отчаянии. – Это не жертва, не помощь, я люблю тебя! И всегда тебя любил. С того самого дня, как ты появилась у нас в доме. Я просто не мог тебе этого сказать.
– Ты знаешь, а я догадывалась, что тебе нравлюсь, – Ирочка улыбнулась впервые за время их разговора, – я понимаю все, что ты хочешь сказать. Но это не выход. За меня не бойся, в прерывании беременности нет ничего сверхъестественного. Тысячи женщин по разным причинам делают это.
Последняя надежда покидала Андрея, Ирочка ускользала… «Это конец, – подумал он, – я ее больше не увижу».
И вдруг она сказала такое, отчего сердце подпрыгнуло так, что Андрей чуть не задохнулся.
– А если ты и правда меня любишь, если нам когда-нибудь суждено быть вместе, – она немного помолчала, грустно улыбаясь, и добавила: – я рожу тебе твоего ребенка. И тогда у нас будет настоящая семья. И я смогу смотреть в глаза и своим, и твоим родителям. И мне будет наплевать на твоего брата. И на то, как он ко всему этому относится. Но для этого мне нужно время.
– Я буду ждать, – ответил Андрей.
Андрей еще некоторое время уговаривал Ирочку подумать, потому что он слышал о том, что не всегда истории с абортами заканчиваются благополучно, особенно если речь идет о первой беременности. Он предлагал свою помощь, можно было попросить друзей посоветовать, где такую операцию сделают наиболее квалифицированно. Но Ирочка отказалась наотрез, заявив, что все решит сама. Кроме Андрея и Вадима, посвящена в тайну была только ближайшая подруга Ирочки – Света, старшая сестра которой нашла каких-то знакомых, организовала консультацию в другом районе города (чтобы, не дай бог, информация о беременности не дошла до Ириной матери), были сданы анализы и назначен день. Точно дату операции Ирочка Андрею не назвала, она вообще сказала, что, пока все не кончится, ей нужно собраться с мыслями и побыть наедине с собой. А уже потом, когда она окрепнет, она сама позвонит, и они обязательно встретятся.
Но окрепнуть Ирочке суждено было очень и очень не скоро. Андрей маялся в неизвестности, когда ему на работу позвонила некая Светлана, представилась близкой подругой Иры Скориковой и попросила разрешения прийти. В обеденный перерыв они встретились в ближайшем от РОВД скверике. Взволнованным голосом девушка сообщила, что Ирочка находится в тяжелом состоянии. Аборт был сделан неудачно, началось обильное кровотечение, пришлось сообщать родителям. Света упоминала какие-то медицинские термины – перфорация матки, угроза сепсиса, что-то еще. Андрей, находясь в шоковом состоянии, не смог все запомнить. Но суть была в том, что из абортария Ирину перевели в больницу «Скорой помощи» и там еле-еле откачали. Родителям пришлось сообщить сразу же, потому что положение было тяжелым. Сейчас Ира очень слаба, но жизни ее уже ничто не угрожает.
Когда Андрей, примчавшись в больницу, увидел Ирочку, ком встал в горле, и он с большим трудом сдержал слезы. Она была совсем бледненькая, личико осунулось, под глазами залегли глубокие синие тени, носик заострился. Смотрела она отрешенно, будто не видя ничего вокруг, и почти совсем не могла ходить. В ту минуту, кроме жалости к несчастной девушке, Андрей испытал чувство, оказавшееся, на удивление, куда более сильным и острым, настолько острым, что оно ослепляло и мешало дышать, – это была ненависть к брату. Он ненавидел его глухо и исступленно, повторяя про себя только одни слова: «Гадина, чтоб ты сдох».
