скачать книгу бесплатно
Скажи моей лошади. Вуду в обычной жизни на Гаити и Ямайке.
Зора Нил Херстон
Книга, ставшая классикой американской антропологии, проклятая одними и воспеваемая другими коллегами Зоры Хёрстон, впервые выходит в переводе на русский язык. Путевые заметки Хёрстон с кладезем забавных историй, бытовых зарисовок и рассказов о местных обычаях и верованиях позволяют ощутить, чем жили люди на Гаити и Ямайке в 1930 х гг. прошлого столетия. В компании автора, готового посмеяться над собой, читатель поучаствует в охоте на вепря, побывает на острове Гонав, внемлет откровениям пациентов доктора Резера, а, главное, узнает, что же и кто должен «сказать» «лошади». Ну и конечно же, много ценной информации про зомби «из первых рук». Книга может быть интересна как антропологам, так и широкому читателю.
Зора Нил Хёрстон
Скажи моей лошади. Вуду в обычной жизни на Гаити и Ямайке
© ООО «Книгократия», 2023
Zora Neale Hurston "Tell My Horse"
Copyright © 1938 by Zora Neale Hurston
Copyright © 1967 by John C. and Joel Hurston
Copyright © 1981 by Turtle Island Foundation
I
Не куриное гнездо
Остров Ямайка в Британской Вест-Индии славен не только величавыми ущельями, поросшими яркой зеленью. Когда его знойная суша на северо-западе острова окунает свои прелести в море, такое запоминается.
Славна Ямайка своим «кустом». Нигде в мире не произрастает столько питательных и целебных растений, как здесь. У острова есть свой Норман У. Мэнли [1 - Норман Мэнли (1893–1969) – ямайский адвокат и политик, премьер-министр Ямайки в 1955–1962 гг.
Здесь и далее примечания научного редактора.] – блистательный молодой юрист, темнокожий близнец Уильяма Питта-младшего [2 - Уильям Питт-младший (1759–1803) – премьер-министр Великобритании в 1783–1801 гг.
], ямайский аналог таких рыцарей американской юриспруденции, как Сэмьюэл Лейбовиц [3 - Сэмюэл Лейбовиц (Лейбович, 1893–1978) – американский адвокат, прославившийся своей защитой «девятки из Скоттсборо», девяти темнокожих молодых людей, в 1931 г. обвинённых в изнасиловании двух «белых» женщин.
] и Кларенс Дарроу [4 - Кларенс Дарроу (1857–1938) – американский адвокат, участник ряда известных судебных процессов того времени. Среди них «дело Скоупса» или «обезьяний процесс» (школьный учитель в 1925 г. был обвинён в преподавании основ дарвиновской теории эволюции) и «дело Леопольда и Лёба» (два молодых человека из состоятельных семей с репутацией вундеркиндов в 1924 г. решили доказать себе и окружающим, что смогут безнаказанно похитить и убить 14?летнего мальчика). Скоупс был приговорён к штрафу, а Леопольд и Лёб – к пожизненному тюремному заключению.
]. Среди крестьян в моде «покомания» [5 - Покомания (пуккумина) – обозначение синкретических религиозных культов Ямайки, соединяющих элементы африканской «народной религии» и протестантизма. Ямайский антрополог Леонард Барретт (1920–2007) полагал, что местный культ предков cumina родом из Африки в результате насыщения его рядом христианских образов превратился в pukkumina, а кумина, в свою очередь, он возводил к словам «одержимость» (аком) и «предок» (ана) на диалектах западно-африканского языка акан из нигероконголезской семьи. Возведение «покомании» к косному словосочетанию на испанском языке
poco mania со значением «лёгкая форма помешательства» – пример «народной этимологии».
] – кажется, можно перевести: «лёгкая форма помешательства». А вот Брат Леви переводит: «из ничего, да что?то». Нам ещё предстоит приглядеться к этому увлечению, учитывая его важность для большинства островитян.
