Прощай, Золотой лев!

скачать книгу бесплатно


– Когда мы виделись в прошлый раз, у тебя была короткая стрижка и брекеты,  – сказал я, забыв, что сердцеед никогда на напоминает девушке о тех временах, когда она была тощей и стремной или толстой и стремной, или носила короткую стрижку и полный рот железа.

– Это правда. Брайон, хочешь сказать, ты меня не узнал?

– Не-а.

Не знаю, почему это так ее потрясло. Даже во времена короткой стрижки и брекетов мы были не то чтобы лучшие друзья. Я никогда особо не обращал на нее внимания.

– Я тебя узнал только потому, что ты когда улыбаешься, становишься очень похожа на Эмэндэмса.

– Буду расценивать это как комплимент,  – сказала она, отдавая мне чек.  – Эмэндэмс – прекрасный ребенок, и улыбка у него тоже прекрасная, как его душа.

– Он хороший малыш,  – согласился я.

Она повернулась и собралась уходить, но я сказал:

– Подожди!

Я еще не успел придумать, что сказать, так что когда она повернулась, я слегка замямлил.

– В смысле… Мы так давно не виделись… Я бы хотел как-нибудь еще с тобой поболтать…

Как-то я не дотягивал до собственного представления о себе. Я же никогда не мямлю.

– Хорошо,  – сказала она,  – как-нибудь поболтаем.

Я хотел спросить, когда, но не стал. С девчонками важно не переусердствовать, а то они начинают воображать неизвестно что.

Я подождал Марка, но он всё не появлялся, так что я поднялся на лифте обратно на мамин этаж. Я прошел в палату напротив маминой, где должен был быть этот парень. Парень там был, а вот Марка не было. Парня этого отделали как следует. У него были повязки по всей голове и еще одна на глазу, швы на нижней губе, и обе руки висели на перевязях.

– Привет, ты Брайон?

Он посмотрел на меня здоровым глазом.

– Марк сказал подождать его, он скоро вернется. Он пошел в магазин купить мне комиксы.

По тому, как он разговаривал, я понял, что он из района вроде моего. Оно и понятно – это была благотворительная больница.

– Заходи,  – сказал он,  – бери стул.

Я так и сделал. Я не знал, что ему сказать.

– Ты брат Марка? Вы не очень-то похожи.

На мгновение мне стало очень приятно, что Марк сказал ему, что мы братья. Конечно, мы были не похожи: Марк с его золотыми волосами, странными золотыми глазами и легким сильным телом, и я – крупный и рослый, с карими глазами и каштановыми волосами. Так что я сказал: «Ага, не похожи».

– У меня тоже есть брат, старший, и мы с ним тоже не очень-то похожи.

Я огляделся в поисках таблички «Не курить».

– Тут можно курить?

– Конечно, если тебя не засекут. Не возражаешь, если я затянусь пару раз?

– О’кей,  – сказал я, зажег сигарету и вложил ему в рот. Когда я вытащил ее, он сказал:

– Спасибо. Я уже неделю не курил. Меня зовут Майк Чемберс.

– А меня Брайон Дуглас. Чувак, выглядишь ты жутко. Что случилось?

Я уже начинал радоваться, что все-таки зашел к нему. Жестко, наверное, валяться в больнице, от которой тебя трясет, и даже поговорить не с кем.

– Избили меня,  – сказал он с кривой улыбкой.

Я не верил своим ушам: думал, он попал в аварию или что-то в этом роде.

– Я бы посмотрел на чувака, который был с другой стороны,  – в конце концов сказал я.

– Это долгая история,  – сказал Майк.  – У тебя есть время на долгую историю?

– Конечно,  – сказал я. Я люблю послушать про то, что происходит с людьми. Наверное, поэтому я люблю читать.

– В общем, если тебе начнет казаться, что я никогда не заткнусь, просто скажи. До того, как вы с Марком зашли, я уже сто лет ни с кем не разговаривал. С медсестрами-то особо не поболтаешь.

Это я понимал. О чем вообще говорить с медсестрами?