Несчастье, произошедшее с Ирочкой, быстро и очень сильно сблизило их. Андрей ухаживал за больной, выводил ее на короткие прогулки, потому что боли все не отпускали ее, приходилось заново учиться ходить, передвигалась она мелкими, неуверенными шажками. Он бегал в магазин, на базар, готовил диетические обеды. Родители девушки, которым, разумеется, пришлось все рассказать, были благодарны Андрею, потому что сами были очень заняты на работе, а взять отпуск не было никакой возможности. А у Андрея как раз такая возможность была. Вернее, не отпуск, а больничный, который он раздобыл за флакон хороших японских духов в милицейской поликлинике. Практически все время он проводил с Ирочкой, приходя домой только ночевать и стараясь не сталкиваться в братом. Он понимал, что, если ему все расскажет, если он вообще заговорит об этом вслух, ненависть снова затопит все его существо, и на что он в такой момент окажется способен, он и сам не мог предсказать.
Постепенно тщательный уход и забота сделали свое дело, Ирочка немного окрепла, порозовела, засела за книги и учебники. Она была горячо благодарна Андрею, и их отношения с каждым днем становились все более теплыми и близкими. Андрей боялся строить планы, боялся мечтать, он просто жил, просто заботился о женщине, которая стала ему дороже всех на свете. Он старался не думать о том, что Ира, быть может, все еще любит Вадима, все еще мучительно ревнует его. Он решил – пусть все идет своим чередом. И только одно чувство никак не покидало его, отравляя жизнь, не давая в полной мере насладиться общением с дорогим человеком, – обжигающая ненависть к брату.
Глава 3
Эдуард Грач чувствовал себя неловко даже на любимом заднем сиденье своего шикарного «Мерседеса». Его мучила неизвестность, он был расстроен, раздражен, и давно уже у него не возникало такого отчаянного желания забыть о своем статусе и всем, что ему сопутствовало, и просто дать кому-нибудь в морду. От души, сильно, вкладывая в удар всю злость и желание отомстить. Да не кому-нибудь, а тому, кто вызвал в его четко организованном мозгу такую не свойственную ему сумятицу.
Сейчас он заканчивал отдавать указания своему начальнику службы безопасности. В принципе все вопросы уже были сформулированы, сейчас нужно было только правильно расставить акценты, определить главные направления поиска, решить, с чего именно начинать и что нужно делать срочно, а что – во вторую очередь. Закончил указания он следующим образом:
– Витя, меня интересует, не было ли это спланировано против меня лично. Если так, мы изменим тактику поведения, и вообще наше расследование пойдет другим путем. Выясни это по возможности быстро, информация даже в первом приближении сгодится для работы.
Эдуард выслушал мнение начальника службы безопасности, высказанное по телефону, и ответил так:
– То, что у меня много врагов, я и без тебя знаю. Но от конкуренции и вражды до убийства – большой путь, мы бизнесмены, не бандиты, если кто-то в нашем окружении решил вернуться в девяностые, это надо остановить… Я понимаю, что это сложно, но ты творчески подойди. Поработай сам, пусть твои бывшие опера со своей агентурой посотрудничают. Все будет соответственно оплачено, я дам тебе хороший бюджет, составь смету, принеси лично мне, я все подпишу.
Эдуард отключил телефон. Ему нужно было как можно скорее найти ответ на вопрос: против кого совершено это преступление? Против Вадима, который что-то сделал не так, или против него лично? Поняв это, он сможет двигаться дальше.
