Щит и Меч нашей Родины

скачать книгу бесплатно

Похоже, сегодня нет ясного ответа на вопрос, отдают ли себе соответствующие руководители отчет в том, что создание внештатных и чрезвычайных органов управления, подобных оперативным штабам, показывает: существующая система управления мало на что годится. Да и в самом деле: стихийное бедствие – оперативный штаб, птичий грипп (чума свиней) – оперативный штаб, захват заложников – оперативный штаб, крупный пожар – оперативный штаб, техногенная катастрофа – оперативный штаб.

А где же в этих случаях находятся штатные органы управления страной и силовыми структурами? Они что, в подобных ситуациях абсолютно беспомощны, если постоянно приходится прибегать к уже ставшей привычной для современной России чрезвычайщине?

Тут есть и еще один аспект. Что такое оперативный штаб по своей сути? Это самая натуральная импровизация. Как известно, любые органы управления для своей нормальной жизнедеятельности требуют элементарного слаживания. Хуже всего со своей работой справляются вновь созданные или импровизированные органы управления – это многократно доказанный наукой управления факт. Любой штаб после его формирования как орган управления еще некоторое время остается неработоспособным организмом. Его «шестеренки» на первых этапах существования вращаются зачастую вхолостую – происходит элементарное знакомство должностных лиц, притирка друг к другу отделов и служб, налаживаются взаимодействие и связь. Тут, кроме всего прочего, надо даже учитывать национальный менталитет – россияне очень плохо подчиняются малознакомым людям и на практике много делают для того, чтобы спустить их указания, что называется, на тормозах. Бросать в бой подобный еще не окрепший орган управления – преступление. Он не сможет оказать командиру помощь в управлении войсками и руководстве сражением. А ведь от подготовленности и слаженности штаба во многом зависит успех операции – и это аксиома.

У нас же на практике происходит что-то совершенно невероятное с точки зрения элементарных законов и правил управления. В любой чрезвычайной обстановке спешно, с бору да с сосенки, мобилизацией кого попало создается оперативный штаб. В возникшей кризисной ситуации, когда счет идет буквально на секунды, надо без малейшего промедления решать множество важнейших вопросов, скажем, по организации освобождения жертв террористов. Однако зачастую большинство рекрутированных в штаб сотрудников даже не знают друг друга в лицо. Плюс постоянно идет выяснение отношений между различными ведомствами и структурами: которая из них круче (да и без выяснения отношений порой указать, кто кому и по каким вопросам подчиняется, у нас в спешке просто забывают).

Как известно, любая ситуация становится более понятной, если ее характеристики и размерения увеличить до гигантских масштабов (или же довести до гротеска). Представим себе на минуту: после 22 июня 1941 года в газете «Правда» и сообщениях Совинформбюро населению было бы доведено, что для руководства обороной страны создан оперативный штаб. При этом не названы ни командующий, ни начальник, ни работники самого штаба. То есть тем самым была бы размыта персональная ответственность соответствующих должностных лиц за отражение германской агрессии.

Руководство страны между тем отдавало себе отчет, что для управления страной и армией в сложившейся обстановке действительно требуется орган, наделенный чрезвычайными полномочиями. И такая структура – Государственный Комитет Обороны – была создана всего через неделю военных действий. Причем сразу же персонализирован кадровый состав этого чрезвычайного высшего органа СССР, в котором сосредоточили всю полноту государственной власти. Председатель ГКО – Сталин, заместитель – Молотов, члены – Маленков, Ворошилов, Берия. Иными словами, народу и армии стало ясно, кто несет полную и единоличную ответственность за ход и исход войны. И никаких оперативных штабов, где концов найти нельзя, в течение всей войны не появлялось (и словосочетания-то такого никто тогда не знал). Результат – 9 мая 1945 года.

В современных условиях следует признать, что создание по любому поводу импровизированных чрезвычайных органов – своеобразная расписка в неэффективности существующей системы управления.

В случае появления очередного сообщения о создании нового оперативного штаба есть все основания полагать: в ход вновь пущено средство коллективной безответственности и на практике (вольно или невольно, осознанно или неосознанно) многое делается для того, чтобы пустить любое дело под откос. И ответственных практически никогда нет.

Хватит уже, наверное, этой чрезвычайщиной заниматься и бесконечным формированием очередных оперативных штабов.

И в заключение. Освещение подобных проблем, есть все основания полагать, надо продолжить.

Генеральское мужество

Оно заключается в том, чтобы иметь свою точку зрения по оперативным вопросам и уметь отстаивать ее в допустимых пределах перед политиками.

Великий русский полководец Александр Суворов в своих сочинениях писал: «Рядовому – храбрость, офицеру – неустрашимость, генералу – мужество». Есть и иной вариант этой цитаты: «Для солдата – отважность, для офицера – храбрость, для генерала – мужество». Наконец, есть и третья версия знаменитого высказывания военачальника: «Солдату – бодрость, офицеру – храбрость, генералу – мужество». Обратим внимание, что генеральский удел во всех трех версиях остается неизменным. Попробуем разобраться, что же это такое – мужество высшего офицера.

