скачать книгу бесплатно
Это мертвая бабочка, лежащая сверху.
Отшатнувшись от мешка, я бросаюсь в сторону дома, и меня тошнит.
Это не может быть простым совпадением.
Кто-то явно знает.
Глава 5
Дженни
– Доброе утро, Джен, слава богу! А то я уже начала волноваться… – Хейли отъезжает на стуле от стойки регистратуры и встает, протягивая ко мне руку, чтобы передать какой-то листок бумаги. – Вот расписание утренних операций. Ниша уже провела предварительный осмотр и взяла анализы, Ванесса готовит операционную, и я всех зарегистрировала.
Голос у нее звучит отрывисто, по-деловому.
– Большое спасибо; прости, что опоздала. – Я еще взбудоражена, и куда сильней, чем когда-либо. – Самир еще не пришел?
– Нет, и Эби тоже. Не пойму, что сегодня утром творится – кто в лес, кто по дрова… Сама знаешь, что дело не будет идти как по маслу, если все не будут вовремя находиться на рабочих местах. Все было бы не так плохо, если б ты не расширила спектр предлагаемых нами услуг.
Щеки у Хейли розовые, но остальная часть лица бледная. Вид у нее усталый. Она работает тут дольше всех, не считая меня и Самира. Мы с ним основали эту ветклинику под жизнерадостным названием «Уэлл-Кум»[3 - Игра слов: название клиники (Well Combe) близко по звучанию к английскому welcome – «добро пожаловать».] после долгих дискуссий, начавшихся за пинтой пива и большим бокалом вина – на ужине в честь открытия другой такой частной клиники. Я работала ветеринаром с того самого момента, как получила диплом, но всегда на кого-то другого. И когда мне стукнуло тридцать пять, поняла, что не хочу вечно продолжать в том же духе, так что по пьяни поделилась своим «великим планом» с Самиром, которому, как оказалось, тоже надоело трудиться на чужого дядю. Мы тогда решили, что это было вмешательство свыше.
К счастью, деньги на покупку помещения и прилегающей земли у нас имелись – благодаря родителям Самира и бабушке с дедушкой Марка, которые оставили ему значительную сумму после своей смерти. Марк рассматривал это как выгодное вложение капитала, надеясь, что со временем на этой территории можно будет построить небольшое здание и для его айтишной фирмы.
Поначалу в нашей клинике даже не имелось младшего и среднего медперсонала – список клиентов был относительно невелик, и со всеми такими вопросами прекрасно управлялась Хейли, в то время как мы с Самиром занимались непосредственно лечением и уходом за домашними животными. Однако наш план всегда заключался в том, чтобы расширить бизнес, и три года назад все наконец срослось, когда мы наняли Ванессу, которая сейчас у нас старшая медсестра. Ниша присоединилась к нашему дружному коллективу сравнительно недавно – примерно в то же время, что и Эби, которую Хейли сейчас натаскивает на администратора, но которая еще и мечтает стать ветеринарной медсестрой. Эби умна, полна энтузиазма и достаточно молода, чтобы «вылепить» из нее то, что нам надо. Все у нас просто прекрасно, и все мы отлично ладим – наши умения и навыки удачно дополняют друг друга.
Хейли в последнее время неважно себя чувствует из-за обострившегося артрита, и мне неприятна мысль, что я заставила ее поволноваться.
– Иди выпей кофейку. Я сейчас позвоню Самиру и Эби – не сомневаюсь, что они уже едут. Не знаю, может, где-то авария или что-то в этом роде, потому что на дорогах жуткие пробки – в среду такого обычно не бывает.
– Тогда, наверное, что-то случилось на автостраде – в таких случаях обычно все ломятся в город через деревню. – Хейли фыркает и торопливо уходит в сторону ординаторской, пока я делаю несколько глубоких вдохов и пытаюсь восстановить контроль над происходящим. Мне не дает покоя какое-то странное чувство, но я никак не могу точно его определить – типа как дежавю, но не совсем. Едва только собираюсь позвонить Самиру, как тот врывается в приемную.
