скачать книгу бесплатно
– Ну разве эти розы не прелесть? – спрашиваю я Дебору, указывая на коричневые сухие стебельки с прошлой недели. – Ваш сын такой заботливый, все время дарит цветы.
– О да, он просто умничка, – воркует она. – Никки так меня балует. Что за чудесный мальчик. Он и с тобой такой же, уверена.
Моя улыбка принимает недобрый оттенок, и Николас уставляется под ноги, рассматривая что-то занимательное на ковре.
– Только взгляни на эти, свежие, – зовет она меня в «малую гостиную». С маленького столика на меня насмешливо смотрят с прискорбием потраченные еще сорок долларов. Логотип бензозаправки он с упаковки оторвал, но что делать, когда с холодами розы достать будет все сложнее? Придется раскошеливаться на сотни баксов в неделю за доставку из цветочного магазина.
– Просто сокровище! – Дебора сует букет мне под нос. Я наклоняюсь и вдыхаю.
– Так вот как пахнут цветы! Никогда не видела их так близко, так что даже понятия не имела.
Николас вздыхает, подняв очи горе.
– И вот еще что мне привез Николас, посмотри. – Дебора откидывает крышку черной бархатной шкатулочки, внутри которой поблескивает лента с коричневыми бриллиантами. Никогда не понимала этого увлечения ими. Такое уродство мне не нужно. Подари кто-нибудь такое, я бы никогда и не надела. И все же меня чуть ли не подташнивает от зависти.
– Вы счастливица, – произношу я, не отрывая взгляда от Николаса. Голос звучит фальшиво, и я знаю, что мы все это слышим. – Какой был повод?
– Наша с Гарольдом годовщина.
Гарольд, ссутулившись, дремлет в кресле, устроившись на боку. Она будит его, дергая за воротник, пока он наконец не выпрямляется.
– А что он подарил тебе, дорогой? Клюшки для гольфа?
Гарольд, подпрыгнув, хрюкает. По разговорам носом он специалист.
– Повезло, повезло, повезло, – пою я. – Вам так повезло, что ваш взрослый сын покупает вам бриллианты и клюшки для гольфа в честь годовщины, которая даже не его! Даже представить не могу, до чего он дойдет на нашу с ним годовщину, – выделив местоимение, произношу я, в этот раз не осмеливаясь взглянуть на Николаса. Он хочет поймать мой взгляд, чтобы показать, что уже дошел до точки кипения, а я ему такой возможности не даю.
Беседа с миссис Роуз всегда состоит из ее восторженного кудахтанья над Николасом пополам с жалобами, так что самое время ей перейти ко второй части. Она спрашивает, почему никто еще не получил свадебные приглашения, ведь она уже выбрала и открытку, и текст. Я молчу, оставив Николаса выкручиваться в одиночку.
По правде говоря, мы с Николасом не можем решить, какое фото с помолвки послать. Большинство пар прикрепляют их к предварительным пригласительным, но так как мы их не отправляли, Дебора настаивает, что мы Непременно Обязаны Приложить Их К Официальным Приглашениям.
Я хочу использовать ту, где меня сняли в фантастическом ракурсе. Там кажется, что у меня и ресницы длинные, и губки пухленькие, и грудь больше. Вся магия фотогеничности на этом снимке досталась мне, поэтому у Николаса один глаз совсем закрыт, а другой еще закрывается. Фотосессию проводили в довольно морозный день, поэтому на фотографии первыми в глаза бросаются его торчащие под рубашкой соски. Каждый раз смеюсь, когда вижу.
Николас, в свою очередь, хочет использовать тот кадр, где он выглядит как модель из мужского журнала, а у меня от ветра волосы все лицо закрывают.
– О, я думал, мы их уже разослали, – отвечает Николас матери. – Это я виноват.
– Лучше поторопитесь, – предостерегает Дебора. – Или никто не придет.
