скачать книгу бесплатно
– Уже заболела, – радостно объявил мальчик.
Харпер громко чмокнула телефонную трубку.
– Я поцеловала телефон. Ты почувствовал?
– Ага! Почувствовал. Спасибо. Уже лучше.
– Хорошо, – сказала она.
Стукнул дверной молоток. Харпер подскочила на диване, как будто услышала выстрел на улице.
– Ты опять стукнулась головой? – спросил Коннор. – Я слышал – так громко!
Харпер сделала шаг в сторону прихожей. Мелькнула мысль, что она идет не в ту сторону – ведь надо в спальню, за портпледом. Кто бы ни стоял теперь за дверью – вряд ли она действительно хочет его видеть.
– Тебя поцеловать, чтобы стало лучше? – спросил Коннор.
– Конечно. Один раз, чтобы стало лучше, и еще раз – на ночь.
Послышался смачный поцелуй, а потом Коннор-младший тихо, почти смущенно сказал:
– Вот. Поможет.
– Уже помогло.
– Мне пора. Надо зубы почистить. А потом слушать сказку.
– Иди слушать сказку, Джуниор, – ответила Харпер. – Спокойной ночи.
Из прихожей донесся странный звук: грохочущий и скрежещущий «клик-клак». Потом приглушенный удар. Харпер ждала, когда же Коннор-младший пожелает ей спокойной ночи, но он молчал, и она постепенно поняла, что тишина на том конце провода стала другой. Опустив телефон, она убедилась, что он отключился, растратив остатки заряда. Теперь это было просто пресс-папье.
Снова раздался скрежет: «клик-клак-бум».
Харпер вышла в прихожую и остановилась в двух ярдах от двери, прислушиваясь к тишине.
– Кто там?
Дверь приоткрылась на четыре дюйма и уперлась в цепочку – с тем же стуком. В щель заглянул Джейкоб.
– Харпер, – сказал он. – Так ты меня впустишь? Надо поговорить.
13
Она стояла на пороге гостиной, глядя через прихожую на ту часть фигуры Джейкоба, которая была видна в приоткрытую дверь. Его вытянутое лицо с запавшими глазами поросло четырехдневной щетиной. Когда-то они, как многие пары, обсуждали, кто мог бы сыграть в фильме, рассказывающем об их жизни (кому пришло бы в голову делать фильм о школьной медсестре и диспетчере в Управлении общественных работ – другой вопрос). В роли Джейкоба Харпер представляла Джейсона Патрика или, может, молодого Джонни Деппа – кто-нибудь темный и крепкий, способный и стойку на руках изобразить, и стих написать. Сейчас Джейкоб выглядел, как Джейсон Патрик или Джонни Депп в роли наркомана. На потном лице лихорадочно блестели глаза.
(Кастинг на роль Харпер не представлял бы трудностей: Джули Эндрюс, двадцативосьмилетняя Джули Эндрюс – не потому, что они похожи, а потому что Харпер никого другого вообразить в этой роли не могла. А если не получится пригласить двадцативосьмилетнюю Джули Эндрюс, то и съемки придется отменить.)
Джейкоб приехал домой не на велосипеде. За его спиной у тротуара скучал спецгрузовик – 2,5-тонный «Фрейтлайнер» цвета тыквы с навешенным снежным плугом, помятым и почерневшим от непрерывной работы. Грузовики с плугом работали днем и ночью, расчищая дороги. То и дело требовалось сдвинуть с шоссе горящий автомобиль.
Харпер направилась к двери, обхватив себя руками. Прохладный воздух, врывающийся в приоткрытую дверь, нес запах осени – пряный сладкий аромат яблок, опавших листьев и далекого дыма. Снова дым.
– Нужно было позвонить, – сказала она. – Я не думала, что ты приедешь. Я уже собиралась ложиться. Могла вообще тебя не услышать.
– Как-нибудь все равно вошел бы. Выбил бы окно.
– Хорошо, что не выбил. В бойлере нет масла. А с выбитыми стеклами трудно сохранять тепло в доме. Холодает.
– Вот именно. Впустишь меня?
Она не стала отвечать, даже себе.
Жаль, что он не пришел днем. Харпер легко могла представить, как снимает цепочку при свете дня. Но с октябрьской тьмой за его спиной, под октябрьским холодным ветром, тянущим в приоткрытую дверь, невозможно было забыть об их последнем разговоре и об угрожающих звуках, которыми сопровождалось появление Джейкоба.
Она глубоко вздохнула и спросила:
– Как себя чувствуешь?
– Лучше. Гораздо лучше, Харп. Извини, что напугал. – Он бросил на нее виноватый взгляд из-под длинных, почти девичьих ресниц.
– Что насчет спор? Ты боялся, что подцепил заразу. У тебя появились еще отметины?
