скачать книгу бесплатно
Палата продолжала жить на автомате. Стояли в очереди за обедом, подавали в окошечко две тарелки – для супа и для второго с салатом. Потом шли в палату за стаканом, подавали его в окошко за компотом. Потом пытались затолкать обед в себя, но он был в этот раз настолько отвратителен, что есть невозможно. В итоге кто-то попил чаю с сухариками, кто-то подкрепился домашней пищей.
Половина палаты задремала, девчонки впились глазами в гаджеты.
За окном быстро сгущалась августовская темень. Внизу около частных домов звучали громкие голоса, фырчали машины. В палате несколько пауков в тон этой ночи безмолвно торчали на потолке и стенах, похожие на басовые ноты, отставшие от партитуры. В косых лучах заходящего солнца золотом мерцала неподвижная паутина в пол-окна. Убранная кровать, так и не дождавшись своего жильца, белела в углу палаты. Молчание в палате усиливало непонятную тревогу.
– Девочки, вам боевое задание, – бодро сказала Фируза, отгоняя навязчивые мысли. – Истребить пауков в палате.
Девочки подняли глаза от гаджетов, посмотрели на потолок и стены.
– Их как будто специально здесь выводят. Таких больших я никогда не видела, – задумчиво произнесла Шахрият и встала с кровати.
– А вон ещё прячутся в жалюзи, – вскочила Кристя и запрыгала на кровати от нетерпения.
И войнушка началась. Таша флегматично продолжала сидеть и с иронией смотрела на оживших от спячки девочек. А те увлечённо скидывали пауков на пол, затем, сидя на корточках на полу, ласково начинали уговаривать, подталкивая их к бумажке:
– Ну иди сюда, чувак. Я тебя не убью, просто за окно выброшу…
Надо же, слово «чувак» – из лексикона нашего поколения, подумала Фируза, оказывается, вернулось к нынешней молодежи. И какие они, лапочки, гуманные, пауков не хотят убивать. С удвоенной симпатией она смотрела на них и тихо радовалась, что молодёжь немного ожила.
Девчонки увлеклись занятием, временами они начинали по-детски прыгать на кроватях, и между ними образовалась некая солидарность. У Таши в глазах появилось любопытство и желание присоединиться к этой игре, но, видимо, её останавливала мысль о том, что она взрослая и к тому же студентка.
Скоро все пауки были отправлены в ночной полет за окно, паутина с окон сдернута, и девочки вновь уткнулись в гаджеты.
Вернулась кондуктор, с огорчением заметив, что мужики «смотрят по телевизору какую-то ерунду» и не соглашаются сменить канал…
Сгустилась ночь. Лампы не включали, чтобы не привлекать мошкару. Да он и не нужен. Слепящий свет шарообразного фонаря лился прямо в окно. В его прожекторе, как густой снегопад, роилась светящаяся серебром мошка.
Ну вот и день прошёл. Пора спать. Фируза закрыла глаза, но неотвязные мысли вернулись. Почему родные приснились ей, и какой за этим смысл? О чём-то предупреждают? Или дали понять, что отвели чей-то преждевременный выбор от нее? Как разгадать знаки, которые приходят из потустороннего мира?
Время, наверно, уже позднее. Она открыла глаза. Уличный фонарь ярко бил направленным светом прямо в палату. Стены и потолок заливал мертвенно-синий свет гаджетов. Отрешённые сине-слепящие лица девчонок делали их похожими на инопланетян.
Фируза закрыла глаза и вскоре уснула.
День третий
Пробуждение началось с медленного погружения в ясный свет августовского утра. Только не хватало в этом летнем мире птичьего гомона. Фируза заметила: в городских кварталах не слышно птичьего разноголосья. Куда девались воробьи с их звонким детским чириканьем? Одни вороны и голуби самодовольно вышагивают по дворам, как вредные старухи, выжившие из коммуналки неугодных соседей.
