Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины

скачать книгу бесплатно

И вот что было важно знать об опиуме: в зависимости от того, как и когда он применялся, он мог быть болеутоляющим или наркотиком для вечеринки; спасителем жизни или способом самоубийства. К концу XVIII века его популярность в Западной Европе настолько возросла, что некоторые историки связывают ее с началом эпохи романтизма, когда ценились спонтанность, личный опыт, ослабление морали, полет воображения и убаюкивающие фантазии. И правда, что многие ведущие представители искусства и политики эпохи романтизма, от Байрона и Берлиоза до Георга IV и Наполеона, применяли это лекарство для тех или иных целей.

Однажды Перси Шелли, приняв опиум, ворвался в комнаты своей возлюбленной Мэри Уолстонкрафт Годвин с револьвером в одной руке и бутылкой лауданума в другой, заявляя: «Пусть смерть объединит нас». Они прожили еще достаточно, чтобы пожениться, однако сводная сестра Мэри умерла от передозировки лауданумом в 1814 году. Китс принимал эпические дозы. У Сэмюэла Тейлора Кольриджа и Томаса де Квинси была настоящая зависимость.

«Литература XIX столетия вымочена в лаудануме», – писал один историк. И эта привычка распространилась далеко за пределы интеллигенции. К середине столетия опиум был таким же дешевым, как джин, и более доступным в Британии, чем табак. Его распространение затронуло рабочий класс, фермеров и бедняков. Женщины принимали опиум, чтобы развеять скуку жизни, и затем давали его своим детям, чтобы их чувство голода притупилось, а плач прекратился. Мужчины с его помощью облегчали чувство боли и забывали о проблемах. А если что-то оставалось, оно шло в корм животным на ферме, чтобы они поднабрали вес для продажи.

Один удаленный и болотистый сельский район Англии, Фенленд, приобрел известность как царство мака. Повторяющиеся волны малярии были здесь привычны, как ревматизм с лихорадкой. Хинин (средство из коры южноафриканского дерева) стоил слишком дорого для местных фермеров. Как и услуги докторов. И живушие в нищете земледельцы обратились к опиуму не столько как к лекарству, сколько, как писал один журналист, чтобы «подняться из трясины фенлендской грязи и скуки сельской жизни». Начальник медицинский службы, который посетил эту местность в 1863 году, отмечал: «В поле иногда можно увидеть мужчину, заснувшего, опершись на свою мотыгу. Если к нему подойти, он просыпается и энергично работает некоторое время. Человек, который берется за тяжелую работу, принимает свою таблетку для старта, а многие не пьют пиво, не бросив туда немного опиума».

Считалось, что это относительно небольшое зло, конечно, меньшее, чем ликер. На каждую историю о каком-нибудь ребенке, ненароком отравленном успокоительным сиропом с опиумом, приходились другие – о тех, кто его долго принимал. В 1850-х торговцы опиумом рассказывали анекдот о 80-летней женщине, которая принимала по пол-унции настойки опиума ежедневно в течение 40 лет без каких-либо побочных эффектов. И разве сама Флоренс Найтингейл, Леди с лампой, настоящий эталон медсестры, никогда не принимала опиум? Конечно, принимала. Разве она стала бы это делать, если бы это было вредно? Продажи опиума в Британии росли на 4–8 % каждый год между 1825 и 1850 гг. Чтобы удовлетворить растущую национальную привычку, британцы поощряли создание маковых плантаций в Индии, которая вскоре стала источником большинства мировых поставок опиума. Ост-Индская компания начала распространять его по всему миру. И Англия была только началом. Если дома опиум был настолько популярен, насколько продавцам было бы выгодно воодушевить и другие страны использовать его?

Индия была одним из таких перспективных направлений. Но британцам нужны были люди с трезвой головой в своих землях. Однако можно было отыскать и другие цели, другие страны, куда можно было распространить торговлю опиумом для выгоды Британии. Страны, которые хорошо бы, по мнению британцев, ослабить опиумом. И так они добрались до самой многочисленной нации на Земле – в Китай, в Поднебесную.

Китайцы уже кое-что знали об опиуме. Они познакомились с ним еще в древности – как минимум в III столетии. Его можно было достать у арабских торговцев, и он вызывал интерес у китайских алхимиков. В небольших количествах он использовался высшими классами как лекарство от дизентерии и успокоительное для любовниц богачей. И это всё за более чем тысячу лет.

А потом приплыли первые европейские моряки, которые отчаянно хотели торговать. Они привезли с собой огромное количество предметов, которые, по их мнению, могли оценить китайцы. Но какой прок был китайцам от колючей британской шерсти и жесткого датского льна, когда у них был шелк? Зачем им грубая керамика с Запада, когда у них был фарфор?