– Охереть, что за блядское утро! – Руки у него нагружены картонной коробкой и какими-то папками, поверх которых лежит сумочка для ланча с персонажами «Мстителей» от «Марвел» – «временно позаимствованная» у его семилетнего сына, поскольку Даффи, живущий в их семье какаду, изорвал в клочки его собственную, опрометчиво оставленную валяться где попало. Элла и Элфи отчаянно хотят собаку, но я, если честно, побаиваюсь дополнительной ответственности. Вместо этого детям был обещан кролик, хоть и без указания конкретной даты его появления. Надеюсь, что выйдет протянуть с этим обещанием до следующего года или около того.
Улыбаюсь Самиру, качая головой. Употребляемые им ругательные слова ужасны, но он произносит их так, что это никогда не звучит оскорбительно. Думаю, это из-за его акцента, который придает его сквернословию некое очарование, хоть акцент и заметно ослаб с тех пор, как мы только познакомились, обучаясь в Плимутском университете. В наших краях нет большого индийского землячества, и поскольку Самир живет в Девоне уже почти двадцать лет, иногда я улавливаю, как в его речи проскальзывает чисто девонский выговор и диалектные словечки. В присутствии клиентов я просила его воздерживаться от нецензурных выражений, но когда мы вдвоем, он вполне может дать волю чувствам.
– Значит, не только у меня? – отзываюсь я, кладя трубку. – У нас не сработал будильник. Едва успела собрать детей и закинуть их в школу, а потом еще и застряла в пробке, чего здесь никогда не бывает… Теперь весь день пойдет вкривь и вкось.
– Главное, чтобы Марк не слышал, как ты это говоришь. Разве он не любит повторять, что день будет таким, каким ты его сделаешь?
– Ха! Да уж, он просто-таки образец позитивного мышления. – Я поднимаю брови.
Самир смеется и торопливо проходит через приемную, развернувшись и толкнув спиной распахивающиеся двери, прежде чем исчезнуть в своей смотровой. Мы дружим достаточно долго, чтобы без всякой неловкости подшучивать не только друг над другом, но и над нашими супругами. Лучшего делового партнера и друга мне и желать не приходится.
Опять повернувшись к телефону, набираю номер Эби. После двух гудков ее мобильник переключается на голосовую почту. Оставляю краткое сообщение: «Надеюсь, все в порядке», и по коже у меня пробегает какое-то неуютное чувство. Может, она тоже просто застряла в пробке… Иду к своему кабинету, и едва открываю дверь, как меня приветствует собачий лай. Удивление смешивается с облегчением, когда я вижу, как Эби изо всех сил пытается управиться с большим золотистым ретривером – все, что мне видно, это мелькание меха и ее рук, когда она пытается усадить его на весы.
– О, ты уже здесь! – говорю я, наконец-то сбрасывая пальто, чтобы поспешить ей на помощь. – Когда ты успела просочиться сюда?
– Ниша… впустила меня… с черного хода… – Эти слова судорожно вырываются у нее, пока она борется с псом. Едва сдерживаю смех.
Требуется несколько попыток, чтобы удержать упрямца достаточно надолго, чтобы определить его вес, но в конце концов нам это удается, и Эби записывает данные в электронную медкарту. Она одергивает свою униформу, а затем приводит в порядок конский хвостик, распустившийся во время борьбы, – расчесывает длинные пряди цвета черной патоки кончиками пальцев, убирает их назад и стягивает резинкой.
– Вообще-то это не входит в твои должностные обязанности, – говорю я. – Но все равно спасибо.
– Я просто хотела помочь, тем более что немного припозднилась. Увидела очередь из клиентов, и мне стало стыдно – подумала, что стоит малость ускорить процесс. Но, пожалуй, учитывая мою неудачную попытку, лучше мне придерживаться канцелярской работы. – Запрокинув голову, Эби неловко смеется и выбегает за дверь.
Слишком поздно понимаю, что надо было поправить ее – похвалить, а не позволять ей думать, будто она плохо справилась с работой, – но мыслями я по-прежнему где-то не здесь. Хотя пора уже возвращаться с небес на землю, поскольку через двадцать минут нам с Самиром и Ванессой предстоит провести первую хирургическую операцию дня.
«Соберись!»