Кровать около умывальника оказалась занята. Тётка лет семидесяти лежит под капельницей, важно так. Вроде и кровать, как у всех, и подушки такие же, а ощущение, что возлежит она на высоком ложе, на высоких подушках, как королевишна. К стойке прикреплен один пузырёк с лекарством. Значит, не тяжёлая больная. Некоторым в первый день два-четыре пузыря прокапали.
Позавтракали, Фируза принесла завтрак и новенькой. Когда пузырек весь просочился по венам и иглу сняли, тётка с аппетитом поела и тут же, откинувшись на подушки, ровно, негромко захрапела.
Пришла врач, снова вертелась вокруг своей оси, многословно отвечая на вопросы. Обрадовала Ташу и Шахрият известием о выписке. Кристя смахнула слезу. Кондуктор снова говорила о роже, показывая её врачу, потом пытаясь показать Фирузе. И снова королевишна вырубалась, мгновенно засыпая.
Ни с кем не попрощавшись, молодёжь с пакетами быстро покинула палату.
Ближе к обеду «заселили» кровать в углу. Тихая женщина с медленными движениями сразу же по телефону попросила принести кроссворды и прочую мелочь. Надя, бывшая работница спичечной фабрики, сама похожа на спичку – на длинное худое тело с белёсым халатом насажена небольшая голова с невыразительными глазами.
Перед обедом королевишна проснулась от мелодии своего мобильного «Пришла любовь».
– Я в больнице лежу… Не знаю. Вечером поела арбуз, сливы, виноград, потом рвота началась, тошнота. Чувствую себя нормально (тихий смешок). Я давно хотела лечь в больницу, чтобы выспаться…
Потом она сделала еще несколько звонков с тем же пересказом.
– Обед уже дают, – выглянув в коридор, сказала Надя-«спичка».
Пошли занимать очередь.
– Подожди, – остановила Кристю королевишна, оторвавшись от телефона. – Возьми тарелки и принеси мне обед.
– Как я с четырьмя тарелками пойду, – растерялась девочка. – Мне два раза в очереди стоять, что ли?
– Пошли, – потянула Фируза её за руку. – Не барыня, сама возьмёт.
Обедали в палате, сидя на кроватях. Королевишна наяривала домашнюю пищу из банки. Такое ощущение, что банки материализовывались из воздуха, потому что не видно, чтобы каждый день ей передавали пакеты. Или сразу на неделю ей принесли домашней еды?
Пошли мыть посуду, и Кристя с Валей оторопели. Барыня придвинула к своей кровати тумбочку, с другой стороны поставила мусорное ведро, тем самым загородив подходы к умывальнику. Пинком передвинув ведро к стене, Валя начала мыть тарелки.
Барыня накинула на лицо белую простыню и, видимо, опять собралась дрыхнуть. Фируза начала решать кроссворд, Валя прикрыла глаза, Кристя уткнулась в ноутбук. «Спичка» сердито выговаривала по телефону: «Ну ты интересная такая! Кроссворды передала, а ручку – нет. Ну и что я должна, по-твоему, делать?»
Во время тихого часа, заметив движение справа, Фируза повернула голову. Это барыня встала, пошуршала под струёй воды, затем отодвинула тумбочку и тихо присела на пол почти под умывальником.
Кристя направилась к двери, но остановилась на полпути.
– Вам плохо? Врача позвать? – обеспокоилась она и быстро вышла. Надя посмотрела в сторону барыни. Оказалось, та лежит на полу.
Прилетели ангелы в белых халатах – человек девять во главе с заведующей. Быстро помогли барыне подняться, уложили на кровать.
– Что случилось? Вы упали? Голова кружится?
– Нет.
– Где болит? Здесь болит?
– Нет.
– Как вы упали? Резко?
– Нет.
В ответах барыни начала сквозить некая неловкость.
– Как вы очутились на полу?
Та явно затруднялась с ответом.
