Секс в океане или Тайна зарождения жизни

скачать книгу бесплатно

Хорошая же новость, как водится, припасена напоследок: чем больше накапливается достоверных научных знаний о процессе нереста и нерестилищах, тем проще правительствам принимать взвешенные и продуманные решения, направленные на то, чтобы хоть как-то соразмерить сиюминутные выгоды от массового лова нерестящейся рыбы с долгосрочными убытками от сокращения ее поголовья.

ТАКТИКА ПОИСКА № 2:

МАГНИТНОЕ ПОЛЕ В ПОМОЩЬ

Самкам различных видов, относящихся к отряду скатов-хвостоколов, спрятаться от самцов не удастся при всем желании. Бывает, что они даже в донный песок зарываются, однако бдительно патрулирующие местность охотники до любовных утех буквально шестым чувством отыскивают себе пару, устремляясь прямо на ее сердцебиение.

В процессе обычной жизнедеятельности организм самки ската, как и всё живое, излучает характерные электромагнитные импульсы. У толстохвостых скатов, в частности, самцы особо чувствительны и восприимчивы к электромагнитным излучениям, и их встроенные приемники точно улавливают волновые сигналы строго определенной частоты, испускаемые самками

. Скользя на бреющем полете над донной поверхностью, самец пеленгует источник сигнала и начинает сужать круги, неотвратимо приближаясь к зарывшейся самке, после чего мощными взмахами крыльев сметает с нее песок и… дальше дело техники.

У акул, двоюродных родственников скатов, самцы некоторых видов также отыскивают самок по их электромагнитному излучению, причем улавливают его на еще бо?льших расстояниях. Возьмем, к примеру, рыбу-молот, знаменитую массовыми скоплениями в окрестностях подводных гор, поднимающихся к поверхности со дна посреди открытого океана. До чего же удобно и спариваться, и кормиться на этих отмелях. Изрезанные подводные горные склоны не только служат прекрасной средой обитания, но и перенаправляют водные течения, создавая эффект выноса глубинных вод к поверхности и образуя стационарные завихрения, в которые, как в капкан, попадают планктон и личинки – вот и накрыт шикарный стол для любого проплывающего. Не удивительно поэтому, что при столь благоприятных условиях экосистемы подводных гор отличаются потрясающим биоразнообразием видов

, многократно превосходящим разнообразие жизни в окружающих водах, и являются излюбленным местом привалов, знакомств и общения для «дальнобойщиков» из числа представителей пелагических (обитающих в открытом океане) рыб. При всей величественности их рельефа, однако, подводные горные вершины не так просто отыскать, ибо на фоне огромной океанической чаши их размеры оказываются с булавочную головку. Вероятнее всего, и рыба-молот, и морские черепахи, и птицы находят эти точки по незримой карте геомагнитных полей, которые благодаря особому дару природы они способны считывать.

Раз в год десятки акул нисходят к подводной горной вершине

Эль-Бахо Эспириту-Санто[5 - El Bajo Esp?ritu Santo – «отмель Святого Духа» (исп.).] в Калифорнийском заливе и образуют вокруг нее живой венец-хоровод. В подавляющем большинстве это самки. Наиболее крупные, сильные и зрелые пробиваются ближе к центру, вытесняя тех, что помельче и помоложе, на периферию, во внешний круг. Самцу-молоту такая самоорганизация дает хорошую наводку на местонахождение особо желанных партнерш, и он устремляется в самое яблочко живой мишени.

Доктор Питер Климли, известный ихтиолог, третий десяток лет отслеживающий миграции акул-молотов, лично неоднократно наблюдал, как самцы врезаются в гущу самок и протискиваются в сердцевину косяка, чтобы добраться до наиболее крупных и лакомых для спаривания. Сам половой акт редко удается наблюдать, но замечено, что происходит он в медленном свободном падении: самец обвивается вокруг самки и они совокупляются, плавно погружаясь на глубину. Сплетенная пара оседает на дно головами вниз и, лишь ткнувшись характерными головами-кувалдами в щербатую поверхность рифа на вершине подводной горы, расцепляется и расплывается в стороны.

Даже после четверти века наблюдений исследователи не могут ответить на вопрос, откуда приплывают рыбы-молоты к этой подводной вершине и куда отправляются по завершении сезона спаривания. Но по мере усовершенствования технологий мечения и отслеживания особей начало хотя бы складываться понимание путей навигации этих акул

в непосредственной близости от места спаривания в этом внутреннем море[6 - Калифорнийский залив, часто называемый в Мексике морем Кортеса, по площади поверхности (145 000 км

) сопоставим, например, с Адриатическим морем и, как и Мексиканский, называется заливом лишь в силу специфических традиций североамериканской топонимики.].

Покидая в вечерних сумерках подводную вершину, акулы отправляются в путь к далеким местам кормежки по невероятно точно проложенному маршруту – тому же самому, по которому приплыли на рассвете, только обратному. При этом плывут они посреди водной толщи – слишком глубоко, чтобы ориентироваться по небесным светилам, но и вне пределов видимости донного рельефа. Остается единственный вывод: акулы ориентируются по геомагнитному полю, тем более что путь их сумеречной миграции практически повторяет геометрию силовых линий. Климли считает, что геомагнитное поле для акул-молотов служит незримой дорожной разметкой, по которой они и ориентируются в бескрайней подводной синеве.