Уши Николаса дергаются, точно локаторы. В глазах зажигается огонек надежды. Эти приглашения никогда не попадут на почту. У меня нет никакого права обижаться, что он не хочет жениться на мне, потому что я тоже не хочу выходить за него замуж, и все же обидно. Я успокаиваю себя тем, что не хочу выходить за него замуж сильнее, чем он – жениться на мне.
Но когда мы на минутку остаемся одни, улыбка исчезает с его лица и он шепчет мне на ухо:
– Почему ты никогда не встаешь на мою сторону? Ты всегда бросаешь меня одного.
– Ты всегда бросаешь меня первым, – шиплю я в ответ.
«Женщина» приготовила телятину. Телятину я не ем, и миссис Роуз об этом знает; вот почему, до сегодняшнего вечера, в меню всегда было второе блюдо на выбор. Но не сегодня. Должна признать, у нее творческий подход к ответному удару.
Она внимательно наблюдает за мной, жадно ожидая реакции, так что я смотрю ей прямо в глаза и откусываю огромный кусок. Сегодня приходится забыть о собственных моральных убеждениях. Я съем этот несчастный полусформировавшийся зародыш теленка, если это заставит Николаса как полного болвана бросить меня прямо перед его матерью. Вот какая у меня цель сейчас, до чего я докатилась…
Взгляд Николаса пригвождает меня к месту. Чем сильнее он сердится, тем больше мне хочется танцевать. Он подает столько невербальных сигналов, очень явно подсказывающих, что двигаюсь я в верном направлении: стиснутая челюсть, подергивание мышц, сжатые кулаки. Кто-то должен научить его, как блефовать в покере, или его оберут до нитки. Возможно, даже я, при неизбежном разводе. Мы с моим великолепным адвокатом уедем в закат, забрав все, что у него было.
– Никки просто обожает телятину, – мурлычет миссис Роуз.
Вообще-то нет, но спорить он не станет.
– А что еще любит ваш взрослый сын? – спрашиваю я. – Вы проводите с ним времени больше, чем кто-либо, так что с этим вопросом только к вам. – Я драматично вздыхаю. – Даже сейчас я многого не знаю. Наш Никки на удивление загадочный.
На этих словах он тут же смотрит на меня, и в глазах читается искорка веселья.
– Не стоит себя недооценивать, Наоми, – отвечает он. – Думаю, ты приближаешься к разгадке.
– Да, похоже на то. Хотя потребовалось некоторое время.
– Ну не всем же схватывать на лету.
Я, прищурившись, наблюдаю за ним, перекатывая в руке бокал с клюквенным соком.
– Ты не хочешь поделиться с родителями важными новостями? – наконец произношу, улыбаясь уголком губ.
Он мрачнеет, брови сходятся на переносице, а его мать вне себя от волнения. Наверное, поверить не может, что в его жизни произошло что-то, о чем она узнает не первой:
– Новости? Какие новости? Расскажи нам, Никки.
– Расскажи им, Никки, – копирую я.
Дебора в панике смотрит то на меня, то на него. Разумеется, до смерти боится, что я беременна. Ребенок вне брака! Что скажет пастор Томас? Чтобы напугать ее еще больше, я рассеянно провожу рукой по животу. Она издает какой-то резкий прерывистый звук, точно скрежет стула по деревянному полу.
Николас замечает мой жест.
– Любимая, я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Это нечаянная радость. – Я наслаждаюсь моментом. – Мы не планировали, что все произойдет так быстро, но так устроена жизнь.
– Если есть какие-то новости, – скрипит зубами он, – то точно не у меня.
Я наклоняю голову набок:
– А разве у нас не случалось ничего интересного за последнее время?
– Кстати, о новостях! – вмешивается Дебора, пытаясь переключить внимание обратно на себя. – Приближается моя пятая годовщина в газете.
– Мы знаем, – бормочет Гарольд, раскладывая на коленях льняную салфетку. Дебора выразительно смотрит на него, пока он не заправляет вторую за воротник. Готова спорить, за год она приучит его надевать нагрудничек. – Мы все знаем.