– Головой стукнулись?
– Нет.
– Посмотрите на палец. Он двоится?
– Нет.
Кондуктор уже не могла скрыть усмешки в глазах. Молоденькая медсестра стрельнула в её сторону жирно подведёнными лукавыми глазами, другая, очень застенчивая, робко смотрела на больную.
– Так, – решительно произнесла заведующая, тряхнув темной шапкой волнистых волос. – Строгий постельный режим. Еду вам будут приносить. В туалет только в сопровождении… – она запнулась, окинула взглядом палату и добавила: – Медсестёр.
На спинку кровати водрузили табличку «Строгий постельный режим».
Барыня удовлетворенно откинулась на подушку и, пространно рассказав по нескольким номерам телефона о своем новом статусе, погрузилась в очередной крепкий здоровый сон.
В палату вошла миловидная женщина лет пятидесяти с пакетом и бельём, зажатым подмышками. Она представилась: «Майра», и подошла к свободной кровати. Застелила ее, переоделась. Когда вошла застенчивая медсестра со штативом и лекарством, легла и приготовила руку. Подключив больную к капельнице, сестричка вышла. Остальные задремали.
Дневной сон был прерван громким голосом:
– Позови медсестру!
Кто спал, нехотя проснулся; девочки, бродившие в просторах гаджетов, – все, подняв головы и недоумевая, посмотрели в сторону королевишны.
Пришли две молоденькие медсестрички: застенчивая и с подведёнными лукавыми глазами.
– Я хочу в туалет, – требовательно произнесла королевишна.
– Давайте мы вам поможем встать.
– Я не могу встать.
– Но мы не сможем вас поднять. Сейчас принесем «утку».
Прибыло судно. С королевишны откинули простыню, обнажив блеклый живот и голые ноги, подложили судно.
– Я не могу так, – капризно сказала она.
Медсёстры стояли по обеим сторонам кровати, как в почётном карауле, и не знали, как быть.
Всё решила природа. Королевишна резво вскочила и, резко оттолкнув медсестёр, которые пытались поддержать ее под руки, помчалась в туалет, тряся лохмами седых волос…
После этого она никого на помощь не звала, прекрасно справляясь со всем сама. Вскоре статус инвалида с неё сняли, еду в постель приносить перестали. Когда, наконец, она впервые пошла за едой сама, то вернулась с пустыми тарелками.
– Там же большая очередь, – недоумённо сказала королевишна.
Хм, все в палате дружно переглянулись и пожали плечами, еле сдерживая усмешку…
Солнце где-то за пределами видимости клонилось к закату. Майра, уютно усевшись на кровати, бойко вязала блестящими спицами. Чёрная синтетическая нить, искрами вспыхивая в косых лучах солнца, вползала между мелькающими пальцами и выходила неким подобием паутины, скреплённым лицевыми петлями.
– Что вы вяжете?
– Этим посуду хорошо мыть. Каждому свяжу… Что у вас, голова болит?
– Да, уже несколько дней. Главное, непонятно, от чего возникает боль и почему неожиданно исчезает.
– Вы, видимо, в межсезонье родились. Наверно, замечаете ухудшение состояния перед переменой погоды? И как резко исчезают болевые ощущения, например, с первым ударом грома. Люди – такие же дети природы, как птицы или насекомые. Когда давление в воздухе понижается, насекомые летают ближе к земле, поэтому птицы за ними спускаются. Все в природе неслучайно.
В палату вернулась королевишна. Легла на кровать и начала обзванивать знакомых. В коридоре трындели телефоны, неслись знакомые надоевшие темы.
– Только люди, похоже, случайные существа в природе, – Фируза налила из баллона воды в стакан и включила кипятильник. – Целыми днями по телефонам трындят об одном и том же. Как самим не надоедает.
– Все мы божьи твари. И каждая по-своему важна в паутине жизни.
