скачать книгу бесплатно
Медсестра подошла ко мне и принялась аккуратно разматывать повязку на моей голове. И тут вдруг до меня отчетливо донеслись мысли Ивана Ивановича. То, о чем он думал, меня просто поразило. Иван Иванович явно переживал вторую молодость. А может, даже уже и не вторую, а третью, четвертую, пятую. Он мысленно раздевал Люду, поочередно снимая с нее все детали одежды, и рисовал в своем воображении, как она будет выглядеть без нее. Вот вам и Иван Иванович! От кого-кого, а уж от него я такого не ожидал. Пожилой человек, убеленный сединой, казавшийся мне ярым поборником пуританских правил, на самом деле был не лишен некоторого легкомыслия. Что ж, верно говорят, седина в бороду – бес в ребро.
Я не смог сдержаться и прыснул. Люда отстранилась и вопросительно посмотрела на меня.
– Щекотно, – объяснил я.
– Щекотки боитесь? Ай-яй-яй! – иронично покачала головой медсестра и продолжила снимать с меня бинт. Интересно, как бы она отреагировала, если бы узнала, что действительно меня рассмешило?
Закончив возиться с повязкой, Люда отошла в сторону, предоставив меня заботам заведующего отделением. Иван Иванович выбросил из головы свои эротические фантазии, подошел ко мне и принялся осторожно щупать мою голову. Надо отдать ему должное, он делал это со всей тщательностью и добросовестностью. Все его мысли теперь были направлены на изучение моего черепа.
– Если будет больно, даже чуть-чуть, обязательно скажите.
Должен признаться, что в тот момент меня охватила некоторая нерешительность. А стоит ли мне помогать Ивану Ивановичу искать эту трещину, если именно благодаря ней у меня появилась способность к телепатии? Что будет, если эта трещина зарастет? Смогу ли я после этого читать чужие мысли? Терять этот внезапно открывшийся дар мне не хотелось. Я уже успел почувствовать, какую он может принести мне пользу. Но что будет, если эту трещину скрыть? Не приведет ли это к какому-нибудь серьезному осложнению?
Я метался в поисках верного решения, а Иван Иванович, тем временем, поочередно ощупывал все участки моей головы. Но все его нажимания и поглаживания мне никакой боли не причиняли. И только когда он дошел до здоровенной шишки, располагавшейся чуть ниже ко лбу от темени, я почувствовал дискомфорт и отстранился.
– Кроме этого места больше нигде не больно? – спросил Иван Иванович.
Я ответил, что нет. И это была чистая правда.
– Сейчас немного потерпите, – предупредил меня завотделением. – Я буду щупать очень осторожно.
И он стал исследовать мою шишку. Изучив ее миллиметр за миллиметром, он бросил медсестре:
– Заматывай.
Люда подошла и стала аккуратно обматывать мою голову бинтом. Иван Иванович вернулся за свой стол.
– Никаких нарушений я не обнаружил, – сказал он. – Так что, живите спокойно. Все эти шумы, которые вам слышатся, скорее всего происходят из-за разрывов в тканях вашего мозга. Возможно, в результате сотрясения у вас оказались повреждены какие-то кровеносные сосуды. Но это все пройдет. Поврежденные участки зарастут, кровоснабжение восстановится в полном объеме, и в ваших ушах снова появится тишина. Девяносто девять процентов из ста, что услуги нейрохирурга вам не понадобятся. Так что через неделю-две мы с вами скорее всего попрощаемся. Однако про этот один процент забывать все же не стоит. Кто его знает? Поэтому, повторяю еще раз: если вы почувствуете, что с вами что-то не так, немедленно обращайтесь либо ко мне, либо к Дмитрию Вахтанговичу. Пока все. Можете идти.
Я поблагодарил Ивана Ивановича и вышел из кабинета.
