скачать книгу бесплатно
Недовольный Денисов, конечно, послал бы куда подальше кого угодно, но только не Руслана.
– В чём дело?
– Несколько минут назад тебя должны были убить вот этим топором, – сказал Руслан, продемонстрировав оружие Денисову. – Мне благодарности не надо, но этого парня больше никто не тронет, – он указал на Сергея. – А кто попытается, будет иметь дело со мной. Всё понятно?
Руслан внимательно посмотрел Денисову в глаза.
– Слушай, Руслан, нас «деды» заставляли ходить голыми ногами по раскаленным трубам, кожа к ним прилипала. Но нам и в голову не приходило их убивать. Да что за молодёжь пошла, а? – говоря это, Денисов постепенно повышал голос, так что теперь его было слышно на всю роту. Многие проснулись и слышали их разговор.
К несчастью, в этот момент проснулся и командир роты Круглов. Он собирался сходить по нужде, но сначала привычным движением налил себе очередные сто граммов, выпил залпом и тут услышал громкий разговор в роте. Круглов вышел из каптёрки босиком и, пошатываясь, направился посмотреть, что за шум.
Руслан и Денисов, увидев его, замолчали, но было уже поздно. Приблизившись, Круглов сразу узнал Руслана. Руслан был особенно неприятен ему, потому что был из роты Гончарова, где показатели труда и дисциплины всегда были лучшими в части. И сейчас, увидев Руслана, Круглов решил отомстить Гончарову:
– Ты кто такой? – голос Круглова был полон ненависти, как и его пьяные красные глаза.
– Я старшина Дадиев из трубопроводной роты, товарищ старший лейтенант, – Руслан, наоборот, говорил вежливо и уверенно.
– Тогда пошёл вон, ублюдок, пока я тебя не порвал, как тузик грелку! – сказав это, Круглов схватил Руслана за воротник и потянул его к выходу из казармы.
Руслан ловко вывернулся и заломил командиру руку за спину. Круглов ответил новым потоком ругани. Когда он назвал Руслана «сучьим сыном» и помянул его мать, у того мгновенно помутился разум. Одним движением он развернул Круглова и что есть силы ударил его в нос. Круглов упал как подкошенный. Кто-то включил в казарме свет, Круглов лежал без чувств. Кровь залила пол. Вся рота уже была на ногах. На минуту воцарилась тишина. Кто-то сказал: «Хана тебе, Дадиев, это тюрьма».
Только после этих слов Руслан пришёл в себя и понял, что натворил. Он не успел даже подумать, что делать дальше, когда услышал голос Абрамова:
– Руслан, зажмурь глаза. Очень крепко.
– Зачем?..
– Я тебя прошу, Руслан, на несколько секунд!
Руслан не знал, что делать, поэтому не стал спорить. Он закрыл глаза, и тут же что-то с ужасающей силой ударило его по лицу. Руслан никогда не получал удар такой силы, – он свалился на пол и тут же схватился за голову. Кровь шла у него из носа, губ, щек и даже лба. А перед ним с табуреткой в руках стоял Сергей, чью жизнь Руслан спас менее часа назад. Недоумение Руслана мгновенно сменилось ненавистью. «Не делай добра, не будет зла», – подумал он и, вскочив на ноги, в ярости бросился на Абрамова.
Сергей, отбросив табуретку, со всех ног побежал прочь. Пытаясь догнать Абрамова, Руслан выкрикнул все ругательства, какие только пришли ему на ум. А Сергей, продолжая нестись во весь дух, задыхающимся голосом пытался оправдаться:
– Руслан, теперь всё будет в порядке. Теперь надо, чтобы все подтвердили, что это Круглов тебя избивал, а ты, защищаясь, ненамеренно ударил его по лицу.
Наконец, до Руслана дошло. Он был поражён, что Сергею за считанные секунды удалось придумать весь этот план. Он прекратил погоню и, тяжело дыша, пошёл в умывальную комнату. Взглянув в зеркало, он не узнал себя – настолько опухло его лицо. В дверях появился Абрамов. Он собирался что-то сказать, но, посмотрев на Руслана, в ужасе выдохнул: «Боже мой!».
– Да ладно, не бери в голову, Серёга, через неделю заживёт, – успокоил его Руслан. – Ты лучше скажи, что дальше? Что будем делать?