У нас с вами столь точного встроенного компаса в организме не имеется, но и люди теперь благодаря технологиям GPS и эхолокации с легкостью находят дорогу к подводным вершинам, из-за чего оные и превратились в последние десятилетия в популярнейшие места промыслового рыболовства. Из-за многочисленности особей, собирающихся у вершин подводных гор, и широты ареала, откуда они туда сплываются, рыбная ловля на подводных горах – столь же губительное для промысловых видов рыбы занятие, как и рыбная ловля на нерестилищах: считанные рыбаки вполне способны нанести виду невосполнимый ущерб, нарушив цикл воспроизводства потомства и отправив его прямиком в Красную книгу всего за несколько пути?н.

ТАКТИКА ПОИСКА № 3:

…А ДОМА ЛУЧШЕ

Представьте, что всю взрослую жизнь вы провели в большом городе, где ежедневно на глаза вам попадаются тысячи прелестных особей противоположного пола, и так год за годом, но секса вам не светит до гробовой доски. И, будто одного этого издевательства мало, единственный доступный для вас вариант, когда дело до этого наконец дойдет, – вернуться на малую родину и потерять девственность, совокупившись с бывшей одноклассницей или одноклассником.

Такая вот нелегкая половая жизнь уготована лососям

.

Проведя годы в открытом море среди потенциальных половых партнеров, самцы и самки большинства видов лососевых затем возвращаются в родную реку, чтобы оставить потомство, – часто на то же самое нерестилище, где сами появились на свет из икры. Им приходится пробиваться туда против течения, а иногда и против силы тяжести, преодолевая пороги и плотины. Так и плывут они упорно вперед и вверх, на родное холодное мелководье. Там, в кристально чистой воде поверх мозаично-галечного ложа русла реки, пары любовников – иногда и по нескольку пар за компанию – и выметывают свои гаметы на пике завершающей кульминации их эпического путешествия к родным истокам. Взрослые особи в буквальном смысле кончают свою жизнь нерестом.

В принципе ситуация, когда возвращение домой, на малую родину, это единственный шанс для взрослых самцов и самок познать друг друга, встречается у многих видов. Просто в отличие от лососей, для которых этот брачный ритуал в пузырящемся родном ручье становится единственным и последним в жизни, у других он носит ежегодный характер, как, например, у северных морских слонов, с довольным рыканьем предающихся сексу обычно на тех же пляжах, где некогда они сами были произведены на свет

.

Однако сама по себе явка в срок на родное лежбище еще не гарантия доступа к участию в сексуальном пиршестве. Самцу морского слона нужно для начала выбрать и застолбить подходящий участок на прибрежном песке, защищая его от притязаний соперников, иначе на удачу рассчитывать не приходится… а для этого первым делом нужно отыскать именно такую делянку, которая пройдет приемочные испытания у самых взыскательных инспекторов – будущих мам морских слонят.

Привязанные к берегу из-за эволюционного происхождения от сухопутных видов, которое дает о себе знать в неумении новорожденных щенков толком плавать, морские слонихи вынуждены изыскивать безопасные места для окота на прибрежных пляжах. Проведя в открытом море около восьми месяцев, самка северного морского слона пускается в обратный путь

к лежбищу в канун Нового года. Как именно она находит туда дорогу, нам доподлинно неизвестно, но мы теперь точно знаем, что маршрут миграции остается практически неизменным: перемещения одной меченой самки отслеживались со спутника

в период с 1995-го по 2008 год, и она ежегодно следовала одним и тем же путем. Отдельные особи-отщепенцы эпизодически могут менять лежбища, но в целом, единожды выбрав пляж для спаривания и ро

дов, морские слоны обычно хранят ему пожизненную верность. При этом в подавляющем большинстве они изначально выбирают те места, где сами появились на свет.

Самцам приходится проделывать еще более долгий путь на юг Калифорнии от берегов Аляски, вырываясь из плена ледяной шуги еще в первой половине декабря. В северных водах они к тому времени успевают хорошенько поохотиться и позаниматься подводным и даже подледным ловом, нагуливая жирок на глубинах вплоть до полутора километров в жесткой конкуренции с косатками и белухами. Риск нападения крупных хищников в этих удаленных от берега водах высоких широт куда выше, чем в прибрежных и относительно теплых водах ареалов питания самки, но и дикой рыбы для прокорма, в которой так отчаянно нуждаются самцы, там в изобилии. Одному-единственному самцу-производителю требуется порядка ста килограммов свежей рыбы и/или головоногих в сутки, чтобы накопить мышечно-жировую массу, которая позволит выдержать предстоящие зимние баталии на берегу. Для самцов преодоление расстояния в сотни и тысячи километров до лежбища после этого становится, отметим, необходимым, но не достаточным и отнюдь не самым сложным первым шагом на пути к завоеванию самки.

Вернувшись к родным берегам, эти двухтонные тюлени-великаны грузно выпрастываются на песок и устраивают современную реконструкцию битвы титанов. Они таранят друг друга всей массой своих огромных туш, устраивая состязание в сказочной силе и твердости намерений воцариться на драгоценном пятаке песчаного пляжа.

