Встречный удар

скачать книгу бесплатно

– Товарищ Симонов, послушайте… – Я напряг память: как-никак он один из моих любимых поэтов.

Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.

Так хотел он, его вина, —
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.

Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.

Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!

– Замечательно! – всплеснул руками Симонов, – кто написал такие замечательные стихи?

Я посмотрел на Брежнева, тот утвердительно кивнул.

– Вы, товарищ Симонов. Вы и написали, – ответил я, отвернувшись, чтобы не видеть его ошарашенной физиономии.

Из-за поворота траншеи, чуть не сбив Брежнева с ног, выскочил командир первого отделения моего взвода, сержант Алешин. Наверное, что-то случилось. Я-то посылал его к комбату с донесением и заявкой на патроны. А он обратно несется так, будто за ним гонится сам Гитлер с Герингом впридачу.

Даже не переведя дух, Алешин торопливо козырнул Ильичу.

– Товарищ бригадкомиссар, разрешите обратиться к товарищу взводному?

Дождавшись утвердительного кивка, Леха выпалил на одном дыхании:

– Птиц, то есть товарищ старший сержант, тебя там комбат на НП зовет. Срочно! – Он оглянулся и, видя, что Брежнев с задумчивым Симоновым пошли дальше по траншее, яростно зашептал мне прямо на ухо: – Слышь, Игорех, я не я буду, если наш «папа» ничего не задумал. Ночью немцам, кажется, будет концерт…

– Так… – Я осмотрелся по сторонам. – Лех, остаешься за старшего. В первую очередь набивайте в ленты сколько хватит патронов – если ты прав, они нам понадобятся.

– К «немцам» тоже? – шепотом переспросил Алешин.

– К ним в первую очередь, – ответил я, – если будет вылазка, то «Утес» с собой тяжеловато тащить будет, а вот МГ-шки в самый раз…

Хлопнув старого друга по плечу, я почти бегом направился в сторону НП.

22 января 1942 года. Ночь, 03:35. г. Сталино, штаб 1-й танковой армии вермахта

– Господа, положение просто катастрофическое! – Генерал-полковник Эвальд фон Клейст обвел собравшихся тяжелым взглядом. – Господа генералы, должен сообщить вам нерадостное известие. Только что получено донесение разведки, что конно-механизированный корпус Буденного с ходу взял Синельниково и движется к Запорожью. Впрочем, обстановка наверняка уже снова изменилась, и не в нашу пользу. Синельниково было захвачено почти двенадцать часов назад, а известие об этом пришло только сейчас. Русские научились создавать весьма эффективные помехи радиосвязи. Но, господа генералы, это лирика. А суровая реальность заключается в том, что в результате решительных и дерзких ударов большевиков мы оказались окончательно отрезаны от 6-й полевой армии генерал-полковника Паулюса. Кроме того, полностью разгромлена 17-я полевая армия, генерал Гот пропал без вести. Оставим пока в стороне вопрос, как такое могло произойти. Хотя хотелось бы послушать мнение наших многоуважаемых коллег из абвера. Я спрашиваю, как так могло получиться, что рейд большевистской механизированной группы оказался для нас абсолютно внезапным? Про накопление сил красных в районе Изюма и Славянска мы знали, и ждали удара именно оттуда. Как могло получиться так, что сводная кампфгруппа генерал-полковника Гудериана оказалась полностью уничтоженной? – Стек фон Клейста указал на начальника разведки 1-й танковой армии. – Молчите, герр Лозе?! Ну молчите дальше!

Полковник абвера вскочил и вытянулся в струнку.

– Герр генерал, нашей службе удалось узнать, что сводная механизированная группа полковника Бережного впервые начала действовать 4 января на Евпаторийском плацдарме. Сведения крайне отрывочные… После успеха у Евпатории большевики берегут тайну этой группы, как зеницу ока. Тем более что абверкоманда 11-й армии погибла полностью…

– Хватит! – зло выкрикнул Клейст, развернувшись в сторону группы танкистов. – Оберст-лейтенант Клозе лично побывал на том месте, где русские уничтожили кампфгруппу Гудериана. Расскажите этим господам, что вы видели!

