скачать книгу бесплатно
Я не стала его дожидаться. Я даже не повернулась в сторону моряка, сфокусировав все внимание на Нике и на склоненной фигуре девушки. Нижняя часть тела незнакомки скрыта в воде. Без яркого света молнии не удается рассмотреть ничего – помимо ее очень длинных волос, нависших над белой рубашкой Ника.
Девушка поднимает голову, заметив, что я несусь в их сторону на огромной скорости. Лунный свет падает ей на лицо. Через секунду небо пронзает молния. И хотя ноги продолжают двигаться, сердце останавливается.
Огромные голубые глаза. Светлые волосы цвета свежего сливочного масла. Сияющая бледная кожа.
Анна?
Нет, не может быть.
Девушка, кажется, начинает осознавать происходящее. Умиротворенное спокойствие на ее лице сменяет ужас. В панике девушка начинает суетиться. Порывом ветра ее волосы уносит за спину. Она бросает быстрый прощальный взгляд на лицо Ника. Затем ныряет в море.
– Подожди! – кричу изо всех сил, но бесполезно – ее уши находятся под водой.
В мгновение ока я оказываюсь около Ника и падаю на песок рядом с ним. Я припадаю к груди друга и пытаюсь услышать, дышит ли он. Из раскрытых губ Ника вырывается воздух и обжигает мою щеку. Вдалеке Икер выкрикивает наши имена.
Из легких Ника доносится хрип. Однако он дышит. Глаза кронпринца закрыты – но, кажется, он в сознании.
– Эви…
– Я здесь, Ник. Я рядом.
На его губах появляется подобие улыбки.
– Эви… продолжай петь, Эви.
В растерянности я пытаюсь сказать ему.
– Ник, я не… Я не умею…
Во рту пересохло. Я внимательно смотрю на море в поисках девушки. Девушки, которая выглядит как повзрослевшая Анна. Девушка, что любит петь – как и моя подруга в детстве.
Поначалу я ничего не могу разглядеть. Мерное движение волн, звезды на небе, свет полной луны, которая появляется накануне летнего солнцестояния.
Но потом у края бухты я вижу ее.
Светлые волосы кажутся серебристыми в лунном свете. Но в тот же миг девушка уходит под воду, окружая себя фонтаном брызг. Однако я замечаю еще кое-что.
Четкие очертания рыбьего хвоста.
ЧЕТЫРЕ ГОДА ТОМУ НАЗАД
Стоял ясный день. Солнце светило ярко. Было непривычно жарко для Хаунештада.
Такая погода вряд ли показалась бы теплой жителям более южных регионов. Однако для скромных обитателей королевств на берегах Эресунна она являлась целым событием. Местные больше привыкли к холодному безразличию Матери-Природы. Даже в середине лета созерцать ее дружелюбную улыбку им было удивительно.
Две девочки – блондинка с легкой волной в волосах и брюнетка с черными вьющимися локонами – резвились на побережье. Звонкие голоса подхватывал дующий с залива ветер и уносил их ввысь – навстречу чистому июньскому солнцу.
Мальчик, который очень вытянулся и уже походил на взрослого мужчину, шел за подругами по пятам. У губ он держал маленькую флейту и наигрывал мелодии. Девочки пели веселые песни.
Несмотря на солнечную погоду, на пляже никого не было. Большинство жителей Хаунештада отправились удить рыбу или ушли в море охотиться на китов – популярный тогда промысел, приносящий хорошую прибыль. Вечером они вернутся на берег с богатым уловом и множеством историй. Тогда наступит время празднования Литасблота и летнего полнолуния. Но пока все песчаное побережье находится в распоряжении девочек и их друга.