Эдуард Грач был одним из самых успешных предпринимателей города. Правильно говорят, что к бизнесу имеет склонность не каждый, умение делать бизнес – это тоже талант. Одни же умеют петь, а у других нет голоса. Одни пишут гениальные картины, а другие вообще рисовать не умеют. Так же и в бизнесе: есть люди, которым присущ определенный склад ума, нацеленный на зарабатывание денег. Эдуард Грач, недавно перешагнувший 40-летний рубеж, не все в своей жизни делал абсолютно законно, но незыблемые правила у него были – никакого насилия, никакого обмана. Людей не нужно заставлять, а уж тем более – пытать, убивать, вывозить в лес… Людей не нужно обманывать, «кидать», поселяя в них ненависть и желание отомстить. Умный человек действует другим путем – договаривается. Людей нужно заинтересовывать. И Эдик умел договориться со всеми. С чиновниками, ментами, проверяющими инстанциями, депутатами, журналистами, общественностью… У него было два дара: уметь делать деньги и уметь договариваться. В последние годы предприятия, которыми он владел, постепенно стали объединяться в единый холдинг, причем каждое предприятие имело свой банковский счет, своего руководителя. Мало ли что…
В отличие от других бизнесменов города, стремившихся засветиться у сильных мира сего, он не любил ходить на «высочайшие» тусовки, не считал нужным вместе с другими толпиться в приемных в дни генеральских именин. Он не посещал благотворительные губернаторские балы, не светился на телевидении. Посмотреть со стороны – он вообще не имел никакого отношения к местной политике и городскому бомонду. Но такая точка зрения была ошибочной. Эдуард Грач не принимал участия в политике сам. Лично. Но значительная часть политики города и области делалась на его деньги. Так ему было удобнее. Как ни странно, притом что Грачу очень многие завидовали, а некоторые даже его ненавидели, он имел безупречную репутацию. Он никогда не нарушал договоренностей – это была визитная карточка бизнеса Эдуарда Грача.
…Эдик вышел из «Мерседеса», вдохнул свежий воздух, постарался собраться с мыслями. Из джипа, на котором следовала охрана, вышли двое парней и стояли, оглядываясь, неподалеку.
Пока что в голову Эдуарда Грача лезли только две неприятные мысли: либо его продал мэр, который решил сыграть ту же бизнес-партию на землях Северо-Восточного района, но уже с другим партнером, а Вадим, как его человек, являлся этому помехой… Либо Вадим сам где-то преступил черту… Но Краснов был слишком осторожен, умен, расчетлив, в такую версию верилось с трудом. Вернее, совсем не верилось.
Официальное прощание с Вадимом Красновым должно было состояться в полдень в здании городской администрации. За членами семьи Эдуард решил заехать сам. Катя, Лиза и Борис Анатольевич поедут с ним в одной машине, а его собственная семья приедет сразу в мэрию из дома. Брат покойного Андрей и его жена Ирина находятся здесь, но поедут в своей машине, так они решили.
Когда Эдуард вошел, в квартире ощущался запах каких-то капель, Борис Анатольевич при его виде заплакал, и вообще он был плох, постоянно вытирал воспаленные красные глаза, глотал таблетки. Было видно, что держится он из последних сил. Опекала и поддерживала его жена Андрея Ирина. Лиза, даже в трауре – в длинной черной шелковой юбке, в тонкой черной водолазке, – выглядела потрясающе. Эдуард всегда восхищался ею. В сорок лет ей нельзя было дать больше тридцати трех. Как-то она ухитрилась сохранить гладкую, без морщинок, кожу, идеальную фигуру без единого лишнего килограмма. У нее и сейчас овал лица, шея – как у девушки. Великолепная женщина! Едва ли не самая популярная телеведущая в их городе, умница, красавица. Вадим любил ее, баловал, возил на модные курорты, дарил дорогие вещи. (Да и разве такой женщине можно подарить что-нибудь дешевое?) На мгновение Эдуарду показалось, что в глазах Лизы он прочитал не столько скорбь, сколько страх… А ведь точно, у Лизы глаза испуганного человека. Может, Вадиму все-таки угрожали, и теперь она боится за себя и за Катю? Обязательно нужно с ней поговорить. Наедине, когда никто не будет мешать.