К его огорчению, Дебора накладывает ему на тарелку еще артишоков.
– А они могут не знать.
Она написала об этом Николасу три раза на этой неделе, намекая, что если он хочет пригласить ее в ресторан, то только не в «Руби Тьюздей», «Пиратский дворик» или «Эпплби», которые она продолжает бойкотировать, так как разругалась с персоналом.
– Поздравляю, – на автомате реагирует Николас.
– Да, большое достижение, правда? Думаю, я решила проблем больше, чем мэр! Недавно спасала браки на каждом шагу, но вот прочитаешь завтрашнюю колонку – увидишь, что даже я не могу помочь даме, пару дней назад молившей о помощи. – Дебора улыбается, точно съевший канарейку кот. – У нее роман с «мастером на все руки» – с рабочим!
– Как жаль, что Николас не распускает руки… то есть совсем ничего ими не делает, – произношу я, возвращаясь в центр внимания. – Мне приходится со всем справляться самой. Но у меня, что интересно, даже лучше получается.
– Маловероятно. – Взгляд Николаса, кажется, может иссушить меня до мумии.
– Справляться самой? – повторяет Дебора, обернувшись к нему. – Что-то сломалось? Наоми не должна ничего чинить. Так она может только еще больше напортить.
– А выбора нет, – заговорщицким шепотом признаюсь я. – Положение отчаянное, а Николас своим инструментом пользоваться не хочет. – Я касаюсь ногтем губ, видя, как он напрягся.
– Николасу инструменты не нужны, – решительно заявляет Дебора, не замечая, что мы общаемся шифром, скрывающим ненависть. – Если что-то сломалось, вызови мастера.
– Хорошая мысль. Не знаете, о ком там та дама писала?
С Николаса довольно.
– Работать руками, – с выражением говорит он, – не имеет смысла, если твоя невеста думает о чем-то своем и, можно сказать, вообще не участвует в процессе.
Судя по тому, как запотела вилка у него в ладони, руки у него сейчас горячие и влажные. А вот что бывает, когда называешь меня куклой на полке. Так, значит, я мало общаюсь за ужином с его родителями? Ох, как он пожалеет об этих словах.
– Гарольд! – рявкает Дебора.
Гарольд подпрыгивает.
– Что?
– Дети живут в никуда не годной лачуге. Заставь их вызвать рабочих.
Гарольд, заставляющий меня или Николаса что-либо сделать, – сама мысль об этом нелепа. Он не в состоянии просидеть с открытыми глазами хоть одну рекламу. А из кресла Гарольд встает, только чтобы дойти до другого кресла. Они с женой сейчас в парных свитерах винного цвета, и из-под его воротничка с закругленными уголками торчит повышенная волосатость, что заставляет меня искоса взглянуть на Николаса, представляя, каким в старости будет он. Последний раз право на свое мнение у Гарольда было в 1995 году, и с тех пор он живет только ради того момента, когда ему разрешат лечь спать.
Поверьте: большего о Гарольде вам знать не захочется. Он как лазанья, уже три месяца стоящая в глубине холодильника. И с каждым слоем становится все хуже.
За ужином он обязательно пьет сельтерскую воду, а его седые до белизны волосы, как и брови, торчат короткими пучками хлопка. Если сидеть прямо напротив, то сквозь этот причудливый пушок все видится в полупрозрачной дымке. Общается он преимущественно фырканьем, кряканьем и хрюканьем. Как-то я наткнулась на него с «Плейбоем» в руках, и он спросил: «Ты когда-нибудь была с мужчиной в возрасте, Нина?»
Мой начальник, мистер Ховард, рассказывал, что знал Гарольда еще много лет назад, и что его «командировки» в Неваду в восьмидесятых на самом деле означали посещение «Мужского клуба Беллы». Как невинный наивный цветочек, я, конечно, представила элегантных джентльменов с сигарами, играющих в карты. Последовавшие потом пояснения Зака оказали в равной степени травмирующее и завораживающее действие.
