скачать книгу бесплатно
– Это очень… неожиданно, – кивнула Юлия. – Я не то, что к этому не готова, но… меня ещё никто не спрашивал.
– Вот и хорошо, – сказала Фани, завершая длинную юбку белым кружевом. – Значит, будешь готова, когда тебе об этом скажут, и не станешь хмуриться и морщиться.
Пока Фани сосредоточенно доделывала наряд, Юлия погрузилась в грустные и тревожные мысли. Ей не нравилось, что Орин-Юджин без её ведома решил сделать её магом Мрака и поселить в башне Левии. Конечно, мысль о том, что с самым могущественным и красивым мужчиной Сэмена может случиться чьоки-чьоки, грела женскую гордость Юлии, но страшное пророчество спасённых графиней Оракулов толстой черной линией перечёркивало любые планы, мечты и желания жить в Сэмене и стать магом этой невероятно красивой горной страны.
Ещё Азраид ядовито указал, что Юлия направлена в Сэмен, чтобы уничтожить Совет Семи, а Оракулы лишь подтвердили опасения графини о её нелёгкой судьбе. Да и не могла она стать магом Левии, в конце концов!
В битве при Долине Оракулов и Красных драконов Юлия полностью лишилась всех волшебных свойств. Удивительная и ставшая воспоминанием погибшей сестры Ваня, олицетворение её сил и собственной упрямой сущности, исчезла из жизни графини и унесла с собой не только магическую основу девушки, но и какую-то частичку её самой. Отчего внутри стало пусто и холодно, будто внутри закатилось солнце и началась нескончаемая зима. И только тайное решение Орина-Юджина о назначении её магом Левии согревало Юлию, но обмануть его графиня не могла, а потому его будущее предложение будет отвергнуто.
Другого выхода просто нет.
Юлия, должно быть, вздохнула так тоскливо и громко, что Фани удивлённо заморгала.
– Что с вами, любезная леди? – с беспокойством спросила Фани.
– Ничего страшного, – тихо ответила графиня. – Просто мысли о будущем навевают грусть.
– Я вижу, вас что-то тревожит. – Фани на мгновение задумалась, а затем решительно сказала: – Позвольте я вам сделаю небольшой подарок.
Взмахнув руками, она сотворила из крохотного мотка серебряных ниток красивую бабочку. Бабочка взмахнула узорными крылышками и плавно опустилась на голову Юлии.
– Это самое большое, на что я сейчас способна, – печально улыбнулась Фани. – Эта бабочка будет светиться в темноте, если вам понадобится свет. А если вы попросите, она превратится в нить, которая вытянется и станет выше этой башни. Может быть, эта магия никогда не пригодится вам, но, любезная леди, даже она может иногда согреть печальное сердце.
Юлия тронула бабочку на своих волосах и с благодарностью обняла Фани.
– Теперь посмотрите в зеркало и принимайте работу, – сказала Фани, отстраняясь. – Я закончила, а вам пора бы поторопиться. Орин-Юджин уже давно ожидает вас в прихожей. Ещё когда я сюда заходила, мне показалось, будто его кровь кипела и бурлила в нетерпении увидеть вас.
Юлия зарделась и опустила глаза. Независимо от обстоятельств, ей было приятно внимание аль Вааля. Справившись с волнением, она подняла глаза к зеркалу и…
В зеркале отражалась красавица в чёрном платье, расшитом серебряными узорами. Белые манжеты контрастировали с загорелой от путешествий кожей, на которой всеми цветами радуги переливались блики света, проникающего через витраж с русалкой. Каштановые волосы, заплетённые в корону, украшала серебряная бабочка. Карие глаза казались огромными, то ли от удивления, то ли из-за того, что волосы не затеняли их.
– Вы готовы, любезная леди? – повторила Фани. – Если на официальной церемонии Совета Семи, где обычно не танцуют, никто не захочет с вами потанцевать, то у них просто нет вкуса.
– Спасибо, Фани, – поблагодарила Юлия.
– Идите, он вас ждёт.
Юлия уже повернулась к двери, но на мгновение застыла. Её взгляд упал на драконьи доспехи и Гринандэр, стоящий рядом. Графине очень хотелось взять с собой оружие и защиту, ведь среди незнакомых магов и, особенно, королей она чувствовала бы себя неуютно. Но это было невозможно, и поэтому Юлия лишь сделала едва заметный жест рукой, будто прощаясь с вещами, и распахнула двери.