– Короче, Руслан, во-первых – прости меня, во-вторых – вся наша рота сейчас подпишет бумагу, что это Круглов первый на тебя напал, а ты, защищаясь, разбил ему губу. Он всё равно пьяный в стельку, как очнётся – вообще не вспомнит, что произошло. Сейчас, главное, надо быстро доложить об инциденте твоему ротному.
Уже давно никто не звонил Гончарову ночью. Он услышал звонок сквозь сон и подумал, что это кто-то с его родины, из Грозного, перепутал часовые пояса, и звонит, думая, что здесь день. Не открывая глаз, он потянулся к трубке:
– Алло?
– Товарищ капитан, это Дадиев. У нас ЧП.
Через полчаса Гончаров прибыл в расположение четвертой роты.
– Боже мой, Русик, ну и рожа у тебя. Тебе пять месяцев осталось, дотяни, родной.
Ещё через полчаса прибыл командир Гундарев. Как только он вошел в казарму, дневальный во весь голос гаркнул: «Смирно!». Скомандовав: «Вольно», Гундарев тут же направился к Гончарову. Он узнал Дадиева только по погонам, потому что Руслан был в части единственным солдатом в этом звании.
– Дадиев?.. Что случилось? – Гундарев был удивлён и обескуражен.
Больше всего Руслан ненавидел ложь. Об этом знал и Гончаров, поэтому он решил взять ситуацию в свои руки:
– Да, товарищ подполковник, это он. Я и сам его не сразу узнал, так его изуродовал старший лейтенант Круглов только из-за того, что парень зашёл в их роту поздороваться с ребятами.
Гундарев перевёл взгляд на солдат. Те согласно закивали, подтверждая слова Гончарова.
– А где он сам, Круглов-то? – спросил Гундарев.
– Да там, пьяный в стельку. Лежит в каптёрке и даже толком не помнит, как избивал Дадиева, – Гончаров старался говорить уверенно.
Командир определился моментально:
– Дайте Круглову отоспаться и прийти в себя, а утром позвоните на гауптвахту, чтобы его забрали на семь суток.
Десять дней спустя после этих событий капитан Гончаров был вызван в штаб для серьёзного разговора. Вернувшись, он приказал Руслану построить роту для важного сообщения:
– Товарищи солдаты, российским войскам в Афганистане нужна дополнительная помощь. Нашей роте трубопроводчиков выпала честь направить солдат для выполнения интернационального долга и помощи афганскому народу. Так как мы единственная рота на острове Сахалин, все туда направлены быть не могут. У нас три отделения по десять человек. Итого – тридцать. Отделение Виктора Ченцова в полном составе через три дня вылетит спецрейсом в Ташкент, а далее – в Афганистан. Здесь останутся отделения Дадиева и Горохова.
Услышав эту новость, Виктор Ченцов побледнел и опустил голову. Тем же вечером перед сном он позвал Руслана на разговор:
– Русик, после отбоя я уйду в самоволку и не вернусь. Будет объявлена тревога, а через несколько дней, когда найдут, меня отдадут под трибунал, потом или тюрьма, или дисбат. Такие вот дела…
– Витёк, ты что, сдурел, что ли? Ты что несешь?
– В Афган я не пойду ни за что! Знаешь, восемь месяцев назад у меня умерла мама, поэтому я ездил в отпуск. Я теперь один, у меня нет никого, кроме жены Лены. Мы с ней всю жизнь вместе. Вместе закончили десять классов, сидя за одной партой. Между нами даже ничего не было, пока мы не обвенчались восемь месяцев назад. Через месяц она должна родить. Через месяц я стану отцом. Служить осталось пять месяцев. Если уйду в Афган – могу не вернуться живым, и тогда Лена с ребенком останутся одни. Лена потеряла отца, когда ей было два года, а мама её умерла перед тем, как я ушёл в армию, и…
Руслан перебил его:
– Подожди, Витёк, я всё понял. Не продолжай. Дай мне пару минут, – Руслан опустил голову, размышляя. «Наверно, это судьба, – подумал он. – Судьба попасть в Афган». Все эти месяцы он чувствовал себя виноватым, что поддался уговорам Воронина в военкомате. Теперь он понял, что это знак свыше, и это его шанс. Шанс выполнить свой «интернациональный долг», пускай хотя бы всего на пять месяцев службы. Если вернётся живым, то сможет сказать себе, что сделал всё возможное, а иначе все, кто не вернулся оттуда, будут стоять у него перед глазами, говоря ему: «На нашем месте мог быть ты».