С Николасом этим открытием я делиться не стала. Придерживая информацию, жду нужного момента – когда собью его с ног, чтобы после такого он точно не смог подняться.
У меня будет мой треклятый лимонный пирог, а твоя мать вообще не приглашена на свадьбу. Удар ногой с разворота. Вместо платья я надену фрак, и мы сбежим, чтобы обвенчаться тайком. Удар ребром руки по горлу. Мы никогда не назовем дочь в честь Деборы. Удар ногой в грудь. Я уже год не пользуюсь вощеной ниточкой для зубов. Апперкот. Твой отец ездит в бордели.
– Позвоните коллектору, – советует Гарольд. – Скажите, что не будет ордера – он ничего не получит. А потом возьмите и спрячьте все в загородном доме.
Хотелось бы мне тоже жить в том мире, где сейчас находится Гарольд, участвующий в какой-то своей беседе, параллельно нашей.
– Вообще-то, – сообщаю я, – мы хотели сказать, что собираемся завести собаку.
– Это не так. – Николас сильнее вцепляется в вилку.
Я потягиваю клюквенный сок. Какая гадость.
– Какую-нибудь маленькую, тявкающую. Может, терьера или чихуа-хуа.
У Николаса на щеках желваки ходят ходуном.
– Наверное, мы и кошку тоже заведем, – размышляет он.
Дебора хмурится, глядя на меня:
– А разве у Наоми нет аллергии на кошек?
– В самом деле? – Николас улыбается своей чистой тарелке. Он съел все до крошки, даже грибы в сливочном соусе, которые не любит. Ну что за славный мальчик. Спорим, еще и хвостом виляет – ждет, чтобы его по головке погладили.
Николас делает вид, что задумался:
– Даже, наверное, две кошки, чтобы не скучали.
– А я тут подумала, – перебиваю я (разлад между нами становится все очевиднее, даже Гарольд теперь слушает), – что не буду менять фамилию после свадьбы. Многие женщины так делают.
Это Дебору ни капельки не волнует. Уверена, она даже рада – не придется делить имя с еще одной женщиной. Я невозмутимо меняю тактику.
– Вообще-то… – протягиваю я. – Сейчас бывает, что имя меняет мужчина. «Николас Уэстфилд», в этом есть своя прелесть.
– Он не может поменять фамилию! – вскрикивает Дебора.
– Почему нет? Женщины же постоянно меняют. Что соус для гусыни, то и для гусака.
Николас, не удостоив меня ответом, только качает головой.
– Но это просто смешно! – пыхтит его мать. – У него очаровательная фамилия. Не то чтобы твоя не… звучит… но уж точно не такая необыкновенная, как Роуз, согласись? «Доктор Роуз», вот как его все знают здесь. И он не будет ее менять. Уверена, он захочет, чтобы и дети тоже носили фамилию его семьи.
– А у нас не будет детей, – объявляю я. – Я бесплодна. Потеряла матку при участии в финансовой пирамиде.
Николас со стуком бросает вилку на стол и встает. Стол он обходит, топая громко, но недостаточно, чтобы заглушить испуганный вскрик матери.
– Уже поздно, – сердито зыркнув на меня, произносит он. – Пойдем, Наоми.
Я взмахиваю рукой в направлении тарелки, притворяясь непонимающей:
– Но я еще не закончила.
– Нет, – схватив меня за руку, возражает он. – Закончила.
Николас так хочет вытащить меня из дома, разве что не перекидывает через плечо. Щеки горят от ощущения победы, и я чувствую, что вся сияю. Тяжелый случай. Вот так я хотела выглядеть на фотографии для свадебных приглашений. Очень хочется упасть на пол и смеяться, пока не треснут ребра, но меня тащат к двери. Сейчас он весь сгусток напряжения.
– Спасибо за ужин! – радостно кричу я через плечо. – Ваш взрослый сын и я очень вам благодарны!
