скачать книгу бесплатно
– Посмотрим, как ты встанешь утром, – говорит папа, потирая затылок.
Я зеваю.
– Знаешь, я подумала: может, ты завтра позвонишь в школу и отпросишь меня, а я высплюсь, и потом мы с тобой неторопливо и расслабленно позавтракаем вдвоем, как отец и дочь. Я приготовлю омлет с грибами.
Папа смеется:
– Хорошая попытка. – Он подталкивает меня к лестнице. – Я доделаю твои брулеты или как там они называются. А ты иди в постель.
Я снова зеваю.
– Ты справишься с сырным кремом? – Папа выглядит встревоженно. – Забудь. Я закончу тесто, а печь буду завтра.
– Я помогу, – предлагает он.
– Я уже почти закончила.
– Ну и пусть.
– Ну ладно. Можешь отмерить четверть чашки муки?
Папа кивает и достает мерную чашку.
– Эта для отмеривания жидкости. Нужна та, которая для сухих веществ, чтобы муку можно было выровнять.
Он возвращается к шкафчику и меняет чашки. Я наблюдаю за тем, как он зачерпывает муку и аккуратно проводит по верху ножом для масла.
– Очень хорошо.
– У меня хороший учитель, – говорит он.
Я наклоняю голову.
– Почему ты не спишь, папа?
– А… у меня просто слишком много мыслей в голове. – Он закрывает муку и колеблется, прежде чем спросить. – Как ты относишься к Трине? Она же тебе нравится?
Я снимаю ковшик с шоколадом с огня.
– Очень нравится. Я ее почти люблю. А ты ее любишь?
В этот раз папа не колеблется.
– Люблю.
– Очень хорошо, – говорю я. – Я рада.
У него на лице написано облегчение.
– Хорошо, – отвечает он и повторяет: – Хорошо.
Наверное, у них все серьезно, раз он задает такие вопросы. Может, он хочет предложить мисс Ротшильд жить вместе? Но, прежде чем я успеваю спросить, он говорит:
– Никто никогда не займет место твоей мамы. Ты ведь это знаешь?
– Конечно, знаю.
Я пробую кончиком языка шоколад на ложке. Пока еще слишком горячо. Хорошо, что папа снова полюбил. Он так долго был один, что это казалось естественным, но так лучше. И он счастлив, это сразу видно. Теперь я уже не могу представить его без мисс Ротшильд.
– Я за тебя рада, папа.
Глава 8
ВСЕ УТРО Я ПРОВЕРЯЮ ТЕЛЕФОН, как делают остальные одноклассники целую неделю. Сегодня четверг, и все еще тишина. Приемная комиссия университета Вирджинии всегда рассылает сообщения о зачислении до первого апреля, и в прошлом году они были отправлены в третью неделю марта, так что мое письмо может прийти в любой момент. Обычно они сообщают в социальных сетях, что пора проверить свой личный профиль, ты залогиниваешься в систему и узнаешь свою судьбу.
Когда-то университеты рассылали письма обычной почтой. Миссис Дюваль рассказывала, что родители звонили в школу, когда приходил почтальон, и дети прыгали по машинам и мчались по домам. Есть что-то романтичное в ожидании письма по почте, конверта с твоей судьбой.
Я сижу на уроке французского, сегодня он последний, когда кто-то восклицает:
– Университет Вирджинии пишет в «Твиттере», что решения о приеме разосланы!
Мадам Хант говорит: Calmez-vous, calmez-vous[14 - «Успокойтесь, успокойтесь» (фр.).], – но все встают и хватаются за телефоны, не обращая на нее внимания.
Наступил момент истины. Дрожащими руками я ввожу логин и пароль; пока страница загружается, сердце у меня бьется со скоростью миллион миль в минуту.