* * *
В момент передышки, после обеденного перерыва, образ изуродованной кошки опять врывается в сознание. Во время операций я успешно сдерживала его, но теперь он опять пробился в голову. Кто мог такое сделать? Если б не бабочка, можно было бы списать все это на дорожное происшествие или что-то в этом роде – например, прямо возле нашего дома эту кошку сбила машина, и водитель использовал подвернувшийся под руку полиэтиленовый пакет, чтобы убрать туда останки и подсунуть мне под порог, потому как предположил, что кошка моя. Безобидное, аккуратное объяснение. Но бабочка разрушает эту теорию.
Бабочка окончательно портит всю картину…
Дверь ординаторской распахивается, и у меня перехватывает дыхание, когда меня резко выдергивают из этих размышлений.
– А-а, Эби, – говорю я, переводя дух. В руках у нее маленькая картонная коробочка в розовую полоску.
– Пирожные с кремом от Келли – просто не смогла устоять. Простите, но как раз поэтому и опоздала – пришлось дожидаться, пока она откроется, а потом ей потребовалось какое-то время, чтобы обслужить меня. Я подумала, что оно того стоит.
Эби бросает на меня встревоженный взгляд и протягивает мне руку с открытой коробкой. Она что, думает, что я собираюсь устроить ей выволочку? Надеюсь, я не такого рода начальница. Улыбаюсь, тоже стремясь восполнить свое предыдущее упущение. Мой взгляд останавливается на коже руки Эби, когда длинный рукав ее рубашки-поло задирается, открывая череду рельефных белых линий, одна за другой поперечно перечеркивающих внутреннюю сторону предплечья. Отголоски душевной травмы, с беспокойством думаю я и отвожу глаза.
– Спасибо, Эби. И вправду заманчиво выглядит. – Протягиваю руку, достаю шоколадную булочку с заварным кремом и откусываю кусочек. – О… боже ты мой! – бубню с набитым ртом. – С самого детства ничего подобного не пробовала. Вот моя мать некогда… – Тут я вдруг замолкаю.
– Некогда?.. – подталкивает меня Эби.
– А-а… – пренебрежительно отмахиваюсь. – Ничего особенного.
Откусываю еще один большой кусок, так что больше разговаривать не могу. Не хочу портить день, вовлекая эту практически девчонку в подобный разговор. Это первый раз за целую вечность, когда я по-настоящему подумала о матери. Иногда какая-нибудь случайная чепуха вдруг ни с того ни с сего вызывает какое-нибудь связанное с ней воспоминание, всплывающее в голове, но большую часть времени мне удается держать все, что я когда-либо знала о своей матери, прочно запертым в темных, затянутых паутиной закоулках моего сознания. Больше двадцати лет миновало с тех пор, как мне приходилось видеть перед собой ее лицо с жесткими чертами.
– Ее уже нет в живых? – спрашивает Эби с сочувственным выражением на лице. Судя по всему, она думает, что именно поэтому я и не хочу продолжать разговор о ней. Было бы намного проще попросту ответить «да», но я ловлю себя на том, что говорю как есть.
– Нет. Или, по крайней мере, по-моему. Да я и не узнала бы, если что. Мы не поддерживаем связь. – Натянуто улыбаюсь.
Если Эби и шокирована моим признанием, то хорошо это скрывает.
– Простите, – говорит она. – Это очень печально.
Пожимаю плечами.
– Думаю, что да, во многих отношениях. Но мне как-то лучше без нее.
Я чувствую некоторый дискомфорт, обсуждая с Эби подобные темы, – она молода, плюс относительно новый сотрудник, а не подруга. Хотя, может, как раз по этой причине я и решила открыться ей. Но сказанного пока достаточно, так что я отвлекаю внимание от собственной персоны.
– А у тебя хорошие отношения с мамой?
– Ой, да знаете – бывает по-всякому, на самом-то деле. – Теперь уже Эби пренебрежительно отмахивается. – Иногда на нее находит, но мне и без того кажется, что порой она сожалеет о том, что у нее есть я.
Только моргаю, не зная, что и сказать, – хоть нас в чем-то и объединяют не особо заботливые матери, ее ситуации я не знаю. Но могу гарантировать, что ситуация не такая же, как у меня, за исключением этого единственного сходства. В голове всплывает воспоминание о том, как моя мама оттаскивала меня от входной двери, когда мои друзья проходили мимо по дороге в школу. Она боялась, что ее маленькая девочка сорвется – сбежит вслед за ними из твердыни четырех стен, оставив ее там одну. «Ты ведь не такая, как они, – тебе лучше учиться дома, со мной. Тебе ведь нравится проводить время с мамой, верно?»