– Это страшно, господин генерал-полковник, – сказал офицер со старым шрамом через всю щеку. – Судя по расположению сгоревшей техники, наши танки только начали развертывание из походной колонны. Русские расстреляли их из чего-то калибром в десять-двенадцать сантиметров и пошли дальше. Ни один русский танк не был сожжен, хотя мои люди нашли следы того, что некоторым из них пришлось ремонтировать перебитые гусеницы. Следы, господа, следы могут рассказать вам многое, даже если земля промерзла и звенит как камень. У этого Бережного не так много техники, но он мастерски ее использует. Мы думаем, что это человек из эмигрантов, офицер старой школы, может быть наполовину или даже полностью немец. В его бригаде царит жесткий порядок, столь нехарактерный для военных частей большевиков. Только истинный ариец мог спланировать и провести такую операцию.

– И об этом вам тоже рассказали следы? – скептически заметил командующий 14 моторизованным корпусом, генерал от инфантерии Густав фон Вительсхайм.

– Именно так, герр генерал, я не зря командовал когда-то разведбатальоном 1-й танковой дивизии. Иначе как объяснить, что многоопытнейший генерал Гудериан попался в его ловушку? Пока он разворачивал свои «ролики» против головного отряда большевиков, две большие группы танков обошли его основные силы по целине и ударили по неприкрытой колонне с мотопехотой и артиллерией. Стреляли с расстояния почти в полтора километра. Как раз там мы нашли гильзы неизвестных доселе образцов калибром в десять и три сантиметра. Вы знаете, что делает с «двойкой» десятисантиметровый фугас? Разрывает на куски, герр генерал! У наших артиллеристов и панцергренадер не было ни одного шанса. И еще, господа, обратите внимание: шестнадцатого утром его группа прорывает оборону нашей 100-й легкопехотной дивизии на Перекопе и начинает движение в сторону Каховки. В полдень она ведет бой с выступившей ей навстречу кампфгруппой Гудериана и полностью ее уничтожает. К вечеру шестнадцатого мы теряем связь с Каховкой… Теперь там сводный большевистский полк из бывших пленных, которых этот Бережной вооружил нашим же оружием. Врачи в наших полевых лазаретах вытаскивают из тел немецких солдат пули нашего же немецкого образца. А уже в ночь с девятнадцатого на двадцатое они громят тылы и штабы 17-й армии и выходят к Изюму. Такой марш по нашим тылам, в метель, за четыре дня – это просто невероятно!

– Здесь, под Краматорском, творится то же самое, – пожал плечами командир 3-го моторизованного корпуса генерал-полковник Эберхард фон Маккензен. – Мои части, выдвинутые к Славянску, на полпути напоролись на полевую оборону, кстати, весьма толковую. Там у большевиков в цепи просто до неприличия много наших же пулеметов, и они совершенно не жалеют патронов, стреляя из них в наших солдат. Скорее всего, вы правы, герр оберст-лейтенант, этот Бережной должен быть из старых офицеров – тех, кто помнит траншейные бои, и то, как в Великую войну за четверть часа пулеметами целые полки сдувало в преисподнюю.

– А чего им жалеть наши патроны, – проворчал фон Клейст, – ведь в Лозовой и Барвенково к ним в руки попали все армейские склады 17-й армии. К сожалению, мы уже не можем наказать тех, кто повинен в таком вопиющем разгильдяйстве. Но, я собрал вас не для этого. Подкреплений не будет – из-за угрозы большевистских десантов в Румынии и Болгарии. Все резервы перебрасываются на побережье Черного моря, где сейчас хозяйничает русский флот. Вы все уже слышали о разгроме Констанцы. Эти варвары не оставили от города камня на камне. Итальянский флот, получив хорошего пинка, больше за Босфор не сунется. Так что Рейх остался с русскими один на один. Не смейтесь, господа – наше счастье в том, что эти корабли в море, а мы здесь. Разрешения отступить, кстати, тоже не будет. Фюрер в ярости. И поскольку выхода у нас нет, то нам придется побеждать – побеждать, господа генералы и офицеры, любой ценой. Задача номер один – деблокировать Славянск. Связи с гарнизоном нет, но отдельные узлы обороны держатся, передовые части слышат канонаду. Командование сводной кампфгруппой сконцентрированной у Константиновки и состоящей из танковой дивизии СС «Викинг», 1-й моторизованной дивизии Лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер» и 60-й моторизованной дивизии, я возлагаю на генерал-полковника фон Маккензена. Я знаю, что в частях по тридцать-сорок процентов условно исправной техники, и ее моторесурс на исходе. Фюрер обещал перебросить запчасти по воздуху, но вы видели, в каком состоянии наши аэродромы. Ждать моторов нельзя, наступать необходимо сегодня. Я держу генерала Василевского за горло в Славянске, а он меня – в Павлограде. Если большевикам удастся захватить Славянск и восстановить работу железной дороги, то их войска сразу получат снабжение, которого лишены наши солдаты. А если мы будем сидеть сложа руки, то это лишь дело времени. Наступление назначено на завтра, за час до рассвета. Удар наносится по линии Дружковка-Краматорск. По данным разведки, вражеских танков в полосе вашего прорыва нет, они сейчас где-то за Артемовском, и быстро прибыть не смогут. Так что против вас будет только небольшое количество русских легких самоходок. Надеюсь, оберст-лейтенант Клозе не опозорит панцеваффе, и в первых рядах ворвется на русские позиции. Хайль Гитлер!