Однако кое-что китайцев действительно заинтересовало. Приятная новая трава, сушеные листья из Америки под названием «табак». Китайцам очень нравилось, как чужеземные моряки кладут кусочки этих листьев в трубки и поджигают, вдыхая клубы ароматного дыма. Это дало желаемый эффект. Китайская элита быстро переняла привычку курить табак, и это стало увлечением Китая XVII века. Европейцы были счастливы найти хоть что-то, подходящее для торговли, и они продавали табак в Кантоне огромными партиями. Запасы подходили к концу, и китайцы растягивали наслаждение, добавляя в табак что-то еще, в том числе стружку опиума и мышьяк. Эти добавки считались профилактикой от малярии. Конечно, они только добавляли удовольствия.

В Поднебесной курение стало настолько популярным, а зависимость от этой привычки настолько очевидной, что в 1632 году император осознал необходимость запрета всех видов табака.

Для пущей уверенности он приказал казнить всех, кто был известен как заядлый курильщик. Табак исчез. И в наступивший период затишья лишь немногие китайцы курили – но уже опиум.

Так продолжалось до начала XVIII века, когда появилось другое ценное сушеное растение. Его давно уже выращивали в Китае. Если опустить его в кипящую воду, можно было сделать напиток, вызывавший приятный прилив энергии. Британцы называли это «чай». И вскоре он стал таким же повальным увлечением в Англии, как табак в Китае.

Чем больше Англии требовалось чая, тем больше она нуждалась в чем-то, на что она могла его обменивать. Табак был запрещен. Поэтому британские послы отправились ко двору императора с образцами олова, свинца, хлопковых тканей, механическими часами, сушеной рыбой – всем, что могло бы приглянуться. Ничего не сработало. «Поднебесная владеет всем в большом изобилии и не нуждается в заграничных продуктах, – фыркал китайский император примерно в 1800 году. – Поэтому нам нет необходимости в импорте товаров фабричного производства у заморских варваров в обмен на наши».

Возможно, китайцы не были охочи до продукции мануфактур, но было сырье, в котором они нуждались. Их валюта основывалась на серебре, и китайцы были очень голодны до этого металла. Плохие новости для британцев, поскольку большинство серебра в мире происходило из испанских владений в Новом Свете. У Британии излишков серебра было немного, и обмен на чай их быстро подчистил, вызвав проблемы с мировыми поставками. Отчаянно требовалось что-то еще.

Так внимание переключилось на опиум. Благодаря его распространенности на индийских плантациях у Британии его было очень много. Нужно было только подсадить на него китайцев.

Китайские императоры не были в этом заинтересованы. Все еще переживая из-за проблем с табаком, китайское правительство ответило на британские попытки дать миру новую привычку, выпустив указ, запрещающий торговлю опиумом. Британцы нашли способы, как продолжать его поставки.

Каждый новый курильщик опиума становился источником денег, и если этот наркотик начинали употреблять, то уже не хотели останавливаться. Жизни многих китайских крестьян были загублены так же, как жизни фермеров в английском Фенленде, и многие пристрастились к опиумокурению.

Богатые и скучающие китайцы пробовали его ради забавы, а потом покупали все больше. Рынок рос. В 1729 году британцы в Кантоне (сегодня Гуанчжоу) продали 200 ящиков, заполненных опиумными шариками из Индии. К 1767 году это количество возросло уже до тысячи ящиков. В 1790 году – до четырех тысяч. Китайский император того времени – Хунли (император Цяньлун) – и его сын Юнъянь (император Цзяцин) пришли в ярость. История с табаком повторялась – хотя нет, все было гораздо хуже. Новинка не только соблазняла, она превращала тех, кто ее употреблял, в ленивых трутней. Предписания императора против опиума стали строже, достигнув кульминации в 1799 году: его полностью запретили законом, исключающим весь импорт этого ненавистного и скверного вещества в Поднебесную. Официально британцам пришлось подчиниться.

Поэтому они обратились к контрабанде. В течение многих лет около двух десятков групп, от полулегальных бизнесменов до отъявленных пиратов, ввозили опиум в Китай контрабандой. Эти не слишком щепетильные торговцы заходили в маленькие тихие заводи портов на китайском побережье, давали взятки местным властям и перевозили тонны индийского опиума в Китай. Британское правительство публично сожалело о скандале, а тайно искало другие пути. Ост-Индская компания была в это сильно вовлечена: на кону стояли большие деньги. На определенные действия закрывали глаза, заключались сделки – опиум продолжал поступать из Индии в Китай, обеспечивая поток денег для перевозки чая из Китая в Англию, а также помогая немного дестабилизировать и без того шаткое китайское правительство. Это тоже было выгодно англичанам. Чем слабее было правительство, тем легче было наладить торговлю без вмешательства императора.