При наблюдении за борьбой двух озабоченных самцов невольно вспоминаются поединки борцов сумо, чья цель в точности такая, как у морских слонов, – всей массой грузного тела вытолкать соперника за пределы татами, вот только массой сумоисты на порядок уступают ластоногим, которые весят с легкий грузовик, да еще и правил борьбы не знают и не соблюдают. Мясистый хоботообразный нос самца, благодаря которому этот вид тюленя и получил свое название, может достигать полуметра в длину и особо ярко выделяется в период брачных баталий. Самцы морских слонов умеют раздувать хобот, что нередко и делают, вставая на задние ласты и всей тушей обрушиваясь на голову и шею соперника. Оскалив зубы, противники нещадно лупцуют друг друга хоботами по глазам и горлу.

Подавляющее большинство бойцов в итоге терпит поражение и, отступив, рассредоточивается по периферии лежбища, залечивая последствия побоев и готовясь в унылом одиночестве к предстоящему через пару месяцев выходу обратно в море. А вот горстка победителей празднует вступление в элитный «рыцарский орден» полновластных хозяев пляжа, которым по рангу причитается отныне совокупление не с одной самкой, а с целым гаремом числом до сотни особей. Такова вкратце половая жизнь самцов морского слона: любой вынужден сражаться за право секса, но большинству, увы, на роду написано остаться девственниками до самой смерти

.

С точки зрения самок история выглядит несколько иначе. Подтянувшись к лежбищу в начале января, они через считанные дни рожают и вскармливают детенышей, а затем – аккурат ко Дню святого Валентина – на два-три дня готовы к новому спариванию. Вот этим бесценным временны

м окошком и должны успеть воспользоваться победившие альфа-самцы, чтобы снова оплодотворить стадо своих морских слоних, прежде чем те уплывут от них назад в океан до следующей зимы. Выбрав пляж, самки толпами собираются вокруг каждого из немногочисленных воцарившихся там доминантных самцов-производителей. На этом поиск партнера для самок закончен. Затем главное для них – не лишиться жизни при половом акте (но об этом позже), а в наши дни – еще и не пасть жертвой неблагоприятных климатических изменений.

Привязка к суше делает репродуктивную стратегию морских слонов уязвимой перед лицом климатических изменений, вызывающих небывалой свирепости штормы, рост уровня Мирового океана и, как следствие, затопление привычных лежбищ приливной волной, усугубляющееся эрозией береговой линии. Опять же интенсивное освоение и застройка побережья человеком и обострившаяся в свете этого межвидовая конкуренция за дорогостоящее место под калифорнийским курортным солнцем делают имеющиеся сегодня в распоряжении северных морских слонов лежбища фактически безальтернативным местом размножения и вскармливания потомства. К сожалению, ничего хорошего, в случае прихода этих пляжей в негодность, самок и популяцию в целом не ждет. В то же время предпринятые усилия по охране этого некогда поставленного под угрозу исчезновения вида приносят свои плоды: популяция северного морского слона растет на всем побережье в пределах ареала, и это дает нам возможность еще раз переосмыслить собственную роль и возможность мирного сосуществования на взморьях с крупными представителями диких морских животных.

Морские черепахи – еще одно семейство животных, водных животных, славящихся непременным возвращением в родные места с целью повысить репродуктивную миссию

. У большинства их видов самцы и самки живут в основном на отдаленных кормовых площадках, но также периодически в одно и то же время года возвращаются на несколько недель в излюбленные места размножения. Путешествие их может выглядеть весьма впечатляюще: самцы и самки массово пересекают океанические бассейны иногда даже из конца в конец, чтобы в очередной раз вернуться домой. Как и акулы-молоты, черепахи, судя по всему, ориентируются по геомагнитному полю в открытых водах, а вот при приближении к берегу включают еще и обоняние, помогающее точно определить родной пляж по его уникальному запаху. Обоняние у морских черепашек прекрасно развито от рождения, и, едва вылупившись из яиц, они сразу и на всю жизнь запоминают характерный запах песка у родного гнезда. Как человек, родившийся и выросший по соседству с шоколадной фабрикой, они всегда найдут дорогу к дому по запаху за многие мили.

У популяции зеленой морской черепахи, обитающей в водах Тихого океана поодаль от мексиканских берегов, от самцов для поиска половых партнерш и вовсе требуется лишь вернуться к родному берегу и зависнуть на пляжном мелководье. Оказавшись более или менее поблизости, самцам больше ничего искать не нужно: самки добровольно сплывутся.

Доктор Питер Даттон как специалист по репродукции морских черепах авторитетно объясняет, что куда больше усилий по планированию путешествия к месту гнездования требуется от самок. Дорога от точки кормежки к родному пляжу может занять у самки не один месяц. Чтобы после такого заплыва сохранить еще и достаточный запас жизненной энергии для кладки сотен яиц, самки готовятся к воспроизводству потомства месяцами, а то и годами. Именно поэтому у большинства видов морских черепах мамы физически не способны принимать участие в ежегодном спаривании и прибывают к родному гнездовью раз в два-четыре года. Тут всё решает организм самки: если у черепахи хватило времени как следует отдохнуть и восстановить силы – в установленный природой срок запускается женский гормональный цикл, наступает процесс овуляции, после чего самка начинает испытывать неодолимое влечение к родным местам, где только и могут быть оплодотворены и отложены вызревающие в ее организме яйца.