Народу проститься с Красновым, как и ожидалось, пришло очень много. У здания мэрии стояли машины с эмблемами всех областных телеканалов. Здесь, не говоря о родственниках, были многочисленные сотрудники администрации, сокурсники, знакомые, бывшие клиенты, друзья Лизы, подруги Кати, коллеги Бориса Анатольевича, пришедшие оказать ему поддержку. Руководитель следственно-оперативной группы Сергей Алексеевич Поповкин придавал большое значение посещению процедуры официальной панихиды. Проработка бумаг погибшего пока никакого результата не дала, мотив не усматривался. Документы, выходившие из кабинета вице-мэра, пока не вызывали сомнений в их законности, явных признаков лоббирования каких-то определенных структур не имелось. Единственной подобной структурой был холдинг «Высота», в интересах которого был, по имеющимся данным, заинтересован сам Краснов, но тут мотив искать было бессмысленно. Искать надо среди противников и конкурентов холдинга. Таковые, безусловно, имелись, но признаков «закошмаривания» кого-либо со стороны Краснова не наблюдалось. Ну, мало ли строителей в миллионном городе? Есть свой рынок, на нем непременная конкуренция, но чтобы убивать? Ладно бы, если бы убийство произошло накануне каких-нибудь торгов, аукциона или чего-нибудь в этом духе, еще куда ни шло. Была бы версия, было бы поле, можно было бы работать. А тут… тухлятина какая-то. А ведь в эту тухлятину его, Сергея Алексеевича, будут тыкать мордой каждую минуту. Причем все: и руководитель следственного комитета, у которого дело на личном контроле, и прокурор области, и губернские власти, и городские начальники, и журналисты… все будут ждать результата, торопить. Шутка ли: убит вице-мэр, такое в их городе не только на его памяти, а и вообще происходит впервые. Словом, на поверхности никакой пригодной «служебной» версии не было, тут надо копать глубже, возможно, Вадим был не конечной целью убийцы, возможно, он стал разменной монетой в чьей-то игре.
Объем, в общем, колоссальный, и давление будет нешуточное. Но дело даже и не в том, что будут давить и теребить ежесекундно, просто Сергей Алексеевич, один из лучших следователей области, привык свою работу делать тщательно, добротно, не упуская никаких деталей, вникая во все мелочи. И вообще он был убежден, что в деле раскрытия преступления, особенно такого, как убийство, мелочей не бывает. Все важно, все может пригодиться. Любая мелкая деталька может на поверку оказаться важной, если не решающей, от которой может потянуться ниточка, ведущая к распутыванию всего клубка. Поэтому он встал поближе к группе, которую образовали самые близкие: отец убитого, вдова, ее родители, дочь, сестра Алла, брат Вадима Андрей с женой Ириной, Алексей Гордеев, ближайший друг Краснова, Эдуард Грач с женой. Отдельную группу составляли высшие чиновники города: мэр, его замы, главы районных управ, руководители департаментов, были представители и от областного руководства. Дальше шла вся остальная публика, которая его интересовала меньше, но которую тоже из виду упускать нельзя. Мало ли?
Особой надежды на то, что он увидит или услышит что-то интересное, Сергей Алексеевич не имел, но все равно пока оперативники отрабатывают близкое окружение на предмет имеющегося у всех алиби, пока идет отработка возможных мотивов, пока по его поручениям читают официальные бумаги и опрашивают всех, кто может иметь хоть какую-то информацию о связях жертвы… Пока продуктивных идей все равно нет. Пока не помешает понаблюдать, что за люди эти Красновы и иже с ними. Может, что-то и придет в голову.
Лица у всех присутствующих были сосредоточенные, хмурые.
Внимательно вглядываясь в них, следователь не замечал ни в одном признаков злорадства, удовлетворения, тщательно скрываемого торжества. Похоже, на работе к убитому и вправду относились хорошо. Мэр выглядел очевидно расстроенным, Грач производил впечатление человека, который очень хочет непременно и прямо сейчас сломать кому-нибудь шею… Андрей Краснов, брат погибшего, не был похож на убитого горем брата, но ведь он сам следователь, с такими вещами, как страдание и смерть, сталкиваться привык ежедневно. Профессиональная деформация уже сказывается, наверное. А его жена – Ирина? Он уже знал, что Ирина Скорикова в студенческие годы была возлюбленной Вадима Краснова, встречалась с ним около двух лет, а потом их дорожки разошлись в разные стороны.