«Правильно ли я поступил, что ничего ему не рассказал? – думал я. – Ведь появившиеся у меня телепатические способности как раз и относятся к разряду „что-то не так“, о котором он упомянул. А если бы я все же про них рассказал, как бы он на это отреагировал? Воспринял бы всерьез или тут же отправил бы меня в „психушку“? Допустим, он в это поверит. Что ждет меня в дальнейшем? Роль подопытного кролика в научных исследованиях? Ведь меня непременно станут изучать. Человек, получивший сильный удар по голове, вдруг начинает читать чужие мысли! Чем не тема для диссертации? Ученым обязательно захочется выяснить, почему такое произошло, и что изменилось в строении моего мозга. А меня категорически не привлекает становиться предметом исследований. Я хочу жить свободной жизнью. Интересно, были ли еще когда-нибудь подобные случаи? Что-то я о них не слышал».
Занятый этими размышлениями, я открыл дверь своей палаты. Степан Тимофеевич оторвал взгляд от кроссворда и спросил.
– Ты в «приемном покое» был?
– Нет, – ответил я. – Меня завотделением вызывал.
– Тогда иди в «приемный покой». К тебе там пришли.
Недоумевая, кто бы это мог быть, я стал спускаться на первый этаж. Семьи у меня не было, а от сослуживцев трудно было ожидать такого благородства. Неужто это мой кот Маркиз сподобился навестить больного хозяина?
Войдя в «приемный покой», я увидел нашего начальника отдела по технике безопасности, высокого, долговязого субъекта с впалыми щеками и активно развивающейся с темени лысиной. Его звали Виталий Андреевич. Начальник по ТБ имел весьма обеспокоенный вид, и я сразу понял, что его визит ко мне не случаен. Ведь несчастный случай на производстве сулил неприятностями в первую очередь именно ему.
– О-о-о! – расплылся в лучезарной улыбке Виталий Андреевич, завидев меня. – Ну, прямо, как раненый герой. Здравствуй, дружище, здравствуй. Присаживайся рядом.
Мы обменялись рукопожатиями, и я сел.
– Ну, как самочувствие, как здоровье? – спросил Виталий Андреевич с подчеркнутой заботливостью. «Господи, только бы инвалидности не было», – уловил я мысли, одновременно пронесшиеся в его голове.
– Пока обследуют, – ответил я и не без коварства добавил. – Сотрясение мозга есть, это точно. Будет ли инвалидность – станет известно в ближайшие дни.
Лицо Виталия Андреевича помрачнело. Если мне дадут инвалидность, ему точно не сдобровать.
– Ну, ты кушай, кушай, – засуетился он, вытаскивая из пакета что-то обильно завернутое в фольгу, и распаковал. В фольге оказалась тушеная курица.
– Моя жена для тебя приготовила, – пояснил Виталий Андреевич. – Она у меня просто мастер кулинарии. Ты давай, не стесняйся.
Я и не стал стесняться. Мне не часто доводилось вкушать пищу, приготовленную умелыми женскими руками. Ведь я был холостяк. А у холостяков пища большей частью примитивная: бутерброды, концентраты, полуфабрикаты. В общем, то, что попроще. Тем более, что курица выглядела очень аппетитно, была еще горячая и источала такой аромат, от которого текли слюнки.
Пока я поглощал тушеную курицу, Виталий Андреевич, сам того не подозревая, дал мне полное представление о своих планах.
«Такого уломать будет не трудно, – думал он. – Валерка был прав. Прост как валенок. И слава богу. Умный денег потребует или продвижения по службе. А этого одной курицей купить можно. И зачем я всю принес? Вполне бы половинки хватило».
Его мысли меня, естественно, взбесили. Кому приятно, когда его приравнивают по стоимости с половинкой тушеной курицы? Я старательно не поднимал головы, чтобы выражением своих глаз не выдать ту ярость, которая кипела в тот момент в моей душе. Прост как валенок, говоришь? Одним дружелюбием купить можно? Ну что ж, посмотрим. Сейчас я покажу тебе «дружелюбного валенка».
Обглодав последнюю косточку и мысленно сосчитав до десяти, чтобы унять клокотавшее во мне возмущение, я тщательно вытер руки бумажными салфетками, которые протянул мне Виталий Андреевич, и тепло поблагодарил его за столь обильный обед.
– Ну что ты, что ты, – с улыбкой протянул начальник по ТБ. – Какие могут быть благодарности? Право же, не стоит. На заводе о тебе все очень беспокоятся. Сам Генеральный интересовался твоим здоровьем. Завтра утром буду ему о тебе докладывать. Сотрудницы твои тебе привет передавали. Просили, чтобы быстрее поправлялся. Им без тебя скучно.
