скачать книгу бесплатно
– Выйдем отсюда. О ней здесь позаботятся.
– Вы правда хотите?
– Раз я предложила, значит, хочу.
Мы ушли с площадки, и я снял свое пальто, висевшее на вешалке, и надел его. Брет стояла у стойки. Кон что-то говорил ей. Я подошел к стойке и попросил конверт. Я достал из кармана пятидесятифранковую бумажку, вложил ее в конверт, запечатал и передал хозяйке.
– Пожалуйста, если девушка, с которой я приехал, спросит про меня, дайте это ей, – сказал я. – Если она уйдет с кем-нибудь из молодых людей, сохраните это для меня.
– C’est entendu, monsieur[1 - Хорошо, месье (фр.).], – сказала хозяйка. – Вы уже уходите? Так рано?
– Да, – сказал я.
Мы пошли к дверям. Кон все еще что-то говорил Брет. Она попрощалась с ним и взяла меня под руку.
– Спокойной ночи, Кон, – сказал я.
Выйдя на улицу, мы стали искать глазами такси.
– Пропали ваши пятьдесят франков, – сказала Брет.
– Не важно.
– Ни одного такси.
– Можно дойти до Пантеона и там взять.
– Зайдем в соседний бар и пошлем за такси, а пока выпьем.
– Даже улицу перейти не хотите.
– Если можно обойтись без этого.
Мы зашли в ближайший бар, и я послал официанта за такси.
– Ну вот, – сказал я. – Мы и ушли от них.
Мы стояли у высокой, обитой цинком стойки, молчали и смотрели друг на друга. Официант вернулся и сказал, что такси дожидается. Брет крепко сжала мне руку. Я дал официанту франк, и мы вышли.
– Куда велеть ему ехать? – спросил я.
– Пусть едет куда хочет.
Я велел шоферу ехать в парк Монсури, вошел и захлопнул дверцу. Брет прижалась в угол, закрыв глаза. Я сел подле нее. Машина дернула и покатила.
– Ох, милый, я такая несчастная! – сказала Брет.
Глава четвертая
Машина поднялась в гору, пересекла освещенную площадь, потом еще поднялась, потом спустилась в темноту и мягко покатила по асфальту темной улицы позади церкви Сент-Этьен-дю-Мон, миновала деревья и стоянку автобусов на площади Контрэскарп, потом въехала на булыжную мостовую улицы Муфтар. По обеим сторонам улицы светились окна баров и витрины еще открытых лавок. Мы сидели врозь, а когда мы поехали по старой тряской улице, нас тесно прижало друг к другу. Брет сняла шляпу. Откинула голову. Я видел ее лицо в свете, падающем из витрин, потом стало темно, потом, когда мы выехали на авеню Де-Гобелен, я отчетливо увидел ее лицо. Мостовая была разворочена, и люди работали на трамвайных путях при свете ацетиленовых горелок. Белое лицо Брет и длинная линия ее шеи были ясно видны в ярком свете горелок. Когда опять стало темно, я поцеловал ее. Мои губы прижались к ее губам, а потом она отвернулась и забилась в угол, как можно дальше от меня. Голова ее была опущена.
– Не трогай меня, – сказала она. – Пожалуйста, не трогай меня.
– Что с тобой?
– Я не могу.
– Брет!
– Не надо. Ты же знаешь. Я не могу – вот и все. Милый, ну пойми же!
– Ты не любишь меня?
– Не люблю? Да я вся точно кисель, как только ты тронешь меня.
– Неужели ничего нельзя сделать?
Теперь она сидела выпрямившись. Я обнял ее, и она прислонилась ко мне, и мы были совсем спокойны. Она смотрела мне в глаза так, как она умела смотреть, – пока не начинало казаться, что это уже не ее глаза. Они смотрели и все еще смотрели, когда любые глаза на свете давно перестали бы смотреть. Она смотрела так, словно в мире не было ничего, на что она не посмела бы так смотреть, а на самом деле она очень многого в жизни боялась.
– И ничего, ничего нельзя сделать, – сказал я.
– Не знаю, – сказала она. – Я не хочу еще раз так мучиться.
– Лучше бы нам не встречаться.
– Но я не могу не видеть тебя. Ведь не только в этом дело.
– Нет, но сводится всегда к этому.
– Это я виновата. Разве мы не платим за все, что делаем?
Все время она смотрела мне в глаза. Ее глаза бывали разной глубины, иногда они казались совсем плоскими. Сейчас в них можно было глядеть до самого дна.