Кто тогда кого бросил? И имеет ли вообще это какое-то значение сегодня? Вряд ли. А уж на предмет, кто кого бросил, Сергею Алексеевичу было все ясно: Ирина Краснова, бывшая Скорикова, конечно, женщина, интересная, никто не поспорит. Глаза раскосые, голубые, с какой-то чертовщинкой – косая она, что ли? – высокие брови, одним словом, интересное лицо. И фигуру к сорока годам она сохранила образцовую, не расплылась, не обабилась, как многие рожавшие женщины. (В семье старшего Краснова детей не было.) При всем при этом сравнивать ее с Елизаветой Красновой было совершенно невозможно. Ирина интересная женщина, Лиза – красавица, а это не одно и то же. И при взгляде на этих двух женщин почти одного возраста было слишком понятно, насколько разная у них жизнь.
Ире под сорок, но на все эти «под сорок» она и выглядит, ни днем моложе. Да, стройная, волосы пока пышные, но покрашены плохо, дешево. Посмотреть еще внимательнее – и видно, что морщинки вокруг глаз уже имеют место быть давно, и борьба с ними если и ведется, то не очень успешная или просто не теми средствами. И щеки уже выдают возраст, какие-то они опавшие, не упругие, одним словом. Ножки стройные, и туфельки изящные, но опять же недорогие… да что там – простенькие, если уж прямо говорить. И вся прочая одежда тоже, хоть и со вкусом подобрана, но куплена явно не в бутиках. Но даже не это главное. Главное, наверное, в глазах. Глаза у Ирины Ивановны злые. Очень странные глаза.
Елизавета – птичка совсем другого полета. Нет, не птичка – жар-птица, так было бы вернее ее назвать. Ей не «под сорок», ей ровно сорок лет, но если этого не знать, никогда не дашь ей ее возраста. Даже в траурной одежде она производит неизгладимое впечатление. Тонкая, изящная, головка посажена, как у французской принцессы, волосы шоколадные, густые, гладкие, как шелк. Даже на похоронах собственного мужа Лиза Краснова производила впечатление случайно и невпопад спустившейся на земную почву экзотической птицы. Вон какие глаза у нее синие, и осанка, и темно-серые крупные жемчужины в ушах как ей идут, а струящийся по телу черный шелк… Нет, Лиза – непростая женщина, это женщина-мечта, женщина-сказка. Таких, как она, немного. А ведь за такую, внезапно подумал Сергей Алексеевич, вполне могут и убить.
Сергей Алексеевич задумался, буквально какую-то минуту сознание его витало в каких-то далеких воспоминаниях, а глаза отвлеклись от картины, которую он наблюдал, поэтому он даже не понял, откуда взялась девочка лет, наверное, семи-восьми, с которой отошла от группы родственников Катя Краснова, держа малышку за руку. Девочка пришла сюда не одна, отвлекшийся на минуту Сергей Алексеевич заметил, что Кате ее передала высокая блондинка, которая сама вперед не лезла, а, наоборот, старалась затеряться в толпе прощающихся. Блондинку Сергей Алексеевич не знал. И что за девочка – тоже не имел представления, может, вообще какая-то совсем посторонняя и ненужная фигура, но Катя уж как-то очень крепко держала ее за маленькую ручку, а потом последовал совсем неожиданный жест – ласково погладила ее по беленькой головке и прижала к себе. Сергей Алексеевич попробовал подойти поближе, потому что видел: Катя что-то говорит девочке, но читать по губам он не умел, а знать было очень интересно. Конечно же, он опоздал, Катя выпрямилась во весь рост и сказала уже не девочке, а куда-то в скорбное пространство: «Ну, вот теперь ему можно простить все».
Вот это да! Вот это номер! Странно, если не сказать больше. Блондинка, которая пришла с девочкой, явно была не из одной компании с друзьями убитого, ни с кем не здоровалась, ни с кем не разговаривала. Когда-то она, видимо, была хороша, но сейчас являла собой довольно жалкое зрелище женщины, отчаянно борющейся за жизнь, но изо всех сил пытающейся не дать окружающим подумать о себе именно это. Черты лица правильные, чисто славянские, но лицо осунувшееся, под глазами тени, резко выделяются носогубные складки. Когда-то, наверное, была красавицей… Она подошла ближе к тому месту, где располагался гроб с покойным. Протиснулась сквозь строй клерков администрации и долго-долго смотрела на мертвеца, будто вела с ним какой-то свой, никому не слышимый разговор.