«Не иначе, как Ирочка самостоятельно вал рассчитать не может», – мысленно усмехнулся я.
– Да, заварила нам кашу эта чертова кран-балка, заварила, – продолжал со вздохом Виталий Андреевич. – Надо же было такому случиться, чтобы она именно на тебя упала. Лучше бы она на Орлова, начальника девятого цеха, свалилась. Он ведь за этой кран-балкой недоглядел. Кстати, он тебе привет передавал. Так мне и сказал: лучше бы, говорит, эта кран-балка на меня упала, чем на такого хорошего парня как Илюха. На Орлова сейчас смотреть страшно. Ходит, как в воду опущенный. Расстроен. Ему уже из инспекции по труду звонили. Проверку делать собираются. Загрызут, уж поверь, как пить дать. А если тебе инвалидность присвоят – без прокуратуры не обойдется. Жалко Орлова. Хороший мужик. Двое детей. Вот так, ни за что, ни про что пропасть может.
Виталий Андреевич картинно вздохнул и посмотрел на меня, явно ожидая предложения замять инцидент с кран-балкой. Но я сидел и молчал, не проявляя абсолютно никаких эмоций.
– М-да, – крякнул он, не дождавшись от меня какой-либо реплики, при этом мысленно обругав меня нехорошим словом. – Ты знаешь Орлова? Знаком с ним?
– Знаю, – спокойно ответил я. – Ну и что?
– Тебе его не жалко?
Виталий Андреевич взял меня за локоть, что, видимо, означало проявление высшей степени дружелюбия.
– Ты же понимаешь, что это случайность. Столько лет уже на заводе вместе работаем. Мы единый сплоченный коллектив. Ведь так? Зачем нам друг друга топить? Согласен?
– С чем? – невозмутимо спросил я.
Начальник по ТБ снова мысленно обругал меня нехорошим словом, но на его лице не дрогнул ни один мускул.
– С тем, что Орлова тебе топить не надо, – терпеливо пояснил он. – Хороший мужик. Двое детей. Как знать, может он тебе еще пригодится.
– А вы? – спросил я, выразительно глядя ему в глаза.
– Что я?
– Вы мне тоже пригодитесь? За техническую безопасность на заводе в первую очередь отвечаете вы, а не Орлов. Это не Орлов недоглядел. Это вы недоглядели. Отвечать придется в первую очередь вам, а не Орлову.
И я улыбнулся лучезарной улыбкой, чтобы несколько смягчить жесткость произнесенного.
Виталий Андреевич внимательно посмотрел на меня.
«Э-э-э, – подумал он, – а ты не такой уж простой, каким казался вначале».
«Да, представь себе, – подумал я в ответ. – Одной тушеной курицей не обойдешься».
Виталий Андреевич вздохнул и решил предпринять еще одну попытку уломать меня «малой кровью».
– Илья, – сказал он, – ну, посуди сам. Если из-за тебя на заводе кто-то пострадает, как к тебе будут относиться остальные?
– А мне это безразлично, – ответил я, решив сблефовать. – Я решил уйти с завода. Я не хочу работать на предприятии, на котором на работников сверху сваливаются кран-балки. Вот так в заявлении и напишу, что прошу меня уволить в связи с тем, что на заводе не соблюдаются элементарные правила безопасности труда, в результате чего люди получают производственные травмы. И в инспекции по труду это скажу. А если понадобится, и в прокуратуре.
В глазах Виталия Андреевича блеснул испуг, и я понял, что мой блеф достиг цели.
– Ну, ты не кипятись, не кипятись, – пробормотал он. – Зачем тебе с завода уходить? Столько лет уже работаешь. Всех знаешь, и тебя все знают.
– А что я теряю? – возразил я. – Я работаю на рядовой должности, у меня мизерная зарплата. А некоторые шестидесятилетние тети, которым уже давно пора быть на пенсии, до сих пор сидят на стуле главного специалиста и разносят обо мне по заводу всякие сплетни и несуразицы.
Виталий Андреевич еще раз внимательно посмотрел на меня.
– А если тебя переведут на должность главного специалиста, останешься? – спросил он.
– Подумаю, – уклончиво ответил я.
