скачать книгу бесплатно
Член-корреспондент Императорской академии наук и профессор общей химии Дмитрий Иванович Менделеев.
Дмитрий Иванович попал в Югороссию, как Чацкий, прямо с корабля на бал. В 1876 году он был направлен Министерством финансов Российской империи и Русским техническим обществом в командировку в САСШ. Дело в том, что наплыв дешевых американских нефтепродуктов на мировой рынок в середине 1870-х годов привел к падению цен на нефть и продукты из нее и к сокращению числа нефтеперегонных заводов в Баку со ста до двадцати, а потом и до четырех. Это нанесло огромный ущерб нефтепромышленникам России. Их беспокойство передалось правительству. Для выяснения причин падения цен на нефть и получения сведений о положении нефтяного дела было решено послать за океан экспертную комиссию. Самым подходящим поводом стала организованная в Филадельфии всемирная выставка, приуроченная к 100-летию независимости США.
Дмитрий Иванович вспомнил, как неприятно поразил его внешний вид и благоустройство городов САСШ. Улицы Нью-Йорка были узкими, вымощены булыжником и убраны чрезвычайно плохо, даже хуже, чем на худших улицах Петербурга или Москвы. Дома кирпичные, некрашеные, неуклюжие и грязные; по самым улицам грязь. Магазины и лавки напоминают не Петербург, а уездные города России.
Словом, первое впечатление при въезде было не в пользу мирового города с миллионным населением. Поначалу он подумал, что это окраины города. Впоследствии, однако, оказалось, что и весь Нью-Йорк, прославившийся своей роскошью, не щеголяет улицами.
Менделеева удивил тот факт, что ему не удалось обнаружить даже интереса к проведению глубоких научных исследований. Он потом с явным недоумением записал в дневник: «Научная сторона вопроса о нефти, можно сказать, в последние лет десять почти не двинулась. Есть работы, но от них дело не уясняется, да и работ-то мало. Будь в какой другой стране такая оригинальная и богатая промышленность, какова нефтяная, над научной ее стороной работало бы множество людей. В Америке же заботятся добыть нефть по возможности в больших массах, не беспокоясь о прошлом и будущем, о том, как лучше и рациональнее взяться за дело; судят об интересе минуты и на основании первичных выводов из указанного. Такой порядок дела грозит всегда неожиданностями и может много стоить стране».
В нефтяных районах Питтсбурга Менделеев тщательно изучал технические и экономические аспекты постановки нефтяного дела в США, и снова с сожалением отмечал отсутствие научных исследований в этой области. Но любое практическое новшество – будь то оригинальное устройство какого-либо механического агрегата или решение технологического процесса – получало высокую оценку русского ученого, и тут же бралось им на заметку с намерением применить на Бакинских промыслах.
Из США Менделеев вернулся убежденным в том, что Россия вполне может соревноваться в развитии нефтяного дела с американцами, хотя накануне его поездки США добывали нефти в четырнадцать раз больше, чем Россия. Но разочаровала великого химика неистребимая косность российской бюрократии. Когда в высших сферах Петербурга он высказал мнение, что Россия должна обогнать САСШ по нефтедобычи, министр финансов Империи Михаил Христофорович Рейтерн воскликнул: «Да что вы, батенька! Да где же это нам тягаться с американцами-то! Мечтания это все, профессорские мечтания!».
И вот тут он совершенно неожиданно получил довольное странное приглашение съездить по делам в Константинополь. Подписано оно было новым канцлером Империи графом Николаем Павловичем Игнатьевым. В приложенной к приглашению записке некий господин Тамбовцев написал с ужасными орфографическими ошибками пожелание побыстрее встретиться «с гениальным русским химиком» и «первооткрывателем Периодического закона химических элементов». Этот самый господин обещал продемонстрировать Дмитрию Ивановичу НЕЧТО, что очень его заинтересует.
Менделеев решил съездить в Константинополь, несмотря на то, что он едва успел отдохнуть после только что завершившейся заокеанской командировки. Тем более что ему давно хотелось посмотреть на этот древний город и на то, что сейчас происходит на Босфоре. Слухи о таинственной Югоросии и тамошних константинопольских чудесах успели добраться и до Нового света.