Крупнейшие лидеры данного культа – Матушка Сол (вышагивает так чинно, что позавидует сама Царица Савская), и Брат Леви – не менее колоритная личность.
Со слов последнего, культ затевался как потеха, но в конце концов был принят всерьёз. Изначально «покомания» была «сухой», стерильной, пока её не оросил некий «дух». Утоляя интерес к первобытным обрядам и музыке, я принялась ходить по разным ритуальным местам. На моих глазах была проведена чудесная церемония со свечами. На мой вопрос о смысле этого действа Брат Леви разъяснил, что мы совершаем марш в честь Иосифа, который, покинув пещеру, где родился Христос, шагал со свечой впереди Марии с Младенцем. Как известно, Христос родился не в яслях. Иосиф и Мария решили не рисковать. Он появился на свет в пещере и провёл там первые полгода жизни. Потому?то и не могли Его так долго отыскать трое волхвов, ведомых путеводной звездой. Он прятался в подземелье. Тогда волхвы провели магический ритуал, Иосифу явился ангел и оповестил его о желании волхвов видеть будущего Спасителя. То, что тёмный люд именует «рождеством», на самом деле день встречи с Христом. Богообщение, а не богорождение, насколько я смогла понять доводы Брата Леви.
Мне довелось побывать на нескольких заседаниях покоманов, в чьих головах бурлит солянка из креольской чёрной магии и христианства, проходивших под аккомпанемент красивейшего хорового пения. Я посетила «Солнечные часы» – процедуру, которая длится целые сутки. С ворот, ведущих к месту проведения, свисали пальмовые ветки. Внутри храма стену за алтарём украшали газеты. Верующие собирались на воздухе вокруг стола, покрытого белым полотном. На земле, приманивая духов, горели свечи. Присутствовал и загадочный сосуд – залог, как мне сказали, неминуемого сошествия духа. В сопровождении пажа-меченосца с деревянным мечом явился Пастырь. Следом, голося, шагал паж-крестоносец с распятием в руке. Далее следовал Палач, который должен карать за бездуховность ударом хлыста тех, кто сидит неподвижно. Прошествовала и Гувернантка, отвечающая за поведение женщин, нечто вроде гаитянской жрицы-Мамбо. Ей также положено запевать духоподъёмные песни и вообще следить, чтобы народ не сачковал. Замыкал кавалькаду паж-пастушок, персональный оруженосец Пастора.
Протокол церемонии оживляют песни, шествия и пляски, а также крещения, проводимые в священных купелях на дворе. Не обходится и без чудесных исцелений – Матушке Сол пришлось просто сесть на оравшего малыша-китайчонка, чтобы излечить бесноватого. Танец между столов напоминает дыхательную ритмическую гимнастику. Самая волнующая часть церемонии – хороводы вдоль свечей, расставленных на земле в особом порядке. Вдохи и выдохи танцоров работают как музыкальный инструмент. Такова она – «покомания» – хотя бы в общих чертах.
Дворы-купальни прочно вошли в быт ямайских крестьян. Там можно принять ванну, а человек, управляющий таким местом, сочетает функции врача и духовного лидера. Если болезнь имеет естественное происхождение [6 - То есть не является результатом насланной кем?то порчи.
] – хворому прихожанину прописывают водные процедуры с добавлением лечебных трав, чьи названия и свойства известны только жрецу.
Но куда чаще причиной страданий является демон-даппи, и для изгнания злого духа нужно окунуться в воду. Купальня с реноме не знает отбоя от пациентов. Анонимные вожди простонародья установили правила на все случаи жизни, которым слепо следует их паства. Под контролем даже рождение человека и его смерть. Колыбель младенца и его самого защищают от вампиров особые знаки, наносимые синей краской. Когда его уносят, в пустой комнате оставляют Библию в раскрытом виде, чтобы отогнать злых духов, и так далее.