– Нет. Ни одной. Я запаниковал. Струсил. И мне нет оправданий. Я в норме – если не считать неизлечимого стыда. Драконья чешуя у тебя, но именно я повел себя как… как… – Он обернулся на свой «Фрейтлайнер», потом сказал: – Черт. Мне уйти? Вернуться завтра? Я только… я только поговорить хотел насчет всего этого. Меня вдруг охватило запоздалое желание убедить свою жену, что я не истеричное дерьмо.
– Я тоже хочу поговорить. Наверное, действительно надо.
– Правда? – спросил он. – О ребенке? Если мы точно хотим, чтобы малыш появился на свет, – нам нужен план. До следующего марта далеко. Что, снять с предохранителя? Я мерзну.
– Сейчас, – сказала Харпер. Она прикрыла дверь и взялась за цепочку. И тут спохватилась, прокручивая в голове его последние слова. Неправильно расслышала, решила она. Слух сыграл с ней шутку.
– Джейкоб, – сказала она, возвращая цепочку на место. – Ты что-то сказал про предохранитель?
– А? Да нет, нет. Вовсе я не… Впустишь? А то я тут отморожу свою тощую задницу.
Она посмотрела в глазок. Он стоял у самой двери, и видно было только правое ухо и часть лица.
– Джейкоб, – сказала она. – Ты меня немного пугаешь. Покажи руки.
– Ладно. Выходит, теперь паранойя у тебя, но пускай. Смотри. Вот мои руки. – Он сделал шаг назад и расставил руки в стороны.
Его левая нога с грохотом впечаталась в дверь. Цепочка отлетела. Дверь ударила Харпер в лицо. Она отшатнулась и села на пол.
В правой руке Джейкоба появился пистолет, маленький револьвер, извлеченный из глубокого кармана водительских штанов. В Харпер Джейкоб не целился. Просто вошел в прихожую и локтем захлопнул за собой дверь.
– Я хочу, чтобы все было по-доброму, – сказал он, успокаивающе подняв левую ладонь.
Харпер на четвереньках поползла прочь, пытаясь подняться на ноги.
– Стой, – сказал он.
Она не остановилась. Ей казалось, она успеет обогнуть угол, добраться до кухни и спуститься по лестнице в подвал – к задней двери. Но стоило ей подняться, Джейкоб лягнул ее под левую коленку, и Харпер снова упала.
– Миладевочка, не надо, – сказал он. – Прекрати.
Харпер перекатилась на бок. Он стоял с пистолетом в руках, озадаченно ее разглядывая.
– Прекрати, – повторил он. – Мне так не нравится. Я хочу, чтобы все было, как мы договаривались. По-доброму.
Харпер снова поползла прочь. Когда он шагнул за ней, она ухватилась за приставной столик, на котором стояла лампа, и швырнула его, пытаясь попасть в Джейкоба. Он отбил столик, почти не глядя; глаза его были устремлены на Харпер.
– Пожалуйста, – сказал он. – Я не хочу делать тебе больно. Даже думать об этом не хочется.
Он протянул левую руку, чтобы помочь подняться. Харпер не приняла ее, тогда он нагнулся, ухватил ее за плечо и рывком поставил на ноги. Она пыталась освободиться, но потеряла равновесие и упала Джейкобу на грудь. Он обнял ее и прижал к себе.
– Пожалуйста, – сказал он, покачиваясь вместе с ней. – Прошу тебя. Я знаю: ты напугана. И я напуган. Мы имеем право бояться. Мы оба заразились и умираем.
Пистолет прижимался к ее пояснице. Блузка задралась, и металл холодил кожу.
– Надо закончить все так, как мы договаривались. По-доброму. Хорошо и легко. Не хочу умирать в отчаянии, ужасе и слезах; и не хочу, чтобы ты умирала так. Я слишком тебя люблю для этого.
– Не трогай меня, – сказала она. – Мы не знаем, болен ли ты. Я не хочу тебя заразить.
– Я-то знаю. Знаю, что заражен. Знаю, что умру. Умрем мы оба. Вопрос только в том, как.
Джейкоб ослабил хватку. Поцеловал ее – ласково и искренне. Поцеловал ее волосы. Лоб. Когда Харпер закрыла глаза, он поцеловал ее веки – одно, другое. Она вздрогнула и прошептала:
– Ты не должен целовать меня.
– Ну как я могу не целовать тебя? Для меня нет ничего слаще.
Она открыла глаза и посмотрела ему в лицо.
– Джейкоб. Я чувствую, что у тебя жар, но не вижу никаких отметин. Почему ты уверен, что заражен?
Он покачал головой:
– На бедре. Началось вчера, а теперь все хуже и хуже. Все бедро горит.
Правой рукой Джейкоб легко обхватил ее за талию – пистолет скользнул по позвонкам. Костяшками пальцев левой он ласково и успокаивающе провел по ее подбородку. Харпер беспомощно вздрогнула.
– Давай сядем. Сделаем то, о чем и говорили. И по-доброму, как хотели.
14
Он отвел ее в гостиную, где полгода назад они сидели, пили белое вино и смотрели, как люди прыгают с верхушки «Космической иглы». Он вцепился в руку Харпер, словно хотел ее оторвать, выкрутить, как ножку у жареной курицы. Потом, видимо, понял, что причиняет боль, отпустил и погладил ладонью – мягко, почти нежно – ее бицепс.