Несколько дней путешествия сначала по железной дороге, потом по морю – и вот, с запиской господина Тамбовцева, который оказался кем-то вроде канцлера Югороссии, Дмитрий Иванович оказался в приемной коменданта Константинополя. Здешние чиновники, не в пример российским, дело свое знали хорошо. Едва увидев почерк и подпись автора записки, они немедленно засуетились, быстро выправили Дмитрию Ивановичу все необходимые документы и дали провожатого, который и отвел его в бывший султанский дворец, занимаемый теперь новыми властями.
Господин Тамбовцев оказался мужчиной среднего роста, с небольшой седой бородкой и усталыми глазами. Несмотря на свой возраст (он был как минимум лет на десять старше Дмитрия Ивановича) Тамбовцев первым поднялся из-за большого письменного стола, заваленного бумагами, и с уважением пожал руку Менделееву.
– Дмитрий Иванович, разрешите представиться – Александр Васильевич Тамбовцев, – сказал он своему гостю. – Я очень рад, что вы нашли время и приехали к нам. Думаю, что вы не пожалеете об этом. У нас есть что показать такому талантливому ученому, как вы.
– Вы преувеличиваете мои успехи в химии, – сказал Менделеев, – ну а насчет того, что вы хотели бы мне продемонстрировать, скажу прямо: любое новшество, пусть и не касаемое химии напрямую, всегда для меня любопытно.
– Нас сейчас занимает то, что вы изучали во время вашей командировки в САСШ. А именно – добыча и переработка нефти. Точнее, с добычей мы уже вроде бы решили проблему. Югороссия подписала договор с Великим князем Румынии Каролем о поставках нефти, добываемых на нефтепромыслах Плоешти. Три железнодорожных батальона русской армии, работая ударными темпами, построили ветку Плоешти – Констанца. Мы планируем построить трубопровод, по которому добытая в Плоешти нефть пойдет к нефтеперерабатывающим заводам к Констанце. Дмитрий Иванович, нам нужна нефть и продукты из нее!
– Гм, а зачем вам столько нефти? – поинтересовался Менделеев. – Ведь, если мне помнится, в Плоешти добывают ежегодно около девяти миллионов пудов нефти.
– Это, по-вашему, много?! – воскликнул господин Тамбовцев. – Для нас это капля в море. Запомните: нефть и продукты ее переработки – это кровь машинной цивилизации. Я не говорю уже про смазочные масла, без которых невозможна работа никаких машин. Но давайте по порядку. При помощи самой тяжелой фракции нефти, асфальта или битума можно мостить дороги с покрытием более качественным, чем булыжные мостовые. Следующая по весу фракция – мазут, это топливо, на котором работают двигатели наших кораблей. Еще более легкая и летучая фракция – дизельное топливо или соляр – служит горючим для наших наземных машин, которые вы тоже скоро увидите. Без керосина, который для вас не более чем горючая жидкость для новомодных керосиновых ламп, не поднимутся в небо наши летательные аппараты тяжелее воздуха. И, наконец, бензин, который сейчас во всем мире используют как чистящее средство и для медицинских целей, тоже пригоден как топливо для моторов и производства страшного зажигательного оружия – напалма. Все это нужно нам просто в огромных количествах, по сравнению с которыми румынские 9 миллионов пудов – это просто тьфу. А через не такое уж большое время все это понадобится и в самой России, только в объемах, многократно превосходящих наши. Мы сейчас строим нефтеперегонные заводы, на которых добытая в Румынии нефть будет перерабатываться во все эти продукты. Хотите поучаствовать в строительстве этих заводов?
К чести Менделеева, он практически сразу же принял предложение господина Тамбовцева. Он сразу же понял, что здесь сокрыта какая-та великая тайна. А раскрывать тайны – это огромная радость для ученого.
29 (17) июля 1877 года. Бухарест, Румыния.
Бывший полковник армии САСШ Джон Александер Бишоп.
Хуже города Бишоп еще не видел… По расписанию, поезд должен был прибыть в Бухарест в 8:00. Бишоп уже знал о том, что нужно переставлять стрелки, и попытался объясниться с проводником, чтобы узнать, на сколько именно. Но проводник, как назло, совсем не говорил по-английски. К счастью, один из его людей, Джон Шерман, урожденный Иоганнес Швеннингер, родился в Германии, и смог-таки объясниться с проводником, хоть и с огромным трудом. Оказалось, что Шерман говорил на швабском диалекте, а проводник на австрийском, которые, хоть и родственны друг другу, на слух очень мало похожи. Часы в конце концов переставили, а проводник обещал сказать, когда они будут в Бухаресте, присовокупив, правда, что это все равно конечная станция.