– Решим, – сказал Виталий Андреевич, после чего мы тепло попрощались.
Этот разговор вызвал во мне двойственные чувства. С одной стороны, я повел себя, может быть, не совсем красиво. А с другой, давать себя в обиду тоже нельзя. Виталий Андреевич, как и многие другие, относился к той категории людей, которые не понимали таких слов, как порядочность и бескорыстность. Бескорыстный человек воспринимался им как дурак. Прост, как валенок – ведь именно так он меня охарактеризовал. Что ж, я сыграл с ним по тем правилам, которые он сам же и установил. Что касается Клавдии Трофимовны, то по отношению к ней никаких угрызений совести я не испытывал. Она достаточно попила у меня крови. Не всегда же мне терпеть от нее подлости в свой адрес. Когда-нибудь нужно и сдачи дать.
– Эй, паря, иди сюда! – окликнул меня кто-то.
Я обернулся. В противоположном углу сидел тот самый детина с царапиной на лбу, которого я уже встречал сегодня в коридоре. Рядом с ним сидела женщина, являвшаяся, судя по всему, его женой. Детина бесцеремонно протягивал мне наполненный чем-то пакет.
– Отнеси ко мне в палату, – произнес он тоном, не терпящим возражений.
У меня внутри снова все забурлило, и мне понадобилось некоторое усилие воли, чтобы удержать себя в руках и не сорваться. С так называемой прагматичной категорией населения я только что общался. Ее представитель уже ушел. Но у населения есть и другие категории, одна из которых хамы. И ее типичный представитель сейчас сидел передо мной. Хамы берут напористостью, рассчитывая на скромность собеседника и его неуверенность в собственных силах. В другой момент я ответил бы ему тем же. Просто говоря, послал бы. Но сейчас, когда я стал обладать гораздо более мощным оружием, чем оружие заурядного хама, зачем устраивать перепалку? Я счел излишним вступать с ним в диалог и вежливо обратился к его жене.
– Когда вы придете домой, – сказал я ей, – загляните, пожалуйста, в кладовку и найдите зимние ботинки вашего супруга. Очень может быть, что в одном из них лежит свернутая в трубочку тысячерублевка.
У детины отвисла челюсть. Насладившись растерянностью, вспыхнувшей в его глазах, я вышел из «приемного покоя».
– 3 —
Как и обещал Иван Иванович, в больнице я долго не задержался. Ровно через неделю мне выдали закрытый бюллетень для предоставления по месту работы, пожелали здоровья, успехов и отпустили на все четыре стороны.
Выйдя на улицу, я вдохнул полной грудью, наслаждаясь весенним ароматом, и пошел домой. Настроение у меня было прекрасное. Я предвкушал, какая у меня теперь начнется интересная жизнь. За эту неделю я уже успел привыкнуть к своим новым возможностям. Посторонние шумы в голове больше не доставляли мне такого дискомфорта, как поначалу. Я научился их регулировать, а то и попросту не замечать. Осознание того, что я способен читать чужие мысли, внушало мне уверенность в своих силах и даже некоторое чувство превосходства.
Дома меня ожидала трогательная встреча с Маркизом. Когда я подошел к двери своей квартиры, мой кот лежал рядом с ней на коврике и смотрел перед собой грустными глазами. Он поднял голову, чтобы взглянуть, кто это нарушил его покой, и после этого коридор огласился восторженным «мяу».
Маркиз был котом с характером. Радость от того, что я вернулся, и что он снова сможет зажить привычной домашней жизнью, не помешала ему выразить свое недовольство неделей, проведенной на улице, обычным для котов способом. Вечером я обнаружил, что мой ненаглядный Маркиз нагадил мне в ботинок.
Наступило утро следующего дня. Я позавтракал, оделся и отправился на работу.
За время, проведенное в больнице, я успел уже порядком соскучиться как по своему дому, так и по окружавшей меня обстановке. Меня вдруг охватила сентиментальность. Я радостно смотрел на наш двор, на растущие в нем деревья, кусты, на детский городок, на знакомых мне людей, как будто не видел их уже много лет. Даже местная шпана, которая, невзирая на ранний утренний час, уже сидела за дворовым столиком и, потягивая пиво из бутылок, глушила похмелье, не вызывала во мне обычного раздражения.