Тени от свечей метались по комнате.
– Сядем, – сказала одна из теней. – Давай поговорим.
Джейкоб опустился в любимое кресло, Большое Яйцо Джейкоба… сплетенное из прутьев в форме яйца, с подушкой в полой сердцевине. Некрупный Джейкоб мог сложить ноги по-турецки и целиком поместиться в плетеной капле. Пистолет он положил на колени.
Харпер примостилась на краешке кофейного столика лицом к мужу.
– Я хочу осмотреть твое бедро. Увидеть чешую.
– Ты скажешь, что ее нет, но я знаю, что есть.
– Покажешь бедро?
Джейкоб помедлил, потом вытянул одну ногу и повернулся боком. Он оттянул резинку своих водительских штанов, открыв правое бедро – кровавое растертое месиво. Кожа стала желто-черной под сеткой глубоких царапин. Даже смотреть было страшно.
– Джейкоб! Ну что ты наделал? Я же говорила: если найдешь отметину, оставь ее в покое.
– Я не мог смотреть на нее. Не мог терпеть ее на своем теле. Не представляю, как ты терпишь. Я психанул. Пытался соскоблить ее бритвой. – Он приглушенно булькнул – рассмеялся.
Харпер прищурилась, оглядывая бедро.
– Чешуя отвердевает яркими крупинками. А крупинок я не вижу.
– Там все желтое. По краям.
– Это синяк. Просто синяк. Джейкоб… у тебя нет других отметин?
– Еще на внутренней стороне колена. И на локте. Не проси – не покажу. Я не на медосмотр пришел. – Джейкоб сел ровно и отпустил резинку штанов – она со щелчком вернулась на место.
– И в других местах так же?
– Я везде скреб. Истерил. Теперь-то стыдно, но что было, то было.
– Не думаю, что это драконья чешуя. Я на нее насмотрелась, так что узнала бы. И еще, Джейкоб, тебя не было в доме шесть недель. Почти семь. И если ее нет, то, вероятно, это значит…
– Это значит, что ты непременно попытаешься меня отговорить. Знаю – будешь доказывать, что я не болен. Я могу слово в слово угадать, что ты скажешь. Думаешь, я не знаю, как ощущается воспаление? Болит все время.
– Это воспаление, а не trychophyton. Заражение, потому что ты исцарапал себя, а раны не обработал и не перевязал. Джейкоб. Прошу тебя. Ты здоров. Ты будешь жить. Уходи.
– Прекрати. Хватит торговаться и врать. Я не хочу тебя возненавидеть, но каждый раз, когда ты мне врешь, чтобы спасти свою жизнь, – хочется заткнуть тебе рот.
– Когда ты ел в последний раз?
– Не представляю, как ты можешь даже думать о еде. Может, лучше сразу со всем покончить? Ужас. Мы же не так решили. Мы решили, что будем заниматься любовью, слушать музыку, читать друг другу любимые стихи. Мы хотели устроить милый вечер на двоих. А ты перепугалась, и если бы не пистолет, ты сбежала бы. Сбежала и оставила меня умирать одного. Без тени угрызений совести о том, что сделала со мной. Что заразила меня. По-моему, только поэтому ты убеждаешь меня, что я здоров. Ты лжешь не только мне. Ты лжешь себе. Не хочешь признать, что виновата.
Он говорил спокойным голосом, без тени истерики, которую Харпер слышала по телефону. И глядел на нее спокойно. Такой стеклянный взгляд напоминал Харпер психбольных, которые в парке на скамейке радостно болтают с невидимыми собеседниками.
Это новое спокойствие не особенно удивило ее. Ужас похож на пожар, который запер тебя на верхнем этаже горящего здания; и единственное спасение – прыгать. Джейкоб неделями накручивал себя перед последним прыжком. Это можно было понять по его голосу во время телефонных разговоров, хоть Харпер тогда и не догадалась. Джейкоб сделал выбор, и это принесло ему желанное спокойствие. Он был готов шагнуть из окна, но хотел в полете держать ее за руку.
Удивительным для Харпер оказалось ее собственное спокойствие. Даже странно. До того, как Земля вспыхнула, Харпер каждое утро шла на работу с тревогой и с ней же возвращалась домой каждый вечер; безымянный безжалостный компаньон, привычно тыкающий ее под ребро при малейшей попытке расслабиться. И все же в те дни реальной причины для беспокойства не было. Голова шла кругом от мыслей, что не получится выплатить студенческий кредит, что снова нужно ругаться с соседом, собака которого завела привычку разбрасывать мусор из бака по всей лужайке. А сейчас она носит ребенка, болезнь ползет по ее коже, Джейкоб сошел с ума и сидит напротив с пистолетом, а в голове только холодная готовность, которой, кажется, она ждала всю жизнь.
«Вот теперь я такая, какой всегда мечтала быть», – подумала Харпер.
