Путеводитель ботаника по ядам и вечеринкам

скачать книгу бесплатно

– Скоро все прояснится. Эта ссора между доктором Генри и мной ничего не значит. Должно быть, он принял мои слова близко к сердцу. Пожалуйста, Шафран, держись от этого подальше. Ради всего святого, – он понизил голос, – твой отец не хотел бы, чтобы ты оказалась в центре полицейского расследования.

Пытаясь скрыть отчаяние, она прошептала:

– Профессор, где ваши заметки из статьи о лиане шолотль? Полиция не сумела найти их все. Если бы я на них взглянула, я бы сумела доказать…

Он прервал ее, заметив, что к ним возвращается сержант:

– Пожалуйста, пусть все идет как идет. Со мной все будет в порядке, все уладится. Но прошу тебя, – добавил он хриплым шепотом, когда сержант подошел так близко, что уже мог их слышать, – оставь эту несчастную птицу в покое!

Когда Шафран вернулась в университет, он был наводнен спешащими с занятий студентами. Она стремительно шагала сквозь толпу, сжимая в руке потрепанный блокнот, который забрала из дома доктора Максвелла. Миссис Максвелл ее визит в равной степени успокоил и огорчил. Однако когда Шафран объяснила, за чем пришла, рассеянная болтовня миссис Максвелл уступила место решимости. Они обыскали то, что осталось на бесконечных пыльных полках с книгами, папками и записными книжками в тесном кабинете доктора Максвелла. Полиция здесь все уже обшарила, но нашла далеко не все. Если Шафран что-то и знала о Максвелле, так это то, что у него всегда припрятаны какие-то бумаги, и она оказалась права. Уже через час Шафран держала в руках предмет, который надеялась найти.

Шафран миновала северное крыло. Должно быть, доктор Генри сообщил полиции, что в случившемся виноват Максвелл, и их ставшая общественным достоянием ссора, а также дурная репутация шолотля привели к его аресту. Количество улик против Максвелла все росло, и Шафран была обязана что-нибудь предпринять.

Она прокралась в оранжерею и взяла со стола нож. Надев перчатки, она осторожно срезала стебель и завернула его в носовой платок. На обратном пути, проходя мимо мистера Уинтерса, Шафран небрежно махнула ему рукой. Затем она направилась в комнату для персонала в подвале северного крыла. Несколько минут спустя она осторожно вошла в кабинет Максвелла со стаканом кипятка, написала на бумаге несколько слов и приступила к приготовлению отвара.

Когда она опускала ядовито-желтые листья в воду, ее руки дрожали, но Шафран не сомневалась, что все получится. От нее требовалось лишь одно: выпить отвар и добросовестно записывать все, что с ней будет происходить. Она примерно представляла, чего ожидать. Будет слегка неприятно, заверяла она себя, поднося чашку к губам. Но учитывая, что доктор Максвелл мог застрять в тюрьме на долгие годы, попробовать стоило.

Шафран как раз осушила стакан горького кипятка, когда в матовое стекло двери постучали. Мгновение спустя в кабинет вошел Александр Эштон с охапкой книг.

Шафран успела подумать, зачем он сюда пришел, когда его взгляд скользнул по материалам на столе. Увидев в ее руке стакан, а в нем – желтые листья, он вытаращил глаза.

– Что вы делаете? – вырвалось у Александра.

Но было уже поздно. Он шагнул к ней.

– Шафран…

Больше она ничего не слышала. Резкий толчок, похожий на электрический разряд, ударил в верхнюю часть позвоночника. Ее спина выгнулась, стакан выскользнул из рук. Потом все накрыла тьма.

– Вы с ума сошли?

Александр ждал пять минут, чтобы задать Шафран этот вопрос. Несмотря на огромное облегчение от того, что ее глаза открылись, он кипел от ярости.

Когда она потеряла сознание, он перенес ее на диван, а теперь придерживал за плечи. Его глаза тревожно всматривались в ее бледное лицо. Она изо всех сил пыталась заговорить и наконец едва слышно произнесла «ведро». Он нахмурился в замешательстве, затем вскочил, метнулся к столу и схватил мусорное ведро. Он осторожно помог ей выпрямиться и поднял ведро. Ее долго рвало, после чего она откинулась на подушки. Ее глаза были закрыты, пряди темных волос липли ко лбу.

