скачать книгу бесплатно
Когда Маг ушёл, я ещё какое-то время сидел без движения. Прислушивался к ощущениям. Чутьё подсказывало, что под нож лучше не ложиться. Даже если он магический. Даже если его держит в руках самый опытный чародей на свете.
А разум изнывал от недостатка знаний и требовал пищи.
Передо мной стоял выбор – или жить, во всём полагаясь на интуицию, или пойти против неё в надежде обрести нечто большее. И так как «нечто большее» всегда звучит привлекательнее, чем то, что уже есть, в итоге я пришёл к выводу, что всё-таки рискну довериться Диссу. Наверное, я рисковый парень.
До вечера оставалась куча времени. Чтобы скоротать его, я снова взялся за чтение. Прикончил книгу про гномов, поставил её на полку и взял следующую. «Куивиенские стихи и баллады, том первый». Открыл, прочёл несколько страниц. Язык снова не такой, как в других книгах, но понятный. Как и раньше, ни одного непонятного слова, будто читаю на родном. И Футарк казался родным… С чего бы? А пёс меня знает. Может, я был каким-нибудь языковедом и нёс пламя просвещения в народ.
Жаль вот, что на знания о мире моя просвещённость не распространялась. Когда Дисс сказал, что я «возможно из другого мира», первая мысль была – да, вот почему я никогда не слышал о здешних краях. Книги по истории читал взахлёб, даже очень скучно написанные. Слушал разговоры, наблюдал за людьми, пытался усвоить местные обычаи. Мне это всё казалось жутко интересным. Так, наверное, и чувствуют себя путешественники, впервые оказавшиеся в чужой стране. Проблема была в том, что я ни о каких странах ничего не знал, ни о чужих, ни о своих. И если я из другого мира, то могут ли там знать здешние языки?
Вообще, вопросов к самому себе у меня накопилось много. Столько, что я сбился со счёта и решил отвечать только на те, которые не вызывают головной боли. Вот, например, почему я пишу правой рукой, а не левой? Потому что я – правша. Простой вопрос, простой ответ. Или: почему я не ем холодец? Да потому что меня блевать тянет от одного его вида! А всякие «как меня зовут», «сколько мне лет», «как я тут оказался» только сна лишают, а ясности не вносят никакой. Лучше искать и брать знания более доступные и полезные. Например, разузнать о приютившем меня человеке. Или хотя бы почитать о мире, в котором я оказался.
Мир назывался Нирион, и историю имел более чем богатую. В книгах, конечно, всякого было понаписано, и каждая предлагала свою версию событий, но кое-в-чём они всё же сходились. История насчитывала четыре эпохи, каждая из которых начиналась с какого-то знакового события. К примеру, вначале был Великий Исход, когда «Боги Всея дали начало миру сему». Летоисчисление в этой эпохе так и велось: «столько-то лет со дня Великого Исхода». В то время беззаботное человечество нежилось под ласковым солнцем, ныряло в молочные реки с кисельных берегов и бесконечно славило Богов. Мне в такое верилось с трудом. К счастью, в одном из фолиантов нашлось предание, согласно которому Нирион изначально был выжженной пустыней, а люди селились вдоль чёрных от пепла морей и питались одной лишь рыбой да водорослями. Потом они якобы с божьей помощью смогли превратить мир в цветущий сад, но даже это мне показалось более правдоподобным.
Первая эпоха полнилась мифами, эпическими приключениями, славными героями и их подвигами, драконами и прочими легендами, а божественные вмешательства случались чуть ли не каждую неделю. Именно тогда появились эльфы, гномы и орки – именно в таком порядке. Разумеется, никаких доказательств тому, что всё было именно так, ни один из историков не приводил. Якобы всё было сказочно и прекрасно, а потом люди слишком возгордились, и Боги покарали их Великой Чумой. Это случилось спустя три тысячелетия после Великого Исхода. К тому времени людишки расселились по всей суше и успели понастроить немало городов-государств, так что большой эпидемии было где разгуляться. Она выкосила много народу, но через полвека всё-таки сошла на нет.