– Как подумаю, сколько все они от меня натерпелись. Теперь я расплачиваюсь за это.
– Глупости, – сказал я. – Кроме того, принято считать, что то, что случилось со мной, очень смешно. Я никогда об этом не думаю.
– Еще бы. Не сомневаюсь.
– Ну, довольно об этом.
– Я сама когда-то смеялась над этим. – Она не смотрела на меня. – Товарищ моего брата вернулся таким из Монса. Все приняли это как ужасно веселую шутку. Человек никогда ничего не знает, правда?
– Правда, – сказал я. – Никто никогда ничего не знает.
Я более или менее покончил с этим вопросом. В свое время я, вероятно, рассмотрел его со всех возможных точек зрения, включая и ту, согласно которой известного рода изъяны или увечья служат поводом для веселья, между тем как в них нет ничего смешного для пострадавшего.
– Это забавно, – сказал я. – Это очень забавно. И быть влюбленным тоже страшно забавно.
– Ты думаешь? – Глаза ее снова стали плоскими.
– То есть не в том смысле забавно. Это до некоторой степени приятное чувство.
– Нет, – сказала она. – По-моему, это сущий ад.
– Хорошо быть вместе.
– Нет. По-моему, ничего хорошего.
– Разве ты не хочешь меня видеть?
– Я не могу тебя не видеть.
Теперь мы сидели как чужие. Справа был парк Монсури. Ресторан, где есть пруд с живыми форелями и где можно сидеть и смотреть в парк, был закрыт и не освещен. Шофер обернулся.
– Куда мы поедем? – спросил я.
Брет отвела глаза.
– Пусть едет в кафе «Селект».
– Кафе «Селект», – сказал я шоферу. – Бульвар Монпарнас.
Мы поехали дальше, обогнув Бельфорского льва, который сторожит Монружскую трамвайную линию. Брет смотрела прямо перед собой. На бульваре Распай, когда показались огни Монпарнаса, Брет сказала:
– У меня к тебе просьба. Только ты не рассердишься?
– Не говори глупости.
– Поцелуй меня еще раз, пока мы не приехали.
Когда такси остановилось, я вышел и расплатился. Брет вышла, на ходу надевая шляпу. Она оперлась на мою руку, когда сходила с подножки. Ее рука дрожала.
– У меня очень неприличный вид? – Она надвинула на глаза свою мужскую фетровую шляпу и вошла в кафе.
У стойки и за столиками сидела почти вся компания, которая была в дансинге.
– Хэлло, друзья! – сказала Брет. – Выпить хочется.
– Брет! Брет! – Маленький грек-портретист, который называл себя герцогом и которого все звали Зизи, подбежал к ней. – Что я вам скажу!
– Хэлло, Зизи! – сказала Брет.
– Я познакомлю вас с моим другом, – сказал Зизи.
Подошел толстый мужчина.
– Граф Миппипопуло – мой друг леди Эшли.
– Здравствуйте, – сказала Брет.
– Ну как, миледи? Весело проводите время в Париже? – спросил граф Миппипопуло, у которого на цепочке от часов болтался клык лося.
– Ничего, – ответила Брет.
– Париж – прекрасный город, – сказал граф. – Но вам, наверно, и в Лондоне достаточно весело?
– Еще бы, – сказала Брет. – Потрясающе.
Брэддокс подозвал меня к своему столику.
– Барнс, – сказал он, – выпейте с нами. С вашей дамой вышел ужасный скандал.
– Из-за чего?
– Дочь хозяина что-то сказала про нее. Получился форменный скандал. Но она – молодчина. Предъявила желтый билет и потребовала, чтобы та показала свой. Ужасный скандал.
– А чем кончилось?
– Кто-то увел ее. Очень недурна. Совершенно изумительно владеет парижским арго. Садитесь, выпьем.
– Нет, – сказал я. – Мне пора домой. Кона не видали?
– Они с Фрэнсис уехали домой, – вмешалась миссис Брэддокс.
– Бедняга, у него такой удрученный вид, – сказал Брэддокс.
– Да, да, – подтвердила миссис Брэддокс.
– Мне пора домой, – сказал я. – Спокойной ночи.
Я попрощался с Брет у стойки. Граф заказывал шампанское.
– Разрешите предложить вам стакан вина, сэр? – сказал он.
– Нет, премного благодарен. Мне пора идти.
– Вы правда уходите? – спросила Брет.
– Да, – сказал я. – Очень голова болит.
– Завтра увидимся?
– Приходите в редакцию.
– Вряд ли.
– Ну так где же?