Да, не зря он посетил сие мероприятие… Сергей Алексеевич, готовый долго и мучительно выслушивать траурные речи и в принципе не очень надеющийся на то, что здесь что-то может дать толчок его идеям, просто опешил. Ничего себе! Появляется какая-то не очень молодая блондинка с ребенком, девочку берет за руку Катя, дочь убитого, говорит о том, что теперь ему – то есть покойному – можно простить все. Сжимает ручку ребенка, держит рядом с собой. А блондинистая мадам? Кто такая? Узнать срочно! Эта женщина здесь появилась не просто так, и у здания администрации на такой случай предусмотрительно дежурит оперативник из угрозыска, Костик Дьяков, надо срочно дать ему поручение, пусть проедет за женщиной и установит личность. Он толковый, ему двух слов, сказанных по телефону, будет достаточно.
Сергей Алексеевич взволновался, чуя что-то особенное, но как следует обдумать не успел, прощальная процедура преподнесла ему еще один сюрприз. Во второй раз его огорошила уже вдова. Что же это такое? Стояла себе у гроба, как положено всем скорбящим, слегка опираясь на руку Эдуарда Грача, другой обнимая вернувшуюся дочку Катю. Хотя было видно, что поддерживать ее не нужно, она падать в обморок не собирается. Стойкая женщина. Что-то в ее облике показалось следователю не таким, как надо, не таким, как бывает на похоронах любимого мужа. Она, конечно, прекрасно выглядит (телезвезда все-таки, у всех на виду, надо себя соблюдать – это он понимал). Но лицо у нее хоть и мрачное, но не скорбное какое-то. От горя женщины плачут или тупеют, впадают в ступор. А она не плачет, стоит с сухими глазами, но, кажется, очень сильно нервничает. Теперь он понял: в ее повадке, в мечущемся из стороны в сторону взгляде, в постоянном, непрекращающемся судорожном движении холеных тонких пальцев читается не горе – страх! Конечно, страх! Лиза напугана, она чего-то боится. И страха в ней сейчас явно больше, чем горя. Может быть, все-таки Краснову угрожали? Но она боится об этом говорить? А это еще что? Внезапно рука Елизаветы так судорожно сжала руку дочери, что та чуть не вскрикнула от боли и повернулась с вопросом: «Мам, ты что?» Но поняв, куда устремлен взгляд матери, прикрыла рот рукой. Лиза вдруг резко побледнела, глаза ее заметались. Кто ее так напугал? Сергей Алексеевич Поповкин увидел только одно лицо, которое могло вызвать такую странную и бурную эмоцию. Далеко, но прямо напротив вдовы остановился молодой человек, одетый не официально и не траурно. Высокий, черноглазый, красивый брюнет, на вид лет 25. С вдовой продолжало происходить что-то очень странное: ноздри ее судорожно дергались, а губы двигались в попытке беззвучно что-то произнести. Что за слово она хочет сказать? Что за команду ему подает? С третьей попытки Сергей Алексеевич понял, что она пытается сказать молодому человеку, стоящему напротив. Да, точно, так и есть, она говорит ему «уйди». Да, если он сейчас не уйдет, она упадет в обморок, подумал следователь. Но красивый юноша не торопился, постоял, потом наградил вдову еще одним долгим пронзительным взглядом, после чего наконец-то решил прекратить пытку. Ушел.
Ну и дела! Похоже, в этой семейке столько скелетов в шкафу, что разбираться и разбираться.
Установить личность светловолосой дамы, посетившей процедуру прощания, оказалось несложно, Костя Дьяков справился с поручением быстро, следователь, как всегда, остался им доволен. К следующему утру Поповкин знал об этой женщине если не все, то почти все.