После затяжного и тщательно спланированного по времени на уровне генетической памяти путешествия ее встречает на подходе к берегу целая флотилия похотливых самцов, блокирующих путь к пляжу. Ну а дальше следует классический навал: расталкивая друг друга и клацая панцирями, самцы норовят взгромоздиться на вновь прибывшую самку каждый первым, оттеснив соперников.

В тихоокеанской популяции зеленой черепахи к западу от Мексики Даттон лично наблюдал реально жаркие схватки между разгоряченными самцами, доходившие до взаимных укусов, толчков и тычков с целью отпихнуть соперника от проплывающей самки. Каждый самец стремится остаться единственным донором спермы, не подпустив к самке никого из конкурентов вплоть до того момента, когда она отправится к берегу, чтобы отложить яйца. Один из надежнейших способов добиться этого – зацепиться когтями ей сзади за плечи и не выпускать. Результатом такой решимости самцов монополизировать ту или иную самку для единоличного обладания становится множество пар самцов верхом на самках. Не распадаются эти вьючные пары днями, а иногда и неделями.

Может, именно этой впечатляющей хваткой самцов и объясняется закрепившаяся за черепашьими яйцами репутация источника мужской половой силы? Действительно: как же выносливы должны быть самцы, днями не слезающие с оседланных ими самок?! Отсюда и народное поверье, что они сказочно укрепляют потенцию, по злой иронии ставшее причиной массового разорения кладок яиц с целью их продажи в качестве «природного аналога виагры» и резкого снижения численности многих популяций морских черепах по всему миру. (Вот кто бы мог подумать, что репутация неистощимых половых гигантов, у которых стои

т часами, может поставить биологический вид под угрозу истребления?) На всякий случай, для полной ясности: никаких научно подтвержденных данных о том, что яйца какого-либо из видов морских черепах, включая зеленых, усиливают мужскую потенцию, не имеется. Но в злачных барах при пляжах ими до сих пор приторговывают из-под полы, и то и дело видишь, как какой-нибудь мачо залпом вливает в себя сырое содержимое глянцевито-белого яйца, размером и фактурой похожего на мяч для гольфа. В последние десятилетия сбор черепашьих яиц во многих странах запрещен, и береговые патрули, пляжная охрана, спасатели и волонтеры делают всё возможное для искоренения браконьерства и защиты гнездовий черепах от разорения. Креативную, а потому и эффективную рекламную кампанию с участием аргентинской супермодели Дорисмар несколько лет тому назад предприняла природоохранная некоммерческая организация Wildcoast

: однажды появившаяся на обложке журнала Playboy и находившаяся на пике популярности среди испаноязычного населения калифорнийского побережья Дорисмар, сфотографированная в весьма соблазнительных позах, саркастически указывала местным мачо на сомнительную ценность черепашьих яиц как афродизиака: Mi hombre no necesita huevos de Tortuga[7 - Моему мужчине не нужны черепашьи яйца (исп.).]. Показательно, что эти усилия принесли плоды, и спрос на черепашьи яйца упал, но рынок – где-то легальный, а где-то подпольный – во многих странах по-прежнему существует.

Половая зрелость у морских черепах наступает поздно (на втором и даже третьем десятке лет жизни у некоторых видов), особой плодовитостью они не отличаются (в частности, и по той причине, что самки не способны откладывать яйца ежегодно), поэтому морским черепахам не выдержать высокой нагрузки со стороны охотников до их мяса[8 - В частности, описываемая автором в качестве примера зеленая морская черепаха (лат. Chelo

nia my

das) в русскоязычной таксономии видов имеет и второе, о многом говорящее название: «суповая черепаха».] или яиц. Но браконьерство – лишь одна из угроз существованию морских черепах. Другой, не столь очевидной, угрозой для них является нависшее дамокловым мечом глобальное потепление. Морские черепахи планируют свой репродуктивный цикл под идеальный для кладки яиц температурный режим. В частности, нельзя забывать о том, что от температуры песка в гнезде зависит пол вылупляющихся из яиц черепашек. Всё именно так: их пол зависит не от сочетания хромосом X и Y, как у людей, а исключительно от температуры среды. Это как если бы у нас летом рождались одни девочки, а зимой – одни мальчики.

По мере повышения из-за общих климатических изменений средней температуры грунта в местах кладки черепахи рискуют со временем оказаться в ситуации острого дефицита самцов. Пока что фактического изменения гендерно-демографической структуры подобного рода ученые не выявили, но бдительности не утрачивают. Тем временем еще и в прибрежных акваториях множатся всякие физические преграды на пути сезонных миграций морских черепах – пирсы и причалы, волноломы и волнорезы, призванные защитить набережные от штормов и сохранить пляжный песок от смывания, – вот только у черепах из-за этого возникают проблемы с попаданием к привычным местам гнездования. Однако нет среди всего вышеперечисленного ни единой непреодолимой трудности. Умные информационно-разъяснительные кампании наподобие той, что была проведена Wildcoast с участием Дорисмар, и другие инновационные методы, взятые на вооружение экологами, показывают, что борцы за сохранение зеленых морских черепах не уступают в цепкости и настырности самцам взятого ими под защиту вида в период спаривания. Результаты в некоторых случаях получены многообещающие и весьма обнадеживающие в плане перспектив выживания морских черепах вопреки всем угрозам.