– В общем,  – начал Майк,  – у меня всегда была слабость к девчонкам. Я всегда строил из себя этакого Сэра Галахада [5 - Сэр Галахад – персонаж цикла легенд о Короле Артуре, один из рыцарей Круглого стола, известный своим целомудрием.], открывал им двери, делал комплименты даже тем, кто на самом деле так себе, и обошел в этом деле кучу парней, которые выглядят куда лучше меня,  – они никак не могли понять, как мне это удавалось. Но это был не просто образ; я, видимо, тот еще простофиля – не раз попадался, одалживал денег девчонкам, которые рассказывали свои слезовыжимательные истории, но я всегда верил в лучшее в каждой девчонке, пока не убеждался в обратном, такой у меня принцип.

И принцип этот объясняет мое поведение той ночью. Мы с парнями тусовались в магазине, и тут заходит какая-то черная девчонка купить сигарет. Ну а я просто вижу красотку с офигенными глазами чернильного цвета, очень нежными. Я, видимо, странный какой-то, потому что ничего против темнокожих не имею. В смысле, бывает, увидишь черного парня с белой девчонкой – и мне вообще пофиг, а большинство белых парней просто видеть такое не могут. Например, мои ребята – она только вошла, а они уже напряглись, потому что там, где я живу, редко увидишь черного, что парня, что девчонку. Думаю, она работала в центре, поздно закончила и по пути на остановку решила заскочить за сигаретами. Может, она мне это потом рассказала, точно не помню.

И вот берет она свои сигареты и направляется к двери, и тут пара ребят перегораживает ей путь. Вообще-то парни, с которыми я сейчас тусуюсь, отличные ребята, разве что пара умников найдется на всю банду, но дело в том, что ничего не происходило, они заскучали, ну и стали прикапываться к девчонке, называть ее черной красоткой и всякими другими кличками. Они всё не успокаивались, и мне стало жалко девчонку. Она стояла, опустив глаза, и только повторяла: «Отпустите меня, пожалуйста»,  – очень мягко. Парни стали толкать ее туда-сюда, больно ей не было, но перетрусила она будь здоров. Обеими руками вцепилась в свою сумку, как будто изо всех сил старалась не броситься бежать, и это было правильно. Убегаешь – будь готова, что они бросятся за тобой, и если поймают, то уже не в освещенном магазине. Старик, который работает в магазине, слился. Он жутко боится ребят, уж не знаю почему. Мы ему ничего плохого не делали.

И вот когда один из парней схватил ее и реально разошелся, я решил, что хватит. Я подошел к нему и сказал: «Отпусти ее»,  – так, что он понял, что я это всерьез. Они все смотрели на меня какое-то время, прикидывали, накинуться на меня или нет. Обычно мы друг друга не трогаем, но бывало и такое. В конце концов они решили, что нет. Моего старшего брата в нашем районе знают, он парень суровый. Он сейчас в тюрьме, поэтому не заходит ко мне. Это из-за него они ко мне не полезли, у меня-то самого никогда такой репутации не было.

В общем, они бросили девчонку и снова взялись за комиксы, а я вывел ее на улицу. Она так отчаянно озиралась, что я сразу понял, что ее автобус ушел. Я сказал: «Слушай, если ты пропустила автобус, я могу тебя подвезти домой».

Она даже глаз не подняла и сказала кое- что – но это, брат, я повторять не стану. Она решила, что у меня дурные намерения. Я ее не виню. Да если б я такое пережил, что она только что, я б тоже был злобным и подозрительным.

Я сказал: «Слушай, я не буду к тебе клеиться, ничего такого…» Она так странно на меня посмотрела, что я быстро добавил: «Не в смысле, что ты некрасивая или что просто тебе тут придется час стоять и ждать следующего автобуса, а я уеду, и уж не знаю, что этим ребятам в голову взбредет».

Она поняла, что я прав: уже темнело. Копов у нас там особо не бывает, улица довольно пустынная. Сам знаешь копов – на Ленте их целые толпы, следят, чтобы богатые детки друг друга не переехали и не поубивали, а мы можем хоть горло друг другу перерезать, им хоть бы что.

В общем, она согласилась, чтоб я отвез ее домой. Мой старый форд стоял на парковке у магазина, он вообще-то моего брата, но брат мне разрешил брать машину, когда его повяжут, а это частенько случается. Он парень хороший, но если ты сделал себе репутацию в драках, кто-то всё время тебя подначивает. В последний раз мой брат разбил бутылку о чью-то голову и загремел за нападение с опасным оружием. Раньше он никогда не брал в руки оружие, но тут, видно, всё старое ему приелось. Его взяли уже не впервые, и в этот раз – по-серьезному.