На секунду крепко закрываю глаза, прежде чем мысленно оглядеться в поисках иной темы для разговора.
– Спасибо, что утром решила помочь, – я рада, что ты всерьез подумываешь о том, чтобы получить диплом ветеринарной медсестры. Быть секретаршей – тоже здорово, но я могу сказать, что у тебя гораздо более серьезные амбиции.
– Да, это так! – Ее лицо расцветает. – Очень хочу стать такой, как вы. У вас потрясающая карьера и замечательная семья. И всего этого вы добились сами – у меня просто нет слов!
– Гм, Эби, это очень любезно с твоей стороны. – Издаю нервный смешок. Если б она только знала, что происходит на самом деле! – Иногда приходится приложить немало усилий, чтобы сбежать от своего прошлого и поверить в себя.
– Да, мне немного не хватает уверенности в себе. – Эби опускает взгляд. – Трудно поверить, что ты чего-то стоишь, когда другие твердят тебе, что ты никогда в жизни ничего не добьешься, – добавляет она дрожащим голосом.
В горле у меня образуется комок – ее слова вызывают сочувствие.
– Ну что ж, ты еще докажешь, что они ошибаются, Эби. Я полностью в тебе уверена – постарайся и ты не терять веры в себя. Ты тут и вправду очень хорошо справляешься. Я очень довольна, что мы взяли тебя на работу.
– Да, я тоже. – Она одаривает меня широкой улыбкой. Ее личико с высокими острыми скулами и маленькими круглыми глазками, только что ожесточенное, становится вдруг вдохновенным и крайне привлекательным. Сейчас Эби напоминает мне Белоснежку – с ее черными волосами и кремовым цветом лица. Я на полном серьезе сказала, что довольна, наняв ее. Есть в ней что-то такое, из-за чего хочется взять ее под свое крыло. Но не могу не признать, что и сама точно не знаю, ради кого это делаю – ради нее или ради себя. Как будто я просто вынуждена сделать что-то по-настоящему хорошее, чтобы загладить вину за свою семейную историю – за все плохое в ней. Полагаю, отчасти по этой причине я и решила податься в ветеринары – хотела исцелять то, что болит.
Глава 6
Марк
Сердце у меня так и колотится о ребра. Склоняюсь над холстинной бельевой корзиной, придерживая ее крышку вдруг напрягшейся рукой, и смотрю на ворох одежды внутри. Когда я убирал туда свои спортивные штаны, то приметил край пижамы Дженни, и теперь почти сгибаюсь пополам, будто мне только что врезали в живот. Вижу, что материя влажная, и могу сказать, что коричневые пятна – это уличная грязь, даже не вытаскивая пижаму, чтобы получше рассмотреть. В ней Джен была прошлой ночью, и все же теперь эта вещь лежит под прочими грязными шмотками. Как будто нарочно спрятанная. Ее обручальное кольцо, непонятно как оказавшееся на полу, могло, конечно, слететь и само по себе. Но, вместе со все более странным поведением Дженни, это открытие уже не позволяет мне и дальше отбрасывать свои страхи в сторону.
Я всегда знал, что некоторые аспекты своей жизни Джен старательно от меня скрывает: еще при нашем знакомстве она чуть ли не первым делом сообщила, что детство у нее было «сложным и неудовлетворительным», кульминацией чего стал ее уход из дома при первой же возможности – Дженни поступила в университет и уже никогда больше не возвращалась к своим корням. Поведав мне самый минимум, она попросила меня больше никогда не затрагивать эту тему. Никто из ее родственников на нашу свадьбу приглашен не был – так ей самой захотелось.
И по сей день я ни разу не настаивал ни на каких подробностях. Даже во время одного из ее ночных кошмаров, когда она проснулась вся в ужасе, с криком: «Они идут за мной!» и несколько раз повторила: «Я не такая, как он!» – я не стал задавать ей никаких вопросов. Даже после тех случаев, когда находил ее без сознания, замерзшую и дрожащую, на кухонном полу или в саду, где она могла пролежать несколько часов, и то не спрашивал ее, откуда у нее эти кошмары и отключки с провалами в памяти – не дело ли в ее прошлом, которое продолжает преследовать ее?