Тяга вернуться в родные воды на время размножения свойственна и самкам живородящих видов акул. Чтобы дать жизнь новому поколению, они возвращаются в мелководные лагуны, где сами родились. Выдающаяся способность точно отыскивать место собственного рождения у акул была обнаружена совсем недавно, и благодарить за это мы должны методы прикладного генетического анализа наподобие тех, что используются сегодня в криминалистике и которые позволили биологам лучше понять поведение акул.

Доктор Кевин Фельдхайм из чикагского Музея естественной истории имени Филда первым в мире применил к акулам методику сравнительного анализа коротких тандемных повторов – так называемых микросателлитов – в структуре ДНК для идентификации отдельных особей. У акул, как и у человека, микросателлиты являются уникальными маркерами индивида. Всё верно: Фельдхайм использует в точности тот же метод установления личности по ДНК, что и судмедэксперты, когда им нужно идентифицировать подозреваемого, или медики при ДНК-тесте на отцовство. А вот Фельдхайм с помощью этого метода способен безошибочно определять мать акуленка.

На полевой биостанции, действующей на островах Бимини, что между Майами и Багамами, Фельдхайм брал образцы ДНК у беременных самок и новорожденных лимонных акул на протяжении двадцати лет с 1993 года. В 1996–1998 годах я лично добровольцем проводила бессонные ночи в кишащей москитами лагуне за вылавливанием новорожденных акулят и взятием у них биоматериала из плавников для ДНК-анализа. Именно там я впервые и обратила внимание на то, что часть акул рождается с этакими пипочками на брюшке, так что самцы заявляют миру о своей мужской природе с первого дня… Впрочем, я отвлеклась.

Исследования показывают, что в искусстве находить дорогу к дому акулы ничуть не уступают лососям: шесть меченых в 1990-х годах новорожденных акул

были обнаружены в той же лагуне в 2008–2012 годах в статусе рожениц. О как таковой половой жизни большинства видов акул и скатов нам практически ничего не известно. Мы не знаем, как их самцы и самки находят друг друга, часто ли они спариваются, с какой периодичностью приносят потомство, сколько мальков у акулы в одном помете. О подавляющем большинстве из этих четырех с лишним сотен видов нам едва известны азы, касающиеся их биологии. Ученые до сих пор понятия не имеют, например, о том, где происходит совокупление тех же лимонных акул и как их самцы находят самок. В отличие от морских черепах, самки акул возвращаются в родную гавань-лагуну уже беременными, и до сих пор никто и нигде не наблюдал в относительной близости от берега каких-либо засад или блокпостов из сексуально озабоченных самцов этого вида, ждущих возможности «начинить» самок. Очень многое в жизни акул остается для нас окутанным плотной завесой тайны, и азы их половой жизни – не исключение.

Однако одно то, что как минимум некоторые виды акул, вероятно, строго придерживаются определенных мест выметывания потомства, – одно это знание уже приоткрывает нам глаза на глубоко значимую особенность организации их жизни, позволяющую хоть как-то наладить наблюдение за акулами и их охрану, поскольку мы теперь знаем, что: самки акул разборчивы в плане выбора места деторождения; первое попавшееся обжитое место им не подходит, и они тяготеют к возвращению на родину. На тех же Багамах по островам разбросаны десятки похожих лагун, но часть самок лимонной акулы непременно использует лишь одну из них на протяжении всей жизни. Сто

ит этой лагуне исчезнуть (скажем, в результате освоения побережья) – и мы рискуем недосчитаться суммарного поголовья всего потомства, приносимого популяцией самок, привыкших размножаться именно здесь. Подобные исследования также наглядно демонстрируют, насколько мощным инструментом является генетика, когда необходимо пролить свет на поведение представителей тех видов подводной фауны, которые живут долго, но крайне скрытно. Генетический анализ позволяет сделать значительно бо

льшие открытия, чем простое подтверждение склонности к возвращению на родину для продолжения рода, – так что оставайтесь на нашей волне.

ТАКТИКА ПОИСКА № 4:

МАНЯЩИЙ ГУСТОЙ БАРИТОН

Самцы синего кита заводят песни в духе Барри Уайта. А самки, как и у большинства млекопитающих – от коалы до человека

, – ведутся на густой баритон, который самцы используют в качестве оружия для их приманивания и победы над соперниками.

Чем же так привлекателен густой, низкий и проникновенный мужской голос? Он в глазах самки свидетельствует о здоровье и крепости самца или минимум о его внушительном размере: действительно же, как правило, чем крупнее мужчина, тем басистее и звучнее его голос. Инстинктивное влечение к обладателям сочного баса в женщинах неискоренимо

, вопреки, казалось бы, исчезнувшей в современной человеческой культуре ассоциативной связи «чем больше, тем лучше». У синих китов, вероятно, действует аналогичный механизм, без которого затруднительно объяснить, почему за считанные десятилетия их самцы последовательно опускаются во всё более низкие голосовые регистры.

