скачать книгу бесплатно
– Мама, мама, мама… – всхлипывала она. Ее пальцы хватались за мои.
Внутри у меня все сжалось – так стыдно было, что мы прячемся. Я отметила его, этого Высокого в его высокой черной шляпе. Он поднял руку, словно для приветствия. Затем опустил, и его люди кинулись выполнять приказ. Смеясь, крича, они подняли мать, которая сопротивлялась изо всех сил.
Я не могла пойти. Их было слишком много.
Иви.
Они бросили мать на землю и вытянули ей руку. И самый толстый из них разбежался и прыгнул, как заигравшийся мальчишка. Он прыгнул и сломал ей руку. Этот звук… словно надломилась старая ветка в лесу, где мы прятались. Он сломал ей руку. И мать кричала и каталась по земле, а они смеялись. Эти псы, эти мужчины смеялись.
Они обступили ее. Я не могла видеть.
Прошу тебя.
Четверо мужчин.
Ради меня.
Они избивали ее.
Ради Дилл.
Снова и снова.
Уходи. Сейчас же.
И тогда я осознала.
Я не могла побежать к ней, но я могла проклясть их.
Так я и поступила. Прокляла их со всей своей яростью.
Не будет мне покоя, пока не отомщу.
Вспять время поверну и свет я отыщу.
И псы падут в грязи, и смерть рассудит их.
Тогда лишь успокоюсь.
Я прижала лицо Дилл к своей груди, чтобы она не видела этих ударов.
Они кричали – им было весело. Они толкнули ее на землю. И все же мать поднялась на колени. Ее рука болталась, как паутина, порванная ветром.
– Мои дети!
Ее голос отдавался эхом – чтобы я слышала его впредь. Потом воцарилась тишина, и в этой тишине была мать, и мужчины, и мы, наблюдавшие за ними, и биение наших сердец.
Один из них выступил вперед. Он был совсем юн, еще не мужчина – мальчишка. Он поднял мушкет.
А мать подняла глаза на этого смельчака. И плюнула.
Он выругался, вздернул мушкет и выстрелил ей в голову. Она откатилась и застыла, не шевелясь, в грязи.
И мы поняли: мать мертва.
– Нет. НЕТ!
Дилл отталкивала меня, рыдала, но я зажала ей рот рукой. Она была тогда совсем крохой. Не очень-то сильной. Быстрой, как кошка, но легкой, как птичка.
– Ш-ш-ш или нас схватят! – Боль искажала мой голос. – Тихо, Дилл… слышишь?
Слезы Дилл текли по моей руке, в ее глазах застыл крик. И все же она кивнула, дрожа.
Они стояли над матерью. Негромко переговаривались – мясники, оценивающие свинью. Некоторые поджали хвосты. Как псы. Как псы. Высокий толкнул смельчака, убившего нашу мать, и заорал:
– Ведьму должны были судить, малец! Мы еще не поймали ее детей!
Холод разлился по моему телу, по коже побежали мурашки. Они знали о нас, они искали нас.
Мальчишка заорал в ответ – он не боялся:
– Ты видел – она прокляла меня! Нужно убивать таких быстро, чтобы проклятье не сбылось!
Он плюнул на тело матери и пнул ее искалеченную ногу. Я боролась с желанием выхватить у Дилл гадальный камень, подбежать и расшибить ему лицо. Но я не могла, я не могла.
– Найти их! – Высокий повернулся к своим псам – к тощему, к толстому и к тому смельчаку. – Найти их сейчас же!
Нам пришлось бежать, мама.
Я прокляла их – и прокляла как надо. Все, чему ты меня научила, я вложила в это.
Высокий погнал свою свору к лесу.
Мы побежали что было духу.
Мы бежали ради тебя.
Мы бежали через темный лес, Дилл не отставала.
Хоть и была она крохой, но бегать умела так же быстро, как и я. Помню, как гонялась за ней и ее загорелые ноги мелькали в летних сумерках. Тогда мы бегали как сестренки, а не как зайцы, которые дрожат за свою шкуру.
Мы припали к ручью и, сложив ладони, жадно пили. Потом стояли в бегущей воде. Крики звучали в отдалении, не близко. Эти псы были медлительны.
Воробей вспорхнул на ветку над нами и закричал: «Сюда, сюда, сюда!» Дилл прислушалась, тяжело дыша. Ледяной ручей омывал наши ступни. Мы видели свое отражение в воде. Дилл – кожа да кости, бледнее утреннего молока, с черными и густыми, как гнездо грача, волосами. И я – повыше, щеки и руки покрыты веснушками, словно капельками коричневого дождя, волосы длинные и рыжие. Цвет гнева, как, бывало, говорила мать. И та песня, которую она пела мне, зазвучала в журчащей зеленой воде.
Иви Рыжая Коса,
Свой гнев в узде держи.
Иви Рыжие Кудри,
Кулак свой опусти.
Дилл улыбнулась девочкам в отражении. Младшая помахала ей. Но старшая нахмурилась:
– Глупая. Сейчас не время играть. Пойдем.