Во вторую эпоху люди шагнули изрядно поумневшими и утратившими расположение своего пантеона. Поэтому первое, что они начали делать, это перестали надеяться на Богов и начали надеяться на себя. Появились первые государства, которые постепенно вошли в состав огромной империи под названием Трон-Гарад. Она просуществовала долго и с невероятным треском развалилась на куски. Именно при её распаде начались так называемые возвраты, от которых в мире появились выродки – мутанты, отродья и химеры.
В итоге, в 4120 году со дня окончания Великой Чумы случилось Великое Нашествие. На человечество набросились такие орды выродков, что люди срочно побросали все междоусобицы и стали бороться с новой напастью. Началось повсеместное засилье мутантов. Химеры заняли все тёмные углы и жирели в них, поедая всё, до чего могли дотянуться. Людям пришлось подстраиваться под новые условия, чтобы выжить. Опять появлялись государства, политические конгломераты, но размах был уже не тот, что во времена Империи.
А закончилась третья эпоха – кто бы мог подумать – Днём Великого Гнева. Нет, честно, когда я в четвёртый раз увидел слово «Великий» в названии эпохи, прыснул со смеху. Не знаю, откуда у меня столько скепсиса к писаной истории. Наверное, я дремучий невежда и вообще остолоп. Великий Гнев «случился» в 6189 году со дня Великого Нашествия. Тогда одновременно прогремело множество войн, снова появились орды отродий, разыгрались сильные катаклизмы – политическая карта мира изменилась почти полностью. И вот, четвёртая эпоха длилась по сей день. Если я не ошибся в расчётах, со дня Великого Гнева минуло ровно 2880 лет.
Начитавшись, я отправился слоняться по замку. Зашёл на кухню, пообедал. Заставил себя открыть рот и сказать «спасибо». Кухарка сильно удивилась, хоть и попыталась не подать виду. Я привык, что меня считают юродивым, но начал понимать, что это не очень-то удобное положение. Дисс, несмотря на свою очевидную изворотливость и недюжинный ум, внушал доверие – во всяком случае большее, чем остальные – так что у меня не было причин не прислушиваться к нему. К тому же он недвусмысленно дал понять, кто здесь главный. Если хозяин добр и гостеприимен, глупо игнорировать его просьбы.
Что касается самого Старого Мага, то чем дальше, тем меньше я понимал, кто он такой. Для начала старым в прямом смысле этого слова он не был – коренастый мужчина лет сорока, с обычным лицом, залысинами на лбу и короткими волосами, закручивающимися от самых корней. Так он выглядел, сколько его помнили: поколения слуг сменяли друг друга, а у Дисса даже седой волосинки не появилось. Одни говорили, что он бессмертен. Другие – что он даже не человек. Третьи считали, что он проклят и веками ищет способ снять проклятие. Об этом шептались по углам, и Старый Маг наверняка об этом знал, но не спешил раскрывать правду. Он, похоже, вообще не придавал значения тому, что о нём говорят.
С Диссом никогда не заговаривали без надобности, но всегда вежливо кланялись при встрече. Его побаивались, но за спиной не хаяли. Наоборот, им гордились; чуть заходила речь о других чародеях или правителях, любой в замке с довольной ухмылкой мог сказать: «Ну уж явно не лучше нашего господина». Каким-то непостижимым образом Старый Маг, не прибегая ни к кнуту, ни к прянику, научил обычных крестьян соблюдать тысячи маленьких правил, среди которых были даже основы придворного этикета. Дисс точно не был любителем задушевных бесед, но судя по тому, как легко он управлялся с замком, в людях он разбирался прекрасно.
Я поначалу считал Квислендский замок достаточно заурядным поселением, но потом увидел заезжих крестьян. Они являлись раз в неделю или две, чтобы поторговать, так что я не мог пропустить такое событие. Во двор въехало на телегах настоящее мужичьё: неопрятное, туповатое, неотёсанное – даже разбитной весельчак-конюх из Квисленда выглядел на их фоне начитанным аристократом. Мужики рассказывали о том, что творится в окрестных городках и сёлах, жаловались на землевладельцев, молились об урожае и голодными глазами поглядывали в сторону замкового амбара. В сторону башни Старого Мага приезжие даже не смотрели, а местные над ними посмеивались – мол, злой колдун сегодня уже насытился мясцом младенцев, до завтра можно спать спокойно. Судя по побледневшим вытянувшимся лицам, многие в это верили.