Теория до конца не проработана

, но фактографическое обоснование под ней убедительное, поскольку включает в себя огромный массив интригующих данных гидроакустических наблюдений начиная с 1960-х годов, полученных системами слежения за подводными лодками ВМС США, научно-исследовательскими экспедициями и даже с подводных сейсмографов. И все эти записи показывают, что на протяжении полувека высота звучания голоса самцов синего кита неуклонно снижалась, и сегодня она на 30 % ниже, чем в начале наблюдений. Самое же странное – это то, что синие киты стали петь на несколько тонов ниже во всех популяциях различных подвидов, обитающих в разных океанах и регионах, хотя в каждой географической популяции ими исполняются разные песни.

Подобно профессору Хиггинсу из мюзикла «Моя прекрасная леди», исследователи с легкостью определяют, откуда родом кит, по его песенному репертуару (самки китов, насколько нам известно, к вокализам не склонны вовсе). И хотя в не пересекающихся между собой популяциях песни поются разные, практически повсеместно их тональность неуклонно снижается. Только представьте, что повсеместно, не сговариваясь, певчие на празднествах стали бы год за годом исполнять всем известные гимны и песни, каждый раз транспонируя на полтона ниже все мелодии без разбора и без указания какого бы то ни было дирижера или хормейстера. А именно это и проделывают в глобальном масштабе синие киты. Единственная гипотеза ученых относительно возможной причины этого феномена состоит в том, что киты оправляются от стресса, пережитого ими во времена массового истребления китобоями, перестав голосить на повышенных тонах.

Полного истребления на заре китобойной эры

в XVIII–XIX веках синие киты благополучно избежали благодаря полезному свойству идти ко дну, будучи убитыми, что делало охоту на них бессмысленной. Но начиная со второй половины XIX столетия, благодаря научно-техническому прогрессу, на вооружении у китобоев стали поочередно появляться всяческие усовершенствования: и гарпунные пушки, и начиненные взрывчаткой гарпуны, и пароходы, а затем дизель-электроходы, и компрессоры, позволяющие быстро закачивать в тушу убитого кита воздух и удерживать ее на плаву до расчленения и загрузки на борт китобойного судна с целью дальнейшей разделки. На пике промысла, который пришелся на первые две трети XX века, было убито порядка 380 000 синих китов

, при этом, согласно статистике, к 1960-м годам мы истребили свыше 95 % поголовья в некоторых популяциях (в частности, в антарктической). К 1986 году, когда наконец вступил в силу принятый четырьмя годами ранее международный мораторий на любой коммерческий китобойный промысел[9 - Разрешенным остается лишь аборигенный промысел серых и гренландских китов жителями Аляски и Чукотки, финвалов и малых полосатых китов жителями Гренландии и горбатого кита аборигенами суверенного государства Сент-Винсент и Гренадины (на Малых Антильских островах).], у синих китов оставался скудный выбор партнеров для спаривания, и найти друг друга рассредоточенным по океаническим просторам немногочисленным самцам и самкам было непросто.

В отличие от горбатых, серых и полярных китов, устраивающих брачные сходки на относительном мелководье, синие киты – принципиальные одиночки, скитающиеся по морским просторам в поисках сытных (богатых планктоном) мест, ну и потенциальных половых партнеров заодно. Так что, еще до того как китобои изрядно проредили их популяцию, синим китам требовалась надежная дальняя связь, чтобы отыскивать друг друга. Акустика? Идеальный вариант. Звуковые волны прекрасно распространяются на дальние расстояния и в воздушной, и в водной среде. Ими киты и рисуют акустическую картину своего подводного мира, помогающую им кормиться, ориентироваться в пространстве и находить себе половых партнеров за тысячи миль.

Мы знакомимся и связываемся друг с другом через доски личных объявлений или чаты, а синие киты – через песнопения. На самых низких частотах – всего в десятки герц – усатые киты, включая голубых, заполняют глубины океана своими басовыми партиями, как из сабвуферов, разносящимися от края и до края моря. Ученым до сих пор трудно дать ответ на вопрос о реальной дальности распространения и слышимости их басов; но известно, что песня усатого кита из Новой Англии вполне может достигнуть слуха его сородича где-нибудь на Бермудах.

Вот тут и вступает в игру фактор низкочастотности голосового послания. Учитывая тот факт, что объем воздуха, помещающегося в легких кита, строго фиксирован, для извлечения звука более высокой частоты или тона, выражаясь музыкальным языком, требуется больше энергии (и расхода воздуха), чем для извлечения более низкого по частоте звука той же интенсивности и проникающей способности.

На высоких частотах голос звучит энергичнее, зато низкочастотные акустические сигналы дольше не затухают и за счет этого распространяются на большие расстояния… Вот ученые и задумываются: а не подбирают ли киты экспериментальным способом идеальный баланс между экономными и негромкими басовыми тонами и более энергичным по звучанию, но и отнимающим больше сил? Ведь небольшого тонального сдвига вверх по гамме хватило бы этим морским исполинам, чтобы громче и на бо

льшие расстояния заявлять о себе, но они этого не делают.