Примерно в то же время. В районе станции Барвенково

Район сосредоточения немецкой техники был выявлен воздушной разведкой заранее. Клейст еще в десятых числах января обнаружил концентрацию советских войск в районе Изюма и Красного Лимана и сделал соответствующие выводы, создав в районе Сталино мощную моторизованную группировку. В эти части была передана вся исправная техника, а личный состав по возможности доведен до штата. Кампфгруппа должна была ударить во фланг нашим войскам, теснящим части 17-й полевой армии.

Но все пошло не так, как планировали, и большевики не теснили 17-ю армию своим любимым фронтальным натиском, а разгромили ее ударом с тыла. Но цель для кампфгруппы все равно нашлась – несколько советских батальонов, упрямо перекрывающих непобедимому вермахту путь к победе.

И вот настал звездный час немецких танкистов. Поступил приказ, и механики-водители запустили масляные печки на прогрев. Но эта процедура имела последствия, о которых немецкие танкисты и не подозревали. Где-то высоко-высоко в небе разведывательная аппаратура патрульной «сушки» засекла россыпь новых источников тепла, не являющегося открытым огнем. Маскировка немецких танкистов полетела к черту, и слово «район сосредоточения» обрело координаты с точностью до метра. Дежурный по штабу поднял генерал-лейтенанта Василевского из тяжелого беспокойного сна, после чего военная машина завертелась на максимальных оборотах. Пятнадцать минут потребовалось, чтобы срочно связаться с Москвой и получить у абонента «Иванов» разрешения на применение изделия «Смерч».

И вот уже восемнадцать установок медленно поднимают к небесам пакеты пусковых. Есть разрешение вождя на один залп дивизиона термобарическими боеприпасами. Не выспавшиеся, а потому злые, как собаки, офицеры дивизиона готовят данные для стрельбы. Морские пехотинцы, танкисты, летчики, моряки воюют с самого первого дня. А вот они, офицеры и бойцы тяжелого дивизиона РСЗО, не сделали по врагу ни одного выстрела. Но теперь подошла и их очередь.

Вот все готово, наступила тишина. Нет, не совсем: где-то вдалеке артиллерия РГК, сведенная в один кулак, по одному давит немецкие узлы обороны в Славянске. В небе над городом нарезает плавные круги окрашенный в черный цвет БПЛА. Рядом с оператором коробка полевого телефона. Вот так, с помощью высоких технологий, каменного топора и такой-то матери разрушается хитроумная система немецкой обороны. Главное – не торопиться и как следует пристреляться, а потом не жалеть снарядов.

Генерал-полковник фон Клейст беспокоился не зря – немецкий гарнизон Славянска обречен. Два-три дня такой работы (в крайнем случае, неделя) – и в городе не останется ни одного немецкого солдата.

Но сейчас задача другая – предотвратить, остановить немецкий контрудар, перехватить руку, уже замахнувшуюся ножом. Секундная и минутная стрелки совместились в положенном им месте; на передвижном командном пункте дивизиона подполковник Андреев повернул ключ. Команда на открытие огня, централизовано поступившая на все восемнадцать машин, обрушила на врага адское пламя.