Александр растерялся и не знал, что делать.

Блокнот на столе служил слабым утешением. За минуту, которую он потратил на поиски ответов – до того, как Шафран очнулась, – он нашел лишь нацарапанный на потертых от времени страницах отчет. С трудом разбирая почерк, он дрожащей рукой пролистал потрепанную книжицу. То, что его руки дрожали, разозлило его еще больше, хотя текст в блокноте обнадеживал.

Все указывало на то, что симптомы быстро пройдут. Александр не был склонен доверять незнакомым отчетам, хотя Шафран им, по-видимому, доверяла. Доказательством тому служил лист бумаги, который он обнаружил рядом с ней, с ее именем, датой и дозировкой отвара из шолотля. Александр не понимал, с чего она взяла, что отвар, приготовленный из тех же листьев, которые, по мнению полиции, отравили миссис Генри (если верить слухам, ходившим по северному крылу), поможет ее профессору. Александру не верилось, что она способна на такую глупость.

Он стоял на коленях рядом с диваном, готовый снова поддержать ее, если понадобится.

Шафран тяжело дышала носом, плотно сжав губы, будто стараясь предотвратить новый приступ рвоты. Выглядела она ужасно. Александр в двадцатый раз подумал, что помешало ему отвезти ее в больницу сразу после того, как он ее обнаружил. Университетская клиника находилась прямо через дорогу.

Небрежные стопки бумаг и книг, которые он сдвинул с дивана, чтобы освободить для Шафран место, лишь усиливали его беспокойство. Его взгляд притягивал разбитый стакан в другом углу кабинета, и Эштону не терпелось убрать осколки. Все это помещение не давало ему покоя и побуждало поскорее навести тут порядок. Но необходимости убираться здесь прямо сейчас не было.

По прошествии нескольких долгих минут Шафран заговорила. Ее голос звучал тихо и хрипло:

– Который час?

Александр встряхнулся, отгоняя успокаивающую фантазию о том, как он выкинет в окно весь этот хлам.

– Я не буду участвовать в этом абсурдном эксперименте, Шафран.

Не открывая глаз, Шафран поморщилась.

– Просто запишите все на бумаге.

Ее спокойный приказ с легкостью перечеркнул всю работу, которую он проделал над собой, пытаясь сохранить хладнокровие. Он сгорал от беспокойства, а она вела себя так, будто ничего не случилось.

– Я не верю, что вы это серьезно, – резко произнес он. – Нельзя экспериментировать на себе. Это опасно.

– Не злитесь на меня, – пробормотала Шафран, постепенно выходя из ступора. Она открыла глаза и огляделась. – Вы записали время? Если нет, дайте мне бумагу, я сама.

– Я порву эту чертову бумагу.

– Александр…

Сдерживаясь из последних сил, Александр посмотрел на нее сверху вниз.

– Зачем? Чтобы спасти доктора Максвелла? Этим занимается полиция. Чтобы проявить себя? Понимаю: трудно быть женщиной в академических кругах, женщиной с амбициями. Но выбранный вами способ добиться признания глуп и опасен. Почему вы просто не отнесли этот чертов блокнот в полицию?

Шафран смерила его усталым и презрительным взглядом.

– Полиция подозревает, что Синтию Генри отравили лианой шолотль. Они забрали все научные документы доктора Максвелла, но я уверена, что реальные случаи отравления в них не описаны. В этом блокноте содержится отчет десятилетней давности, написанный человеком, которого они считают виновным в преступлении. Полиция никогда не стала бы проверять действие этого отвара на ком-либо. Я выпила его, потому что не хочу, чтобы доктора Максвелла посадили в тюрьму из-за недостатка доказательств в его пользу. – Эта речь ее утомила: Шафран с трудом дышала и побледнела еще сильнее. Однако дрожащим голосом она добавила: – Я не могу его потерять. Я этого не допущу.

Александр встал и провел руками по волосам. Она была права насчет того, что полиция не станет доверять содержимому блокнота, и насчет того, что полицейские не станут испытывать шолотль на ком-то еще, чтобы узнать, совпадут ли симптомы. Однако то, что Шафран сама решила выпить отвар шолотля, являлось и абсурдным, и опасным шагом.