В 1960-х годах немногие пережившие китобойную эру киты-одиночки взывали к самкам в полный голос, поскольку это максимально увеличивало их шансы быть услышанными и оставить потомство. Отсюда повышенные тона и громкость в песнях синих китов первых посткитобойных лет. Именно их – песни синих китов, широко и далеко друг от друга разбросанных по просторам океана, – и зафиксировали в те годы военно-морские гидроакустические станции наблюдения.

По мере восстановления в последние десятилетия численности популяций динамика жизни китов стала возвращаться в привычное в докитобойную эру русло. Чем больше синих китов в океанических водах, тем меньше среднее расстояние между особями, и самцам больше нет нужды «докрикиваться» до сородичей на повышенных тонах. Тем более что теперь снова можно похвастаться своей величиной и важностью, взяв ноту побасистее, дабы привлечь самок и отпугнуть соперников.

Точно установить, что именно происходит в жизни любых представителей отряда китообразных – усатых и зубатых китов (включая семейства дельфинов, кашалотов, морских свиней и нарвалов с белухами), – по-прежнему видится задачей невероятной трудности. По словам руководителя программы исследования и экологии китообразных Национальной лаборатории морских млекопитающих (NOAA) Филипа Клэпхэма, изучение китообразных сродни изучению львов в условиях непрекращающегося густого тумана: то вдруг макушка головы проступит, то через полчаса промелькнет кончик хвоста. Вот и уходят у исследователей долгие годы на получение более или менее достоверных данных о размерах и демографической структуре популяции, в то время как у каких-нибудь белок или оленей подобная информация собирается за один сезон, а при удачном стечении обстоятельств – и за день.

«Ни один человек в здравом уме за изучение китов попросту не взялся бы», – подытоживает Клэпхэм. И ведь он прав, что особо остро чувствуется при попытке осмыслить масштабы задач, стоящих перед кетологами. Будучи истинными странниками, представители многих видов крупных китов с легкостью пересекают все океанические бассейны, будто плавательные. В качестве примера Клэпхэм приводит случай, когда удалось доподлинно проследить за путями миграции самки серого кита из находящейся под угрозой исчезновения охотско-корейской популяции: маркирована она была во время летней кормежки на шельфе острова Сахалин; затем спокойно пересекла Тихий океан и прибыла к месту размножения и спаривания в одну из лагун у побережья Мексики; сделав дело, она через считанные часы пустилась в обратный путь – транзитом через Берингово море в Охотское – домой, в Россию. Это для нее – как для человека, скажем, из Лос-Анджелеса слетать в Париж на званый обед и обратно, вот только киты путешествуют своим ходом!

Киты – во всех отношениях – живут жизнью невообразимых для нас масштабов. Мы давно знали, что они покрывают огромные расстояния, а теперь выясняется, что и переговариваться между собой киты способны на сопоставимом удалении друг от друга. То есть для них общение через моря было само собой разумеющимся еще до изобретения телеграфа или телефона, и заочные дистанционные знакомства в режиме реального времени практиковались задолго до появления интернета.

Басовитые синие киты – не единственные китообразные, находящие партнеров для спаривания по голосу. Отыскивают друг друга по голосам и кашалоты, правда, тактика у них несколько иная. Будучи свирепыми охотниками, они способны и одолеть гигантского антарктического кальмара, и преследовать рыбу на невероятных сумрачных глубинах. Самцы ведут уединенную жизнь, прерываемую редчайшими и мимолетными интимными свиданиями с крайне рассредоточенными и в обычных условиях недоступными самками: цикл репродукции у кашалотов – один раз в пять лет. Как и у синих китов, самки кашалотов не собираются в каком-либо определенном регионе для продолжения рода. Вместо этого самцу приходится полагаться на удачу, бороздя просторы открытого моря в надежде натолкнуться на небольшую группу самок, которая – опять же если повезет – может оказаться готовой к спариванию.

Одним из способов засечь самок в относительной близости для кашалота является вслушивание. И самки, и самцы кашалота издают характерные пощелкивания как с целью общения, так и для эхолокации. При этом «болтают» они зачастую практически безостановочно, особенно в период кормежки. Самец направляется к источнику уловленного клекота самок, параллельно добавляя в их хор собственные особенные тона. Ведь крупные самцы кашалота умеют издавать не только высокочастотные щелчки, но и гулкие басовые звуки.

Взрослый самец кашалота – рекордсмен мира по громкости звука, производимого живым существом чисто физиологическими средствами. По какому случаю он издает эти невероятно громкие бу

хающие звуки, до сих пор не известно. Гипотезы включают привлечение самок, отпугивание соперников и даже глушение рыбы в процессе охоты. Зато мы знаем, что тембр «гула» у кашалотов строго индивидуален и способен многое рассказать об издающем его самце.