Если обряд достиг цели, накрывают столы с едой. Счастливый получатель божьей благодати не скупится на угощение. Никто, кроме духовенства и снабженцев не ведает, для чего всё это. Деревенскую еду принято запивать обильными дозами крепкого рома. Первейший и главнейший талисман – кусочек хлеба в стакане с водой – символ изобилия.
Экономическое положение Ямайки обусловлено сложным комплексом воззрений её многослойного общества.
На этом острове даже петухи (не несушки!) несутся [7 - В переносном смысле: определяющую роль в жизни ребёнка играет зачастую отец, а не мать (см. содержание остатка первой главы).
]. При двух процентах белых в чистом виде, остальное население представляет собой гибридную смесь со всевозможными долями белой и чёрной крови. Вот в этом диапазоне петух и «сносит куриное яйцо». Островом владеют англичане, отсюда и англомания его жителей Ямайки. В той или иной степени колонии всегда подражают метрополиям. К примеру, американцы обезьянят своих бывших хозяев [8 - Англичан (как известно, США вначале были британской колонией).
] даже сто пятьдесят лет спустя после революции.
То же самое и здесь – каждый житель Ямайки как только может копирует английскую речь, манеры и внешний вид. Сложнее всего дело обстоит с последним. Прикрыть европейским костюмом африканское туловище – дело не такое уж хитрое, но придать африканской физиономии черты европейца почти невозможно. По крайней мере, за одно поколение. Поэтому все, кто на йоту верят в лучшую жизнь, уповают на будущее. Надо отметить, что грань, отделяющая темнокожих и белых англичан, не так остра, как барьер между темнокожим и мулатом. Последний дистанцируется от наследия предков с бешеной скоростью, мечтая вырваться из гущи темнокожего большинства, в которое вроде бы по общепринятым меркам ему надо включиться. Но здесь срабатывает память о вековом рабстве, а пиетет к расе господ преодолевается продолжительной чередой поколений. Пережиток колониализма. Добавьте к нему врождённый талант чернокожих к подражанию, и вы увидите, что вылупилось из яйца, «не курицей снесённого».
Не все мулаты появились на свет вне брака, но дело не в этом. Тот, в чьих жилах течёт смешанная кровь, живёт с пометкой бастарда. Тем не менее быть мулатом престижно вне зависимости от обстоятельств зачатия, которое подарило ему более светлую кожу. А система оценки его близости к белому типу всячески щадит его достоинство в этом щепетильном вопросе. И расспросы типа: «в кого это ты так посветлел?» ему не угрожают. Иногда европейское родство выглядит столь отдалённым, что вспоминается мюзикл Гершвина, где фигурирует «незаконная дочь незаконного сына незаконного племянника Наполеона» [9 - Этой «дочерью» оказывается Диана Деверо, героиня мюзикла «О тебе пою я» (1931) на музыку Джорджа Гершвина и стихи его брата, Айры Гершвина.
]. Если вместо «Наполеона» будет «англичанин», вы увидите амбициозного мулата во всей его светлокожей красе.
Допустим, ямайские помеси логичны и верны, допустим, что у темнокожего нет иной перспективы, кроме как раствориться в западном мире «белых». Так считал Фредерик Дуглас[10 - Фредерик Дуглас (1817–1895) – американский писатель, идеолог борьбы против рабства. В отличие от идеологов «расовой» борьбы против «белого притеснения», Дуглас полагал, что темнокожее население США является американцами по рождению и христанами по воспитанию, а не африканцами, и после отмены рабства должно образовать с «белыми» гражданами единую этносоциальную общность американцев. Скандальную известность среди современников получил последний брак афроамериканца Дугласа (своим отцом, которого он не знал, Дуглас считал «белого» рабовладельца и по колониальным меркам мог считаться мулатом), заключённый в 1884 г. с «белой» американской писательницей и борцом за женское равноправие Хелен Питтс (1839–1903).