Мы перешли ручей по гладким камням и, держась за корни, выбрались на берег. Я внимательно прислушалась. Псов слышно не было. Рука Дилл, мягкая и маленькая, как мышка, лежала в моей руке. Мы прошли через лес и спустя какое-то время увидели вдали дым, поднимающийся над городом, как волосы на ветру.
– Почему ты смотришь туда, Иви? – Дилл показала на город рукой, в которой сжимала черный камень.
– Потому что туда псы вернутся на ночлег.
А я клянусь, мама: я сделаю все, чтобы у них теперь не было отдыха. Если только после смерти.
Только тогда.
2
Дождь старался вымочить нас до нитки. Небо было свинцовым. Нужно было найти укрытие.
– Я промокла до костей, Иви.
– И я, Дилл. От этого не умирают.
Она кашлянула. Маленькая лягушка. Вечно мне приходится присматривать за ней, а ей бы все играть. Как доберемся до ковена, научится быть умнее.
Ферма Кроака ссутулилась на холме. Мы смотрели на нее, а дождь причесывал наши уставшие головы.
– Иви…
– Ш-ш-ш, Дилл. Подожди, послушай немного, ладно? – Я дернула ее за руку, призывая к тишине.
Она умолкла, шмыгнув носом. Окна фермы светились как желтые глаза кошки в ночи.
Я вслушивалась. Дождь все лил. Рука Дилл шевельнулась в моей. Я должна пристроить эту мышку, иначе ее прикончит дождь. А этому не бывать. Я поклялась матери, что присмотрю за ней. Она ведь еще ребенок. А я уже не ребенок, больше нет.
Тень мелькнула в окне. Значит, у нас был шанс отогреться. Я потянула Дилл за собой, и она пошла, что-то напевая себе под нос, несмотря на холод.
Мы побежали – через грязь и темень. Свет из окна падал на скользкие булыжники под нашими ногами. Дерево скрипнуло, словно умоляя, чтобы его впустили внутрь. Я заколотила в дверь, и звук разнесся эхом по грязному двору. Моя ладонь лежала на мокрой деревянной двери.
Ни звука, только шелест дождя.
Я знала эту ферму. Мы с матерью лечили здесь скот прошлым летом. Здесь не было опасности. И все равно я напряглась и крепче прижала к себе руку Дилл. Постучала снова.
Задвижка отъехала, и дверь приоткрылась. Мужское лицо – я помнила его, а он меня. Его взгляд метнулся в темноту, потом снова обратился ко мне.
– Что… Что вам нужно? – Он хотел показаться суровым, но я уловила его страх.
– Крыша над головой! – Я пыталась перекричать шум дождя. – Нам нужна крыша над головой… Джеймс Кроак.
Я вспомнила его имя, и старик заморгал.
– Я Ивлин. Это Дилл. – Вода мешала мне говорить.
– Здравствуй, Джеймс Кроак. – Дилл закашлялась.
– Я знаю, кто вы. – Он вгляделся в подступающую темноту. – Я не могу…
Кроак собрался закрыть дверь. Я удержала ее.
– Прошу… – Меня била дрожь, но я должна была оставаться сильной. Я должна была найти способ.
Дилл снова закашляла. Кроак посмотрел на нее.
– Где… ваша мать?
Он все понял, едва спросив.
Я подошла на шаг ближе, почувствовав, как свет и тепло коснулись моего лица.
– Они пришли за ней. Они… – Мое горло пронзила боль, словно я проглотила иглу. – Ее больше нет…
Дилл погладила мою дрожащую руку большим пальцем.
Старик смотрел на меня слезящимися голубыми глазами. Его язык ворочался во рту, он размышлял. Если он впустит нас, я знала – предстоит разговор.
Затем, молча, он отступил назад и открыл дверь шире. Дилл бросилась внутрь, протягивая руки к теплу, быстро, как маленькая мышка, которая счастлива оказаться дома.
– Благодарю тебя, старый добрый Джим. – Даже улыбка мелькнула на ее измученном лице.
– Ну, и ты входи, раз хочешь.
Он махнул рукой, узловатой, как дерево, скрипящее в его дворе. Я кивнула в благодарность за то, что он смягчился. И вошла в дом Кроака.
3
Тени прыгали по стенам, когда Кроак впустил нас и запер дверь. Мы вдохнули жар от очага в углу, запах овец, дыма и бульона. Я протянула ладонь к огню, ощутила горячую золу под пальцами.
Дилл подскочила ко мне, и камень в ее руке стукнулся о кладку над очагом. Она не выпускала камень, все нашептывала ему что-то.
Кроак, хромая, подошел к очагу. Его дыхание было неровным, когда он наполнял миску из котелка. Я смотрела, как подергивается его рот.
– Вот… – Его рука слегка дрожала.
– Спасибо, Джеймс Кроак.
Дилл склонилась над миской, из которой шел пар, окутывая ее мокрые волосы.
Еще одну такую же миску Кроак передал мне. Я пила бульон, ощущая вкус петрушки, моркови и репы, чувствуя, как он согревает меня изнутри. Скрипнул стул. Я опустила миску и увидела, что старик сел у огня и устремил взгляд в окно, а потом на нас. Наконец он заговорил, наконец приступил к разговору, как я и думала.