Перед ней предстала заставленная мягкой мебелью и столиками приёмная. Орин-Юджин, с нетерпением ковырявший ногтями дорогую ткань элегантного дивана на бронзовых ножках, вскочил при виде графини. Его лицо выражало неподдельное изумление. Он даже поспешно спрятал за спину руки, которыми до этого терзал диван, словно был не высшим магом Анддрамена, а провинившимся ребёноком.
– Я готова! – уверенно провозгласила Юлия.
– Восхитительно! – прошептал Орин-Юджин и прокашлялся, будто потеряв голос. – Фани превзошла себя… Все будут ослеплены твоей красотой. Ты затмишь их. Королей. Понимаешь?
– Это плохо? – уточнила Юлия. – Они разочаруются?
– Скорее наоборот – ослепнут. Нет… поразятся и потеряют доводы, чтобы… – Юлия надеялась, что сейчас Орин-Юджин наконец откроет ей правду, но он снова заколебался и не смог произнести задуманное. – Чтобы!
– Чтобы что? – сухо спросила она, но маг лишь загадочно улыбнулся.
– Пойдём? Короли и маги в сборе, должно быть, с нетерпением ждут твоего появления. Все наслышаны о твоей силе и о том, как ты сразилась с королём Тантары. И конечно, о твоей блистательной победе…
– Вряд ли простая красота способна обмануть королей, – покачала головой графиня, вспоминая недавние события в замке ди Ванэско и своих сестёр. Красота Лилии, например, не смогла противостоять коварству короля Эльмира Третьего. – У них всегда свой взгляд на вещи. И они трепетно к нему относятся, а значит, не терпят возражений.
– Юлия, мне кажется, вы преувеличиваете. Наши короли вряд ли сравнятся с вашими в коварстве. У нас здесь Свет, а не Мрак…
– Короли – это лишь люди, искусственно возвышенные над остальными. Если бы они сами добивались трона с самого низа, а не получали его по наследству, то, возможно, познали бы чаяния простых людей. Но так… Желание верить в добро королей у меня исчезло после того, как я своими глазами видела, как король приказал убить моих сестёр. И я не знаю, чем исправить это предубеждение.
– Пойдёмте, – улыбнулся аль Вааль. – Уверен, вы удивитесь. Не все короли одинаковы, как и люди, кем они, несомненно, являются.
– Хорошо, – согласилась Юлия и взяла мага за подставленную руку. – Послушаем, чем они здесь людей морочат.
Орин-Юджин неодобрительно покачал головой, но промолчал и вывел графиню из гостиной.
Глава 7. (Саббатон)
«Ну-ка, давай-ка! Показывай, что тут у нас? – бормотала Ваня, стараясь рассмотреть всё, что мелькало в утомлённой голове Саббатона.
Мальчик был против, но он настолько выбился из сил, что тонул в потоке картин и образов прошлого, которые извлекала из памяти чуждая для него сила. Ваня неторопливо перелистывала мгновения, а Саббатон дёргался во сне, словно котёнок, которому приснилась очень интересная и активная игра. Образы нанизывались один на другой, будто спелые ягоды на нитку. Хотя это сравнение не совсем точное. Эти ягоды были скорее похожи на гниющие ошмётки, так как у Саббатона они не вызывали ничего кроме отвращения к случившемуся много лет назад.
Хотя он и попался на крючок Жанны, как наивная рыбка, мальчик хотел с него слезть, ведь он чувствовал, что дёргается на блестящем металле, словно наживка, а крючок много больше его рта и явно не по мальчику размер удовольствия. Ведь то, что открыла перед мальцом Жанна, предназначалось обычно взрослому, и Саббатон, хотя и радовался как щенок куску мяса, не совсем понимал, отчего ему достался столь огромный кусок.
Мальчик первое время пытался избегать травницы, но терпкий запах уже таился в самых разных уголках замка и в итоге всякий раз вёл Саббатона к Жанне.
Её комната казалась таинственной и мрачной мастерской ведьмы. Длинные столы и высокие стеллажи были заставлены банками и горшками, мешочками и сухими травами и ветками. Запах здесь стоял ещё более одурманивающий, нежели шлейф, стелящийся за девушкой. Теперь Саббатон каждую свободную минуту стремился попасть сюда, чтобы просто наблюдать, как Жанна работает. Она толкла и смешивала травы, добавляла спирт и долго варила на медленном огне в тёмном почерневшем от сажи камине. А потом она всегда награждала мальчика, позволяя мельком увидеть свои прелести или, что ещё более одурманивающее для мальчишки, иногда коснуться их…
После таких сеансов мальчик, шатаясь, шёл по коридорам замка, а потом долго не мог уснуть, многие часы утоляя неестественную в столь юном возрасте жажду женского тела руками.