Но восемь, девять, десять часов – и никакого Бухареста. Наконец почти в одиннадцать поезд пришел на вокзал какого-то большого города. На вывеске значилось что-то вроде «Бьюкурести». Бишоп расслабился, когда вдруг в купе вошел проводник и спросил что-то у Шермана. Тот перевел: «Бухарест. Конечная. Пора сходить». Кто ж мог знать, что румыны даже название своей столицы не могут правильно написать…
На перроне их уже ждал человек, с виду похожий на турка – увидев их, он подошел и спросил на неплохом английском: «Полковник Бишоп? Здравствуйте, меня зовут Саид Мехмет-Оглу. Добро пожаловать в Бухарест. Эй, куда?!».
Бишоп обернулся и увидел, как какие-то смуглые и совсем молодые люди убегают с двумя чемоданами. Он и его люди привычно потянулись к кобурам, но их на боку не оказалось; им было сказано еще при высадке во Франции, что в Европе оружие можно держать только в багаже. Братья Джонсоны побежали за ворами, но куда там… Те даже с чемоданами бежали быстрее американцев; потом они юркнули в какой-то проход, как крысы в нору, и потерялись из виду.
Один из чемоданов, где была запасная одежда, было не так жалко, а вот в другом были винтовки братьев – как раз те самые, с которыми они прошли всю Гражданскую войну. В части, которой командовал полковник Бишоп, эти двое были шарпшутерами – снайперами. И это были те самые винтовки, из которых они потом отстреляли столько индейцев.
Саид отвез их в отель «Атене-Палас» и отъехал, обещав найти замену винтовкам.
Гостиница была действительно неплохой, но вот обед… Какая-то желтая каша, непонятное мясо и никому не нужные овощи. Виски не было, зато вино понравилось всем, кроме Шермана: тому оно показалось очень сладким. После обеда все ретировались в номер Бишопа, который на прощание спросил у метрдотеля, нет ли у него газет на английском. Таковых не было, но вот немецкоязычная «Bucharester Zeitung» нашлась.
В номере Шерман начал ее читать; сначала молча, но потом вдруг посмотрел на Бишопа и сказал:
– Полковник, вот здесь интересная информация. Видите?
– Вижу, и ребята, думаю, видят, – ответил тот. – И что же там написано?
Шерман постучал пальцем по газете.
– Русские взяли Софию, и третьего августа туда торжественно въедет новоиспеченный Великий Принц Болгарский с невестой. А присутствовать будут и русский император, и их кронпринц, и еще куча их самых важных лиц. А еще пишут, что война закончена, а значит, особых строгостей быть не должно.
– Интересно… – задумался полковник. – Ну что ж, значит, нам нужно туда попасть не позже первого. Где же этот проклятый Саид?
Тут послышался стук в дверь, и вошел Саид с каким-то длинным свертком.
– Купил две винтовки Снайдер-Энфилд. Неплохие, как меня уверили. Там же и тридцать патронов к ним. Надеюсь, вам хватит. Больше у человека, у которого я их купил, патронов не было.
Бишоп посмотрел на проводника.
– Саид, нам нужно уже первого числа быть в Софии.
Собираясь с мыслями, Саид поднял глаза к небу и принялся перебирать четки.
– До Бекета можно доехать на поезде за полдня. Вот оттуда будет сложнее, ведь поезда в Болгарию еще не ходят. Надо будет переправиться через реку в Оряхово, там купить коней и поехать через горы, через Врацу и Мездру. Будем там не раньше вечера первого. Ничего, дом для вас уже приготовлен, и из окон видна улица, по которой будут проезжать русские свиньи.
– Похоже, вы их не любите? – хмыкнул Шерман.
Саид по-восточному экспрессивно всплеснул руками.
– А за что мне их любить? Моей семье раньше принадлежали земли – как в Валахии, так и в Болгарии. Из-за русских мы сначала потеряли первые, потом вторые. И если они получат свое, то я плакать не буду. Ладно, не надо об этом. Билеты я сейчас куплю. Завтра в девять утра заеду за вами, первый поезд на Бекет уходит в десять. Если, конечно, уйдет вовремя.
Тут вмешался Алекс Джонсон:
– А далеко от дома до той самой улицы?
– Метров двести. По-вашему, около семисот футов.