Наверное, отчасти поэтому я с такой осторожностью стал относиться ко всему, что снаружи. Хотя, конечно же, не только поэтому. Там, за высокими каменными стенами, простирался огромный мир, на который я смотрел с крыши замковой башни. Только с одной стороны виднелись крыши домов, в основном же вокруг чередовались леса, поля и луга; остальное скрывал горизонт. Да, туда тянуло. Но как бы не манили к себе неизведанные дали, я чувствовал, что буду там лишним. У всех, кто населял Нирион, была с ним связь – через предков, через родные края, через боль и потери на худой конец. У меня же не было ничего. Моя бездомность словно вышла за собственные границы и стала безмирностью, в которой я терялся как капля в море, и потому временами воображал, что меня самого тоже нет, а есть только она – пытающаяся осознать себя безмирность. Что это за чувство и как с ним бороться, я не имел представления. Но на тот момент я о многом представления не имел и по наивности считал, что это пройдёт, как и все остальные мои странности.
Чем ближе к вечеру, тем сильнее я волновался. Чтобы отвлечься, пошёл слоняться по замку. Наведался на тренировочную площадку, но Арджина не было – уехал куда-то с заданием от Старого Мага. Его бойцы воспользовались отсутствием офицера и обретались где-то в другом месте, только один из них остался колоть дрова. В поисках чего-нибудь интересного я побрёл в кузню, но и там меня ждало разочарование: возле холодной печи кузнец чинил сломанную лопату. Я покрутился-покрутился рядом, да и ушёл.
Я вдруг понял, что никому до меня нет дела; жители замка постоянно чем-то занимались, а я изо дня в день маялся от безделья. Из-за того, что я отмалчивался, со мной перестали заговаривать, а затем и вовсе замечать. Невидимый у всех на виду. Призрак. С одной стороны это было здорово, но после разговора с Диссом роли немого дурачка мне стало недостаточно. Я был способен на большее, я хотел большего. Чего именно – неясно, но это ведь не главное, правда? Главное, что застревать в нынешнем положении у меня не было никакого желания. Со всей ясностью, доступной человеку с ампутированной памятью, я осознал необходимость перемен.
Эта мысль значительно всё упростила. Когда я шёл в башню к Старому Магу, сомнений в правильности выбора уже не осталось. Было волнение, был страх, но только перед тем, что грядёт. Открывая дверь кабинета, я предвкушал новые открытия и готовился оставить позади всё, что имел – благо, список этот был крайне невелик. Всё, что от меня требовалось – набраться смелости. И я её набрался.
– Ну что, готов? Не передумал?
Чародей стоял ко мне спиной и даже не повернулся, чтобы убедиться, что разговаривает с нужным человеком. Впрочем, вряд ли кто-то другой решился бы войти к нему вот так – молча и без стука.
– Готов, готов.
Раньше я никогда не заходил в кабинет. Знал, где он находится, но, следуя примеру остальных, обходил стороной. Из-за таинственности, которой окутывал себя Дисс, я не удивился бы, если бы он обитал в полутёмном помещении с низким потолком, заполненном приборами непонятного назначения – как в каком-то логове. Насчёт приборов, к слову, всё так и было. Однако зал оказался просторным, шторы на окнах – прозрачными, а под высоким потолком парили магические огоньки, сами по себе создающие дневное освещение. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами, у самого большого окна притулились массивный рабочий стол и кресло. В центре зала было много свободного места, зато на полу красовалась странная фигура: круг, в котором громоздилось множество линий, на первый взгляд совершенно случайных.
Сам Старый Маг стоял за небольшим круглым столиком и молол в ступке нечто отвратительно похрустывающее.
– Ты рановато, – сказал Дисс и махнул рукой в сторону кресла. – Сядь пока. Я закончу приготовления.
Я последовал приглашению. На столе прямо передо мной лежала закрытая книга – «Эртенцио Хар-Талл. Душевные недуги». Это у меня, что ли, душевные недуги?
– Долго тебе ещё? – спросил я, во всю глазея по сторонам.