И однажды Жанна, подмигнув, сказала:
– Никогда! Запомни: никогда ты не должен идти за мной! Понятно?
Мальчик, хлопая глазами, кивнул. Но что для десятилетнего мальчишки такие запреты? Лишь возможность показать себя взрослым, нарушив их.
Думая, что никто его не видит, Саббатон выбрался из замка через скрытый ход. Считая себя чуть ли не невидимым, он скрывался за редкими деревьями, полз за мохнатыми и покрытыми травой кочками, по шею погружался в вонючую воду оврагов и всё-таки шёл за Жанной, которая отправилась собирать травы в дремучий лес на северной окраине графства.
Этот лес не считался безопасным. Дорога в Олуок проходила по его центру, и где-то посередине в глуши стоял пограничный пост с высокой башней. Если держаться дороги, то можно попасть короткой дорогой в Олуок, но если тебя понесёт по какой-то странной и надуманной причине в лес, то можно наткнуться на кого угодно. Ни граф ди Ванэско, ни его коллега граф Олуокский не собирались наводить порядок в лесу, тратя силы и драгоценных людей на это богами забытое место. А потому в донесениях сыскной службы старому графу слишком редко появлялись потери сельского населения, посмевшего нарушить запрет на посещение леса.
То дети там исчезнут, то женщины, то скот пропадёт. А однажды видели на опушке настоящего сэрила, которые обитают обычно на юге Хребта Аспекса.
Но как бы ни было страшно Саббатону идти в этот лес, запах трав и прелести Жанны тянули мальчика за собой, словно привязанного на верёвку барана.
С дороги они свернули почти сразу, как за деревьями исчезло поле, и мальчику пришлось продираться через колючие ветки старых елей. С каждым шагом лес становился всё темнее и неуютнее, и очень хотелось повернуть назад, но искусно сплетённый Жанной невидимый силок держал и не позволял Саббатону свернуть и броситься домой без оглядки. Даже страх уже не имел над мальчиком прежней силы. Он трясся от ужаса, но всё равно шёл за травницей. Его посещали мысли одна ужаснее другой о смерти и опасностях, подстерегающих за каждым широким стволом дерева, но ноги не могли остановиться. Они тянули его вперёд, а руки с особым удовольствием и силой хватались за усыпанные жёсткими иголками еловые сучья, словно боль была желанной. Страшные образы неведомых и опасных существ, создаваемых воображением из теней и слишком тёмных мест под деревьями, запускали длинные щупальца в душу и заставляли трястись, но прошедшая только что здесь Жанна и её дурманящий аромат, тянули сквозь все мнимые опасности и страхи, словно мальчик был обычной куклой на верёвочках. Ему казалось, что вот-вот сойдёт с ума от ужаса, раздиравшего душу, но время шло, лес становился темнее, и совершенно ничего не случалось. Получается, страхи его обманывали?
И только Саббатон начал привыкать к постоянной опасности, как деревья расступились, и он вышел на маленькую тёмную поляну.
Высокие ели обступали её со всех сторон и, казалось, загибались сверху и склонялись над поляной, словно купол. В центре лежал плоский камень, покрытый непонятными письменами, и рядом стояла Жанна. Она смотрела на мальчика и улыбалась.
Саббатон испугался, что травница его увидела, а значит отругает, и хотел уже нырнуть обратно в лес, но ветки вдруг стали такими густыми, что мальчик тыкался в них тут и там и не мог протиснуться.
– Что же ты убегаешь, милый Саббатон? – елейным голосом спросила Жанна. – Неужто струсил? Столько сил положил и столько страхов преодолел, а теперь струсил?
– Д-да, – сказал Саббатон и, зажмурившись, развернулся. – Боюсь, что отругаешь за то, что не послушался и пошёл за тобой в лес.
– Конечно, отругала бы, если бы не хотела, чтобы ты пошёл за мной. – Травница расхохоталась. – А я так хотела этого. Прям желала.
– П-правда? – переспросил мальчик и раскрыл глаза. В них появилась тревога. – Но зачем?