]. Если он был прав, тогда стремление чёрных в США сравняться с белыми во всех сферах, не меняя цвет кожи, никуда не годится. Может быть, целесообразнее свернуть наши лагеря [11 - Автор книги, Зора Хёрстон, была афроамериканкой и, как заметит читатель, на протяжении книги не раз это подчёркивала.
] и, пользуясь тем, что ночью все кошки чёрные, нарядиться в кожу белых братьев. Если это неизбежно, любой шаг по «отбеливанию» является шагом в правильном направлении. Впрочем, я не претендую на знание – как разумнее, как лучше. Взгляду американского негра Ямайка являет зрелище дивное. Мы словно бы отходим назад, в прошлое, в эпоху рабства или в первые дни освобождения, когда все привилегии чёрного сводились к побочному родству с хозяином и выбором между пахотой на плантации или должностью лакея в усадьбе. На современной Ямайке ребёнку, рождённому вне стен супружеской спальни, стыдиться нечего, это факт. Но маятник качается в обе стороны. Возможно, через пару сотен лет все без исключения вздохнут с облегчением, узнав, что чёрное большинство удалось отговорить от продолжения рода. Вот оно – уязвимое место в соблазнительной схеме. Присутствие чёрных, остающихся чёрными, будет напоминать мулатам, от кого они, собственно, произошли, вызывая фарсы, должные выбешивать ямайских болдырей-между здесь [12 - Хёрстон иронизирует над положением мулатов (потомков мужчин из Европы и «коренных» жительниц Вест-Индских колоний), которые, в случае признания европейцами отцовства, становились полноправными гражданами колоний и получали образование (в отличие от «чёрных» бесправных рабов).
].
Человек рождается чёрным или белым где угодно, но только на Ямайке он может быть чёрным по факту рождения и белым по заявлению. То есть: он законно объявляет себя белым. Когда я говорю «чёрный», я подразумеваю любого, в ком есть капля цветной крови, в нашем американском смысле этого слова: каким бы светлым он не казался, он знает, кто он есть на самом деле. Мне, например, рассказывали, какую панику вызвал визит покойного Джона Хоупа [13 - Джон Хоуп (1868–1936) – американский педагог и идеолог борьбы за права темнокожих, сын купца из Шотландии и родившейся вне рабства «цветной» американки.
], президента университета в Атланте. Он посетил Кингстон в 1935 г. за несколько месяцев до своей смерти. Внешне он мало отличался от белого человека, и увидев, с какими почестями его встречали в кингстонском институте Рокфеллера [14 - Университет, расположенный в столице Ямайки – Кингстоне.
], местные жители решили, что он и в самом деле чистокровный янки. После лекции последовал банкет в шикарном отеле «Миртл Бэнк», которому на острове нет равных. Всё шло по плану, пока мистер Хоуп не обратился к собранию с ответной речью, начав её со слов «Мы – негры»…
Часть аудитории оказалась на грани обморока. Ведь оратор выглядел светлее отборных мулатов, считавших свою белизну пределом мечтаний. Но если даже такой беляк называет себя негром, кто же тогда в таком случае они? Слова заокеанского гостя прозвучали как сообщение об эпидемии чумы. Разумеется, среди них были и натуральные белые – англичане, американцы, чьи мысли я бы с удовольствием почитала. Ещё с каким.
В положении, когда ты белый по переписи, но цветной по всем иным статьям, есть свои занятные обмолвки. Англичане считают, что, если кому?то приятнее и комфортнее, живя в этой колонии считаться официально белым, окей – по бумажке ты светлокож. Так и запишем. На публике англичане общаются с притворщиками с подчёркнутой вежливостью и радушием, начисто игнорируя их в частной и светской жизни. А их наглухо чёрные собратья так же не забывают, откуда эти белые выцвели. Что именно ты такой светлокожестью выгадываешь, мне не совсем ясно. «Люди с бодрым цветом кожи» – так окрестил отщепенцев Джордж Бернард Шоу во время своего недавнего визита на Ямайку.