В этом году университет Вирджинии получил более 30 000 заявок. Приемная комиссия рассмотрела вашу заявку и тщательно оценила академические и личные достижения и внеклассную деятельность. Хотя у вас очень сильная заявка, мы с сожалением вынуждены сообщить…
Не может быть. Это кошмарный сон, и я вот-вот проснусь. Просыпайся, просыпайся же…
Я слышу голоса людей вокруг как сквозь вату. Из коридора доносится радостный крик. Потом звенит звонок, и все выпрыгивают из-за парт и выбегают за дверь. Мадам Хант бормочет: «Обычно они не рассылают подтверждения до конца уроков». Я поднимаю голову. Она смотрит на меня с грустью и сочувствием, по-матерински. И этот взгляд меня ломает.
Все испорчено. В груди у меня болит, трудно дышать. Все мои планы, все, на что я рассчитывала, уже не воплотить. Я не буду приезжать домой на воскресный ужин, не смогу заниматься стиркой вместе с Китти по выходным, Питер не будет провожать меня на занятия, я не буду читать вечера напролет в библиотеке Клемонс. Все кончено.
Все наши планы рухнули.
Я смотрю на телефон и снова читаю слова «с сожалением вынуждены сообщить…». У меня плывет перед глазами. Но я читаю письмо снова и снова. Меня даже не внесли в список ожидания. Даже этого я не заслужила.
Я встаю, беру сумку и выхожу из класса. Внутри у меня все замерло, но в то же время я чувствую, как бьется у меня сердце, как пульсирует кровь в ушах. Как будто все части тела двигаются и продолжают функционировать, как и должны, но я сама совершенно онемела. Меня не приняли. Я не попала в университет Вирджинии. Я им не подошла.
Я иду к своему шкафчику все еще как в тумане и едва не налетаю на Питера, выходящего из-за угла. Он хватает меня за плечи.
– Ну что? – У него глаза горят в предвкушении.
Мой голос звучит как будто издалека.
– Меня не приняли.
Он раскрывает рот.
– Что?
В горле застрял комок.
– Ага.
– И даже в список ожидания не внесли?
Я мотаю головой.
– Бли-и-ин, – протяжно выдыхает он.
Питер шокирован. Он разжимает руки и явно не знает, что сказать.
– Мне нужно идти, – говорю я, отворачиваясь.
– Постой, я пойду с тобой!
– Нет, не надо. Сегодня у тебя игра на чужом стадионе. Нельзя ее пропускать.
– Кави, мне плевать на игру…
– Нет, не нужно. Просто… я тебе потом позвоню.
Питер тянется ко мне, но я отступаю и торопливо ухожу по коридору. Он зовет меня, но я не останавливаюсь. Мне просто нужно добраться до машины, и там я смогу расплакаться. Но пока нельзя. Еще сто шагов, и потом еще сто…
Я успеваю добраться до парковки. Всю дорогу домой я рыдаю так сильно, что едва вижу дорогу. Приходится свернуть на стоянку возле «Макдоналдса» и поплакать там. Я начинаю осознавать, что это не кошмарный сон, а реальность, и осенью я не пойду в университет Вирджинии с Питером. Все будут так разочарованы. Они все ждали, что меня возьмут. Мы все ожидали, что так и будет. Не надо было всем рассказывать, как сильно я хочу попасть в этот университет. Стоило держать это при себе. Теперь все будут за меня переживать, это в сто раз хуже, чем грустные материнские взгляды мадам Хант.
Дома я беру телефон и иду к себе в комнату. Снимаю одежду, в которой ходила в школу, надеваю пижаму и забираюсь в кровать. Смотрю на экран. Я пропустила звонки от папы, Марго и Питера. Я захожу в «Инстаграм»: там куча постов людей, которые пишут о том, что их приняли в университет Вирджинии. Мою кузину Хэйвен приняли, и она выложила снимок сообщения. Однако она туда не пойдет. Она пойдет в университет Веллесли, он первый в ее предпочтениях. Ей не нужен университет Вирджинии, она подала туда документы на всякий случай. Уверена, что она изобразит сочувствие, когда узнает, что меня не приняли, но в душе будет довольна собой. Эмили Нассбаум приняли. Она выложила фотографию в толстовке университета и кепке. Господи, что, всех приняли? Я думала, что у меня оценки лучше, чем у нее. Наверное, нет.