Он вспомнил, что полгода назад получил письмо от одноклассницы – Юли Гореловой. Она писала, что её парень, Игорь Ковтун, погиб там, в Афгане. Игорь был другом Руслана. Они с семи лет занимались боксом у одного тренера… Пожалуй, Руслан даже был рад, что Ченцов отказывается ехать в Афган. Это был его, Руслана, шанс.
– Витёк, я знаю, что ты мне доверяешь, правильно? – Ченцов, не задумываясь, кивнул головой. – Я сейчас тебе скажу кое-что. Твоё дело слушать меня, не перебивая, и согласиться. Договорились? – Ченцов не возражал. – Витёк, я хотел попасть в Афган, но не получилось. Твою ситуацию я понимаю очень хорошо. Буду краток – мне нужно в Афган, а тебе нет. Я всё устрою. Осталось два дня. Ты молчи, никому ни слова, особенно ротному. Он меня не отпустит и должен будет всё узнать лишь в день отправки. Я всё улажу с командиром части. Это окончательно.
На следующее утро Руслан, не торопясь, направился в штаб. Остановившись перед кабинетом Гундарева, он поправил форму и, внутренне настроившись на нелёгкий разговор, постучал в дверь.
– Ну, старшина Дадиев, рад тебя видеть. С чем пришёл? – спросил, улыбаясь, как обычно, Гундарев.
– Товарищ подполковник, я к вам по очень важному делу.
– По важному? – улыбка на лице Гундарева исчезла, взгляд стал серьёзным. Он сел за стол и жестом указал Руслану место напротив. Руслан опустил голову, не зная, с чего начать этот разговор.– Давай, Руслан, не переживай, говори спокойно.
– Товарищ подполковник, через два дня десять человек из нашей роты отправляют в Афганистан.
– Насколько мне не изменяет память, – ты туда не едешь.
– Да, в том-то и вся проблема.
Гундарев удивлённо посмотрел на Руслана:
– Почему проблема?
– Товарищ подполковник, я хочу туда поехать.
– Ты хочешь в Афган? Зачем? Тебе осталось служить всего пять месяцев.
– Я знаю, товарищ подполковник… Это сложно объяснить. Дело в том, что… В общем, товарищ подполковник, мне надо в Афган! Туда должен отправиться Ченцов, но он не может. Это… поверьте, мне очень нужно. Давайте решим всё здесь и сейчас. Вы же знаете, что от вас многое зависит, и, если вы дадите разрешение, я смогу поехать. Капитан Гончаров сделает всё, чтобы удержать меня. Я прошу вас, товарищ подполковник, помогите мне попасть в Афган!
Гундарев медленно встал из-за стола и подошёл к Руслану. Руслан тоже поднялся – согласно кавказскому этикету, следует вставать, когда встают старшие, и садиться, только если разрешат. Гундарев по-отечески обнял Руслана:
– Знаешь, Руслан, я тебе так скажу… Детство у меня было тяжёлое. Я рассказывал тебе, что я вырос в детдоме, и вся моя жизнь была – борьба. У меня был выбор – или стать преступником, как многие из детдомовских, или человеком. Я постарался стать человеком, и уважаю тех, кто стремится стать человеком, творить добро. Я вот смотрю на тебя и жалею, что ты не мой сын. Видит бог, я очень ценю тебя как человека. По идее, я должен помешать тебе уйти в Афган, но чисто по-человечески – я не могу тебя останавливать. Я в очередной раз убедился, какое у тебя большое сердце. Уверен, ты думаешь, что тебе хочется в Афган: может это так, а может, нет. Но я также уверен, что ты делаешь это, чтобы помочь Ченцову. Почему – я не знаю, но, если ты сказал, что Ченцов не должен туда ехать, значит, на то есть причина. В общем, сынок, я внесу изменение в список, и вместо Ченцова поедешь ты.
В день отправки все чувствовали себя по-разному – одни горевали, другие радовались. У каждого на то и другое были свои причины. Руслан вёл себя как обычно. «Это просто жизнь, – думал он, – сейчас просто начинается новый этап в жизни, и кто знает, что он принесёт».
Ченцову где-то в глубине души было неуютно, что события повернулись таким образом, но он понимал, что это действительно был лучший выход для него. И, возможно, для Руслана…. Во всяком случае, он хотел в это верить.
С утра после завтрака командир Гончаров построил роту:
– Ну что, родные мои, сегодня десять человек отбывают. Не знаю, может быть, мы больше никогда не увидимся, возможно, кто-то не вернётся, но об этом не хочется говорить. Единственное, о чём я хочу сейчас сказать, – не посрамите честь водопроводчиков, честь нашей роты, – и он повернулся к Ченцову, ещё не зная о произошедших изменениях: – Старший сержант, собирайте отделение. Я пойду в штаб, оформлю документы, когда вернусь, чтобы все были готовы к отправке.