Пока я шел по улице к автобусной остановке, я невольно узнавал тайны, замыслы и проблемы обгонявших меня, или идущих мне навстречу людей. Это было забавно и интересно. Девочка в синей куртке по пути в школу мысленно повторяла отрывок из «Евгения Онегина». Шедший позади нее подросток был полон похабных мыслей, а также озабоченностью, у кого бы списать домашнее задание по алгебре. Модно одетая женщина крыла на чем свет стоит какую-то Клаву, из-за которой у нее недостача. Очевидно, она работала в магазине.
Ехать в автобусе было не менее интересно. Стоявший рядом со мной студент повторял тему по «сопромату». Сидевший у окна дикого вида гражданин переживал о том, что накануне вечером они с каким-то Колей купили вскладчину бутылку портвейна, но мерзавец Коля выпил на целый стакан больше. Женщина, стоявшая сзади меня, мысленно душила опостылевшую ей свекровь и получала от этого удовольствие. Я с трудом удержался, чтобы не обернуться и не посмотреть на столь кровожадную особу.
Приехав на завод, я убедил искренне беспокоившуюся о моем разуме и здоровье контролершу тетю Олю, что со мной все в порядке, прошел через проходную и направился в свой планово-экономический отдел.
В отделе меня встретили перемены. Они были заметны невооруженным глазом. Клавдия Трофимовна поменяла дислокацию. Она теперь сидела за моим столом. А ее стол, который по размерам превосходил мой в два раза, был свободен. На нем стояла моя чашка, лежали мой ежедневник и калькулятор. По этим признакам я догадался, что стол главного специалиста освободили для меня.
– Ой, Илюшенька, здравствуй! – фальшиво обрадовалась Клавдия Трофимовна, скрипя от ярости зубами. – Мы так о тебе беспокоились! Слава богу, что все обошлось!
«Жалко, что эта кран-балка тебя не прикончила», – тем временем думала она.
«Явился – не запылился», – прочел я в мыслях Ирочки, которая также, как и Клавдия Трофимовна, лицемерно мне улыбалась.
Я поблагодарил Клавдию Трофимовну за то, что она все эти дни так обо мне «беспокоилась», и спросил, не удержавшись от ноток издевки.
– А почему это вы сидите не на своем месте, Клавдия Трофимовна? Вам там, что, дует?
– А это теперь твое место, Илюшенька, – пропела ангельским голоском Клавдия Трофимовна, мысленно желая, чтобы меня разорвали черти. – Старая я стала. Пора давать дорогу молодым. А мы, ветераны, будем вам помогать.
«Ты даже не представляешь, как мы тебе поможем», – одновременно подумала она.
«Спасибо за предупреждение», – подумал я в ответ и усмехнулся.
В отдел заглянула наша заведующая Татьяна Петровна.
– О, пришел, наконец-то! – воскликнула она, увидев меня. – Тебе Клавдия Трофимовна уже сказала, что мы перевели тебя на должность главного специалиста?
– Сказала, – ответил я.
– Вот и прекрасно. Петр Филиппович об этом лично распорядился, – пояснила со значением Татьяна Петровна. – Кстати, он просил, чтобы ты к нему зашел.
– Хорошо, зайду, – сказал я и придал своему лицу озабоченное выражение. – Перед Клавдией Трофимовной как-то неудобно получается. Она сделала столько полезного, сидя за этим столом. Выходит, что я ее подсидел.
– Ну что ты, Илюшенька, что ты! – картинно всплеснула руками Клавдия Трофимовна. – Выбрось эти глупости из головы.
– Клавдия Трофимовна всячески поддержала твой перевод на должность главного специалиста, – сказала Татьяна Петровна. – Так мне и заявила: мол, что-то засиделся наш Илюша на рядовой должности. Пора бы его и продвинуть. Заслужил.
Произнося эти слова, Татьяна Петровна невольно вспомнила, что на самом деле заявила ей Клавдия Трофимовна, когда ей предложили освободить для меня стол, и какой она при этом устроила визг. Ее воспоминания меня весьма позабавили.
– Ну, ты идешь к Петру Филипповичу? – спросила Татьяна Петровна.
– Иду, – ответил я.