Со стены на меня смотрел здоровенный глаз с горизонтальным зрачком. Секунду спустя я понял, что это всего лишь раскрашенная гравюра, но взгляд всё равно пробирал до подсознания.
– Не очень, – Дисс залил получившееся крошево густой синей жидкостью. – Торопишься?
– Нет. Хотел спросить кое-о-чём.
– Так спрашивай. Как раз есть время.
Он провёл рукой над ступкой, и её содержимое бледно засветилось. Дисс хмыкнул и продолжил помешивать зелье.
– Зачем я здесь?
– Где – здесь? – чародей ни на секунду не отвлекался от своего занятия.
– В твоём замке.
– Я уже говорил.
– Да я не о том, – я махнул рукой. – И так понятно, что ты просто помешан на разгадывании загадок. Но что будет, когда ты во всём разберёшься?
Дисс помолчал. Зелье в ступке светилось всё ярче и стало таким вязким, что больше не прилипало к пестику. Я очень надеялся, что мне не придётся пить эту субстанцию и вообще к ней прикасаться.
– Это зависит от того, что я узнаю.
– Ясно-понятно. Но мне бы хоть какую-то конкретику…
– Я понимаю. Ты хочешь знать свои перспективы, – Старый Маг взглянул на меня и, отставив ступку в сторону, скрестил руки на груди. – Вариантов не так много как может показаться. Если мы сможем вернуть тебе память, ты сам будешь решать, что делать. Удерживать не стану, а может и не захочу.
– А если не сможем?
– У тебя есть Дар, – Дисс пожал плечами. – То, что ты не умеешь им пользоваться, не проблема. Я могу научить. Мне бы пригодился помощник – если ты сам, конечно, не против.
Несмотря на то, что я надеялся на успешное возвращение памяти, мне его слова польстили. Приятно осознавать, что тебя не вышвырнут на помойку, даже если ты окажешься пустышкой. Я поёрзал на стуле и ответил:
– Не знаю, насколько я гожусь в помощники.
– Там видно будет.
Я встал и подошёл к окну. Оно глядело поверх внешней стены на запад, где как раз приближался к горизонту ослепительный кругляш солнца.
– А что, людей с Даром такой дефицит? – спросил я через плечо. – Почему ты готов взять даже меня, человека с улицы, к тому же полного неуча?
Дисс позади меня усмехнулся.
– Чародеев в мире хватает. Просто у них, как правило, ко мне предубеждение. Я в тех кругах вроде как считаюсь изгоем.
– Вот даже как.
– Это во-первых. А во-вторых, формулировка «даже меня» в корне неверная. То, что ты неуч, делает тебя отличным кандидатом, потому что на мой взгляд большинство чародеев – неучи. Причём закоренелые. Они как испорченные заготовки: попали в руки к дурному древоделу, и тот вырезал из них сплошную халтуру. Мне из них уже ничего путного не сделать. А ты – свежий материал, чистое полотно. Непредвзятый, с не замусоренной головой. Готовый впитывать знания.
– Получается, тебе не так уж и выгодно помогать мне вернуть память, – сказал я осторожно.
– Ну, не все люди подонки, – возразил Маг. – У меня, конечно, есть свой интерес, но думай я только о выгоде, даже упоминать бы не стал о такой возможности. Сказал бы: «ты всё равно ничего не вспомнишь, так что айда ко мне в ученики», да и всё.
– И то верно.
– Я больше надеюсь на то, что ты всё-таки восстановишься полностью, – сказал Дисс и, когда я к нему повернулся, пояснил: – То, как ты появился здесь, слишком уж необычно. Опять же, твоя травма… то есть контузия – нечто весьма редкое и специфичное. Докопаться до причин всего этого намного интереснее, чем просто обрести нового помощника. Да и вдруг ты даже при удачном раскладе не откажешься задержаться у меня в гостях?
– Ты такой добряк! – рассмеялся я. – Как тебя вообще записали в изгои?
– Не все люди подонки, – вздохнул чародей. – Но и добряки не все.
Он внимательно оглядел нарисованную на полу фигуру, потом снова взял ступку, покатал содержимое по стенкам и сказал:
– У меня всё готово. Начнём?
Я с сомнением огляделся.
– Что, уже?