Генерал-лейтенант Василевский, начальник артиллерии Юго-западного фронта, командующий 57-й армией, вышли из автобуса и подняли к глазам бинокли. Земля вздрогнула и завибрировала мелкой дрожью, хоть до огневых позиций и было несколько километров. Потом через все небо косо понеслись раскаленные добела огненные шары, а все вокруг затопил яркий свет, превращающий ночь в день.

Несколько минут спустя, г. Сталино, штаб 1-й танковой армии вермахта

«Херрен генерален унд официрен» уже собирались расходиться, как в подвальное помещение ворвался глухой низкий гул, словно наверху началось землетрясения. С потолка посыпалась пыль, и закачалась на голом проводе разбитая лампочка. Выскочив на свежий морозный воздух, генерал полковник фон Клейст увидел, как в небо, подобно театральному занавесу, поднимается багровое пламя, прорезаемое ярчайшими бело-голубыми вспышками. Эта была катастрофа.

Еще через час командующий 1-й танковой армией узнал, что кампфгруппа «Макензен» понесла невосполнимые потери от огня русской артиллерии и фактически прекратила свое существование. Деблокировать Славянск было нечем. Фон Клейст еще не знал, что завтра рано утром навстречу Буденному из Крыма двинется Рокоссовский, что сделает положение окруженной 1-й танковой армии совершенно безнадежным.

24 января 1942 года, Поздний вечер. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

Поскребышев приоткрыл дверь.

– Товарищ Сталин ждет вас, – сказал он сидящему в приемной Верховного военному, и майор госбезопасности Санаев шагнул через порог.

Сталин в кабинете был не один. Кроме вождя, там находился Генеральный комиссар Государственной Безопасности Лаврентий Берия. Санаев молча передал Верховному Главнокомандующему запечатанный сургучными печатями пакет из плотной бумаги, и бегло взглянул на висящую на стене карту южного участка советско-германского фронта, всю исчерченную синими и красными стрелами испятнанную условными значками.

Точно такие же карты были в штабе Юго-Западного направления на станции Лозовая и в штабе ОТМБ-1 ОСНАЗ РГК. Изменения обстановки докладывались в Кремль каждые полчаса, и, судя по почерку, Вождь делал пометки лично, не доверяя никому. Даже при беглом взгляде на эту карту становилось ясно, что для германской группы армий «Юг» складывается весьма напряженная обстановка. На севере 6-й кавалерийский корпус достиг Днепра в районе Днепропетровск – Новомосковск и занял позиции по левому берегу реки Самара. Двигающиеся следом за кавалеристами стрелковые дивизии 6-й армии генерал-майора Городецкого, используя выгодный рельеф местности, устанавливали устойчивый, глубоко эшелонированный фронт обороны от Новомосковска до Балаклеи. Участок, непосредственно прилежащий к немецкому «шверпункту» Балаклея передан 38-й армии, и в настоящий момент усиленно укрепляется. В настоящий момент готовы две линии обороны и строится третья. Майор госбезопасности подумал, что если генерал Паулюс в своей излюбленной манере попробует ударить туда, где, как он считает, находится стык между армиями, то он получит много новых и очень сильных впечатлений. Южнее конно-механизированный корпус Буденного взял Запорожье. При этом отмечалось, что под контролем советских войск находится плотина Днепрогэса, а также, небольшой плацдарм на Правобережье.

На полсотни километров к югу и юго-востоку степь контролируется конными разъездами и моторизованными патрулями. 5-й кавалерийский корпус занял Чаплино. С юга войска Крымского фронта вышли на линию Херсон – Каховка – Мелитополь. На севере, под Славянском, остались только отдельные синие точки блокированных опорных пунктов немцев. Железнодорожный узел Славянска отмечен как полностью находящийся в руках советских войск. Южнее Славянска линия соприкосновения советских и германских войск проходила через Артемовск, Константиновку и верховья реки Самары. Как сказал при расставании генерал-майор Бережной, Клейст и его армия пока еще живы, но гробы для них уже приготовлены.

От Сталино до Днепра – двести-двести пятьдесят километров. Даже если Клейст прямо сейчас получит разрешение Гитлера отступить (во что майор Санаев не верит), то им придется бросить артиллерию и обозы и идти пешком. А у Днепра, между прочим, их будут ждать Буденный с Рокоссовским, имеющие свежие корпуса и действующую железную дорогу. Ничем иным, кроме тотального истребления, такой анабазис кончиться не может.

