скачать книгу бесплатно
– Думаю, мне стоит извиниться, – сказала она.
Он был все еще зол, но работа сейчас заняла все его мысли, и он только слегка покачал головой:
– Сейчас это едва ли важно.
Он пошел к своей машине, шагая впереди нее.
Главное управление полиции гудело. Саймон сразу пошел в оперативный штаб.
– Старший суперинтендант поехал на место происшествия, сэр. Он попросил ввести вас в курс дела.
Доски на стенах были заполнены новой информацией, и с полдюжины полицейских засели за компьютерами.
Серрэйлер подошел к фотографии серебристого «Форда “Мондео”», прикрепленной на одной из стен.
«ИксТиДи или ИксТиО 4…», – было подписано рядом.
– С прессой мы уже работаем?
– Старший суперинтендант проведет с ними брифинг на месте происшествия.
– Что мы имеем?
– Газеринг Бридж – большой населенный пункт… есть старый центр, есть новая застройка… он серьезно вырос за последние десять лет. Милое местечко. Ребенку всего шесть… Эми Садден… живет с родителями и младшей сестрой в тупичке с коттеджами. Пошла купить мороженое из фургончика, припаркованного там же, на углу с главной улицей. Она была последней, кто к нему подошел – водитель уже собирался уезжать, когда она к нему подбежала. Она получила свое мороженое и уже пошла обратно на свою улицу, фургон завелся и начал двигаться, когда с главной дороги съехал автомобиль и остановился рядом с девочкой… водитель высунулся, даже почти вышел из машины, и затащил ребенка внутрь. Как вы понимаете, все произошло мгновенно, словно удар молнии, он сразу же укатил, закрывая дверь прямо на ходу… Водитель фургона остановился и выскочил, но «Мондео» уже уехал… он увидел только первую половину номера… остальное – нет. Парень из фургона начал бегать по улицам и кричать… кто-то вышел из дома… позвонили нам.
– И где «Мондео» теперь?
Констебль закончил выписывать какие-то имена на доске.
– Растворился в воздухе. Его с тех пор не видели.
– Оживленное движение?
– В самом поселке нет, но через пару миль начинается одна из основных трасс, ведущих к побережью. Она довольно загружена.
– И что с номером?
– Мы проверяем…
– Но у вас недостаточно информации.
– Ну да, компьютер выдал уже тысячу имен.
Саймон пошел в столовую, взял себе чая и горячий сэндвич и уселся со всем этим за угловым столом. Ему надо было подумать. Он представил себе серебристый «Мондео», водителя, в панике несущегося по шоссе с ребенком: ему срочно нужно покинуть это место, его сердце колотится в груди, он не может рассуждать здраво. В этот раз все пошло не так, как надо. Он сделал это импульсивно, как и в предыдущих случаях, посреди бела дня, но в этот раз удача его подвела. Его заметили. Похититель наверняка решил, что его номер успели записать полностью и разглядели его как следует, так что его описание уже передано всем полицейским постам поблизости. Поэтому его главным инстинктом будет бежать, двигаться, как можно быстрее и дальше.
В конце концов удача подводит. Обычно. Иногда.
В то же время Саймон не мог отмести и другую вероятность – что этот похититель был кем-то другим, и может выясниться, что он не имеет никакого отношения к двум маленьким мальчикам, которые исчезли с разницей почти что в год. Но он доверял своим инстинктам, и нутро подсказывало ему: это он, это тот самый.
Он почувствовал острое возбуждение. Если они смогут зацепиться за «Мондео», у них есть шанс. Теперь это была не только охота Джима Чапмэна, это была и его охота.
Он подошел к большому столу, чтобы подлить себе еще чая, и чуть не налетел на Марион Купи. На ней были джинсы и пиджак, без сережек. Она с опаской взглянула на него. Он кивнул и вернулся на свое место, у него не было желания с ней разговаривать. Он был бы совсем не против, если бы она заявилась к нему в отель, чтобы предложить провести вместе вечер; в конце концов, это можно было бы воспринять как вполне дружелюбный жест – как своеобразную попытку развлечь коллегу, прибывшего издалека, в незнакомый для него город. Возможно, он даже ответил бы на этот жест с энтузиазмом. Но вот ее предположение – оно его разозлило. Его принимали за гея и раньше, и его это не волновало. Однако этим вечером он мало того что разозлился, он начал обороняться. Он был частным лицом, он хотел, чтобы его личная жизнь была полностью отделена от работы.
«Как она посмела?!» – такой фразой можно было бы описать его эмоции в целом.
Но он очень хорошо умел на время забывать о некоторых вещах, оставляя их на потом, и сейчас он так и сделал. Это все было пошло. Это сейчас не имело значения. А имело значение то, что случилось с шестилетней девочкой из поселка в Йоркшире несколькими часами ранее.