Сама же она никогда не давала никаких объяснений.
Это лишь одна из «неизвестностей», как я сам их называю, касательно моей жены – которых вообще-то несколько. Иногда я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом: только ли меня она держит в неведении или же не способна довериться даже хотя бы Ройшин. Но и в ту пору, когда мы почаще проводили время с ее лучшей подругой и ее мужем Гарри, Джен всегда быстро меняла тему, если разговор вдруг касался каких-то детских воспоминаний, так что, скорее всего, Ройшин тоже знает ее не настолько хорошо, как думает.
Однако, несмотря на все эти пробелы в моих знаниях, я всегда поддерживал Дженни. Любил ее. Доверял ей.
А вот она мне не доверяет. Это долго нагнаивалось где-то под спудом еще с прошлого года, угрожая вырваться наружу и распространить повсюду свой яд – медленно, но верно разрушая наш брак. И вот сейчас, глядя на кучу грязной одежды, я понимаю, что как раз поэтому-то она утром и заперлась в ванной – именно по этой причине и пряталась там от меня.
Это случилось опять.
Как я мог такое проглядеть?
«Ты был пьян».
Опускаю крышку корзины на место и плюхаюсь на кровать. Лунатизм – отключки с провалами в памяти – явление для Джен достаточно редкое: в основном она страдает от ночных кошмаров. Но в прошлом году такие случаи участились. От воспоминаний об этом у меня сводит живот. В конце концов, в этом была моя вина. Но я делал все, что мог, чтобы она не причинила себе вреда, в том числе однажды забаррикадировал дверь. Ничего из этого не вышло, поскольку Элфи нуждался в нас той ночью и был в полном отчаянии, когда не смог попасть в нашу комнату. Джен была в ярости, поэтому с тех пор я больше заботился о том, чтобы вовремя перехватить ее, не дать ей выйти из дома – следуя за ней по пятам и уговаривая вернуться в постель.
Но в данном случае она, видно, все-таки как-то выскользнула из сети. Насколько мне известно, до сих пор такое случалось лишь однажды.
Остается лишь гадать, куда Джен отправилась на этот раз.
Глава 7
Дженни
День, столь плохо начавшийся, на самом-то деле закончился хорошо, и я чувствую себя спокойно и расслабленно, когда заруливаю на подъездную дорожку и паркуюсь рядом с «Ауди» Марка. Наверное, я чересчур уж остро отреагировала на утреннюю ситуацию – и на свою отключку, и на изуродованную кошку. Самые простые объяснения – часто самые верные, и теперь я куда более уверена, что сделала поспешные и неправильные выводы. Давайте посмотрим правде в глаза – далеко не впервые. Вряд ли после всего этого времени кто-то из моего прошлого каким-то образом выяснил, где я живу – это крайне маловероятно, особенно учитывая тот факт, что сейчас я в паре сотен миль от своего родного города и даже зовут-то меня теперь по-другому.
В смысле, откуда они могли узнать? Мне целых одиннадцать лет удавалось держать это в тайне даже от собственного мужа, и нет абсолютно никакой связи между мной и моей бывшей родней. Бабочка – это просто дурацкое совпадение. Скорее всего. Вероятно, она совершенно случайно залетела в мусорный бак – присела на кровавое месиво и прилипла к нему. Чувствую себя чуть ли не полной дурой, что утром так суматошно на это отреагировала.
Едва переступаю порог дома, как меня сразу же встречает аромат тушеной курицы по-ямайски, и я упоенно втягиваю воздух ноздрями, когда вхожу в кухню.
– Господи, пахнет просто божественно, – говорю Марку. Он, облаченный в синий клетчатый фартук, потрясает в ответ пластиковым половником и яростно помешивает им в кастрюле. Элфи и Элла смеются над ним, сидя за столом с ножами и вилками в руках.
– Спасибо, что забрал детей с продленки. Привет, дети, – я поворачиваюсь к ним. – Как прошел день в школе?
Элла морщит нос, и жду, что она ответит своим обычным «А я уже и не помню, чем мы там занимались».
– Хорошо прошел, – говорит она вместо этого. – Мы готовим один проект по биологии. Это круто.