– Если только ты не хочешь ещё о чём-нибудь спросить, – тон Дисса остался серьёзным, но глаза его смеялись.
– А что именно ты собираешься делать?
Старый Маг перевернул ступку, и зелье густым светящимся комком шлёпнулось на фигуру, почти не потеряв формы. Я смотрел на происходящее со смесью озадаченности и недоверия. Дисс сделал ещё один пасс, и клейстер, который можно было разве что скалкой катать, мгновенно разжижился: тонкие светящиеся струйки потекли по линиям фигуры, придавая ей объём. Послышалось тихое шипение, от пола стал подниматься лёгкий дымок. Почему-то запахло грозой.
Чародей указал на фигуру и сказал:
– Сейчас ты встанешь в центр звезды и постараешься расслабиться. Это важно, потому что так мне будет проще, а тебе – безболезненней. Затем я возьму… кхм… несколько различных потоков энергии и начну пропускать их через тебя. Они разомкнут твоё защитное поле и сохранят его образцы внутри себя. Оказавшись внутри, я начну расшифровывать вязь твоих воспоминаний, чтобы понять, где случился обрыв. Затем я создам буфер, в который перетяну всё, что скрыто от тебя за стеной беспамятства. Скорее всего, возникнет конфликт личностей, ранней и нынешней, поэтому мне придётся совмещать то, что было, с тем, что ты приобрёл после потери памяти. После этого я заштопаю твоё защитное поле образцами, сохранёнными ранее. Вот и всё. Звучит, конечно, путано, но уверяю – ничего сложного.
– Ага, – согласился я, поглядывая в сторону выхода. – Совсем ничего. А что там было про «безболезненнее»?
Дисс посмотрел на меня исподлобья и засмеялся.
– Да не переживай ты так! Лучше потерпеть полчасика, чем потом долгие годы терзаться сомнениями, что вот этот-то способ ты так и не попробовал.
Я колебался. Старый Маг терпеливо ждал. Оставался всего один шаг, но именно его я сделать не мог. Нельзя сказать, что меня сковал страх, нет. Просто вдруг нахлынули мысли: «А если я слишком тороплюсь? Может, стоит подождать какое-то время и посмотреть, как всё будет складываться?» Мне казалось, что я вот-вот совершу ошибку; с тем же успехом это чувство могло оказаться робостью перед неизвестностью. Я ощущал тревогу, но понятия не имел, чем именно она вызвана. На секунду мелькнуло недоумение: «Что я вообще здесь делаю?», словно я вдруг проснулся. А потом: «Мне и так не плохо». А ещё, тоже всего на секунду, захотелось уйти.
И едва эта мысль оформилась у меня в голове, стало очевидно, что уходить нельзя. Я вздохнул и прошёл в центр фигуры, тем самым перешагнув через нерешительность – будь, что будет. И сразу же стало намного легче.
– Давай начнём.
Чародей одобрительно покивал и обошёл меня по кругу за пределами фигуры. Я чувствовал, как от него исходит нечто неосязаемое – извивающиеся нити тянулись от Дисса к фигуре, и та отзывалась слабым мерцанием. Я и раньше чувствовал волшбу, творящуюся в башне, но впервые оказался так близко к её источнику: от столь ясного ощущения текущей вокруг энергии по коже побежали мурашки. Маг остановился прямо передо мной. В его руках прямо из воздуха соткалось блестящее облако, которое быстро уплотнилось в нечто текучее, непостоянное, как водная гладь. В ней даже что-то отражалось, но что – мог видеть только Дисс.
– Постарайся расслабиться, – сказал он и запустил одному ему ведомый магический механизм.
Линии на полу вспыхнули ярче. Может быть, мне показалось, но в комнате стало прохладно. Грозой запахло сильнее.
Губы Дисса что-то быстро шептали, картинка перед ним менялась, обретая цвет, там мелькали какие-то формы, линии, символы, но я ничего не мог разобрать. Энергии вокруг становилось всё больше, мурашки превратились в покалывание, как при онемении. Действо завораживало; у меня захватило дух, и расслабиться не получалось, несмотря на все старания.