– Ты мне нужен, дорогой мой, иди сюда…
– Не хочу, – слабым голосом промямлил ребёнок, и Жанна рявкнула. Жёстко и зло.
– А ну иди сюда! Живо! – глаза её вспыхнули искорками в полутьме, а руки вознеслись вверх. – Не для того я опутывала тебя всё это время, чтобы позволить уйти. Не для того тянула за собой в лес, чтобы отпустить и потерять навсегда свои труды.
Саббатон почувствовал невидимые нити, за которые всё это время его и тянула Жанна. Он не мог сопротивляться, его тело словно само собой двигалось к камню.
Мальчик скинул с себя всю одежду, чувствуя, как по спине пробегают ледяные мурашки. Холодный камень обжёг его голое тело, когда он лёг на него. Продев руки и ноги сквозь петли сплетённых из дикой лозы верёвок, он с ужасом увидел блеснувший в руках Жанны нож.
– Ты убьёшь меня? – пролепетал он, чувствуя, как страх сдавливает его горло.
– Совсем ненадолго, – ласково сказала Жанна. Она провела лезвием ножа по его коже от шеи до паха и обратно. В другой руке она держала тряпичную куклу, набитую соломой. На её кривом лице сажей были нарисованы жуткие глаза и рот.
– Видишь? Твоя копия! – воскликнула Жанна. Я разрежу тебя и всуну внутрь куклу Кукуду, а к ней привяжу твои жилы, чтобы она управляла твоим телом, когда ты встанешь и пойдёшь обратно во дворец.
– Н-но зачем? – прошептал Саббатон, его тело сотрясала нервная дрожь.
– Ты убьёшь брата и отца, ведь они доверяют тебе, а из них я сделаю таких же послушных мне человечков…
– Так ты что… – пронзила его ужасная догадка. – Ты ведьма?
– Ты так скривился, дорогой мой, будто это какой-то изъян. – Ведьма недовольно поморщилась. – А это ведь не изъян. Я даже больше скажу: быть ведьмой или колдуном – это благодетель, если конечно, понимаешь это. Наша необычность и способности позволяют управлять такими, как ты или твой отец. Именно поэтому у таких, как ты, так страшно корчится лицо при любом нашем упоминании… Неужели боишься?
– Боюсь, – хрипло проговорил мальчик, но взгляд не сводил с алых губ ведьмы, белой шеи и пышных грудей, заманчиво выглядывающих из платья. – Но отдам жизнь ради тебя…
– Какой глупыш, – улыбнулась Жанна и ласково провела кончиком ножа по его молодому телу. – Но что тебе от этого? До способности вожделеть по-настоящему тебе ещё минимум пять или шесть зим надо прожить… а готов уже сейчас жизнь отдать. Громкие слова да и только. Все вы графы и герцоги, принцы и короли одинаковы – в ваших устах правда гниёт, превращается в гнусную похвальбу, от которой тошно…
– Я не хвастаюсь, – выдавил из себя Саббатон. Он был предельно серьёзен, и без колебаний подставился бы под стрелы или острый меч, попроси его об этом Жанна. Но пока он не мог донести до ведьмы свои истинные желания. Его пылающие щенячьи глаза не могли объяснить ей то, что легко выражалось бы взрослым мужчиной одним лишь движением руки.
– Правда? – ухмыльнулась Жанна, вознеся над мальчиком кинжал. – Тогда не будем терять время! Мне ещё зашивать тебя!
Саббатон с силой зажмурился, ожидая в груди резкую боль от острого лезвия. Но время шло, а ничего не происходило. Лишь рядом раздавалось странное мычание и пыхтение. И вдруг кинжал упал ему на грудь плашмя, не причинив никакого вреда. Саббатон открыл глаза.
Жанна всё ещё была рядом. Она пыталась кричать, но её рот был забит травой, словно кляпом. Трава обвивала её тело и конечности, забиралась под одежду и тянула в стороны, словно пытаясь порвать.
– У-у-у! – только и могла промычать ведьма, пытаясь разорвать руками траву, но тщетно.
Рядом раздался голос незнакомки, и мальчик повернул голову на звук.