Он быстро допил свой чай и направился в оперативный штаб, перешагивая две бетонные ступеньки за раз.
Три
– Кира, прекрати уже прыгать, сколько можно?
Кира продолжала прыгать. Если она будет делать это достаточно долго, то ее мать вышвырнет ее с кухни и она сможет пойти в дом напротив.
– Я тебя сейчас вышвырну отсюда, если ты будешь продолжать в том же духе! Иди посмотри телевизор. Или собери пазл. Или накрасься моей косметикой – хотя нет, этого делать не надо. Просто прекрати уже прыгать, а!
Натали пробовала новый рецепт. Она постоянно это делала. Готовка была единственным, чем она наслаждалась настолько, что забывала о том, кто она и где. И сейчас она почти забыла, что была совсем одна с Кирой, которая прыгала, прыгала и, мать ее, прыгала не переставая. В ее воображении у нее был собственный ресторан или кейтеринговая компания, обслуживающая званые ужины и свадьбы. Хотя нет, свадьбы нет, ей не хотелось бы готовить какую-нибудь курицу по-королевски на сто персон, ей хотелось бы приготовить вот эту барбадосскую запеченную рыбу с фаршированными перчиками на четверых. Или шестерых. Задачка была довольно трудоемкая, да и рыба была не та – она смогла купить только пикшу, но ей нравилось пробовать готовить что-то, о чем она раньше и не слышала, и смотреть, что из этого выйдет. А потом она все это опишет в своей книге – в такой книге, где она сможет продемонстрировать всем вокруг, на что способна. Когда она уже организует собственный бизнес. «Обалденные обеды».
Она начала вычищать сердцевину из зеленого перца.
Кира продолжала прыгать, пока с полки не упал таймер.
– КИРА!..
Кира воспользовалась моментом и убежала.
Живший в одном из домов по соседству Боб Митчелл мыл свою машину. Он увидел Киру и страшно, страшно медленно стал поворачивать шланг в ее сторону, но она знала, что он не будет на самом деле ее мочить. Она показала ему язык. Мэл запирала калитку дома напротив.
– Здравствуй, Мэл.
– Привет, Кира.
– Ты очень красиво выглядишь.
– Спасибо, детка.
– А у меня новая резинка для волос, смотри, Мэл.
– О, здорово. Ладно, детка, до скорого.
– До скорого.
Мэл было шестнадцать, и она выглядела как модель. Мать Киры говорила, что убила бы за такие ноги.
Машины Эдди на подъездной дорожке не было. Кира прошлась по тропинке, ведущей к передней двери, а потом подумала и обошла дом кругом. Может быть…
Но Эдди не было. На самом деле она и так это знала.
Она постучала в заднюю дверь и подождала – так, на всякий случай – но без толку. Она побрела обратно. Боб Митчелл зашел в дом. На улице никого не было. Даже кота.
Натали поставила завернутую в фольгу рыбу в духовку. Кира просочилась в дверь, словно кусок масла.
– Я же тебе говорила, – сказала Натали. Она взяла с полки таймер в виде яблока, установила его на тридцать пять минут и пошла смотреть новости.
Четыре
– Вы обязаны понять, – говорила Кэт.
– Лиззи никуда не поедет. Все в порядке, я справляюсь.
– Тогда почему вы позвонили мне?
Макс Джеймсон стоял в дальнем конце длинной комнаты и смотрел на фотографию своей жены от пола до потолка. Сама Лиззи свернулась на диване под одеялом и спала после того, как Кэт дала ей седативные.
– Я понимаю, как это тяжело, Макс, поверьте мне. Вам кажется, что вы сдались.
– Нет, не кажется. Я не сдался.
– Ладно, вам кажется, что, если вы отпустите ее в хоспис, значит, вы сдались. Но все плохо, а будет еще хуже.
– Вы мне уже говорили.
– И если есть место, где ей будет житься полегче…
– Она любит это место. Она счастлива здесь, она никогда не была так счастлива.
– Вам действительно кажется, что это до сих пор так? Вы что, не понимаете, как ей здесь страшно? Огромное пространство, эти лестницы, высота, с которой она смотрит из окон спальни… Скользкие полы, блестящий хром на кухне, в ванной. Все яркое и сияющее теперь воспринимается ею болезненно, ей от этого физически больно.
– И они будут держать ее в темноте, да? В этом хосписе? Это как в тюрьме.
Кэт промолчала. Она сидела здесь с Максом Джеймсоном уже сорок минут. Когда она только приехала, он долго рыдал у нее на плече. Лиззи снова было плохо, и она сидела посреди комнаты на полу – там, где и упала – подогнув под себя одну ногу. Удивительно, но у нее был простой шок, никаких серьезных травм.