Глава 4
Ольга Иванникова с самого детства обещала стать настоящей женщиной. Женщиной до мозга костей. Она не лазила по деревьям, не возилась в песочнице, зато, еще будучи маленькой девочкой, знала, для чего нужны мальчики – нести портфель, достать нужную книжку или пластинку, купить мороженое… Оля не без вздоха сожаления осознавала, что нужно учиться в школе, что нужно – хотя и очень не хочется – закончить какой-то институт. При этом она считала, что это необходимо не столько для ее саморазвития или карьеры, о которой она никогда и не думала, сколько для того, чтобы просто не быть белой вороной, не выглядеть хуже и глупее других, чтобы на нее не смотрели как на дурочку, не способную осилить учебу в вузе. Но судьбу свою она видела совсем в другом.
Ей нужен успешный, перспективный муж, который не будет пить и скандалить, а будет делать карьеру и обеспечивать семью.
Ольга мечтала о доме, о том, каким уютным и теплым она его сделает, о детях, которые вырастут послушными и талантливыми. На статную высокую девушку заглядывались многие, случались отношения, но Оля понимала, что все это не то… Если уж выходить замуж, то за такого, который будет отвечать всем ее требованиям. Влюбляться она себе не позволяла, от этого неизвестно что ждать, мало ли в кого влюбишься… Нет уж, судьбу непутевой влюбчивой мамы, оставшейся одинокой с двумя дочерьми от разных отцов на руках, ей повторять не хотелось. И она ждала.
Пережив несколько не оправдавших надежд романов, она все-таки вышла замуж, когда ей исполнилось двадцать пять. С Виталием Леонидовичем судьба свела ее, когда у девушки начались внезапные сильные головные боли и ее положили в областную больницу с подозрением на арахноидит. Устроиться в областную больницу, и именно в спецотделение, помогла подруга, у которой отец заведовал кафедрой в медакадемии. Отделение предназначалось исключительно для блатных, палаты были в худшем случае двухместными, лечение бесплатным, а пациенты являли собой сплошной городской бомонд. Заведующий отделением Виталий Леонидович Слепцов сразу привлек Ольгино внимание. Высокий, интересный мужчина 35 лет, кандидат наук. От девушки не укрылось, что из больницы он уезжает на добротной иномарке, обручального кольца на руке не носит. Оля поняла, что это и есть тот мужчина, которого она ждала. У него было открытое приятное лицо, он умел шутить, был добрым и щедрым. Они поженились через полгода после знакомства, их роман был бурным, радостным и обещал долгую и счастливую семейную жизнь.
Ольга не обманулась почти ни в чем. Скоро ее муж значительно продвинулся в карьере: его брат, высокопоставленный чиновник от медицины, открыл собственный клинико-диагностический центр и назначил Виталия главным врачом. Вскоре Олин супруг купил трехкомнатную квартиру в центре города, Ольга бросила работу, которую по большому счету и работой-то было назвать нельзя, и полностью посвятила себя благоустройству нового жилья.
Хотя Виталий много работал и сильно уставал, он был сексуально активен, всегда имел хорошее настроение и желание пошутить, обожал жену, с большим удовольствием делал ей подарки. Оля могла бы считать себя абсолютно счастливой женщиной, если бы не одно «но»… Она никак не беременела. Сначала она вообще не заводила разговоров на эту тему, потом стала осторожно спрашивать мужа-медика, что может быть причиной такой ситуации. Виталий старался уходить от этой темы, но через некоторое время все же признался: на самом деле очень возможно, что все дело в нем самом, в последствиях перенесенного ранее заболевания. Но медицина развивается семимильными шагами, надо подождать, в конце концов, она еще очень молода…
Такой вот рок – главных мужчин своей жизни Ольга Иванникова встречала, находясь на больничной койке. Головные боли после перенесенной болезни ее мучили только по осени, и муж настаивал, чтобы Оля своевременно ложилась в его бывшее отделение, получала необходимые физиопроцедуры, капельницы с необходимым лекарством, тем более что и без сезонных обострений сосудистые спазмы случались у нее довольно часто. Его это беспокоило. Оля, когда муж требовал немедленно лечь на «техосмотр», не возражала.