Всю недолгую речь Гончарова Ченцов слушал, опустив глаза. Ему было не по себе, потому что он обманул командира, но что-либо объяснять уже было поздно. Более того, он обещал Руслану, что будет молчать.
Руслан подошел к окну, из которого был виден штаб и стал смотреть, что будет дальше. Он видел, как Гончаров быстрой походкой вошёл внутрь, а через десять минут вышел и почти бегом направился в сторону своей роты. «Ну, всё, теперь он знает, сейчас начнётся самое интересное», – подумал Руслан и крикнул Ченцову: «Гончаров возвращается. Витёк, ты лучше удались куда-нибудь, чтобы он тебя не видел, я с ним сам поговорю».
Приближаясь к роте, Гончаров перешёл на бег, взлетел по ступенькам, выкрикивая: «Где он?! Где он?!». Руслан прекрасно понимал, что речь идет о нём, поэтому не стал прятаться:
– Я здесь, товарищ капитан.
Гончаров обеими руками схватил Руслана за грудки и закричал: «Ты зачем это сделал?! Тебе нельзя туда! Ты сирота, я тебе уже миллион раз говорил! Тебе что, больше всех надо?! Ты понимаешь, что можешь оттуда не вернуться?! Ты что, идиот?!». Он тряс Руслана из стороны в сторону, а тот не сопротивлялся, лишь безучастно смотрел куда-то в пустоту. Когда злость Гончарова чуть улеглась, Руслан сказал:
– Товарищ капитан, простите, но так надо.
К двум часам дня отделение было готово к отправке. Попрощаться пришла вся часть, в такую даль отсюда направляли впервые. Все понимали, что кто-то из ребят может погибнуть.
Гончаров по-отцовски обнял каждого, а Руслану ещё сказал:
– Я служил со многими солдатами, многих я помню в лицо, многих по фамилии, ты – один из тех, кого я буду помнить всегда. Береги себя, Руслан, и береги своих подчинённых.
Он обнял Руслана, в его глазах читалась укоризна, но он уважал решение Дадиева.
– Руслан, я хотел с тобой поговорить. Давай отойдём в сторону…
Руслану было тяжело смотреть в глаза Гончарову. Ему казалось, что он подвёл командира, но, с другой стороны, он чувствовал, что поступил правильно.
– Руслан, я понимаю, что Ченцов остается не просто так. Почему ты это делаешь? Ты всегда слишком добр к окружающим…
Руслан, улыбаясь, посмотрел в глаза Гончарову:
– А разве можно по-другому? И как это – по-другому, товарищ капитан?.. – Он выдержал паузу, собираясь с мыслями, а потом заговорил снова: – Товарищ капитан, я – чеченец, обычно у нас бывают большие семьи, но у меня были только отец и мать и больше никого. Мне было семь лет, когда я подрался с одним мальчиком. Он был сильнее и побил меня. Я пришёл домой, отец посмотрел на меня и сказал: «Теперь ты понимаешь, как иногда тяжело приходится в жизни? Но я хочу, чтобы ты оставался добрым, несмотря ни на что. У тебя никого нет, кроме нас с мамой, и ты должен самостоятельно выжить, когда нас не будет. Поэтому я тебя прошу – делай людям добро. Я хочу, чтобы после моей смерти люди подходили к тебе и говорили, что у тебя был хороший отец. Это всё, что нужно. Похороны – это финал земной жизни, там всё становится ясным. Очень трудно говорить хорошие слова о человеке, который жил неправильно. И часто люди просто выполняют свой долг, когда хоронят его. Но если человек прожил жизнь правильно, то люди охотно поминают его добрыми словами». В семь лет отец отвел меня в секцию бокса, и уже со второго класса меня никто не мог обидеть, но он не разрешал мне никого бить, поэтому с самого начала у меня всегда было так – я помогал, защищал девочек, слабых. Слова отца остались у меня в памяти на всю жизнь. Мне было девять лет, когда мои родители погибли в аварии, на похоронах я стоял молча, а люди подходили ко мне, обнимали, утешали и говорили: «Руслан, у тебя был очень добрый, отзывчивый и хороший отец, и да будет на то воля Всевышнего, ты тоже вырастешь таким, как он»… Поэтому, товарищ капитан, по-другому я не могу. Я знаю, что доброта, отзывчивость – это то, что двигает человека в правильном направлении, и такого человека Всевышний не оставит в любой ситуации…
Гончаров слушал его, и ему нечего было возразить. Он и сам хотел бы так жить, но у него не получалось. Поэтому он с искренним интересом смотрел на того, кто, будучи гораздо моложе его, в очередной раз научил его чему-то хорошему.