Тем временем Сталин вскрыл пакет и, благожелательно кивнув, стал быстро читать докладную записку, подписанную Василевским и Бережным.

Оторвавшись от чтения, он внимательно посмотрел на Санаева.

– Так значит, генерал-лейтенант Василевский считает, что цели операции «Полынь» достигнуты полностью, и бригаду Бережного уже можно выводить из боя? – спросил Верховный.

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Санаев, – товарищ Василевский считает, что план «Полынь» имел полный успех. Достигнуты все поставленные перед операцией цели.

– А ви что об этом думаете, товарищ Санаев? – прищурился Верховный, потянувшись за пачкой «Герцеговины Флор». – В конце концов, Вы не просто свидетель и участник событий, а еще и лицо, облеченное определенным доверием…

Майор бросил взгляд на своего прямого и непосредственного начальника, глубоко вздохнул и ответил:

– Я, товарищ Сталин, разделяю точку зрения товарищей Василевского и Бережного. Задачу по проведению рейда и взлому вражеской обороны изнутри бригада выполнила на отлично с незначительными потерями. В плане стратегии достигнут решающий результат, группа армий «Юг» понесла тяжелое поражение, и фактически от нее осталась только 6-я полевая армия Паулюса. Дальнейшие задачи в виде добивания окруженной в Сталино группировки Клейста и стабилизации фронта обороны по Днепру можно решить и без нашего непосредственного участия. Бригада, конечно, может вести и позиционную войну, но при этом не получится ее основные преимущества в виде высокой мобильности и большой пробивной мощи.

– Возможно, ви и правы, товарищ Санаев, – Сталин медитативно медленными движениями утрамбовывал табак в трубке, – у нас не так много генералов способных навязать нэмцам свою волю… А что нам скажет товарищ Берия?

Генеральный комиссар госбезопасности сверкнул стеклами пенсне.

– Товарищ Берия согласен с товарищем Василевским. По имеющимся у меня сведениям, большая часть техники отечественного производства нуждается в капитальном ремонте с заменой двигателей и трансмиссии. Да и спецтехника, так же как и техника немецкого производства, тоже нуждаются в техническом обслуживании. Было бы неплохо для этого временно передислоцировать бригаду на один из танковых заводов, например, в Сталинград.

– Ми сделаем лючше, – вождь чиркнул спичкой, – есть мнение, что эту просто замечательную и героическую бригаду необходимо направить сюда, к нам в Кубинку, на 22-й полигон. Товарищ Берия, вы должны позаботиться о том, чтобы туда вне всякой очереди были доставлены необходимые запчасти и оборудование. Кроме того, пригласите туда наших самых замечательных конструкторов – Морозова, Астрова и других. Пусть товарищи танкисты поговорят с ними, выскажут свои замечания и претензии. Почему только товарищу Сталину слушать о недостатках нашей техники? Только, чур, без рукоприкладства. Да, и покажите товарищам конструкторам, к чему им надо стремиться. В ТОТ РАЗ мы прозевали массовое появление тяжелых немецких танков, и дорого за это заплатили. Товарищ Берия, вы понимаете, что история не должна повториться? Прошу вас проконтролировать процесс улучшения существующей техники и разработки новой.

– Так точно, товарищ Сталин, – кивнул Берия, – сделаем.

Сталин снова посмотрел на Санаева.

– А вообще, все ви молодцы. Это я, товарищ Санаев, за всех вас благодарю. И товарищей Ларионова, Бережного, Кузнецова, Василевского, Рокоссовского, и каждого командира и рядового бойца. Такую операцию провернули – шум на весь мир стоит. Кстати, есть мнение, что товарища Ларионова можно назначить исполняющим обязанности командующего Черноморским Флотом, с дальнейшим утверждением в должности после истечения испытательного срока. У нас не так много способных адмиралов, а по данным нашей разведки, активно действующий Черноморский флот способен оттянуть на себя двадцать-тридцать дивизий, которые противник будет вынужден снять с фронта для обороны от наших десантов. Гражданин Октябрьский-Иванов, будучи командующим, полностью игнорировал эту задачу флота.

Вождь повернулся в сторону Берии.