В общем, сели мы в мой форд, и я увидел, что бедная девчонка всё еще напугана, вцепилась в свою дверь, как будто готовилась выпрыгнуть в любую секунду. Я ее наконец хорошенько рассмотрел: такая стройная, что ее ветром может сдуть, волосы до плеч, похоже, она их выпрямила. Желтое платье, желтые туфли и соломенная сумка на коленях. Одной рукой она держала сумку, а второй уцепилась за ручку двери. Она была очень хорошенькая.

И я стал с ней разговаривать – вообще про всё. Ей, небось, влетит от ее старухи за то, что поздно пришла? Моя бы мне точно устроила. Да уж, вечно они против всего хорошего, скажи? Но бывает, что без них никак. Она ходит в школу? Я – да, ну и тошно там сидеть целый день. Я хотел бросить, но моя старуха сказала, что убьет меня, если я только попробую.

Я болтал и болтал; я так обычно делаю с животными, если им больно или страшно, и вскоре они перестают бояться. К животным у меня тоже слабость.

Я видел, что она постепенно успокаивается, по крайней мере, ручку она отпустила. Она даже однажды улыбнулась, уж не помню, что я ей такого сказал. А потом я говорю: «Мне жаль, что с тобой такое случилось»,  – и она вдруг начинает рыдать.

Это была такая встряска, чувак. Я вообще не знаю, что делать, когда девчонки начинают плакать.

Тут Майк остановился, и я дал ему затянуться еще раз.

– Странно,  – сказал я.  – А мне наоборот скучно становится, когда они плачут. Давай, Майк, рассказывай дальше.

– В общем, я не знал, что делать. В конце концов я сказал: «Эй, ну не плачь»,  – а это никогда не работает. Она продолжала всхлипывать, и я потихоньку начал разбирать слова. Я так понял, что ее достало, что до нее всё время докапываются белые. Это я понимал. Меня тоже бесило, что до меня докапываются копы, учителя, мой старик и богатые детки в школе. В общем, я ее понимал. Прикинь, Брайон, мои старик не пускает мою мать ко мне в больницу? Говорит, я сам дурак, что попал сюда. В общем, девчонка эта рассказывает мне про свои проблемы и матерится по полной, но ничего такого, чего не позволяют себе белые девчонки. Я съехал на бордюр и полез в карман, а она вся подобралась и села прямо.

«Зачем мы остановились?» – спрашивает она, а я говорю: «Я думал, у меня есть платок, но похоже, нет».

Я выехал обратно на дорогу. Она посмотрела на меня – я смотрел на дорогу, но чувствовал, что она на меня смотрит,  – и сказала: «Спасибо».

Я отвез ее домой. Она живет на севере, там же, где большинство черных, ты знаешь, где это. Так себе райончик, примерно как мой. Когда я притормозил у ее дома, куча детей крутилась на крыльце и вокруг.

«Ну вот»,  – сказал я, немного нервничая. Учитывая, как она хваталась за дверь по пути сюда, сейчас она что-то вообще не торопилась вылезать. А может, мне показалось. Может, она устала столько плакать.

Дальше вокруг моей машины столпились все эти черные ребята. Какой-то огромный парень открыл дверь и вытащил ее и сказал: «Что такое, Конни? Что случилось?»

По ней было видно, что она плакала.

А дальше они открыли мою дверь и вытащили меня. Как будто сотня черных лиц разом уставилась на меня. Наверное, их на самом деле было человек двенадцать, но казалось, что сотня. Я просто стоял, прижавшись спиной к машине. Да, чувак, перетрусил я знатно. Да еще девчонка эта снова расплакалась и не могла ничего сказать.

Майк замолчал. Он уставился куда-то в пустоту и когда снова заговорил, стал рассказывать медленно, как будто заново переживал тот вечер.

Огромный чувак подошел ко мне.

«Ты обидел ее, белый парень?»

«Нет»,  – сказал я, и вышло не очень-то громко, так что я откашлялся и повторил: «Нет»,  – и вышло так громко, как будто я кричал.

Было очень тихо, слышно было чей-то телек с другого конца улицы, и как лает собака в квартале от нас, и как всхлипывает Конни. Я слышал даже, как колотится мое сердце. И тут огромный чувак говорит тихо-тихо: «А что если мы тебе не поверим?»