Клокочущие и тяжелые волны, подгоняемые сильным ветром, облизывают голые ноги девочек. Никто не заставляет их надеть башмаки. Мальчик, в отличие от них, обут. Его ноги изменились с прошлого лета: они стали очень длинными и волосатыми. Юноша не хотел, чтобы девочки их видели. Он стоял на сухом песке – там, куда не доставали волны. Угольные глаза мальчика были прикованы к девочкам: их аккуратные ножки, казалось, тоже преобразились за год. Преобразились так, что он не мог оторвать взгляда от полоски кожи, выглядывающей из-под их юбок.
Их идиллия продолжалась, пока девочки не остановились как вкопанные. Они перестали петь, подпрыгивать и двигаться так внезапно, что мальчик врезался в спину девочки с волосами цвета воронова крыла. Она весело отмахнулась. Обе подруги завороженно смотрели на море. Пока девочки с восторгом созерцали белые гребни волн, в их глазах загорелся задорный огонь жажды приключений.
Блондинка с глазами цвета океана заговорила первой.
– Оно злится – как будто с пеной у рта.
– Ты что, сравниваешь море с бешеной собакой? – спрашивает темноволосая. – Ему это не понравится.
– Ты права.
Она вскидывает черную бровь. Глаза – синие, точно полночь.
– Доплыть до песчаной косы и вернуться на берег, – губы расплываются в кривой ухмылке. – Слабо?
Блондинка раздумывает, закусив губу и устремив взгляд на волны. Наконец вместо ответа она начинает расшнуровывать корсаж своего платья.
Мальчик садится на песок за спинами девочек, продолжая играть на флейте. Юноша хотел, чтобы подруги подумали, будто он увлечен этим занятием и совсем не наблюдает за тем, как они раздеваются до нижних юбок.
Но, даже бросая украдкой взгляды, мальчик не мог не заметить красоту их рук и плеч. Гладкие, как у мраморных статуй, которые его матушка заказала для украшения тюльпанового сада. Такие прекрасные, что у него зарделись щеки. Мальчик понимал, что не должен смотреть. Они стали старше – теперь это было неприлично. Но юноша не мог остановиться.
Светловолосая девочка обернулась и встретилась с ним взглядом. На лице ее появился румянец, а одежда упала на песок. Темноволосая девочка похлопала подругу по плечу. В ее больших темных глазах отражалось понимание. У друзей нет секретов друг от друга, но порой они не замечают очевидного.
Когда все было готово – платья аккуратно сложены, – девочки выпрямились и ткнули тоненькими пальчиками в сторону моря.
Раз, два, три… и они сорвались с места.
5
Я не верю в русалок. Совсем. Они всего лишь чудища из древних легенд – вроде тех, что выдумывала тетушка Ханса, чтобы уберечь детишек от опасных и глупых шалостей. Если дотронешься до горячего котелка… если съешь целый пирог… если возьмешь конфету… приплывут русалки и украдут тебя. Мы, жители побережья, очень суеверные, но не наивные.
Русалок не существует.
С другой стороны, я знаю, что я видела. Точнее, кого я видела.
Ник, напротив, почти ничего не помнит. Друг считает, что это я его спасла. Думает, будто я ему пела.
Прошло уже больше суток, а я все еще не сказала Нику, что его версия событий – фантазии умалишенного. Но я стараюсь не упоминать об этом происшествии, потому что не могу объяснить, как все было на самом деле. Пазл не складывается.
Нет, я не верю в русалок.
Но я верю в крепкую дружбу. Сильнее, чем во что бы то ни было.
Анна помогла мне поверить в нее.
И Ник.
Икер – не могу пока ничего сказать про Икера. Хотя вот он стоит, прямо передо мной, на королевской пристани. А за ним местные матросы готовят взятый им в долг корабль к отплытию.
– Поплыли – море зовет. – Икер убирает назад несколько прядей моих волос. Чтобы я услышала древний голос моря, парень складывает ладонь рупором у моего уха. Икер наклоняется, щетиной касаясь моей щеки. Я кожей чувствую его теплые губы, пока он шепчет:
– Эвелииииин.