– А где можно будет пристрелять винтовки? – не отставал снайпер.
– Лучше всего в Болгарии, там по дороге будут безлюдные места, – ответил Саид.
– А какова скорость перезарядки? – вступил в разговор его брат.
– Десять выстрелов в минуту, значит, около шести секунд на один выстрел, – терпеливо отвечал Саид.
Джонсоны кивнули.
– Потренируемся, хорошо, спасибо, – ответил Алекс. – Патронов должно хватить.
Когда Саид вышел, Бишоп задумчиво сказал:
– Боевой порядок обсудим после рекогносцировки. Одеться нужно будет по-разному, но за местных мы никак не сойдем, поэтому будем изображать из себя путешественников. Шерман, купи себе одежду как у немца – думаю, будет несложно. Братья будут стрелять издалека, оденетесь как обычно. Смит и Браун, будете изображать из себя богатых туристов – таких здесь немало, да и одежка такая имеется. Стейплтон, будешь изображать пьяницу-ирландца, найдешь что-нибудь подходящее в городе. Я же буду контролировать все издалека, думаю, оденусь как болгарин, одежду добуду там. Ужинаем здесь же, в отеле, хоть тут и отвратно кормят. По бабам не шляться, по злачным кварталам тоже, задержки и проблемы нам не нужны. Все свободны. До вечера!
30 (18) июля 1877 года. Полночь. Лондон. Букингемский дворец.
Королева Виктория.
Забывшуюся тяжелым алкогольным сном королеву внезапно разбудили шум и суета. На мгновение ей почудилось, что служащие русскому царю морские демоны, больше месяца назад выкравшие ее невестку, снова выползли из моря, и на этот раз пришли уже за самой королевой Великобритании. Правда, не было слышно ни выстрелов, ни звуков борьбы…
Виктория наощупь в темноте быстро накинула на сморщенное жирное тело ночной халат, сунув в его карман вытащенный из под подушки большой револьвер системы Адамса. В последнее время без этого револьвера под подушкой королева не могла уснуть. Ей все чудились крадущиеся по коридорам дворца люди в черных плащах, с большими ножами в руках, жаждущие отрезать ее голову и отвезти русскому царю.
Гвардейские караулы во дворце были удвоены, по соседству было расквартировано несколько полков, в чьей лояльности Виктория не сомневалась. Но все равно кошмары приходили к ней каждую ночь. Иногда убийцы выбирались из-под воды в дворцовом пруду, иногда прилетали на своих плащах, похожих на крылья летучих мышей, а иногда и выбирались из-под земли, как ожившие мертвецы. И вот теперь – эта внезапная побудка…
Чиркнув спичкой и самостоятельно запалив свечу, королева позвонила в колокольчик. Через минуту прибежал слуга, которого Виктория знала с того самого дня, когда юной восемнадцатилетней девушкой взошла на британский престол. Тот был взволнован. Увидев знакомое лицо, королева немного успокоилась, хотя и не разжала пальцы на рукоятке спрятанного в кармане револьвера.
– Джон, что там за шум, и по какой причине все так бегают и орут? – строго спросила она.
– Ваше Величество, – заикаясь от волнения, сказал слуга, – там… там, на юге, сильное зарево от большого, очень большого пожара… Мы думаем, что это горит Бристоль. Мы не осмелились побеспокоить Ваше Величество.
– Вы уже меня побеспокоили, этой ерундой! – рявкнула королева на втянувшего голову в плечи слугу. – Сейчас я сама пойду и посмотрю на этот ваш пожар. И если окажется, что он не стоит моего беспокойства, то все слуги будут жестоко наказаны.
Галерея, проходящая по южной стороне дворца, имела множество окон. Подходя к ней, уже издали Виктория заметила страшный багровый отсвет, не похожий на обычный лунный свет. Как будто там, прямо за окнами, распахнулись врата в пекло. Вблизи, на багровом фоне, стали видны черные силуэты людей, будто вырезанные из картона. Шум уже стих. Все молча стояли и смотрели на то, что творилось где-то далеко на юге.
Бесцеремонно оттолкнув какую-то женщину, королева подошла к окну и тут же испуганно отпрянула. Зарево пожара, видимое за шестьдесят миль, подсвечивающее снизу багровым светом низко нависающие облака, само по себе было жутким зрелищем. Но, прорезающие время от времени небо бело-голубые вспышки, как молнии озаряющие горизонт, окончательно добили королеву. Она поняла все.