Каких-либо серьезных исследований этого вопроса, тем более со множеством исторических примеров и рекомендаций, в отечественной военной литературе попросту нет. В качестве немногочисленных образцов приводится разве что мифический спор Георгия Жукова со Сталиным в августе 1941-го по поводу оставления Киева (а было ли это на самом деле – очень большой вопрос) и отстаивание Константином Рокоссовским собственного варианта проведения Белорусской стратегической наступательной операции в 1944 году. Вот, пожалуй, и все. Скажем так – откровенно негусто.

Точка зрения Виктора Суворова

Приведем отрывок из книги Виктора Суворова «Очищение» (с незначительными сокращениями), в котором автор дает свое понимание генеральского мужества:

«Сразу после войны немецкие генералы завалили книжный рынок мемуарами. В конце 50-х годов эти мемуары волной хлынули и в нашу страну: Вестфаль, Блюментрит, Цейтцлер, Циммерман, Мантейфель, Гудериан, Гот, Рендулич, Типельскирх, Кессельринг, Шнейдер, Меллентин.

Признаюсь: мемуары немецких генералов мне нравились куда больше, чем мемуары советских. Советский генерал вспоминал о том, как последней гранатой рядовой Иванов подорвал немецкий танк, как последним снарядом сержант Петров уничтожил атакующих гитлеровцев, как под шквальным огнем политрук Сидоров поднял бойцов в атаку, как лейтенант Семенов направил свой горящий самолет на скопление танков… И рассказывали наши генералы о том, что говорил, умирая, рядовой Иванов: он просился в партию. И сержант Петров тоже просился. И все другие.

А у немцев никто почему-то подвигов не совершал, героизма не проявлял. В их мемуарах нет места подвигам. Для них война – работа. И они описывали войну с точки зрения профессионалов: у меня столько сил, у противника предположительно столько… Моя задача такая-то… Выполнению задачи препятствуют такие-то факторы, а сопутствуют и облегчают ее такие-то. В данной ситуации могло быть три решения, я выбрал второе… По такой-то причине. Вот что из этого получилось.

Мемуары немецких генералов – это вроде бы набор увлекательных поучительных головоломок. Каждый писал на свой лад, но все – интересно.

А мемуары наших генералов вроде бы писались одной и той же группой главпуровских машинисток, которые только переставляли номера дивизий и полков, названия мест и имена героев. У нашего солдата почему-то всегда не хватало патронов, снарядов, гранат, и все генеральские мемуары – про то, как наши ребята бросаются на танк с топором, сбивают самолет из винтовки и прокалывают вилами бензобак бронетранспортера. Все у нас как бы сводилось к рукопашной схватке, к мордобою, вроде и нет никакого военного искусства, никакой тактики.

У нас в мемуарах – школа мужества. У немцев – школа мышления.

Скоро, однако, возникло сомнение: уж очень все они умные, господа германские генералы, а Гитлер в их описаниях – полный идиот. Коль так, как же эти умные люди позволили идиоту собой командовать?

Впервые эта мысль мне в голову пришла, когда читал генерал-полковника Курта Цейтцлера. Он был начальником Генштаба во время Сталинградской битвы. Гитлера он описывает как полного кретина: «Первая часть моего доклада была изложена в форме, доступной для человека, не сведущего в военных вопросах» («Роковые решения». – М., Воениздат. – 1958. – Стр. 159). Начальник Генштаба составлял доклады для своего Верховного главнокомандующего как для человека с улицы, который не знает разницы между корпусом и бригадой. Проще говоря, генерал-полковник Цейтцлер составлял доклады для Гитлера, как для идиотика. Чтобы понятно было… Далее Цейтцлер на многих страницах описывает свои гениальные решения (действительно интересные) и реакцию на них тупого, упрямого ефрейтора.

Вот тут-то и подумалось: а ведь у вас, герр Цейтцлер, был выход. В таких случаях начальник Генштаба должен сказать своему любимому вождю или фюреру: воюйте, как вам нравится, но я за все это ответственности перед моей страной и историей не несу. Увольте, батенька. Пошлите на любую должность, хоть на корпус, хоть на дивизию, а то и расстреляйте, если нравится, но за свою глупость извольте сами отвечать.

Так нет же. Не сказал так мудрый Цейтцлер. И другие генералы помалкивали. Потому за всю гитлеровскую дурь все они несут полную ответственность…

…Я люблю Гудериана. Его книги всю жизнь со мной. Умный был мужик. Но кроме ума, генералу нужны характер, воля и храбрость. Мемуары всех германских генералов пронизаны идеей: Гитлер был дураком и заставлял нас выполнять дурные приказы. Было именно так. Но только тот генерал становится великим и непобедимым, который дурных приказов не выполняет. Храбрость солдата в том, чтобы идти на вражьи штыки, чтобы выполнять приказ, который ему отдан. А храбрость генерала в том, чтобы думать головой и выполнять только те приказы, которые ведут к победе.

Как часто генералы, политики, историки Запада бахвалятся: у нас думающий солдат! А у вас Ванька-дурак, он думать не обучен.