Отсюда снова возникает вопрос к тому, как яйца несутся не в курином гнезде. Когда темнокожая женщина рожает от англичанина или шотландца, о ней желательно вспоминать как можно реже. Но не дай бог тебе забыть про белого отца, каковы бы ни были обстоятельства твоего зачатия. «Мой папа это, мой папа то, и вообще, мой папа – англосакс, чтоб вы знали», сплошные отцы, как будто деторождение по-ямайски обходится без женского участия. Чёрная кожа – эмблема печали, которой предосудительно щеголять или любоваться. Джентльмены беременеют от джентльменов, как не утопично это звучит. Высадились на острове, соорудили по гнезду, снесли себе яйца и высиживают будущих ямайских «светляков».
Однако грядут иные времена, и они не за горами. Мало-помалу чернокожая Ямайка начинает себя уважать. Заметно возрастает интерес к африканскому культурному наследию – песням, танцам, народной мудрости и сказаниям об Ананси [15 - Ямайские народные сказки о похождениях хитроумного человека-«паука» (буквальное значение слова «ананси» на западноафриканском языке акан), божества Ананси, родом из Африки, аналога древнегреческого бога мудрости письма Гермеса. Опубликованы на английском языке в 1924 г. американским этнографом Мартой Беквис (1871–1959). По мотивам этих сказок был снят советский мультфильм «Паучок Ананси» (1970).
]. Ямайские пословицы и прибаутки насыщены юмором, иронией и философским смыслом. Судите сами:
1. Камешку на дне летом не жарко («Сытый голодного не понимает»).
2. Пятнистую свинью за семь лет не отмоешь («Черного кобеля не отмоешь добела», «Горбатого могила исправит»).
3. От острой шпоры и конь запляшет («Нужда научит»).
4. Хворь въезжает на коне, а уходит пешком (заразиться болезнью проще, чем вылечить её).
5. Любая салфетка мечтает стать скатертью («Нет солдата, который не мечтает стать генералом»).
6. Быку рога не жмут («Своя рубашка ближе к телу»).
7. Ты виноват, раз оказался в клюве птички, червячок («Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», «Кто сильнее, тот и прав»).
8. Хочешь вкусно есть – говори приятное («Умей подмазать»).
9. Свои же на Ямайку продадут («Ближний – враг твой»).
10. От дури – собака, кабан – жизни для [носится как угорелый] («Не забавы ради», «Уже не до шуток»).
11. Пальцем всегда тычут в кого?то («Каждый видит чужие недостатки»).
12. Мешок на спине не чувствует, как она ноет («Скрипит воз, а везёт кобыла»).
Всего три года назад такие пословицы, как и всё чисто ямайское, считались субкультурой тёмных слоёв населения.
Супруга Нормана У. Мэнли, настоящая англичанка [16 - Эдна Мэнли (в девичестве Свисенбэнк, 1900–1987) – ямайская художница и скульптор.
], запечатлевает ямайские образы в скульптуре. Её работы выделяются силой замысла и изяществом воплощения, подкреплённого мастерством. Отдавая предпочтение туземным моделям, она навлекла на себя гнев «белых по бумажке», чьё невежество и чванство не допускают, чтобы африканец из плоти и крови был объектом полноценного искусства. Между тем работы миссис Мэнли выставлены в галереях НьюЙорка, Лондона и Парижа. Большая статуй часть всё ещё пропадает в Кингстоне, но про них уже написало «Вест-Индское обозрение» – голос мыслящей Ямайки. Это обнадёживает. Наряду с позитивной деятельностью сестёр Бейли [17 - Вероятно, имеется в виду деятельность ямайского педагога, борца за права женщин и равноправие темнокожего населения Ямайки Эми Бейли (1895–1990). В 1936 г. вместе с сестрой Ин? ой Бейли ею была основана организация «Женщины без предрассудков».
], предпринимательством братьев Мейкле и растущим авторитетом клуба «Перо и Чернильница», всё это помогает раскрыться коллективному духу ямайского племени. И очень скоро на фоне этого ренессанса броскому глянцу Не куриного Гнезда предстоит потускнеть.
