скачать книгу бесплатно
– Меня сейчас стошнит, если ты не успокоишься! – пробурчала я и, бросив ей пачку крекера, взяла колченогий табурет и села, напротив. Затхло. Зябко. Долго здесь не просидишь – можно и дубу дать!
– Ну, давай, рассказывай. Как живешь, чем, с кем, когда вы успели спеться.
Она потерла виски, моргнула больными глазами, облизнула тонкие губы.
– Мы знакомы с самого детства.
– Да неужели, – я хмыкнула, пораженная словно громом. – Мне кажется, ты преувеличиваешь, потому что это я знакома с ним с самого детства.
Она как-то странно на меня посмотрела. Но не прокомментировала.
– Дальше? – приказала я, обхватив себя руками, тем самым машинально повторяя ее позу.
– Мы общались в детстве, потом в юности. Не часто, но раз в месяц бывало. А в тринадцать я влюбилась в него.
С моих губ сорвался смешок. Я напрягла память – в тринадцать мы с ним и нашими родителями отдыхали в Ялте. Он уже тогда вытянулся и был ростом метр семьдесят семь, как и сейчас. Выглядел старше своих лет и девчонки уже обращали на него свое внимание. Многие, кроме меня. Я еще тогда доигрывала в куклы.
– Допустим. И где ты его видела?
– В Рощино, – сказала она, и я вытянулась струной.
Рощино – поселок недалеко от города, где была их дача. Мы с семьей часто приезжали к ним на выходные пожарить шашлыки, наши отцы дружили еще со школьной скамьи, и дружат надо сказать до сих пор. Наши семьи всегда связывала стойкая нерушимая связь. И этой моли там не было места.
– Ты там жила что ли?
– Да. Дом на Зеленой улице, самый последний у леса. Он часто ходил мимо нашего двора с друзьями на озеро, иногда они брали меня с собой.
Но дачу в Рощино насколько я знаю, давно продали, слишком простой она была для наших разбогатевших отцов. Теперь у нас коттеджи подороже и в элитных дорогих поселках. В Рощино же ошивалось одно отребье. Оно уже тогда мне не нравилось, а с годами превратилось в очередной муравейник, куда на лето стягивались все, кому не лень: и пенсионеры, и бедная интеллигенция, и алкаши, и зеки. Как раз у самой кромки леса и ошивалась вся эта шушера, аккурат у ее дома.
Если она не врет…
– Сколько тебе лет?
– Восемнадцать.
Еще меньше чем я думала. Разница в три года между нами, а кажется пропасть длиною в жизнь.
– Тебе было десять, зачем ты им?
Она пожала плечами.
– Не знаю, но брали же.
Ревность кольнула еще и еще. Меня он никогда не звал на то соленое до жути озеро. Да мы до шестнадцати и не прям чтобы дружили, и все же.
Я вздохнула. В голове рой незаданных вопросов.
– И как давно вы с ним?
Сейчас услышу – целую жизнь, но девка мотнула головой:
– В пятнадцать мы впервые поцеловались. В шестнадцать он стал бегать за тобой. В двадцать один вы поженились.
– А ты? С тобой что было?!
– Я никогда не претендовала на его любовь, знала, что мы из разного теста. Мы просто иногда созванивались.
– Еще? – процедила я.
– Что?
– Что еще было? – рявкнула.
Она облизнулась.
– Ты хочешь узнать был ли у нас секс? Был, но это было до отношений с тобой.
– Не верю. Не ври мне! – я подскочила на ноги, не в силах выносить ее ложь. Перед глазами стояла сцена в парке, где он покрывал её лицо поцелуями. Вспыхнув ненавистью как спичка, я размахнулась и со всей силы залепила ей пощечину. Она взвизгнула и замолкла.
Меня трясло так, как никогда прежде.
Я выбежала из бани и с силой захлопнула дверь. Так яростно, что со старых косяков отлетела высохшая от времени краска. Нашла палку и подперла ею дверь, потом еще одну как засов через металлическую ручку, потом подперла огромным пнем. Подошла к окну и показала кулак.
– Вернусь завтра и только посмей сбежать!
На самом деле, если бы она сбежала, мне стало бы даже легче. Потому что сейчас мне хотелось ее убить.
Я завела машину и почти со спокойным сердцем рванула в город. Пусть посидит одна в ночи в заброшенном посёлке, подумает над своим поведением.