Доктор Тед Крэнфорд, специалист по морским млекопитающим и знаток их слухового аппарата и используемых ими способов звукоизвлечения, показал, что громкие и гулкие ударные гидроакустические волны самец кашалота производит при помощи пары так называемых «фонических губ», имеющихся у него в носовой полости. Докопаться до этого было не просто – Крэнфорду пришлось создать детальную модель головы кашалота, и сделать это удалось лишь с помощью компьютерных томографов

, построенных на базе используемых в ракетостроении дефектоскопов. На схеме строения головы самца кашалота, созданной Крэнфордом, видно, что череп животного представляет собою подобие огромного амфитеатра-резонатора. Звук, издаваемый кашалотом при помощи фонических губ, расположенных в ноздрях в верхней передней части черепа, если смотреть в профиль, отражается под углом от заднего свода черепа, фокусируется ниже первоисточника акустических колебаний и затем испускается в водную среду через плоскую лобовую часть черепа кашалота. При этом, как и в случае с эхом в пещере, не все акустические волны сразу вырываются наружу – часть отражается и резонирует внутри черепа, и так несколько раз. Отсюда и эффект реверберации: если прислушаться, за первым мощным ударом следует серия затухающих повторов

и раздается нечто наподобие: «БУМ-БУМ-бум-бум». По времени между пульсациями звука можно судить о расстоянии от «носа» до «затылка» и оценивать длину черепа кашалота, а по ней, косвенно, и о размере особи. Такой метод позволяет судить о габаритах самца кашалота со значительно большей степенью достоверности, чем высота трубного рева синего кита о его реальных размерах.

У кашалота самый длинный из всех животных на планете нос

, и он плотно набит жировой тканью (так называемым спермацетом), что помогает фокусировать звук. Вот только энергии на выработку спермацета у организма уходит немерено. Вдвойне обидно, что отыграть эти энергозатраты нереально: если кит начнет голодать, извлечь питательные вещества из его огромного по запасам жировых отложений носа не получится. А если уж предусмотрено природой накопление таких колоссальных объемов жировых тканей, не подлежащих перенаправлению на другие нужды, значит, нос играет огромную роль в выживании вида, а не только в обеспечении кашалоту успеха у самок. Носы у самцов продолжают расти до конца жизни и достигают непропорционально больших размеров по сравнению с носами самок, что явно стало результатом естественного отбора по этому вторичному половому признаку. Из-за того ли, что обладатели самых больших носов привлекают больше самок, из-за того ли, что они успешнее отгоняют соперников, но чем больше нос – тем выше у самца кашалота шансы на успех и оставление потомства. А это означает, что именно кашалот заслуживает титула обладателя самого большого мужского полового органа на планете, пусть и вторичного… Что называется, всем нос показал.

При всех метках для спутникового наблюдения, сонарах и подводных аппаратах, которыми мы сегодня располагаем, у нас до сих нет ни малейшего представления о том, где именно занимаются сексом крупнейшие на Земле животные. Есть даже что-то романтичное в этой тайне. Вот только отсутствие разгадки затрудняет оказание помощи китам с выходом из демографической ямы, в которую мы сами же их и столкнули в не столь отдаленные времена. Тем более что восстановление жизнеспособности вида зависит отнюдь не только от совокупного поголовья популяции.

Мы знаем, что колоссальные вложения кашалота в свой нос окупаются, иначе бы он на столь затратное дело не шел. Часть вознаграждения, вероятно, выражается в успехе на ниве репродукции: чем крупнее нос, тем большее потомство кашалот оставит. Вполне представимо, что самки в процессе эволюции приучились отдавать предпочтение

крупным доминантным самцам и неохотно откликаться на ухаживания мелких и физически менее развитых. Если это действительно так, то число успешных спариваний может снижаться значительно быстрее, чем поголовье популяции

. Морские гидробиологи пытаются понять, как именно сказывается на репродукции и демографии различных видов – от рыб до китообразных – изъятие из популяции наиболее привлекательных особей, чтобы выявить менее явные последствия наподобие вышеописанных.

Переклички огромных китов через моря наполняют водную толщу феерической симфонией причудливых и чуть ли не потусторонних звуков, многие из которых находятся за пределами нашего слухового диапазона. Однако последние научно-технические разработки, такие как буи с автономными гидроакустическими станциями, помогают исследователям полнее регистрировать и расшифровывать переговоры китообразных в масштабах океанического бассейна. И теперь, когда мы слышим, как кит от берегов Ньюфаундленда переговаривается с китом у Бермудских островов

, это заставляет нас в корне переосмыслить динамику брачных игр китообразных и задуматься о том, как не утопить голоса общающихся между собой китов в океане производимого нами самими техногенного шума.

Океаны в наши дни сделались значительно более зашумленными, чем в прошлом

. Выросли объемы и интенсивность судоходства, шельфовой нефтегазодобычи и бурения, гидролокационных сигналов – и всё это складывается в нарастающую какофонию, наполнившую воды Мирового океана. Еще хуже, что многие техногенные шумы «глушат» именно те частоты, на которых поддерживают связь между собой морские млекопитающие. Подобно статическим разрядам в телефонной линии, шумы корабельных винтов, залпы пневмопушек и сигналы сонаров создают в гидросфере океана «акустический смог», значительно (кое-где наполовину и более) сужающий границы слышимости, в пределах которых морские животные могут отыскивать партнеров для спаривания, ориентироваться, охотиться и просто общаться. Представьте только, что нечто аналогичное произошло бы у нас не со слухом, а с наиболее важным для нас чувством восприятия – зрением. Как бы мы ориентировались на местности или высматривали издали своих пассий, если бы нам вдвое сократили пределы видимости? И проблема эта больно бьет не по одним только китам. Как мы увидим, у многих рыб самцы также полагаются на звуковые сигналы, приманивая самок к гнездовью.