– Да, Лаврентий, что там была за история с обороной мостов у Павлограда? И кто там ходил в контратаки с пулеметом наперевес? – Сталин взял со стола листок бумаги. – Цитирую: «Когда командующий обороной мостов майор Петров был тяжело ранен, занял его место и успешно руководил отражением вражеских атак. В критический момент поднял бойцов в контратаку против немецкой пехоты, просочившейся в мертвую для огня тяжелых пулеметов зону. На ходу вел по вражеской цепи огонь из пулемета «Печенег» с примкнутой патронной коробкой. Сумел продержаться для подхода передовых частей Красной Армии, сохранив в целости мост через реку Самара и станцию Павлоград». За этот подвиг представлен генерал-лейтенантом Василевским к ордену Боевого Красного Знамени. Ну, товарищ майор госбезопасности, что скажете? Может, вас в пехоту перевести или в десант – уж вы там погеройствуете…

Санаев покраснел, а Берия философски заметил:

– Геройство – это в нашем деле для персонального употребления, ночью, под одеялом. Для наших сотрудников вообще-то ум нужен… Мне кажется, товарищ майор просто погорячился, неправильно оценил ситуацию.

– Все он правильно оценил! – Сталин бросил трубку в пепельницу. – Если бы их смяли… Немцы могли бы уничтожить мост, и наши войска оказались бы в весьма сложном положении. Короче, Лаврентий, этому герою – Героя. И майору Петрову тоже – заслужил.

Санаев опустил голову.

– Умер Петров, до санбата не довезли… Пуля рядом с сердцем была, пулю из «Маузера» в упор их бронежилет не держит.

– Дать Героя посмертно, – отрубил вождь, – достоин. Значит так, товарищ майор госбезопасности. Возвращайтесь обратно, можете сказать товарищам Василевскому и Бережному об отводе бригады с линии фронта и передислокации в Кубинку. Но никому больше. Проработайте операции прикрытия, в которых пунктом назначения эшелонов будут Куйбышев, Сталинград, Магнитогорск и, возможно, даже Омск. Надо немного дать работы шпионам, пусть побегают. Все, товарищ Санаев, можете идти.

В приемной майор нос к носу столкнулся с человеком, которого знала вся страна. Шапошников Борис Михайлович, Маршал Советского Союза, Начальник Генерального Штаба, и прочая, прочая, прочая… Внешний вид прославленного советского военачальника был далек от идеального, серая кожа и мешки под глазами показывали, что маршал болен, и болен тяжело. Машинально откозыряв Шапошникову, Санаев вдруг подумал, что, получается, маршал пришел уже после него и ждал, пока Верховный поговорит с майором госбезопасности, пусть и не простым. Да, все чудесатее и чудесатее…

Несколько минут спустя, там же

Когда в кабинет вождя вошел маршал Шапошников, Хозяин, по кавказскому обычаю, пожал руку гостю и первым поздоровался:

– Добрый вечер, Борис Михайлович. Как ваше здоровье?

– Здравия желаю, товарищ Сталин, – ответил тот, – пока без особых изменений.

– Очень плохо, что без особых изменений, – вздохнул Сталин, – вы не передумали?

– Никак нет, товарищ Сталин, – упрямо сказал маршал, – в сложившихся условиях, когда мне было выказано такое недоверие, я считаю невозможным свое дальнейшее нахождение на посту Начальника Генерального штаба.

– Это ви зря так, Борис Михайлович, – вождь прищурил свои желтые тигриные глаза, – конечно, я понимаю, что вы возмущены, что вас нэ поставили в известность по операции «Полынь»… Но у нас било вполне обоснованное мнение, что число причастных к этой операции необходимо максимально ограничить. И тем более ми не забывали о состоянии вашего здоровья. Товарищ Василевский, как говорится, вник в эту историю с самого первого дня. Вот ми и решили дать ему возможность полностью проявить себя. Погодите, не возражайте. Сказать честно, товарищ Сталин тоже предпочел бы остаться неосведомленным, ибо многие знания – это многие печали. Но у товарища Сталина нет такого права. Вот и товарищ Берия, к примеру, считает, что настало время, когда и начальник Генерального Штаба должен быть посвящен в причины всего происходящего… Но прежде чем мы начнем… Лаврентий?