II
Козье карри
Во всём мире нет места красивее, чем приход Святой Марии на Ямайке. Точнее, это целая волость, чьей жемчужиной является порт, хотя райских уголков там и кроме него найдётся немало. Создатель всего сущего потратил массу энергии, доводя до совершенства эту часть славного острова. Море здесь небесной голубизны, а скалистое побережье с зеленью и мысами – наглядный пример того, на что способна природа, когда ей не мешают [18 - Этот прибрежный район на северо-западе Ямайки подразумевается при описании «прелестей» острова в начале первой главы.
]. Если Ямайка – культурная столица всей Вест-Индии [19 - Вест Индия – обозначение островов Карибского моря в эпоху колониализма. (ряд островов, в том числе Ямайка, принадлежали Британской империи, см. зачин первой главы).
], то Святая Мария – пейзажная столица острова. И люди там живут гостеприимные, начитанные, подвижные умом и телом.
Для меня они сделали то, чего никогда бы не сделали для другой гостьи. Меня угостили козлятиной в соусе карри [20 - Блюдо ямайской кухни, впитавшей африканские, европейские и индийские кулинарные традиции, имеющее индийское происхождение (см. прим. о гандже в этой же главе).
].
А это по всем статьям строго мужское лакомство. Даже во время танца шей-шей, когда поют песни после трапезы, за женщину поёт и пляшет представитель сильного пола.
Угощение состоялось в среду вечером в холостяцком жилище Си Ай Магнуса с видом на его банановую плантацию. Мне сказали, что Доктор Лесли, Руперт Мейкле и два его симпатичных брата, а также Ларри Коук и кое-кто ещё, вперёд запаслись первоклассной козлятиной для приготовления коронного блюда. Не знаю точно, кто сколько вложил в это удовольствие, но угощение оказалось обильным.
Мы, а именно: Доктор Лесли, Клод Белл и я выехали из Сент-Мери на авто Клода. Затем к нам присоединился Ларри Кук, и мы покатили навстречу приключениям. Сразу за поворотом возникла арка из плетёных пальмовых ветвей. Потом попадались новые, пока мы катили к беседке (тоже плетёной из ветвей), оказавшейся недостроенной. Вокруг сидели люди, очищая новые пальмовые ветки. Под навесом возле ворот приплясывали три женщины. На голове у каждой красовался слоёный пирог. Один покрывала вуаль. Помимо танца пирожницы распевали что?то вроде «пускай чужак [21 - Вероятно, известное во многих традиционных культурах иносказательное обозначение жениха (ср. русское «чуж чуженин» в значении «жених»).
] войдёт». Это продолжалось до тех пор, пока старуха не остановила жестом одну из них. От прикосновения старшой та изящно вынырнула из хоровода, скорыми шагами пересекла двор и скрылась в усадьбе. Вскоре в том же порядке её примеру поочерёдно последовали и две других.
Что это у них тут происходит? – поинтересовалась я у Клода Белла, услышав в ответ, что наш визит совпал с деревенской свадьбой на стадии подготовки. Будучи суперинтендантом гособъектов Сент-Мери, Клод Белл известен всем местным. Он представил нас жениху, и тот с энтузиазмом пригласил нас войти. На мой вопрос, каким образом он вычислил жениха, суперинтендант Клод ответил – по гордой осанке. К тому же в обязанности новобрачного входит встреча гостей и приём поздравлений.
Войдя в дом, мы увидели пироги, в особом порядке разложенные для ночной церемонии. Рядом с самым здоровым пирогом стояла свеча, которой, по обычаю, предстоит гореть до рассвета. Пирог под вуалью символизировал важность предстоящего события для невесты. Собственно, лежала там белоснежная шёлковая фата, и смотрелась она весьма торжественно. Меня представили робкой молоденькой невесте, и мы обменялись рукопожатием с женихом, получив приглашение на второй день мероприятия.