– Ой, да ну? – Поднимаю брови, удивленная неподдельным восторгом в ее голосе. В последнее время Элла не проявляла большого интереса к школьным занятиям, и хоть я на этот счет особо не высказывалась, но все равно начала уже волноваться. Уже подумывала, не стала ли она объектом школьной травли. Но на данный момент Элла определенно довольна и счастлива, поскольку взахлеб рассказывает что-то о местах обитания и физических характеристиках насекомых. Бросаю сумку на кухонную стойку, подхожу к Марку и целую его.
– Ну, а как прошел день у любви всей моей жизни? – Едва не вздрагиваю от своего выбора слов. Прошло много времени с тех пор, как я обращалась к нему подобным образом, и, судя по выражению его лица, такая же мысль пришла в голову и ему.
– Весьма продуктивно. Хотя и немного напряженно. А у тебя? – На его лице лишь намек на улыбку, и я чувствую, что за отрывистым «а у тебя?» кроется нечто большее. Вопрос этот взведен, как пистолетный курок. Вроде как Марк злится на меня, не пойму почему. Я ведь утром уже объяснила ему про кольцо – поспешила его успокоить, – но между нами все равно повисло что-то невысказанное. Отступаю на шаг, внимательно изучая его лицо в поисках подсказок. Подозрение туманит мне разум, когда накатывает некое дурное предчувствие, все мои мышцы напрягаются. Как будто он знает что-то, чего не знаю я.
– Дел было невпроворот – как я, собственно, и люблю. – Пытаюсь говорить ровным голосом, несмотря на растущее беспокойство. – По-моему, все члены новой команды хорошо сработались, и сегодня у меня была хорошая беседа с одной из новеньких. Она чем-то напоминает меня саму в молодости.
Опускаю кончик пальца в кастрюлю с курятиной и картошкой – и моментально получаю по рукам.
– Не-е-ет! Не надо портить фирменное блюдо шеф-повара, миссис Джонсон, вам придется подождать. – Дети смеются, но тон у Марка резкий, и я могу сказать, что настроен он серьезно.
– Извини, – говорю, пытаясь поймать его взгляд, но он избегает моего. – Есть что-то, о чем ты мне не рассказываешь?
Стараюсь произнести это как можно тише, чтобы Элла и Элфи не ощутили вновь возникшего напряжения в атмосфере.
– Ты что, не слышала новости? – Марк накрывает побулькивающую кастрюлю крышкой и отходит от плиты, направляясь в гостиную. Предполагая, что он не хочет делиться перед детьми тем, о чем сообщили в новостях, я следую за ним.
– Нет. Сегодня даже радио не включали. А что случилось?
Мы стоим прямо в дверном проеме – телевизор включен, но звук приглушен. Марк переводит взгляд с экрана на пол, глядя куда угодно, но только не на меня. В горле у меня встает комок, и приходится прокашляться. Что бы там ни случилось, но явно что-то очень плохое, чтобы вызвать такую реакцию у Марка. Наверное, я была права: сегодня утром произошла какая-то авария, которая и вызвала такие сумасшедшие дорожные пробки в деревне. Со смертельным исходом? Это кто-то, кого я знаю? У меня резко подскакивает пульс. О боже… что-то случилось с Ройшин? Мы с ней уже несколько недель не пересекались. Хотя нет, пожалуй… Марк бы мне этого так не подал, если б пострадала или погибла моя лучшая подруга. Делаю глубокий, успокаивающий вдох.
– Ну так что, Марк? Ради бога, в чем дело?
– Весь день только и говорят, что об одной местной женщине, которая пропала без вести. Пошла вчера вечером на викторину в пабе, да так и не вернулась.
– В нашем пабе? – уточняю я, потрясенная и испуганная. Этого просто не могло произойти здесь, в Колтон-Кум, – я бы точно про такое услышала.
– Да, в «Юнионе», единственном и неповторимом, – подтверждает Марк, наконец подняв взгляд на меня. – Они начали поиски с раннего утра – судя по всему, когда ее сожитель забил тревогу.
– Но как же мы не услышали всю эту суматоху?
– Мы поздно встали. И я слишком крепко спал, – говорит он, пожимая плечами. – Впрочем, в отличие от тебя – ты что, вообще ничего не слышала?