– Нужно вызвать врача, – едва слышно пробормотал Александр.

Шафран подняла на него свои ярко-голубые глаза, резко выделявшиеся на фоне бледного лица.

– Пожалуйста, Александр. В блокноте точно указано, что будет происходить, и до сих пор все так и было. Резкая боль, кратковременная потеря сознания, рвота, озноб и онемение конечностей.

– Что?.. – Александр уставился на нее. – Онемение?

Она кивнула.

– Значит, до этого вы еще не дочитали. Я не могу пошевелить ни руками, ни стопами. Полагаю, следующими откажут ноги.

Она произнесла это с шокирующей отстраненностью, словно проводила самый обычный эксперимент. Он посмотрел на нее сверху вниз и впервые заметил, что на ней нет чулок, а туфли стоят на полу рядом с разбитым стаканом.

– Черт, Шафран! Вы в опасности. Я вызываю врача. – Он направился к двери.

– И что вы ему скажете?

Александр остановился и встретился с ней взглядом.

– Вас не беспокоит, что вы не в состоянии двигаться?

– Конечно, беспокоит!

Стараясь сохранить хладнокровие, Александр ущипнул себя за переносицу и глубоко вздохнул, прежде чем ответить.

– Тогда почему вы против того, чтобы я вызвал врача?

– Не будете ли вы так любезны осмотреть мои ступни и лодыжки? – вежливо попросила Шафран. Ее безмятежное выражение лица выводило его из себя.

Стиснув зубы, Александр пододвинул стул к краю дивана, ближе к стройным ножкам Шафран, и сел.

– Что… что это за линии? – Он внимательно всматривался в голубые линии на ее бледных пальцах. Они были неяркими, как вены на светлой коже, и на мгновение Александр даже подумал, что это они и есть. Но расположены они были как-то непривычно, неправильно и метались зигзагами, как молнии.

– В журнале они описаны как отметины, напоминающие ветви дерева. Так вот как они выглядят? – Шафран села поудобнее. Ее юбка, того же оттенка синего, что и линии, задралась еще на дюйм. – О боже, они и правда похожи на ветки, не так ли?

Восхищение в ее голосе звучало отталкивающе. Александр встал, взял блокнот и пробежал глазами строки, пытаясь расшифровать неразборчивый почерк.

– Давайте я, – предложила Шафран. – Почерк доктор Максвелла кого угодно с ума сведет.

Он протянул ей потрепанный блокнот, но она не сделала ни малейшего движения, чтобы его взять, а лишь слабо улыбнулась и посмотрела туда, где лежала ее рука с посиневшими пальцами.

– Вам придется его подержать.

Александр еще ближе подвинул стул и сел, держа блокнот так, чтобы ей было видно. Ее лицо было так близко, что он различал каждую ее ресничку, как тогда, когда они стояли в коридоре во время званого ужина.

Шафран откашлялась, ее темные ресницы затрепетали.

– Здесь написано: «Синие линии отмечают прогресс паралича. Они пройдут, когда в конечности вернется движение». Вот видите, эти линии показывают, насколько серьезен паралич, и исчезнут, когда я снова смогу двигаться. Что и произойдет в ближайшее время.

Энтузиазм в ее голосе резко контрастировал с напряжением в глазах. Она была напугана, как и Александр. Одно слово «паралич» чего стоило!

Заметив, что ей не удалось его убедить, Шафран добавила с легкой иронией:

– Вряд ли кому-то из нас хочется объяснять врачу или полиции, почему я оказалась отравлена в то время, когда мы оба участвуем в расследовании отравления.

Как будто это могло изменить его решение ей помогать. Он открыл рот, чтобы возразить, но она добавила:

– И напоминаю: я вас не просила…

Его свирепый взгляд заставил ее замолчать.

– Назовите мне хоть одну вескую причину не вызвать врача прямо сейчас.

Шафран нахмурилась:

– Если линии дойдут до шеи, я разрешу вызвать врача.

– Если они доберутся до вашей шеи, – выпалил Александр, – это будет означать, что парализовано все тело. Я бы предпочел обратиться за помощью раньше.

Он попробовал расхаживать по кабинету, но это оказалось невозможно из-за царящего в нем беспорядка.