Берия сверкнув стеклами пенсне, взял со стола толстую папку в коленкоровой обложке и кивнул на стул стоящий у края стола.

– Присядьте, товарищ Шапошников, – сказал он с мягким кавказским акцентом. – Как гласит русская пословица, «в ногах правды нет». Такие документы положено читать, не вынося их из этого кабинета, и только сидя.

Маршал взял в руки папку, но тут Сталин остановил его:

– Погодите, Борис Михайлович… Я попрошу вас отнестись к этой информации предельно серьезно. Это не бэллетристика и не вражеская дезинформация – ЭТО ЕСТЬ!

Шапошников удивленно кивнул и открыл наконец папку, на лицевой стороне которой был наклеен квадратик белой плотной бумаги с надписью: «Боевой путь Частей Особого Назначения: Отдельной Тяжелой Механизированной Бригады, Отдельной Истребительно-Бомбардировочной Авиагруппы, Отдельного Корабельного Соединения».

Листы в папке были прошиты, пронумерованы и скреплены двумя сургучными печатями. На одной из них, к огромному удивлению Шапошникова, красовался двуглавый орел (правда, в несколько мутировавшем виде), а на другой был нормальный герб СССР. В углу каждого листа, как и положено, стоял бледно-фиолетовый штамп «ОВ» – особой важности.

После некоторых первых прочитанных строк глаза маршала округлились, но он, сделав над собой усилие, не выказал удивления, видно, помня предупреждения вождя. На листах отличной финской бумаги четким шрифтом лазерного принтера была изложена крайне фантастическая история. Но Шапошников все же был Начальником Генерального Штаба и имел достаточно полную информацию о происходящем на фронтах. Но ему были известны только конкретные результаты, но никак не средства, которыми они были достигнуты. Убывший в Крым генерал-лейтенант Василевский отчитывался обо всем лично Верховному. В Генштаб шли сухие сводки без разъяснения подробностей: Достигли… Разбомбили… Уничтожили… Разгромили… Пленили…

Сейчас маршал читал полную историю этих событий. Это не была обычная для РККА того времени история массового героизма и самопожертвования. Это была история повседневной, даже рутинной боевой работы, когда противника подавляли оперативным искусством, четкой организацией, техническим превосходством и огневой мощью. Героизм и личное самопожертвование бойцов и командиров, конечно, тоже были, но они присутствовали на заднем плане и ключевого значения не имели.

«Особая авиагруппа»… Краснозвездные самолеты, внезапно засыпающие спящие немецкие аэродромы ковром из тысяч мелких осколочных бомб, оставляющие за собой пожарища и кучи искореженного дюраля, некогда бывших боевыми самолетами люфтваффе. Делая свое дело, пришедшие из будущего пилоты истребляли асов Геринга и надежно защищали бойцов РККА. Тут же были рекомендации по применению существующей и разрабатываемой техники, подготовке летного состава, тактике ведения воздушных боев и нанесения бомбоштурмовых ударов. Все четко и ясно – видна рука профессионала. И подпись: «полковник Хмелев С. П.»

«Отдельное корабельное соединение» было не его епархией, но инстинктом профессионального военного маршал понимал, что такие силы в Черном море избыточны, тем более что задача на захват Босфора и Дарданелл пока не поставлена, не до них сейчас. Значит, в ближайшее время следует ожидать операции по переводу части сил на более важные ТВД. Но об этом пусть болит голова у адмирала Кузнецова, который сейчас находится там, в гуще событий, и сам все должен понимать не хуже Шапошникова. Нашел свое объяснение и удивительный разгром итальянского флота при попытке прорыва в Черное море. Гибель двух линкоров и тяжелое повреждение крейсера вне видимости противника произошли из-за применения оружия особой корабельной группы. И теперь сия великая тайна покоится на дне, на глубине почти два километра.

«Особая тяжелая механизированная бригада»… Ее боевой путь отмечен победами, удивившими мир. И еще: личный состав этой части после переформирования только на одну треть состоит из «инструкторского состава», а остальные две трети – краснофлотцы и командиры Черноморского флота. И уже после этого – та самая операция «Полынь», сломавшая хребет группе армий «Юг». Значит, можно и нужно перенимать опыт и тактику пришельцев из будущего, совершенствовать технику, обучать личный состав.