– И сколько пройдет времени, прежде чем она упадет с этих ступенек головой вниз? Вы хотите, чтобы ее жизнь вот так закончилась?
– Знаете… – Макс повернулся к Кэт и улыбнулся. Он был высоким мужчиной, и когда-то даже весьма привлекательным, но теперь он выглядел одичавшим и осунувшимся из-за постоянных нервов и страха. Его щеки ввалились, а бритая голова начала отливать синевой. – … Я вообще не хочу, чтобы ее жизнь заканчивалась.
– Конечно, нет.
Он медленно пошел к Кэт, но потом резко крутанулся на месте и вернулся к стене с фотографией.
– Вы думаете, что у нее крыша поехала, да?
– Я бы никогда, ни при каких обстоятельствах не стала бы использовать это выражение по отношению к кому-либо.
– Ладно, а что бы вы тогда о ней сказали? – Он начал злиться.
– На текущем этапе болезнь уже поразила ее мозг, и она находится в полном замешательстве, хотя иногда возможны и моменты просветления. Также большую часть времени она очень напугана, страх – это один из симптомов болезни Крейтцфельдта – Якоба на этой стадии. Я хочу, чтобы Лиззи находилась там, где будет в полной безопасности, где поводов для страха будет минимум. Также ей нужен обыкновенный уход. Ее физиологические функции больше ей не подконтрольны. Атаксия [1 - Атаксия – расстройство координации движений; одно из часто наблюдаемых нарушений моторики.] будет усугубляться, так что скоро она начнет падать постоянно, ее моторные…
Макс Джеймсон закричал. Это был жуткий вой, полный боли и ярости. Он сжал свою голову ладонями.
Лиззи проснулась и начала плакать, как ребенок, пытаясь сесть. Он продолжал реветь, словно животное.
– Макс, прекратите, – тихо сказала Кэт. Она подошла к Лиззи, взяла ее за руку и снова потихоньку уложила под одеяло. Глаза молодой женщины расширились от страха, а еще от полного недоумения, которые может испытывать только человек, совершенно не понимающий, что происходит, что за люди его окружают и кто он сам. Для которого весь мир – это просто жуткая, пугающая неразбериха.
В комнате стало тихо. Кто-то прошел под окнами, насвистывая.
– Позвольте мне сделать звонок, – сказала Кэт.
После долгой паузы Макс утвердительно кивнул.
Прошло меньше трех месяцев с того дня, как Лиззи Джеймсон появилась у них в приемной. Она ходила слишком осторожно, как будто боялась потерять равновесие, и ее речь казалась чуть замедленной. Кэт помнила, что только однажды встречалась с ней раньше – по поводу контрацепции – и тогда она поразила ее своей сияющей красотой и своим смехом; она едва узнала ее в несчастной молодой женщине, вошедшей к ней в кабинет.
Было несложно определить, что она страдает от тяжелой депрессии, но ни Кэт, ни сама Лиззи не могли понять ее причину. Лиззи говорила, что она очень счастлива и с ее браком тоже никаких проблем нет, как и со всем остальным. С работой тоже все вроде бы было хорошо – она была графическим дизайнером, она обожала свою квартиру на Старой фабрике лент, обожала Лаффертон, не переживала никаких потрясений или тяжелых заболеваний.
– Каждое утро, когда я просыпаюсь, вокруг все становится как будто темнее и темнее. Я словно скатываюсь в глубокую яму.
Тогда она посмотрела на Кэт пустыми глазами, в которых не было слез.
Кэт выписала ей антидепрессанты и попросила приходить раз в неделю на протяжении ближайших шести недель, чтобы понаблюдать за прогрессом.
Прошло больше месяца, и ничего не изменилось. Таблеткам едва удалось коснуться первого слоя ее депрессии. Но во время четвертого посещения Лиззи показала ей жуткий синяк на руке и вывихнутый палец, на который она оперлась при падении. Она просто потеряла равновесие – так она это описала.
– Такое случалось раньше?
– Такое случается постоянно. Я подумала, что это может быть из-за таблеток.
– Хм. Возможно. Они могут вызывать легкую слабость, но она обычно проходит через несколько дней.
Кэт записалась на встречу с неврологом в Бевхэмской центральной. Тем же вечером она поговорила с Крисом.
– Опухоль мозга, – сразу же сказал он. – МРТ покажет более точно.
– Да. Может быть, очень глубоко.
– Паркинсон?
– Мне это приходило в голову.
– Или, может, эти две вещи не связаны… Можно рассматривать депрессию и потерю равновесия отдельно.
Потом они стали говорить о чем-то другом, но уже на следующее утро Крис шел по коридору, решительно направляясь из своего кабинета в кабинет Кэт.
– Лиззи Джеймсон…
– Идеи?
– Что у нее с походкой?