Там, где сейчас бушевал этот огненный ад, должен был находиться флот Канала, ее последние корабли, уцелевшие после гибели Средиземноморской эскадры. Семь лет назад пруссаки разгромили Францию, тем самым устранив угрозу для Британских островов со стороны флота императора Наполеона III. С тех пор флот Канала находился в постоянном небрежении и медленно приходил в упадок. Все новейшие корабли шли на Средиземное море, укрепляя эскадру, которая должна была подпереть слабеющую Турцию в ее неизбежном противостоянии с Россией. Подперли. Сначала турки натворили в Болгарии таких зверств, что даже британская палата общин освистала и закидала тухлыми яйцами премьера Дизраэли, когда тот лишь заикнулся о военной помощи османам. Потом появились эти проклятые югороссы – и легко, играючи, словно ребенок оловянных солдат, смахнули Блистательную Порту с политической карты мира.
Не успокоившись на этом, новоявленные конкистадоры в битве при Саламине одним кораблем уничтожили британскую эскадру, состоящую из лучших кораблей с лучшими командами. После этого печального события, вспомнив наконец про флот Канала, королева Виктория приказала срочно привести ее в порядок и подготовить к походу. Первоначально планировалось управиться за месяц. Но в ходе работ всплыли новые проблемы, и выход флота в море отложили сначала на неделю, потом еще на одну, а потом еще и еще.
Очередной срок готовности должен был наступить послезавтра – 1 августа. Во всяком случае, это клятвенно обещали лорды Адмиралтейства. Королева решила двинуть свои корабли в Балтику и на руинах Петербурга принять капитуляцию Российской империи. Ее мозг, воспаленный коньячными парами и жаждой мести, абсолютно не понимал того факта, что с моря российская столица надежно прикрыта мощными фортами Кронштадта, Ораниенбаума, Красной Горки. А Балтийский флот хоть и слабее британского, но все же находится в гораздо лучшем состоянии, чем четырнадцать лет назад. Один броненосец «Петр Великий», поддержанный береговой артиллерии, в бою стоит едва ли не половину всей британской эскадры. А ведь по дороге на Балтику англичанам придется прорываться через Датские проливы, чего тамошний король пообещал не допустить. Ладно бы, если он только подписал эту бумажку, в которой говорилось о запрете прохода в Балтику боевых кораблей небалтийских государств. В конце концов, британский флот всегда делал то, что ему выгодно, не обращая внимания на разную дипломатическую возню.
Этот датский безумец стал лихорадочно строить на побережье проливов береговые укрепления, а русским как-то удалось уговорить немцев поставить туда новейшие одиннадцатидюймовые орудия Круппа, только-только принятые на вооружение германской армии. Теперь, прорываясь в Балтику, британскому флоту придется понести немалые потери, за что придется в воспитательных целях еще раз сжечь Копенгаген.
Теперь же, глядя на зарево, королева Виктория поняла, что у нее больше нет флота. Там, на горизонте, подожженные каким-то адским оружием, пылает портовый город Бристоль, его доки, верфи, угольные склады и арсеналы. Это адское багровое зарево висит над горизонтом оттого, что сейчас в пожаре бессмысленно сгорают миллионы стоунов угля, приготовленные для снабжения флота. Яркие вспышки – это взрывы пороховых картузов в арсеналах и артиллерийских погребах погибающих кораблей. Зрелище означает конец всем мечтам о реванше. Конец флоту, конец Британии, которая со времен Френсиса Дрейка и королевы Елизаветы неколебимо опиралась на мощь своих эскадр и мужество моряков. Все началось при одной королеве, и все закончилось при другой… После особо сильной вспышки Виктории стало нехорошо, и, придушенно захрипев, она тяжело сползла на пол.
Тогда же. Бристольский залив, 70 миль западнее Бристоля, АПЛ «Северодвинск».
Та же картина с заревом пожара и отсветами взрывов наблюдалась и с мостика атомной подводной лодки «Северодвинск», четверть часа назад отстрелявшейся по британским кораблям и береговым сооружениям крылатыми ракетами «Калибр». Только тут главной эмоцией были не страх и растерянность, а удовлетворение тем, что сорваны очередные планы «англичанки» нагадить России. Собственно, эта самая картина на горизонте и говорила о том, что операция прошла успешно, и флот Британии придется строить заново.