Мне передается его задор. Мне очень жаль, что я не могу уехать с ним. Однако этим же утром в море уходит мой отец. И он не вынесет мысли о том, что я нахожусь на борту другого корабля, пока сам находится в плавании. Отец до крайности суеверен – даже если речь идет о короткой поездке в Ютландию и возвращении домой накануне Дня святого Ганса[4 - Так датчане называют Иоанна Крестителя. Этот праздник – датский аналог Дня Ивана Купалы. Считается, что в этот день нечистая сила свободно ходит по земле, а ведьмы собираются на вершине горы Броккен. В старину люди разводили костры, ловили и жгли ведьм. Впоследствии стали сжигать чучела.] и начала празднования Литасблота. Икер одержим идеей поймать огромного кита – такого, чтобы в Ригеби Бэй его мясо можно было есть и продавать неделями. Мне это не нравится, но я понимаю: Икеру нужно ехать. Судоходный сезон недолог. Он не станет ждать никого – даже принца.
– Прости, что не могу составить компанию, – с тоской произношу я. Мне и правда жаль. Время, проведенное с Икером в этот его приезд, кажется мне волшебным. Хотя мы только и делали, что сидели с Ником и развлекали кронпринца историями, чтобы ему скорее стало лучше.
– Ты опоздала с извинениями. Море уже успело разочароваться в тебе. Во время шторма ты показала класс. Ты моряк, место которого среди волн. – Глаза его светятся ярким огнем. И, несмотря на ухмылку на лице, Икер говорит серьезно. Мне даже кажется, что он уязвлен – как бы странно это ни звучало. Но я не могу – я не должна – позволить себе думать, что я нужна не морю, а ему. Так бывает только в сказках.
– Морю придется подождать.
– И мне тоже. – Затем парень склоняется, чтобы поцеловать меня. Хотя это второй наш поцелуй, он стал полной неожиданностью – как будто меня с головой окунули в ледяную воду.
– Тебе не обязательно уезжать, – говорю я, когда он отстраняется. Голос мой звучит тихо. Я проглатываю звуки.
– Что-что? – Икер притворяется, что не расслышал. – Тебе не обязательно оставаться?
Он зажимает мою руку в своих ладонях и увлекает за собой на корабль. Команда матросов тем временем ожидает дальнейших распоряжений принца-моряка.
– Превосходно, в путь! Ты становись у штурвала. Я буду попивать портвейн и следить за тем, чтобы мы не пропустили кита.
Я смеюсь и позволяю Икеру затащить меня чуть выше по трапу, чем следовало бы. Глубоко внутри я не верю в суеверия отца. Но у меня есть свои собственные. Ник еще не до конца оправился после шторма. Я не могу уехать. Что, если другу станет хуже, пока меня не будет рядом?
Нет, я остаюсь.
Икер вернется. Он обещал.
И я ему верю.
Той ночью на пароходе что-то изменилось. И произошло это не в разгар праздника, а во время шторма. Мы с Икером увидели друг друга в своей стихии. Мы оба дети соленого моря. И, невзирая на мое решение остаться, я не расскажу об этом открытии Нику. Особенно о поцелуях. Я думаю, не так уж сложно будет помалкивать об этом при лучшем друге. В конце концов, вот уже шестнадцать лет мне удается сохранить свои магические способности в тайне от Ника.
Я спускаюсь с трапа на пристань. Икер машет руками и что-то кричит своей команде. Потом он отплывает, забирая с собой наш общий секрет, который я надежно спрячу и сохраню в своей памяти. Я наблюдаю за тем, как его корабль покидает гавань. Через некоторое время Икер оборачивается. Я машу ему рукой. Сегодня мне нужно попрощаться еще с одним человеком. А затем можно будет вернуться к своим ежедневным обязанностям, для выполнения которых у меня в кармане припасен аметист тетушки Хансы.