– Жанна, дорогая, что же ты тут делаешь? – спросила средних лет женщина, обходя с другой стороны жертвенный камень и ведьму. Она делала странные пасы руками, отчего трава рядом вырастала и шевелилась, словно живая, а ветки кустарника и деревьев тянулись к ней, заставляя Саббатона решить, что она тоже ведьма. Незнакомка была не менее красива, но её красота уже давно увяла, не в силах соперничать с молодостью и свежестью Жанны, и её дурманящими травами. Но, кажется, эта ведьма застала Жанну врасплох и одерживала над ней верх. Незнакомка подошла ближе, села на камень рядом с мальчиком – протяни руку, и он её коснётся, – и заглянула в испуганные глаза Жанны.
– Ты снова шкодишь, глупая ученица? – строго спросила Азалия. Жанна попыталась что-то сказать, но из её рта вырвалось лишь жалкое мычание.
– Сколько раз тебе повторять, что своими безумными поступками ты поставишь под угрозу всех ведьм на свете! Разве ты не понимаешь, что, убив виконта и сделав из него послушную куклу, которая убьёт своего брата и отца, ты накликаешь беду на всех нас… Стоило мне отвернуться, как ты снова за своё, дурочка! Что же тебе не хватает? – с этими словами Азалия сделала едва заметный жест, и заткнувшая рот Жанны трава выпала. Травница судорожно задышала, словно ей всё время не хватало воздуха.
– Ты… ты… я… вы… – пробормотала Жанна, едва переводя дух.
– Отдышись, дорогая, и подумай, что ты можешь сказать в свою защиту. Хорошенько подумай, ведь то предупреждение было последним. Если мне не понравятся твои доводы, я призову совет ведьм, и нам придётся избавить мир от тебя.
– Ты, как и все они, ничтожества! – воскликнула Жанна, наконец, обретя голос. В её глазах, помимо страха, пылала ненависть, а уста плевались ядом. – Ваас та смоас! Паршивые овцы! Вы все в этом ведьмином альянсе – паршивые овцы! Ваас та смоас! Я вас ненавижу, включая тебя, Азалия, и конечно, её – Андрэ Гаргонию си Вильву. И ту нору, что вы зовёте домом. Всё это ненавижу! И сотру когда-то в порошок, а пока… не мешай мне! Я хочу жить свободно и богато! И я начну так жить, чего бы вы там в альянсе о себе ни думали. И если вы будете мне мешать, я вспомню о вас! И, поверь мне, я постараюсь сравнять с землёй этот клубок гадин…
– Хватит! – рявкнула Азалия и жестом запечатала уста Жанны. Травяной кляп вновь вернулся на место, а шею девушки сдавила сплетённая из травы живая удавка. Травница задыхалась, её глаза чуть ли не вылезли из орбит, а лицо стало багровым. Саббатон ужаснулся: любовь всей его жизни, – так ему внушила Жанна, – вот-вот погибнет. И мальчик, охваченный страхом и неведомым ему чувством, в отчаянии положил Азалии руку на коленку. Внутри него бушевала ярость, смешанная с чем-то запретным и будоражащим.
– Что это? – удивлённо спросила Азалия у задыхающейся Жанны, но та не могла ответить. – Как ты это делаешь? Отвечай!
Последнее слово ведьма произнесла с отчаянием в голосе и бессильно упала навзничь, раскинув руки поперёк мальчика. В этот же миг, словно повинуясь ей, замерли и живые побеги, обвивавшие её тело. Жанна, жадно хватая ртом воздух, с удивлением уставилась на Саббатона.
– Что ты сделал? – прохрипела она, с трудом поднимаясь с земли, и схватила кинжал. Саббатон вновь зажмурился, представляя, как холодное лезвие пронзает его сердце, но ведьма не торопилась.
– Это ты ослабил её? – спросила она. – Но как? Как ты забрал её силы? Ты колдун?!
Мальчик открыл глаза и пожал плечами. Жанна же с силой вонзила нож, но не в Саббатона, а в Азалию. Несколько резких движений, хруст костей, брызги крови на лице мальчика, и Жанна извлекла из груди ведьмы ещё бьющееся сердце. Алое, блестящее от свежей крови. Саббатон никогда не видел ничего подобного, но, в отличие от любого другого ребёнка, вид сердца не поверг его в шок, а наоборот, доставил ему жуткое, но странное удовольствие. Он заворожённо смотрел на Жанну, пока она откусывала и жевала сердце Азалии, растирая кровь по подбородку и груди, и мечтал лишь об одном – о её ответном чувстве. После такого чудесного спасения, она просто обязана была его отблагодарить.