– А теперь взгляните на линии, – попросила Шафран. Они добрались до ее икр и запястий, окрасив светлую кожу в синий цвет. – Они распространяются, как и озноб и паралич. Все идет именно так, как описано в блокноте. Учитывая, как мало шолотля я употребила и… э… то, что большая его часть вышла из меня сразу после…

– Вы основываете свою гипотезу на крайне ненадежной информации.

– До сих пор эта информация оказывалась точной, – возразила Шафран, дернув плечами, и Александр догадался, что она пыталась раздраженно всплеснуть руками. – Сколько времени прошло – десять минут? Пятнадцать? Дайте мне еще полчаса. Если симптомы будут нарастать, я соглашусь вызвать врача.

Глава 7

Волнение, равного которому Александр не испытывал уже несколько месяцев, охватило его. Шафран слабела на глазах, и его тревога усилилась, когда она очнулась и ее вырвало в мусорное ведро. Спор с ней лишь усугубил его состояние. Под предлогом, что ему нужно обдумать ее предложение дождаться врача, он поддался искушению и принялся наводить в кабинете порядок. Осторожно смахнув осколки с пола на лист бумаги, он протер стол своим батистовым носовым платком, который пропитался желтыми каплями настоя шолотля. Складывая бумаги в стопки, он успокоился, слыша их шуршание. Расставляя книги по полкам, он наслаждался их скольжением и шумом, который они производили.

Шафран сидела молча, время от времени проверяя, как продвигаются синие линии. Ее взгляд часто опускался на голые ноги: похожие на виноградную лозу синие отметины поднимались по ним все выше.

Когда Александру понадобилось выйти в туалет, Шафран предложила запереть ее в кабинете ключами из ее сумочки.

– Так никто не увидит, как я валяюсь на диване с голыми ногами, – с натянутой улыбкой произнесла она.

В поисках ключа он прошел мимо пары аккуратно сложенных чулок, не зная, смеяться ему или нет.

За те полчаса, что они провели взаперти в кабинете доктора Максвелла, в коридорах стало тише, так что не услышать раскатистый хохот доктора Беркинга было невозможно. Он с шумом поднимался по лестнице, мимо которой только что прошел Александр, возвращавшийся в кабинет доктора Максвелла.

– …Ни в коем случае, об этом не может быть и речи! – с насмешкой произнес доктор Беркинг, и его голос разнесся по выложенному плиткой коридору.

Доктор Беркинг так громко топал и пыхтел, поднимаясь по ступеням, что за этими звуками было не разобрать, что ответил другой мужской голос. Александр тихо выругался. Встреча с Беркингом была сейчас самым неуместным, что могло произойти. Он ускорил шаг.

– И я уже сказал, это не проблема! Все знают, что он раздобыл финансирование не самыми чистыми средствами, так что это неудивительно!

Толстяк профессор с грохотом поднялся по лестнице и остановился, чтобы достать носовой платок и промокнуть блестящее от пота лицо. Другой мужчина, худой и стройный, со светлыми волосами, то ли белокурыми, то ли седыми, хмуро посмотрел на Беркинга. Последний заметил стоящего в холле Александра, и у Эштона неприятно сжалось под ложечкой, когда профессор ухмыльнулся и направился к нему.

– Эштон, мой мальчик! Вы еще тут? Что вы здесь делаете? Пора бы уже разгуливать с какой-нибудь красивой пташкой! – От его раскатистого смеха Александра передернуло.

Александр подумал, не следует ли ему притвориться, что он возвращается в свой офис. Он стоял посреди холла и, без сомнения, выглядел подозрительно.

– Пташкой, сэр? – рассеянно повторил он.

– Да, Эштон, с пташкой! С женщиной! – Лицо Беркинга покраснело от напряжения.

– Мне нужно готовиться к экспедиции. А птицами и свежим воздухом я успею насладиться в Бразилии, – ответил Александр, выдавив из себя подобие улыбки. Он заставлял себя смотреть на Беркинга, а не на свет, проникающий из-под двери кабинета Максвелла, чтобы Беркингу не пришло в голову заглянуть к Шафран.

– Конечно, Эштон, конечно! Но я слышал, что в Бразилии много видов птиц с пышным, ярким оперением. – Беркинг подмигнул ему налитыми кровью глазами и пошевелил бровями, имея в виду явно не птиц.