Вокруг меня появилось неровное полупрозрачное поле. По его поверхности то и дело пробегала рябь, из-за чего купол казался живым. Дисса стало почти не видно, но я смог разглядеть его лицо, подсвеченное таинственным магическим облаком: оно выражало лёгкое недоумение.
Из окружности на полу поднялись яркие синие струны, которые закручивались, свиваясь в спирали вокруг меня. При соприкосновении друг с другом или с полем они издавали тонкий хрустальный звон, будто были материальны. Со временем их стало так много, что из-за непрерывного мельтешения я перестал что-либо видеть. Онемение добралось до лёгких, и воздух вдруг стал казаться густым, как кисель. Извне раздался голос Дисса:
– Всё нормально. Расслабься.
У меня закружилась голова, перед глазами всё заплясало и поплыло; я вдруг почувствовал себя не то пронзённым, не то насаженным на магический стержень. Один за другим последовали несколько рвотных позывов – если бы я поужинал, наверняка это было бы зря. Следовало отвлечься на что-то, отвернуться, пока Дисс будет препарировать мои мозги, но разве это возможно – не слышать, как трещит раздираемое на куски сознание?
Лишь совершив над собой невероятное усилие, мне удалось отстраниться от происходящего. Наверное, сказались магические выкрутасы Мага: тошнота тут же пропала, стало тепло и спокойно; казалось, я плыву в молоке или в чём-то сродни ему. Думать не получалось, память тоже отключилась – всё окружающее глубоко вздохнуло и постепенно растаяло в вечном «сейчас».
* * *
…Я тысячи лет плыву через вязкую субстанцию начала всего. Не осознаю себя, но вижу больше, чем просто пространство, стянутое кривой времени. Вокруг вьются смутные образы – обрётшие плоть голоса; они говорят со мной на всех возможных языках, поют мне, нежно раскачивая в такт неразборчивым словам.
Один из образов указывает на нить, что берёт начало во мне и теряется в тумане. Мои руки разгоняют пелену, но за ней обнаруживается прозрачная преграда. Там, за этой плёнкой, на другом конце нити виднеется неподвижная фигура. Она мне сильно кого-то напоминает…
Я спрашиваю у парящего рядом образа:
"Кто это? – Уже спросив, я понимаю, что у человека за плёнкой моё лицо. – Мой брат?»
"Нет, – отвечает бесполый голос. – Это тоже ты".
"Он совсем не двигается".
"Для него ещё рано".
Разделяющая меня и меня преграда мутнеет, превращается в глухую стену. Светло-багровая муть продолжает чуть заметно колыхаться вокруг; и вот, передо мной появляется сгусток, похожий на улыбающееся женское лицо.
"Мама?" – повторяющееся движение моих губ.
Ответа нет. Вместо него сгусток делает неуловимое движение и растворяется, оставив после себя лишь кокон, пустую оболочку. Ко мне приходит незнакомое прежде чувство – одиночество, тихое, холодное, безнадёжное; кажется, что меня бросили, оставили навсегда. Всё моё естество тянется наружу в поисках хоть кого-нибудь, но голоса вдруг взрываются протестующими воплями: "Останься здесь!".
Поздно. Забыв обо всём, о чём и не помнил, я устремляюсь прочь.
* * *
Звук рвущейся ткани превращает голоса в рёв ветра, реальный, как никогда; я мгновенно вспоминаю, что происходит и распахиваю глаза. В уши врезается грохот, пол дрожит. Вокруг – хаос: ураган искр, взрывы, треск, звон. Грубая сила вздёргивает меня в воздух, начинает кружить и швырять из стороны в сторону. Сквозь какофонию звуков я слышу крик Дисса, но не могу разобрать ни слова.
Удар! Зрение утратило всякую чёткость, перед глазами поплыли цветные круги, а боль во всём теле заставила забыть, где верх, а где – низ. Меня беспорядочно вращает в золотистом коконе и лишь чудом не бьёт о его стенки.
Удар! Сознание на мгновение гаснет, в глазах помутнение: кокон из золотистого вдруг стал тёмно-лиловым.
Удар! Я слышу треск, и мне кажется, что трещат мои кости; вокруг уже летает не менее десятка мерзких зелёных сгустков, что вьются надо мной точно хищники.
«Сейчас точно лопну», – пронеслась истеричная мысль.