Теперь, когда русские захватили Суэцкий канал, а к антибританскому союзу присоединились Испания и Португалия, Британские острова могут оказаться начисто отрезанными от своих традиционных морских маршрутов. Мадрид и Лиссабон предоставили русским рейдерам возможность заходить в свои порты и пополнять запасы угля, воды и продовольствия в расчете на то, что в дальнейшем удастся присоединить к себе кое-что из британских колониальных владений. С другой стороны, на севере, в «благодарность» за былое «копенгагирование», такое же решение приняла Дания, и теперь русским клиперам и броненосным фрегатам не нужно для пополнения запаса возвращаться в Ревель и Кронштадт. После гибели остатков британского флота рейдерские действия русских крейсеров обороны грозят превратиться в удавку на шее Британии. А на западе, пока еще медленно-медленно, закипал «ирландский котел».
Люди, стоящие на мостике «Северодвинска», все это прекрасно знали. Им было известно и то, что теперь ситуация в Британии изменится необратимо. Власть королевы Виктории рухнет, и, как водится, ей на смену придет хаос. Но, как говорится, проблемы бриттов русских не беспокоят.
Убедившись, что операция прошла успешно, старшие офицеры подводной лодки покинули мостик. Лязгнули задраенные люки, и «Северодвинск» скрылся под водой, словно его здесь никогда и не было.
30 (17) июля 1877 года. Константинополь. Полдень. Дворец Долмабахче.
Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.
Вчера мне довелось лично поручкаться с живой легендой – самим Дмитрием Ивановичем Менделеевым. Он совсем недавно был в САСШ, где изучал постановку там дела в области нефтедобычи и нефтепереработки. Умнейший дядька, все схватывает на лету. Мы через «полковника Александрова» вызвали его из Петербурга; он прибыл, и сразу же загорелся нашей идеей строительства в Югороссии современных нефтеперегонных заводов для массового производства бензина, керосина и дизельного топлива.
Похоже, Менделеев с самого начала начал догадываться о нашем происхождении. Как я уже говорил, он был умным человеком, и, естественно, не мог не сделать определенных выводов, увидев все наши югоросские «технические чудеса». Я, как умел, отвечал на его бесконечные вопросы, пока он, видимо, «созрев», не задал мне прямо в лоб свой самый главный вопрос: «Александр Васильевич, пожалуйста, скажите честно – кто вы и откуда?»
Я тяжело вздохнул. Опять придется рассказывать человеку историю с нашим переносом в прошлое из XXI века, выслушивать кучу ахов и охов, а потом успокаивать нервы ошеломленного хроноаборигена валерьянкой или чем покрепче.
Но, к счастью, с Дмитрием Ивановичем было совсем не так. Узнав о нашем иновременном происхождении, он сразу взял быка за рога и стал выспрашивать меня о наших успехах в области химии. А я, как человек, разбирающийся в этой науке в объеме знаний, полученных в средней школе, как мог отвечал на вопросы великого ученого. В конце концов мне надоело выглядеть школьником-двоечником, отвечающим урок преподавателю, и я свернул нашу научную беседу, обещав Менделееву дать почитать на сон грядущий учебник химии, который вроде бы хранился в нашей библиотеке.
Устроив его в нашей гостинице, сооруженной в помещении бывшего султанского гарема (прежние обитатели его давно уже разбрелись по белу свету), я зашел к адмиралу Ларионову и доложил ему о прибытии Менделеева и о состоявшейся беседе. Виктор Сергеевич, твердо решивший учредить в Константинополе свой Университет, и сейчас подыскивающий подходящую кандидатуру руководителя для этого учебного заведения, оживился и спросил у меня:
– Александр Васильевич, а как вы смотрите на то, чтобы предложить Менделееву возглавить наш Константинопольский университет? Фигура-то мирового масштаба. Да и прикрытие из него хорошее: если он будет ректором, то никто не удивится, когда отсюда одно за другим пойдут открытия да изобретения…
Я почесал затылок.
– Видите ли, Виктор Сергеевич, – сказал я, – как ученый, Дмитрий Иванович, безусловно, фигура первой величины. И дел для него у нас бы нашлось сколько угодно. Переработка нефти, производство столь необходимых нам машинных масел, создание бездымного пороха, наконец. Но ведь в свое время он принимал деятельное участие в разработке проекта создания в азиатской части России университета в Томске. Его даже предполагалось назначить ректором этого университета, но по каким-то личным обстоятельствам Менделеев в Томск не поехал.