– Я попала сюда после похода по горам, активного общения и движения. Эта больничная атмосфера замкнутого пространства давит.
– Ваша душа отягощена, знаю. Но у вас всё будет хорошо.
Майра положила поблёскивающий черный квадратик рядом с собой и принялась вязать следующий. Немного странно смотрелась тёмная одежда собеседницы на фоне светлой палаты. И чёрная синтетическая нить все быстрее превращалась в чёрные квадратики.
– Почему вы так решили? – удивлённо спросила Фируза, внимательно посмотрев на соседку. В её облике иногда происходили непонятные метаморфозы, что-то, неуловимо похожее на кого-то. Или на что-то. Странно. Почему мне пришло в голову, что на что-то, подумала она. Майра понимающе улыбнулась.
– Ваш сон совсем не о том, о чём вы думаете, – продолжила Майра.
Фируза, вздрогнув, пролила золотисто-коричневый чай на подушку.
– Но я никому о нём не рассказывала.
– Зря вы сорвали паутину с окон. Но правильно сделали, что не убили тех, кто оберегает вас от преждевременного ухода от земной реальности, защищает от вмешательства тёмных сил.
– Земной… Чего? Вы о пауках? Ничего не понимаю.
– Знаю, что не понимаете. Поэтому спустилась вниз, чтоб вас успокоить. Вы сейчас находитесь на новом витке развития, но сомневаетесь в своих силах. Будьте уверенны. У вас всё получится.
Очередной чёрный квадратик лег рядом с другими на белую простыню.
Непроизвольно Фируза посмотрела на потолок: над тумбочкой не видно паука. Видимо, после того, как санитарка смахнула его на пол, он переместился в другое место. Но всё же её охватило чувство нереальности происходящего. Этот разговор, похожий на сон, требующий разгадки, беспокоил её. Но вскоре беседа свернула на обыденные темы: о пенсиях и инфляции; о долгах, которые Россия прощает разным странам, о коммунальной сфере, о событиях в мире, о том, как мало нынче читают.
Темы были немудрёные и понятные. Фируза почувствовала, что она – бабочка, порхающая над цветами и листьями. Легко стало на душе, внутреннее раздражение сменилось умиротворенностью. Её охватило ощущение уюта, домашности, чего-то такого из далёкого детства, в котором освещённая солнечным светом бабушка уютно вязала носки из светлой пряжи, ведя неспешную беседу. К сожалению, роскошь человеческого общения, думала она, превратилась в блеклые износившиеся лохмотья. Мы разучились говорить друг с другом, утратили темп спокойной сдержанной беседы.
Поздним вечером, укладываясь спать, Фируза подняла голову и негромко спросила:
– Майра, как определить то, где мы пребываем: то ли это сон, похожий на реальность, сдвинутую по фазе; то ли это реальность, похожая на сдвинутый по фазе сон?
Та посмотрела на неё внимательными блестящими глазами, продолжая вязать при свете фонаря, и, как показалось, неохотно ответила:
– Жизнь – это сон, который каждый превращает в свою судьбу. Сон – это жизнь, не ставшая судьбой.
Смолкли все звуки, и только ночь за окном тихо напевала колыбельную, шелестя листвой. Перед Фирузой медленно разворачивались картины Иремеля. Замшевая зелень листвы и безмятежность синего простора, залитые солнечным прозрачным соусом, будили в ней какую-то очень важную мысль, которую она должна была передать на холсте. Она не в первый раз ездила туда, но все эскизы и даже готовые картины не радовали её. Они были похожи на фотографии, как бы слегка «искажённые» эффектами фотошопа. Они молча взирали на её немногочисленных знакомых, вызывая лишь одобрительное: «Хорошо нарисовано. Похоже».
Но ведь смысл искусства не в этом. Она была неплохим художником, и понимала, в чём. Но как это воплотить красками? «У вас всё получится», – вспомнились ей слова Майры. С этими мыслями она уснула.
День четвертый