У вас, господа, думающий солдат? Это великолепно. А у нас думающие генералы, они к тому же и храбрые. Им хватало смелости иметь свое мнение и его отстаивать. Германский генерал выполнял любой приказ. И это отнюдь не сила. Это слабость. А наши генералы любого приказа не выполняют. Вот это сила!

Если генерал имеет гениальную голову, но выполняет идиотские приказы фюрера, который ведет страну к катастрофе, то грош цена той гениальной голове. Что от нее толку? Такая голова годится только на то, чтобы после войны написать великолепные мемуары. А на войне от той головы проку нет. Если генерал выполняет глупые приказы, значит, он не генерал, значит, он просто солдафон.

…Самое страшное для правителя – оказаться в ситуации, когда все вокруг поддакивают, когда все соглашаются с любыми решениями правителя и восхваляют их. Любой самый умный человек в этой ситуации теряет ориентировку, любой мудрец теряет способность замечать свои ошибки. Потому повторяет их и умножает.

Именно в этот тупик привела Гитлера его кадровая политика.

…Всегда, и в начале войны, роковым летом и трагической осенью 1941 года, и в ее победном конце, в Красной армии находились генералы, которые имели голову на плечах и достаточно мужества в сердце, чтобы отстаивать свою точку зрения даже перед Сталиным.

У Гитлера были генералы очень высокого выбора, но таких генералов, как у Сталина, у Гитлера не было ни в начале, ни в конце войны. Ни одного.

Германия проиграла потому, что сталинские генералы по уровню подготовки стояли неизмеримо выше, чем гитлеровские генералы. Мужество – одна из основных составляющих этого уровня».

Другая точка зрения

Обратим внимание на следующее место из книги Виктора Суворова:

«Но генерал только тот становится великим и непобедимым, кто дурных приказов не выполняет. Храбрость солдата в том, чтобы идти на вражьи штыки, чтобы выполнять приказ, который ему отдан. А храбрость генерала в том, чтобы думать головой и выполнять только те приказы, которые ведут к победе».

Красиво и ярко сказано. Но вот какая штука получается. Армия, в которой не выполняются приказы вышестоящих начальников, – это уже не армия, а толпа вооруженных людей. В вооруженных силах должно культивироваться только одно: приказ должен быть выполнен точно, беспрекословно и в срок. Любой. И любой ценой. Командир и командующий не должны размышлять – правильный приказ, не правильный, преступный, не преступный, логичный либо лишенный смысла и логики, находится он за пределами возможностей частей (соединений, объединений) или не находится, отвечает ли он сложившейся обстановке или не отвечает.

Он должен быть выполнен – и точка. И никаких, абсолютно никаких других вариантов. И это должно быть в уважающей себя армии вбито на уровне спинного мозга и рефлексов. С первых же дней службы.

Так в чем же тогда заключается генеральское мужество, которое более других качеств необходимо высшему офицерскому составу? Позволю себе привести всего два современных примера.

В конце ноября 1994 года от руководства страны Вооруженным Силам поступило указание в течение одной ночи подготовить предложения по восстановлению конституционного порядка в Чеченской Республике. Затем состоялось знаменитое совещание, на котором министр обороны генерал Павел Грачев вынужден был согласиться со столь поспешными планами Бориса Ельцина по усмирению Чечни. Согласие генерала, заметим, даже на протокольной съемке прозвучало далеко не сразу.

Видно было, как военачальник мучился с ответом перед камерой. Грачева, кстати, не стоит изображать недалеким человеком. Он таковым не был (отменно проплаченная травля военачальника в некоторых газетах – вопрос, требующий отдельного исследования). Состояние Вооруженных Сил России на конец ноября 1994 года Павлу Грачеву было отлично известно. И генерал хорошо понимал, что политическое руководство ставит перед армией нереальные задачи.

Но необходимого по Александру Суворову (не по Виктору) мужества в себе, чтобы заявить главе государства: «Товарищ Верховный главнокомандующий, в сложившейся обстановке войска не готовы к выполнению поставленных вами оперативных и боевых задач. Прошу полтора месяца на подготовку и боевое слаживание частей и соединений», он так и не нашел.

В дальнейшем, к сожалению, произошло то, что произошло. Но этот случай в военных академиях не разбирается, и тем более с альтернативными вариантами решения тех проблем (типа: «А что было бы, если…»).

К слову, Борису Ельцину в те времена вообще мало кто возражал. Во время представления тогдашнему президенту страны военачальников по поводу присвоения очередных воинских званий у них, по свидетельствам очевидцев, от напряжения трещали шейные позвонки, и в воздухе пахло отнюдь не французскими духами.

А вот редкий пример другого рода из сравнительно недавней войны «восьмого-восьмого-восьмого». Когда началась грузинская провокация, политическое руководство страны находилось далеко за пределами государства. Министр обороны Анатолий Сердюков был неизвестно где (и до сих пор местопребывание главы военного ведомства точно не установлено). Никаких сигналов он о себе в тот момент не подавал.