По оценкам историков, к концу 1830-х годов около 1 % всего населения Китая, примерно четыре миллиона человек, были наркозависимыми; вблизи некоторых контрабандных портов эта доля могла достигать 90 %. К 1832 году 1/6 часть всего валового национального продукта Британской Индии была получена от торговли опиумом.

Тогда китайское правительство решило покончить с этим раз и навсегда. Опиумные войны вот-вот должны были разразиться.

Все началось в 1839 году, когда внушительный китайский военный отряд появился у британского торгового поста в Кантоне. Предводитель китайских солдат, выступая от имени императора, потребовал, чтобы все продавцы опиума сдали свои запасы наркотика. Командующий небольшими британскими военными силами оценил количество китайских солдат и предложил торговцам подчиниться. Тысячи ящиков с опиумом были переданы на китайскую сторону и сразу же сожжены на большом костре на глазах у британцев. Это было доходчивым объяснением и для иностранных купцов, и для собственного населения. Опиум здесь не потерпят.

Уязвленное этим оскорблением, правительство Ее Величества (королева Виктория приняла корону всего двумя годами ранее) направило войска и военные корабли в Кантон, начав первую из двух коротких Опиумных войн. Британцы выиграли обе с большим отрывом. По масштабу они были невелики: несколько мелких стычек и небольших морских столкновений на полпути от Британии. Но они продемонстрировали некоторые важные моменты. Прежде всего, современные и хорошо оснащенные британские войска с мощными военными кораблями разгромили устаревшую, хотя и более многочисленную китайскую армию. Китайцы столкнулись с тем фактом, что западные войска превосходили их в военной силе: у них были лучшее оружие, лучшая дисциплина и лучшие корабли. Да и сам опиум сыграл свою роль: к 1840 году большое количество китайских офицеров и солдат были зависимыми от опиума, многие из них были слишком одурманены, чтобы воевать.

Во-вторых, Опиумные войны показали китайцам, что, когда дело доходит до торговли, британцы играют решающую роль. Когда битвы закончились, Британия стала пожинать плоды. Император уступил правительству королевы Виктории порт Гонконг, а также открыл доступ к другим портам и обеспечил лучшие условия для торговли. Поднебесная была вынуждена открыться.

Но не для опиума. Для него – никогда. Британцы требовали специального разрешения правительства на ввоз опиума, разглагольствуя о богатстве, которое можно получить от налогов на опиум. Но даже в своем ослабленном положении император Китая провел границу: «Это правда, что я не могу предотвратить знакомство с ядом; жаждущие наживы и продажные люди будут из выгоды и сладострастия стоять у меня на пути, – писал Даогуан, восьмой император династии Цин. – Но ничто не заставит меня извлекать доход из порока и страданий моего народа». Он отказался от легализации опиума, и такая серьезная позиция шла отчасти из истории его семьи. Трое из сыновей императора имели зависимость, и все трое в итоге скончались из-за опиума. Позже говорили, что сам Даогуан умер в 1850 году от разрыва сердца. Но пока он еще жив, и он никогда не узаконит торговлю опиумом.

Это не имело значения. Наркотик был распространен слишком сильно. Гонконг стал мировым опиумным центром, огромным рынком наркотиков, где «почти каждый человек, обладающий капиталом и не связанный с правительством, замешан в торговле опиумом», как писал британский губернатор колонии в 1844 году. Перевозка наркотика в Китай все еще была технически незаконной, но по мере того как росло могущество контрабандистов, британское правительство закрывало на это глаза. Некоторые из опиумных курьеров превратились в князей от торговли: покупали небольшие опиумные клиперы – самые быстрые корабли в мире – для перевозки грузов из Индии и использовали прибыль для покупки роскошных поместий в Англии. Большие флотилии пиратских джонок, некоторые из которых контролировались контрабандистами, а некоторые – теми, кто на них охотился, заполонили прибрежные воды. Китай погружался в беззаконие и анархию. В середине XIX века сочетание высоких налогов, голода, отвращения к свободным нравам и торговле опиумом привели к революции – восстанию тайпинов, во главе которого встал лидер китайского культа, считавший себя младшим братом Иисуса Христа. Императору потребовалось 14 лет, чтобы подавить восстание. К тому времени более 20 миллионов китайцев были убиты, а еще десятки миллионов были вынуждены покинуть родину. Многие из тех, кто был изгнан, превратились в подневольных работников – это было началом того, что стало известно как «торговля кули», – и навсегда покинули Китай. По мере того как китайское государство рушилось, а голод и беззаконие охватывали значительные части империи, все больше людей обращались к опиуму.