Я так испугался, что чуть не заревел, и сказал: «Спросите ее, просто ее спросите».

Он посмотрел на нее через машину и спросил: «Конни, что мне сделать с этим белым пижоном?»

И нежно-нежно – голос у нее был очень нежный, прямо как ее глаза,  – она сказала:

«Убей белого ублюдка».

Ну и им это почти удалось.

Наступило долгое молчание. Майк, похоже, забыл, что я его слушаю. Потом он глубоко вздохнул.

– И вот так я сюда и попал. Наверное, я и правда туповат, как говорит мой старик, потому что я всё равно так и не стал ненавидеть черных, особенно Конни. Я даже почти понимаю, почему она так поступила. Почти.

Я покачал головой.

– Это полный отстой, жаль, что с тобой такое произошло.

– Это точно,  – донесся у меня из-за спины голос Марка. Он стоял в дверях, уж не знаю, как долго.

– Пошли, Брайон,  – сказал он.  – Вот твои комиксы,  – и он кинул пару комиксов про монстров на кровать Майка.

Пока мы шли к лифту, Марк сказал: «Я склонен согласиться с его стариком, он и правда дурак».

– Ты считаешь? – спросил я. Я всё думал об этой истории и вполне мог понять эту тему насчет того, что он не ненавидит тех, кто его избил.

– Ага. Чувак, да если б кто меня так отделал, я бы его возненавидел на всю оставшуюся жизнь.

Тогда я не стал особо размышлять над его словами, но потом я еще не раз думал о них и, бывает, думаю до сих пор. Всё думаю и думаю, пока не почувствую, что начинаю сходить с ума.

3

Я весь город обошел в поисках работы. Она была мне очень нужна, но не так-то легко найти работу, если тебе шестнадцать и у тебя нет ни опыта, ни знакомств. И тут мне пришла в голову блестящая идея – я попрошу Чарли меня нанять. Мы же друзья, в конце концов. Он считал меня смышленым парнем, а так как сам он был такой же, он это ценил. И потом, я подумал, что мне отлично зайдет работа в баре.

Чарли ответил коротко и по делу: нет.

Я сидел в баре, курил сигарету и пытался побороть гнев и разочарование. Я всю неделю автостопил по городу в поисках работы.

– Но почему нет? – спросил я, как только смог говорить, не опасаясь потерять лицо.

– Для начала, ты сам знаешь, как часто сюда наведываются копы в штатском. Думаешь, они не будут возражать против детского труда? Тебе еще повезло, что я разрешаю тебе тут сидеть. И потом, Брайон, ближе к ночи тут становится довольно жестко. Да-да, я знаю, ты суровый парень, все вы так думаете, но ты просто поверь мне: лучше тебе поискать работу в другом месте.

– Где, например? В этом городе нет работы! Я уже был везде, эта дыра – последнее место в моем списке.

Я был вне себя.

Но Чарли не обиделся, а только усмехнулся.

– Брайон, ты вообще-то, по большому счету, честный парень, но врешь, бывает, как сивый мерин. Возьми вот Марка – я б ему не доверил ничего, что не приколочено, но вот словам его я верю. А тебе я бы доверил свою жену, если б она у меня была, я доверяю твоим действиям, а вот заявлениям твоим – ни черта. Подумай об этом, и ты поймешь, почему тебя всё еще не взяли на работу. Просто подумай об этом.

В тот момент я был слишком зол, но пообещал себе подумать об этом позже. Я прислушивался ко всему, что говорил Чарли, потому что он был реально умный. Его выгнали из школы, но он умел складывать и вычитать в уме быстрее калькулятора, а еще он читал всё, что читал я, а это немало. И потом, в детстве он был еще покруче меня, а теперь у него было свое дело, и его уважали наравне и копы, и крутые парни.

– О’кей,  – сказал я.  – Раз ты так мне доверяешь, может, одолжишь мне свою машину в субботу вечером?

Это я просто брякнул наобум. Я вообще не рассчитывал, что Чарли даст мне свою машину, но в последнее время я немало думал о Кэти. Я ей даже позвонил пару раз – из телефона-автомата, потому что мы больше не могли платить за телефон, а в субботу я хотел пойти с ней на танцы, но у меня не было машины.

– О’кей, Брайон, можешь взять мою машину. Но смотри, чтобы когда вернешь, бензина было столько же, сколько когда ты в нее сядешь.