– Ну, Руслан, давай обнимемся… Мы с тобой обязательно встретимся в Грозном, я в это верю. Это же наша родина. Куда мы с тобой друг от друга денемся?.. Давай, братишка, – он говорил уже не как командир роты, а как близкий человек. Они крепко обнялись и стояли так, раскачиваясь, минуты две. И, как всегда, Гончаров не мог не пошутить: «Смотри, если там, в Афгане, погибнешь, домой не приезжай, я тебя сам лично убью за это, понял?!» – и они рассмеялись.
– Ладно, товарищ капитан, удачи. Я думаю, всё будет нормально. Как приедем, разместимся, мы вам напишем и фотографии пришлём. Бывайте.
Последним к Руслану подошел Ченцов. Ему было очень тяжело, и Руслан его понимал:
– Витёк, не бери в голову, спасибо Всевышнему, что так получилось. Мне, действительно, надо туда. Всё будет нормально, а ты береги себя. Когда приедем, я тебе напишу. Наверное, к тому времени у тебя уже родится ребёнок. Ты служи, как все, возвращайся домой, в семью, и расти своего малыша.
– Знаешь, Руслан, если у меня родится сын, я – даю тебе слово – обязательно назову его Русланом, пусть он станет таким, как ты, и я буду самым счастливым отцом на свете!
***
В Афганистане Руслана и его подчинённых поставили под командование полковника Ляшенко. Их отряд следил за состоянием трубопровода на перевале Саланг. Тоннель, через который днём и ночью шли грузовики, располагался посередине между северной и центральной частями страны и был вырублен в горах, в окружении заснеженных вершин, на высоте более трёх километров.
К этому времени советская армия уже почти завершила выполнение основных боевых задач. Часть войск выводили, хотя спецподразделения ещё продолжали бороться с поставками оружия из-за рубежа. Это не делало службу менее опасной, – единичные нападения душманов продолжались по всему фронту, и тоннель Саланг всегда находился в зоне опасности. У трубопроводных войск, тем не менее, значительно больше сил уходило на борьбу с природой, а не с людьми, – в горах часто сходили лавины, поэтому трубы приходилось постоянно чинить.
В один из дней Руслан, как обычно, с несколькими трубопроводчиками и отрядом прикрытия, выехал на место аварии. До конца службы оставалось несколько дней, и, хотя афганской войне ещё предстояло идти годы, большинство трубопроводчиков возвращалось на гражданку.
– Хорошо вам, – заговорил Лёша Костриков из группы прикрытия. – Мы-то здесь ещё год куковать будем.
Руслан хмуро оглядывал снежные склоны. Горы Гиндукуша напоминали ему родной Кавказ. Может быть, эти не такие цветущие и без горных ручьев на каждом шагу, но тем не менее…
– Видишь себя уже дома, – угадал его мысли Лёша. – А я ещё десять раз могу на мине подорваться, и всё…
Машина остановилась. Солдаты направились к трубам, чтобы оценить ущерб.
– Не нужно беспокоиться, – спокойно сказал Руслан. – Ничего плохого с тобой не случится.
– Легко тебе говорить, – усмехнулся Костриков.
– Дело не в этом, – Руслан говорил отстранённо, глядя куда-то сквозь снега, сквозь камни, сквозь скалы. Куда-то далеко-далеко. – Просто ничего с тобой не случится. Я знаю. Потому что ты хороший человек.
– Знал я хороших людей. Несколько лет назад в нашем тоннеле Саланг по глупости целая рота перемёрла, задохнувшись угарным газом, просто потому, что движки машин не заглушили. Мне просто повезло тогда, что я оказался недалеко от выхода.
– Значит, в этом был смысл.
– Не было в этом никакого смысла, – они уже не первый раз спорили на эту тему. – Просто иногда в жизни случаются идиотские вещи, и тогда умирают люди. Если в этом был какой-то смысл, то этот смысл – полный идиотизм!
Руслан вздохнул. Он не знал, как объяснить логически, но чувствовал, что он прав.
– Ничего с тобой не случится, – повторил он.