Но вернёмся к плантации Магнуса и козьему карри. Туда мы попали на закате солнца, застав компанию опередивших нас гостей. Возле костра под деревьями манго священнодействовали трое индусов. Хозяин выкатил несколько кварт T.T.L. Ром этой марки считается лучшим на острове. Меня предупредили, что еда без него – пустое дело, даже если это такой деликатес, как козье карри. Луна в тропических краях светила вовсю, под соседней купой деревьев я разглядела музыкантов, который ждали от хозяина вечера команды начать.
В итоге собралось около тридцати человек, включая несколько весьма миловидных полу-китаянок. Повара объявили, что всё готово. И мы направились к столу. В ожидании ужина мы успели познакомиться и побродить при луне, болтая о том о сём.
Выдавать порции обязан кто?то один и только он. Кто?то настаивал на кандидатуре Ларри Кука, но популярнее оказался доктор Лесли. Заняв место во главе стола, он приступил к делу. В конкурсе прозвучали песни, сказки, а также занятные истории из жизни, порой прямо относящиеся к кому?то из участников пира. На первое был подан суп из петуха, под стать мужской компании. Затем мы ели барана с рисом. Не овцу, заметьте, а именно барана. После баранины (не слабого пола) настал черед банановых клёцек в рыбном соусе сурува. К третьему блюду мы раздухарились. Ведь каждое лакомство запивали тем самым ромом.
Диву даёшься, как игриво стал вести себя народ. Люсиль Вонг ела из ложки Джей Ти Робертсона. Реджинальд Бекфорд пытался представлять гостей обществу, но был так сбивчив, что его речь заглушали взрывы хохота.
Звание лучшего рассказчика заслужил Руперт Майкл, второе место занял его брат.
Снаружи заиграла музыка, и мы выбежали на звуки оркестра. Туземных музыкантов надо не только слушать, но и видеть. Они танцуют примерно столько же, сколько играют и поют. Как я уже говорила, в ансамбле нет солистки, но её изображает один из участников, специально обученный для этой роли. Зрелище, скажем прямо, на любителя, но смотрится убедительно. Варварские телодвижения сопровождает чуткий и чёткий ритм. Прозвучали такие народные шлягеры, как «Десять фунтов», «Ослик хочет пить», «Салям» и «Салли Браун»[22 - Эти и другие ямайские народные песни, до сих пор пользующиеся популярностью, были изданы английским музыкантом и собирателем фольклора, автором критических работ о Библии (до оставления сана в 1880 г. – священником) Вальтером Джекилом (1849–1929) в сборнике «Ямайская песня и рассказ» (1907). Героя повести «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886) Стивенсон назвал в честь своего друга Джекила.
]. Музыка под хмелёк и грубая, но для танцев – самое оно. Следует помнить, что козье карри – пища для сильных духом, и бабья грусть здесь неуместна.
Мы поспели домой, чтобы чуток прикорнуть перед брачной церемонией (её назначили на полдень следующего дня).
К храму, где намечалось венчание, гостей подвозила одна машина. Невесту доставили последним рейсом. После неизбежных проволочек брак был заключён, и все участники церемонии направились чествовать молодожёнов.
Я остро чувствовала, как важна этим простым деревенским людям атмосфера таинств и романтики. Жених и невеста знали друг друга с детства, и совместная взрослая жизнь была закономерным итогом их отношений. Понятное дело, что в таком банальном житейском сюжете вроде как не должно быть места таинству, и вряд ли супруги откроют друг в друге что?то ослепительно новое. И всё?таки в воздухе парил дух тайны, стараниями как соседей, так и виновников торжества. Смотрелось это как кружева на заборе, но и стремление этих людей сделать жизнь прекрасней было очевидно. На Ямайке такое происходит постоянно. Длительные добрачные отношения в конце концов завершаются свадьбой. Но всё же часто не хватает денег. Не на оплату свидетельства о браке, а на организацию полноценного свадебного торжества. Накопление необходимой суммы продолжается при наличии детей. И всё это время пара живёт и работает как законные муж и жена.