Нет, я не верю в русалок. Но хочу верить: когда я прикладываю аметист к носу отцовского корабля перед его плаванием, что-то происходит. Как и когда я читаю выдуманное мною из древних магических слов заклинание.
Я выполняю этот ритуал всего пару недель. Однако он работает – судя по тому, что улов уже сейчас гораздо больше прошлогоднего. На моем лице появляется улыбка, когда на пристани я вижу ликующих рыболовов. После четырех лет страданий из-за Засухи и полнейшего безрыбья, из-за которого число рыболовных судов в городе уменьшилось вдвое, искренняя радость в их голосах – настоящее благословение.
После трех лет Засухи король Асгер понял: молитв богам недостаточно. Хаунештаду требовалось найти иной способ выжить. Было решено строить королевский пароход. Всех мужчин, кто не ушел в море, привлекли к делу: они сооружали деревянный каркас и обшивали дымовую трубу листами металла. Строительство корабля длилось с конца лета и до первых морозов.
Но даже этот пароход, возведенный общими усилиями жителей славного города Хаунештада, не смог прокормить всех его обитателей. Это была единовременная мера. Даже корона не может позволить себе новый корабль каждый год.
Я должна была что-то предпринять.
Начиная с того лета, когда умерла Анна, я взяла себе в привычку пробираться в комнату тетушки Хансы. Каждую неделю она отлучалась в хижину госпожи Агнаты, чтобы сыграть партию в вист. В комнате тетушки всегда душно – огонь в камине горит ночи напролет даже летом. По периметру комнаты под потолком она развесила сотни сухих роз.
Этим тетя пытается продемонстрировать свою глубокую убежденность в том, что эти цветы с их ароматом и красотой во всем превосходят тюльпаны – очень популярные растения среди жителей королевств берегов Эресунна.
В противоположном от дымохода углу под связками роз затаился в тени матросский сундук. Он накрыт покрывалом, поросшим мхом. В недрах сундука скрываются все страхи Ольденбургов. Все то, что запрещено законом: драгоценные камни с пятнами от времени, книги и кобальтовые бутыльки, чьи горлышки запечатаны пробкой и воском. Все эти предметы пришлись тетушке Хансе очень кстати, когда Ник на руках вынес меня из моря четыре года назад. Анну так и не нашли. Когда я лежала в постели при смерти, тетушка Ханса поила меня с ложечки настойками. На вкус они оказались как застоявшиеся духи. И настойки действительно были старыми – втайне их веками передавали из поколения в поколение. Думаю, однажды они перейдут по наследству мне.
В свой первый визит я взяла фиолетовый камень. Он был небольшого размера. Я надеялась, что тетушка Ханса не заметит его исчезновения. Этого было достаточно, чтобы осуществить свой замысел. Еще я утащила одну из обветшалых книг с порванным корешком, выудив ее из-под брикета пчелиного воска и мраморной ступки с пестиком.
Поздней ночью я пробралась на пляж. Не доходя до Хаунештадской Бухты, береговая линия сужается. Скалы подходят к самому морю. Из воды торчат их острые зубы. Глубина здесь больше – волны бьют сильнее. Но меж двух огромных утесов затаился небольшой пляж. Повинуясь воле Урды, море омывало склоны утесов тысячелетиями. В результате над песком сформировались великолепные каменные своды.
Насколько мне известно, у этого места нет названия. Я никогда не видела, чтобы кто-то сюда ходил. Его невозможно увидеть с пляжа, а камни укрывают место от волн. Я называю этот пляж Лагуна Греты – в честь моей матери. Ей бы тут понравилось. В глубине лагуны находится маленькая пещера. В нее не поместились бы и двое человек. Однако расселина прекрасно подходит для хранения баночек с красителями и чернилами, которые мне доверила тетушка Ханса.