– Замечательно, – сказала Жанна, причмокивая окровавленными губами, и посмотрела на мальчика сверху вниз. – Спасибо тебе. Ты спас меня и оказался не таким уж беспомощным, как я думала. Оказывается, ты колдун, и твой дар – притуплять чужую силу. И значит, ты будешь мне полезен. Верно?
Мальчик неуверенно кивнул, не понимая, что от него хочет ведьма.
– Я не убью тебя, чтобы превратить в игрушку, – продолжила она, хитро улыбаясь. – Я превращу тебя в послушную животинку. Такую собачку, которая станет выполнять все мои прихоти и всегда следовать за мной. Ты будешь ослаблять для меня ведьм, а я забирать их силы. Как сейчас… бедная Азалия…
Жанна подняла ладонь и взмахнула. Тотчас трава послушно заплясала вокруг жертвенного камня, словно подчиняясь её воле.
– Ещё ты убьёшь своего половозрелого братца, а я женюсь на твоём отце-вдовце, – продолжила она, её глаза горели алчным блеском. – Травы затуманят его мозг, как и твой. И стану графиней, а потом твой отец нас покинет следом за братиком. Здорово, да?
В Саббатоне рос ужас от слов Жанны. Не любовь, как он наивно полагал, а коварный план ждал его. Она не просто пленит его, но и его же руками погубит отца и брата. Отчаянно цепляясь за жизнь, Саббатон сделал единственное, что мог: коснулся её руки, пытаясь лишить колдовской силы.
– За дурака меня держишь?! – яростно прошипела Жанна. Тонкие, как паутина, растительные путы, до этого слабо натянутые поползли словно змеи, схватили запястья мальчика в жёсткий захват и растянули ребёнка, будто собирались порвать. От нестерпимой боли Саббатон вскрикнул.
– Теперь я знаю о твоей колдовской силе, юный маг, – ледяным тоном произнесла Жанна. – Убивать тебя не стану, но и на волю не отпущу. Сила твоя мне нужна. Сначала ты погубишь своего брата, а я околдую твоего отца. А потом… увидим. Конечно, я могла бы просто поглотить твоё сердце и забрать твою силу, как и дар Азалии повелевать травами. Но вдруг я ошибусь, и твоя сила не перейдёт ко мне? Нет, пусть пока она остаётся в тебе. В таком пылком юном теле таится куда больше энергии, чем я могу себе представить. А ещё… пусть это станет твоим обрядом посвящения. Как известно, каждый маг или ведьма, служащий Мраку, должен совершить нечто ужасное, прежде чем обрести силу в полном объёме. Вот и для тебя это станет испытанием, после которого ты не сможешь вернуться к жалкой жизни обычного смертного. Сейчас и здесь ты должен либо лишить сил своего брата, а отца подчинить моей воле, либо же навсегда остаться ничтожным человечишкой, и мне придётся попрощаться с тобой. В таком случае твоё сердце станет моей трапезой. Итак, отвечай: хочешь ли ты жить?
Саббатону отчаянно не хотелось причинять вред ни брату, ни отцу, но жажда жизни взяла верх. Пелена, застилающая его разум и заставляющая желать пожертвовать собой ради Жанны, спала. Теперь он, маленький мальчик, осознал, что ещё слишком мал, чтобы умирать. Сжав зубы и крепко зажмурив глаза, он кивнул.
– Превосходно! – воскликнула Жанна, воздев руки к небесам. – Теперь у меня будет свой верный щенок!
Мальчик остался лежать с зажмуренными глазами, сжигаемый стыдом и унижением. Травница попирала его честь и достоинство, а он, безвольный и беспомощный, ничего не мог сделать, чтобы спасти свою жизнь. Жанна же, небрежно стерев с его лица кровь, ткнула ею ему в грудь, заставив вздрогнуть.
– Ватца, мас миас враза! – трижды прокричала ведьма в исступлении, когда закончила выводить кровью древние символы на груди Саббатона. – Да возникнет связь между этим заморышем и этой дивной кукольной копией! И эту связь невозможно будет разорвать ничем, не убив живого… да будет так!
С этими словами Жанна подняла куклу Кукуду в воздух и воткнула ей в голову длинную иглу. Саббатон заорал ещё сильнее от невыносимой боли в голове, возникшей во время этого действа. Он орал долго и надрывно, а Жанна собирала пальцем кровь с подбородка, шеи и груди, отправляла её в рот и наслаждалась криком мальчика. И когда боль стала утихать, а Саббатон успокаиваться, ведьма прошептала на ухо:
