скачать книгу бесплатно
Поппи открыла было рот, собираясь что-то сказать, но всё же молча закрыла.
Эразмус внезапно выдернул у неё из рук свой журнал.
– Я хочу тебе кое-что показать. В Загадочном лесу. Ты должна это увидеть.
Не дождавшись реакции Поппи, он присел рядом с Черчиллем и принялся чесать ему живот. Мини-пиг повалился на спину, копыта в воздух, и закрыл глаза, будто ему делали массаж глубоких тканей.
Поппи засмеялась.
– Я только предупрежу бабушку, куда мы идём.
Бабушка была рада услышать, что Поппи завела друга, поэтому сказала лишь:
– У тебя же телефон с собой? Не задерживайся допоздна, ладно? Мне понадобится твоя помощь, чтобы снять всё бельё до шести.
Поппи, Эразмус и Черчилль пошли назад по главной улице в сторону церкви и кладбища при ней. Бабушка проводила их взглядом.
– Она ходит прямо как её мама когда-то, – сказала она сама себе. – Всегда целеустремлённо, в погоне за ветром.
Эразмус провёл их через погост и луг. Вскоре ребята достигли окраины города, где над дикими кустарниками сплетались ветвями деревья.
Они пошли дальше в лес по не нанесённой на карту тропе, тянущейся вдоль реки.
Черчилль чувствовал себя здесь как дома. Бабушка редко выводила его погулять на природу («Больная нога и всё такое»), и теперь он без остановки носился туда-сюда и принюхивался к поганкам и мху. Поппи разделяла его восторг: она радовалась возможности потоптаться по грязи. Зато Эразмус шагал очень осторожно, и когда они вышли на поляну, его шнурки остались завязанными, а на туфлях не появилось и пятнышка.
– Это произошло здесь, – подумал вслух Эразмус, поднимая какую-то ветку.
– Что произошло? – спросила Поппи.
– Здесь шесть месяцев назад полиция нашла Вэнди Покс.
В желудке Поппи что-то ёкнуло.
– Мёртвой? – спросила она, вытерев со щеки засохшую грязь.
Её сердце забилось, будто его прошил электрический ток.
– Лысой.
– Лысой?
– Лысой как коленка, – сказал Эразмус. – А раньше у неё были длинные чёрные волосы. Она училась в одной школе со мной.
– Что с ней случилось?
– Никто не знает, она ничего толком не могла объяснить.
– Полиция обнаружила что-нибудь… ну, знаешь, странное? – спросила Поппи, наблюдая за бродящим у кромки воды Черчиллем.
В этом месте через реку был перекинут деревянный мост, но с момента его установки русло расширилось, и он наполовину скрылся под водой.
– В газете было написано, что на её руках нашли следы от укусов насекомых, но это, скорее всего, потому, что она бывала в лесу летом.
Поппи опустилась на колени и изучила растущий под деревом огромный гриб.
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Ты не понимаешь?
Поппи вопросительно на него посмотрела.
– Ты не помнишь, что было в том стихотворении из книжки? Про Щеппов?
– Не дословно, – ответила Поппи. – Моя память не настолько хороша, как твоя.
– Очевидно, – согласился Эразмус.
– Грубить необязательно.
– О, – пробормотал Эразмус. – Я не хотел грубить. Просто это очевидно, что моя память исключительна, а твоя… ну… не очень.
– Это ужасное извинение.
Эразмус расстроенно нахмурился. Взяв у Поппи свой блокнот, он открыл его на странице со стихотворением.
– Третье четверостишье: «Чепчик ты себе найди, на ночь надевай».
– «Или быть кудрям седым, – продолжила Поппи, – скажешь им прощай».
– Случившееся с Вэнди Покс имеет какое-то отношение к этим Щеппам из твоей книжки. Это не может быть совпадением, – мрачно заявил Эразмус.
Поппи откуда-то знала, что он прав, и ей стало не по себе. Что, если в исчезновении Вилмы Норблс тоже были виноваты эти Щеппы? И в исчезновениях всех других детей, упомянутых бабушкой?
– И что ты собираешься делать? – спросила Поппи.
Эразмус достал из кармана книгу о шифрах и криптограммах, которую читал в приёмной врача.
– У всего есть система, и каждая загадка имеет отгадку. Не существует такого кода, который нельзя взломать. Иначе это уже был бы не код. Так что я собираюсь расшифровать это стихотворение и узнать, что именно происходит и почему.
Поппи задумалась.
– Ты дружил с этой Вэнди Покс или как?
– Даже близко нет, – фыркнул Эразмус.
– Что ж, это очень мило с твоей стороны, что ты хочешь узнать, что с ней произошло, но я не понимаю, зачем тебе это.
– Я люблю загадки. Мне нравятся задачи, которые занимают и будоражат мой мозг.
– А я люблю детективы – ну, знаешь, Агату Кристи, Честертона и прочих в этом духе, – осторожно призналась Поппи. Не самое глубокомысленное заявление, но ей показалось важным сказать что-то значимое.
– Ну, в реальной жизни ты не можешь приступить к следующей главе и надеяться, что всё образуется, – тихо заметил Эразмус. – Остаётся лишь уповать на то, что эта страница для тебя окажется не последней.
Черчилль громко захрюкал.
– Что такое, Черчилль? – ласково спросила Поппи, подходя к нему.
– Он тебе не ответит. Он мини-пиг.
– Он что-то нашёл! – воскликнула Поппи, опускаясь на колени в грязь у кромки воды.
– Трюфель или ещё что-то? Я как-то видел, как в нашем гастрономе, «У Робеспьеров», купили трюфель за девяносто два фунта. Мама хотела устроиться туда на работу.
Эразмус присел на корточки рядом с Поппи. На земле и даже на поверхности воды поблескивало что-то синее, какой-то порошок. Мальчик достал из кармана пустой спичечный коробок и с помощью листика ловко загрёб внутрь немного таинственного порошка.
Кто-то наблюдал за ними из леса, из-за корней самых высоких деревьев, пока ребята шли назад в город.
– Оно думает! Мальчишеское оно думает! – зашептал один из наблюдателей голосом, что был понятен лишь червям и насекомым. – Оно думает, замышляет, просчитывает и интригует! Оно вполовину слишком умно!
– И девчоночье оно, – подхватил второй наблюдатель. – Книжка всё ещё у девчоночьего оно. Книжка, которая говорит. Книжка, которая приведёт к себе.
– Следите за ними в оба, – сказал третий голос. – Скоро мы полакомимся их сладкими сердцами.
Шесть
Статья
На следующий день, то есть в воскресенье, бабушка во время обеда спросила Поппи:
– Что это у тебя в волосах, милая?
У них на обед был сыр и кусочки хлеба, которые они отрывали прямо от буханки.
Поппи коснулась затылка.
– А, это тот гребень, я нашла его среди твоих пуговиц.
– Нет, – пробормотала бабушка и заставила её повернуться спиной, – там что-то ещё.
Бабушка вынула из волос Поппи гребень и положила его на стол рядом со своей десертной вилкой.
– Свет божий, да ты седеешь! – вскрикнула она.
– Что?
– Твои волосы! – не унималась бабушка. – Они побелели!
– Все?! – испугалась Поппи и бросилась к зеркалу.
– Нет, только в одном месте, – сказала бабушка. – Но ты стареешь быстрее меня! Хочешь, я тебя покрашу? Только не говори ма…
Она осеклась и вернулась к выкройке из усатой ноющей ткани потрясающего грейпфрутово-розового цвета.
Поппи знала, что хотела сказать бабушка. Она тоже иногда забывалась. Перед летними каникулами она получила самый высокий балл за тест по немецкому языку и, сев в автобус, написала маме сообщение. Поппи любила немецкий. У мамы была небольшая коллекция старых немецких книг, оставшихся со времён её учёбы в университете. Лишь когда на экране появились слова, что сообщение отправлено, Поппи опомнилась.
И почувствовала себя глупо.
Бабушка была права. У неё на затылке, там, где крепился гребень, появилось белое пятно. Поппи это очень не понравилось. Она вспомнила бабушкины истории о Пене. Что, если это был своего рода знак, предвещающий её скорое исчезновение? Она убрала гребень в шкатулку и надёжно заперла. Но перед этим заметила нечто любопытное. Зубья гребня слегка изменили цвет, будто их окунули в светло-серую краску.
Поппи сунула шкатулку с гребнем в дальний угол комода и прикрыла его найденным за шкафом оранжево-коричнево-жёлтым джемпером.
– С глаз долой, из сердца вон, – прошептала она себе под нос.
Но Поппи понимала, что это не поможет. Она наверняка будет весь день только об этом и думать.
В углу бабушкиной мастерской-гостиной стоял допотопный компьютер, на котором она раз в две-три недели проверяла почту. Её визитка предупреждала, что для связи с ней существуют только два способа: писать на домашний адрес или звонить. В понимании бабушки, планшеты были нужны для рисования, а не чтобы смотреть любимые сериалы в общественном транспорте.
– О! – воскликнула бабушка. – Твой папа прислал письмо. Может, свои фотографии в тошнотворной лайкре.
Поппи в этот момент на кухне мыла посуду после обеда. Папа не звонил всю неделю. Он знал, что бабушка крайне редко проверяет электронную почту. Почему он просто не позвонил? Когда мама была жива, он никогда не был так холоден. Он бы постоянно звонил. Прислал бы Поппи фотографию белки, пытающейся прокатиться на его велосипеде, или ещё что-нибудь в этом духе.
– Куда я могла нажать, что теперь мой компьютер пишет всё на этом проклятом французском?
Поппи сделала себе мысленную пометку показать бабушке языковые настройки.
– О, – пробормотала бабушка с куда более озабоченной интонацией. – О, Поппи, он вернётся лишь через два месяца… что-то по работе, по всей видимости. И это ещё не всё.
– Что ещё?
– Он хочет, чтобы ты пошла в новую школу… здесь.
Поппи фыркнула, что означало ироничное: «Какая неожиданность!»
– Но я и так уже учусь в школе. Там все мои друзья.
Бабушка дочитала письмо.
– Пишет, что новая четверть в твоей школе начнётся раньше, чем он вернётся из Канады, и не хочет, чтобы ты пропускала. – Она добавила шёпотом, должно быть, уверенная, что Поппи её не услышит: – Бестолковый олух…
Поппи не нравилось, когда папа и бабушка ссорились. Бабушка обычно заявляла: «Ты безмозглый кретин, которому нужно включить голову и хорошенько подумать над своими методами воспитания!»
А папа в ответ кричал: «Забавно слышать подобный совет от женщины, чья дочь навещала её лишь раз в два года!»
Поппи никогда не занимала ничью сторону, потому что, как бы это ни ужасно, они оба были правы. Папа отдалился от дочери после смерти мамы, а та почти никогда не навещала бабушку. Мама не любила Пену.
Зазвонил телефон.
– Бабушка?