Я сдвинула несколько небольших камней – их я использую, чтобы прикрывать вход. Затем зажгла свечу. В кулаке я сжимала аметист. Слабый свет свечи упал на страницы раскрытой книги. Слова были древними, но казались знакомыми. Они прославляли могущество Урды, повелевающей морем и сушей. И пока волны бились о скалы у края лагуны, я несколько раз перечитывала неразборчивые строки, вновь и вновь повторяя заклинания. Так прошло много времени. К исходу дня я наконец почувствовала, как магия наполняет мое нутро.
Я практиковалась три месяца, прежде чем впервые заговорить лодку отца.
Спустя три дня он вернулся домой и привез кита – впервые за последние пару лет. Кит был тощий, но это ничуть не омрачило нашей радости.
С тех пор заговор – обязательный пункт.
Просыпаясь каждое утро, я чувствую сильную потребность: хочется предпринять все от меня зависящее, чтобы отец был сыт и здоров. Сердце неспокойно, пока я не внесу небольшой вклад и не совершу свой ритуал.
Даже когда отец на несколько дней уходит в море, а я ничем не могу помочь, я прихожу на пристань и заговариваю любой пришвартованный пустой корабль. Рыболовы уже привыкли ежедневно видеть меня там. Кажется, они не считают странным то, что я постоянно брожу по причалу, прикладывая сомкнутую ладонь к побелевшим от соли, старым, но надежным корпусам кораблей.
Сегодня я внесла особый вклад в общее дело. Мне не приходится ждать благодарности за свои тайные ритуалы. Однако я придумала кое-что, что можно использовать в открытую. Кое-что, что жители Хаунештада, несомненно, оценят и не будут считать просто проявлением милости Урды.
– Эви, дочка! – отец поднимает ящик на борт своего китобойного судна. Оно тоже названо в честь моей матери – «Малышка Грета». Все снасти и припасы уже погружены на корабль. Хорошо, что я успела застать его.
– Я уже думал, ты не придешь.
Я смеюсь, крепко сжимая в ладони минерал.
– Я, конечно, очень хочу, чтобы ты остался. Но это же не значит, что я не пойду тебя провожать.
На лице отца заиграла хитрая ухмылка. Его лоб был весь в веснушках, а среди темных волос красовались выгоревшие на солнце пряди. Хоть и родился в Италии, отец был датчанином до мозга костей.
Мы вместе поднимаемся по трапу. Он бросает ящик в полуметре от новаторского изобретения. Я уверена, устройство облегчит жизнь рыболовам, которые промышляют в скупых морях. Это средство обеспечит полное выздоровление – то, чего я не смогла добиться с помощью магии. Мое гарпунное ружье красуется на грот-мачте: оно представляет собой автоматический карабин, заряженный копьем на длинной веревке. Оружие блестит на солнце и выглядит просто великолепно – как я и предполагала.
Отец обнимает меня за плечи.
– Моя Эвелин – изобретатель.
– Пустяки, – отвечаю я. Хотя мы оба знаем, что это лукавство. Всю зиму я провела в попытках собрать эту штуковину из старого карабина и переделанного рыболовного багра. И при условии, что мои расчеты верны, гарпун с тросом, оснащенный взрывающимся наконечником, сильно сократит шансы кита на спасение. И если в первом плавании все пройдет гладко – мы, возможно, навсегда изменим традиции китовой охоты Хаунештада.
– Не скромничай. Он произведет революцию.
Я склоняю голову и поднимаю бровь.
– Он и на следующей неделе может произвести революцию.
Отец сердится, когда я затрагиваю эту больную тему. Он не единственный рыбак, уходящий в плавание накануне Литасблота. Но большинство решили подождать окончания праздника, воодушевленные своей недавно обретенной – не без моей помощи – удачей. Но остальные меня не интересуют. Как и короля Асгера, потому что отец – королевский рыболов.
– Это не последний Литасблот, Эвелин. Однажды закидав кого-нибудь хлебом, ты понимаешь: все эти игры одинаковые.