Глава 3. Моль, твои дни сочтены
На следующий день я к ней не вернулась.
Надеялась, что она уже вышла к трассе, до которой рукой подать, на попутках добралась до дома и сейчас уже пишет заявление на меня в полицейском участке.
Ждала этого и боялась. Кусала губы, грызла ногти, разгуливая по дому в одних трусах. Я даже не умывалась и не расчесывалась сегодня. Постоянно смотрела на телефон, ожидая звонка не то от отца, не то от Тима. Ждала, сама, не зная, чего…
Лишь к вечеру сходила в душ и натянула на себя майку.
Я лениво листала ленту в соцсетях, лайкала куриц с надутыми губами – мои подружки, посмотрела фотки сестры с Италии, поговорила с мамой. Проявила глупую неосторожность, спросив у той – изменял ли ей когда-нибудь отец.
– Косичка, ну не бери в голову такие глупости, – запричитала мама, непринужденно рассмеявшись. – Ты просто стала взрослой, женой стала и конечно немного волнуешься новой для себя роли.
Я закатила глаза. Ну, какая роль, мама?! У нас абсолютно ничего не изменилось, я же не девственницей замуж выходила. Мы как жили с ним два года до брака, так и живем. Как трахалась на полную катушку, так и…
Меня передёрнуло.
– И все же? – спросила я.
– Нет. Надеюсь, что нет, – сказала она став вдруг серьезной. – Твой отец святой человек.
– Я знала, что ты так ответишь.
Мама рассмеялась.
– Ну, если знала, зачем спрашиваешь тогда. Тим дома? К отпуску готовы? Скоро уже отдохнете, нагуляетесь, может, и внука мне привезете.
Мама вновь зашлась мелодичным смехом. Я усмехнулась.
– Не думаю. Ладно, ма, Тимур пришел, целую!
Тим нервный, дерганый.
Прилетел с работы весь взбудораженный, долго с кем-то разговаривал по телефону на повышенных тонах. Кричал, ругался матом. Признаться, таким я видела его впервые. В нашем доме всегда царила тишина и покой.
Заказали еду из корейского ресторана. Он задумчиво пил виски, я вино. А потом он вдруг усадил меня к себе на колени и, спустив бретельки моей майки, начал жадно меня целовать. И всё это молча, не проронив ни единого слова. Я улыбнулась, закатив глаза, расслабленно откинула голову. Застонала, когда его губы прикоснулись к моему соску. И, как и всякий раз в такие моменты захотела уйти в нирвану от удовольствия, но перед глазами вдруг встал образ моли.
Их сюсюканья и поцелуи.
Я распахнула глаза, резко отпихивая его. Он удивленно уставился на меня. Мы молчали несколько секунд, а потом он усмехнулся:
– Ты чего? Прикусил? Извини, не заметил.
Ага, если бы.
Я поправила лямки.
Спросить у него про неё прямо? Смотря в глаза?
Очень хотелось. Но тогда он поймет, что я все знаю. А если он вдруг уже озадачился, почему она не выходит на связь, куда она бедненькая исчезла, то я пропала. Ее сумочка с дешевым телефоном так и лежит в моей машине.
Нет, спрашивать нельзя – сама себя загоню в ловушку. А пока он не знает и даже не догадывается, затворничество моли все еще мой секрет. А значит, нужно вести себя, как ни в чем не бывало.
– Да все нормально, – я выдавила из себя полуулыбку. Сама прильнула к нему, задвигала попой на его коленях, пробуждая в нем совсем иную жизнь. Ему долго намекать не пришлось. Он быстро уложил меня на столик, смахнув коробки от еды на пол, и стянул трусики…
Утром я проснулась воодушевленной.
Хорошо еще, что на работу не надо – с сегодняшнего дня начался мой официальный отпуск. О том, что через три дня на море, думать не хотелось, а ведь я так этого ждала. Но у Тима на работе важные переговоры и подписание контракта, поэтому мне все равно его ждать, а чартерный самолёт доставит нас на курорт в любое время. Отель хоть и забронирован, но мы всегда можем скорректировать даты. И даже если всё сорвется, я не расстроюсь. Все мои мысли теперь заняты другим. Точнее, другой.
А что если она все еще сидит там? Без воды, еды и света.
Липкий холодный пот пошел по спине. Ладони стали влажными. Я судорожно вздохнула и начала собираться.