– Ничего, – кратко, по-военному ответил мне Ларионов, – разберемся! Так что, Александр Васильевич, я полагаю, что Менделеев – это именно тот человек, который нам нужен, и попрошу вас пригласить его завтра ко мне… Ну, скажем, к полудню.
Попрощавшись с адмиралом, я отправился в библиотеку, нашел там в разделе технической литературы «Основы общей химии» – трехтомник, учебник для ВУЗов, – и отнес его Менделееву. Тот вцепился в эти тома словно ястреб в добычу, и чуть ли не вытолкал меня из своей комнаты, спеша ознакомиться с попавшим к нему в руки сокровищем.
А сегодня я зашел к нему в начале двенадцатого. В комнате было накурено так, что можно было вешать топор, а Дмитрий Иванович, похоже, так и не спавший не минуты, с воспаленными до красноты глазами листал учебник, делая пометки карандашом в своей рабочей тетради. Мне стало его жалко.
– Дмитрий Иванович, – сказал я, – отдохните хоть немного. Посмотрите, на кого вы сейчас похожи. Поверите мне, вам будет предоставлено достаточно времени для того, чтобы освоить все наши знания. Если, конечно, вы согласитесь остаться в Константинополе и поработать в нашем университете.
– А разве в Константинополе есть университет? – удивленно спросил Менделеев. – Я ничего о нем раньше не слышал.
Я немного замялся.
– Видите ли, Дмитрий Иванович, своего университета у нас действительно пока еще нет. Но наш командующий уже твердо решил, что он нам необходим – а значит, он обязательно будет. Как вы понимаете, тому, что будут преподавать в Константинопольском университете, не научат больше нигде. В остальных подобных учебных заведениях мира эти знания пока еще неизвестны. А знания – это, как говорится, сила, особенно сейчас – на заре машинной цивилизации, в век железа и пара. В связи со всем этим мы хотим предложить вам возглавить Константинопольский университет, став его ректором. Впрочем, более подробно на эту тему с вами и хочет лично побеседовать адмирал Ларионов.
В течение четверти часа я проветривал комнату Менделеева от ядреного табачного дыма, а великий химик приводил себя в порядок, готовясь к встрече с главой Югороссии. Потом, еще немного передохнув, ровно к полудню мы отправились на рандеву с адмиралом.
Виктор Сергеевич сердечно поприветствовал Менделеева и радушно пригласил его за стол. Адмирал с любопытством смотрел на живую знаменитость. Дмитрий Иванович был не похож на свои портреты, к которым мы все привыкли. На них он обычно изображался пожилым и седым человеком; перед ним же сидел крепкий еще и моложавый сорокадвухлетний мужчина с едва заметными залысинами и острым взором.
– Дмитрий Иванович, – начал Ларионов после немного затянувшейся паузы, – как я понял, Александр Васильевич уже рассказал вам, кто мы и откуда?
Менделеев кивнул и, в свою очередь, спросил:
– Господин адмирал, как рассказал мне Александр Васильевич, вы хотите предложить мне место ректора Константинопольского университета. Не так ли?
Адмирал Ларионов бросил на Менделеева внимательный взгляд.
– Да, Дмитрий Иванович, вы все правильно поняли. Мы считаем, что вы – как раз тот человек, который сможет сделать наш университет лучшим в мире. Вы понимаете, насколько это дорогое удовольствие с финансовой точки зрения – содержать подобное учебное заведение? Но это необходимо, в том числе и с точки зрения политики. Пусть это будет и не очень скоро, но чем больше студентов из других стран мы обучим, тем больше у нас там будет искренних друзей, смотрящих на мир так же, как и мы. Кроме того, мы сможем отбирать для работы на наших заводах самых лучших выпускников вашего университета. Соединив имеющиеся у нас знания, ваши талант и авторитет, мы сможем сделать так, чтобы Константинопольский университет стал действительно лучшим из лучших.
Дмитрий Иванович кивнул.
– Господин адмирал, я тщательно все взвесил, и хочу сказать вам, что принимаю ваше предложение. Не скрою, для меня это большая честь. Теперь хочу спросить – каким вы видите этот университет, какие в нем будут факультеты и на каких условиях будет проходить обучение?
Адмирал Ларионов пожал Менделееву руку.