В доме веселились от души – пили, ели, балагурили. Заправлял всем тамада. Лицо невесты скрывала фата. Её так ни разу и не приподняли. Тамада открыл аукцион на право первенства в этой деликатной процедуре. Кто дал больше, тот и заглянул под покров. Утоление любопытства обошлось ему в шесть шиллингов. Серьёзная сумма для крестьянина, удивилась было я, но мне тут же разъяснили, что при таких играх под шиллингом подразумевается пенс. Торги продолжались ещё какое?то время, и каждый усердно делал вид, что ему ох как хочется полюбоваться вроде как девственно-юной свежестью того, что скрыто под фатой.
Когда с лица невесты сняли фату, мы покинули праздник. Жених взял с нас слово, что мы придём на «благодарение». Церемонию совершают на восьмой день после свадьбы. Все собираются у церкви ещё раз полюбоваться изяществом и красотой избранницы. В том числе и пастор с мировым судьёй. Они читают супругам лекцию о правилах семейной жизни. Только в этот раз новобрачная вместо фаты щеголяет шляпкой особого фасона. Счастливая чета благодарит земные и небесные силы за всё что было, есть и будет.
Однако на «благодарение» мы не попали, благополучно отчалив в летнюю резиденцию Клода Белла.
Там, на другой день, когда я отдыхала, любуясь видом на море, меня отыскал юноша с северо-востока Ямайки. Не помню точно, как так вышло, но мы заговорили о странностях любви. От него я узнала, что женщина, избрав карьеру, теряет женские качества. Вас, американок, настаивал он, погубили собственные мозги. Но и в остальном западном мире женская доля не лучше. Трагедия, по его мнению, в том, что при таких задатках и миловидности мы малопригодны как собственно женщины. После этих слов я выпрямила спину в уютном кресле, потребовав пояснений. Юноша явно пел с чужого голоса о вещах, знакомых ему чисто понаслышке.
– Нет, не «понаслышке»! – парировал сельский знайка. – Что я – мальчик? То, о чём я говорю, видно невооружённым глазом.
– Гнусный поклёп. Так и быть, валяйте, а я погляжу, куда заведут вас такие мысли.
– Ох уж эти грамотные европейки! Боятся роли, к которой предназначены! Так никчёмны, аж тошно делается! Нам, мужчинам, при решении глобальных задач ваш умишко ни к чему. А на деле надо ещё выяснить, имеется ли он у вас вообще. Правда, есть среди вас и те, кто шарит по ломбардам, выкупая мужские ловкие фразы и афоризмы, чтобы выдать их за свои собственные. Быть настоящей женщиной можно только рядом с гениальным мужчиной, но вам этого ох как не хочется.
Я хотела было назвать имена гениальных представительниц моего пола, но меня перебили.
– Эх, вы – куры слепошарые! Ходите под дамбой, не имея сил взлететь на гребень и увидеть, что это там шумит, с другой стороны. А там бушуют волны бескрайнего моря! И голос морской стихии кажется курочкам просто громким шумом. Открыв лишь частицу истины, они довольствуются ею до конца дней, так, словно узнали всю правду жизни. И умирают под стеной, так и не повидав необъятную стихию. Для них она просто шум не пойми откуда.
– Значит, по-твоему, все женщины тупицы, как я погляжу?
– Не все. Как правило, те, кто считают себя умнее всех. А западные мужчины тоже непонятно куда смотрят, позволяя вам губить и себя и других.
Я отреагировала неодобрительным фырканьем, вложив в этот бессловесный звук всё своё презрение.
– Европейские мужчины, а американцы тем паче – знают толк в любви не хуже любого из вас.
Теперь хмыкнул уже он.
– Ничего они не знают ни о любви, ни о том, как устроена жизнь.