Джинсы, легкая рубашка, кроссовки. В сумку недоеденную пиццу и сэндвичи, что всегда лежали в холодильнике. Бутылку воды. Плед. Такой набор, словно выпускать её всё еще не собираюсь. Ну, пусть будет, на всякий случай – пригодится.
Долетела до Выхино за час.
На выезде из города был небольшой затор, столкнулись две фуры, а потом дорога была чиста.
Припарковалась на том же самом месте и уже оттуда увидела, что окно в бане цело, а дверь все также подперта валуном и палками.
Солнце слепило нещадно. Самое время чтобы лежать на огороде и загорать. Но меня обдало жутким холодом.
Второй день. Она просидела там ровно сутки, почти двое. Запертая. В полутьме. В холоде. С пятью крекерами и стаканом воды.
Я подошла к запертой снаружи двери и растерла дрожащие пальцы. Внутри странно ощущение: и страх, и холод, сковывающий острыми лапами и тихое, поскуливающее удовольствие. Удовольствие оттого что она полностью сейчас в моей власти. А я сильней. И я могу ее безнаказанно обижать. Унижать. Побить даже могу, мерзавку!
Не знаю, откуда это во мне, наверное, темная сторона ревности и обиды.
Выдохнула, мысленно досчитав до пяти, и раскидала палки и пень в стороны. Рывком распахнула дверь и нарочито громко, с вызовом и усмешкой поинтересовалась:
– Ну что мелкая падла, жива еще?
Мой голос эхом зазвенел в стылом помещении. Глаза привыкли к полумраку и с меня слетела вся спесь.
Чертова кукла, устроила тут!
Она лежала на лавочке, свернувшись клубком. Еще немного и свалится на пол. Тихо постанывала и хрипло дышала. Холод собачий. Полумрак, сегодня солнце скрыто за облаками.
Я отбросила палку на пол и подошла к ней. Брезгливо сморщившись, прикоснулась ладонью ко лбу и отпрянула. Мои пальцы остались влажными, горячие капли пота буквально зажгли руку, и я почти физически ощутила тот жар, который ее мучал.
Да у нее температура сорок, не меньше!
Я открутила крышку с бутылки и протянула к её губам. Она сделала маленький глоток и снова застонала – так тихо, по больному, интимно, что меня перекосило. Не к месту вспомнилось, что Тим тоже не стесняется показывать эмоции и всякий раз, когда ему ХОРОШО от моих ласк, закусывая губы, стонет.
– Крыса! – выдавила из себя, не удержавшись, и отвесила ей подзатыльник. – Дрянь!
Я выбежала из дома, влетела в сарай, чуть не разломав двери, и нашла там топор. Не без усилий, но сорвала с двери дома замок. Четыре комнаты и кухня. Почти все не пригодное к жизни. Где-то стены покосились, где-то пол прогнил и завалился потолок. Но в спальне, в которой я ночевала в детстве, все было целое и приличное. На том же месте стояла кровать с матрасом, шкаф и столик. В шкафу даже лежали стопки белья и аккуратно свернутые полотенца.
Заправив, как смогла кровать, я бросилась за своей молью.
Ну вот, еще одно воспоминание детства загадит своим присутствием…В моей детской, на моей кровати.
– У-у, – прошипела злясь. Она полыхала в моих руках жаром. Просто горела. – Тебя бы в больницу по-хорошему, – пробурчала я, когда, наконец, уложила её на кровать.
Укрыла в одеяла, сразу в три, поправила под головой подушку. В машинной аптечке нашла жаропонижающее и заставила её выпить лекарство. Потом заставила ее немного поесть. Половина булки и вода, но она осилила. Уснула почти сразу же, а я села на пол и обхватила голову руками.
Надо было просто избить её там же в лесу. И забыть мерзавку. Но я не дерусь.
Или не приезжать сегодня…Тоже не вариант.
Или не давать Тиму себя и свое тело, а надавать лещей. Выставить за дверь. Подать на развод.
Да не за что на свете! Он мой, пока я этого хочу.
Моль застонала, захрипела, зашлась кашлем, словно столетний дед. Я поморщилась – не хватало еще от нее заразиться. Хреново ей, а ведь еще бы сутки, и я могла не успеть – окочурилась бы. Только этого не хватало.
Просидела так час. Моль не просыпалась. Только стала дышать ровнее и уже не стонала.