Был изумительный солнечный сентябрь. Стояло настоящее бабье лето. Почему-то именно в это прекрасное время года, при повышенном атмосферном давлении, у Ольги начинала болеть голова. В больнице ее быстро приводили в чувство, и жизнь снова казалась легкой и радостной. Она пробыла в отделении дня два, когда там появился Вадим Краснов. Спецотделение областной больницы отличалось от прочих тем, что там лежали терапевтические больные разного профиля, единственное, что их объединяло – это статус. Просто так туда было не попасть. Ольга находилась там на правах жены бывшего завотделением, сохранившего все необходимые связи и контакты.
У Вадима Краснова опух и сильно болел коленный сустав правой ноги, он хромал, лечился, имея страдальческий вид, но молодую женщину из 7-й палаты заметил, несмотря на боли, сразу же. Со второго дня пребывания стал здороваться. Сначала подчеркнуто вежливо, потом заинтересованно, глядя прямо в глаза. В общем, через три дня его пребывание поблизости стало Олю смущать. И смущать нешуточно.
Перед выходом из палаты она стала тщательнее обычного причесываться, пудриться, подводить глаза, дорогой уютный халат, в котором она ходила, она сменила на новый спортивный костюм, идеально облегавший фигуру. Выходя в коридор, она искала Вадима глазами, и когда не находила, расстраивалась, как дитя. Дело в том, что, дожив чуть не до тридцати лет, Оля Иванникова никогда не влюблялась, она вообще не знала, что это такое. И тут вдруг какое-то новое состояние… Неужели это оно, то самое?
Впервые в жизни она по-настоящему захотела мужчину, именно этого сероглазого шатена со слегка горбатым носом и ироничным изгибом губ…
Ей вдруг мучительно захотелось почувствовать его запах, погладить его грудь, запустить руку в его волосы… Все эти мысли сопровождало настолько явственное половое возбуждение, что ей делалось даже страшно. Что это с ней такое происходит?
Пока она размышляла, в дверь ее палаты тихо постучали.
– Войдите, – отозвалась на стук Ольга.
В дверях показался Вадим Краснов. С легкой улыбкой на губах, под курткой спортивного костюма он прятал бутылку вина.
– Не могу заснуть, – сказал он, улыбаясь, – все время думаю о вас, Оля. Я, конечно, от себя не ожидал, но факт есть факт. Что будем делать?
Перед ней стоял он – такой красивый, такой доступный. Только протяни руку, и ты ощутишь тепло его кожи, его запах, сделай движение – и ты узнаешь вкус его губ…
Движение было сделано. И Ольге открылся совершенно новый мир. Впервые в жизни она поняла, что такое любовь.
Вообще-то Вадим не изменял Лизе, но тут дал слабину. Когда он увидел Олю впервые, он даже удивился, чем она ему так понравилась? Он так привык к Лизиной красоте, к тому, что женщина должна быть воздушной, изящной, с узкими бедрами, тонкими запястьями и щиколотками, задорно торчащей, небольшой грудью, которая легко помещается в руке. Ольга была совсем другой. И не только внешне. Лиза – веселая, остроумная, ни минуты не сидит на месте, любознательная, ее все интересует, у нее миллион знакомых… Ольга – полная ей противоположность. Широкие бедра красивой формы, высокая большая грудь. Она, пожалуй, несколько медлительная, наверное даже ленивая, но сколько в ее медлительности неподдельной, не имитируемой женственности! Ну что он, в конце концов, не мужчина? Разве не может ему понравиться какая-то женщина?
Оля очень боялась, что после больницы ее роман с Вадимом может закончиться. Но ее страхи не оправдались, они стали встречаться и после.
Как ни прискорбно, Оля понимала, что как бы хороша в целом ни была ее жизнь, но с появлением Вадима она приобрела диссонанс. И заключается он в том, что она живет с одним человеком, а любит другого. А в том, что она любит Краснова, у нее сомнений уже не было.