Через некоторое время я слышу, как открывается дверь, шаги Китти, взбегающей по лестнице. Она распахивает дверь спальни, но я лежу на боку с закрытыми глазами и притворяюсь, что сплю.
– Лара Джин, – шепотом зовет она.
Я не отвечаю. Мне нужно время, прежде чем я смогу посмотреть в лицо ей и папе и сказать, что не справилась. Я заставляю себя дышать глубоко и естественно и слышу, как Китти отступает и тихонько закрывает за собой дверь. Вскоре я засыпаю по-настоящему.
Когда я просыпаюсь, на улице темно. Всегда так тяжело, когда засыпаешь засветло и просыпаешься в темноте. Глаза у меня опухли и болят. Я слышу, как в кухне льется вода и звенит посуда. Я спускаюсь по лестнице и сажусь на ступеньки.
– Меня не взяли в университет Вирджинии, – говорю я.
Папа оборачивается: у него закатаны рукава, руки в пене и взгляд еще печальнее, чем у мадам Хант. Отеческий взгляд. Он выключает воду и подходит к лестнице, поднимает меня на ноги и сжимает в объятиях. Руки у него все еще мокрые.
– Мне так жаль, милая, – говорит он. Мы почти одного роста, потому что я стою на ступеньках. Я стараюсь не расплакаться, но, выпустив из объятий, он берет меня под подбородок и с тревогой всматривается в лицо. У меня уходят все силы, чтобы не сорваться. – Я знаю, как ты этого хотела…
Я сглатываю снова и снова, чтобы сдержать слезы.
– До сих пор кажется, что это неправда.
Он отводит волосы у меня с лица.
– Все будет хорошо, обещаю.
– Просто я… так не хотела уезжать от всех вас, – выговариваю я и не могу сдержаться, по лицу катятся слезы. Папа стирает их с моих щек. Лицо у него такое, словно он сам вот-вот расплачется, и от этого мне только хуже, потому что я собиралась держать лицо, но не получилось.
Обнимая меня, он признается:
– Я бы эгоистично радовался тому, что ты рядом с домом. Но ты все равно пойдешь в отличный университет, Лара Джин.
– Но не в университет Вирджинии… – шепчу я.
Папа прижимает меня к себе.
– Мне так жаль, – снова говорит он.
Он садится на лестницу рядом со мной, по-прежнему обнимая меня. Китти возвращается с улицы, где выгуливала Джейми Фокс-Пикла. Она переводит взгляд с меня на папу и выпускает поводок.
– Тебя не приняли?
Я вытираю лицо и пытаюсь пожать плечами.
– Нет. Не суждено, наверное.
– Мне очень жаль, – говорит она едва слышно, с полным печали взглядом.
– Иди хотя бы обними меня, – отвечаю я. Она так и делает. Мы долго сидим втроем на лестнице. Папа обнимает меня за плечи, рука Китти лежит у меня на колене.
Папа делает мне сэндвич с индейкой, я съедаю его, возвращаюсь к себе в комнату, снова сажусь на кровать и смотрю в телефон. Тут раздается стук в окно. Это Питер, пока еще одетый в спортивную форму. Я вскакиваю открыть окно. Он забирается внутрь, всматривается в мое лицо и говорит:
– Привет, крольчонок.
Так он зовет меня, когда я плачу. Меня это смешит. Я тянусь его обнять, но он предупреждает:
– Сейчас не стоит, я не успел принять душ после игры. Сразу поехал сюда.
Я все равно его обнимаю. Пахнет он совсем не плохо.
– Почему ты не позвонил в дверь? – спрашиваю я, обхватив его за талию и глядя снизу вверх.
– Думал, что твоему папе не понравится, что я так поздно пришел. Ты в порядке?
– Вроде того. – Я отпускаю его и сажусь на кровать, а он садится за стол. – Не особенно.
– Я тоже… – Долгая пауза, а потом Питер говорит: – Мне кажется, что днем я сказал тебе что-то не то. Я был не в себе. Просто поверить не мог.
Я не отрываю глаз от покрывала на кровати.
– Знаю. Я тоже.
– Это так тупо! Оценки у тебя куда лучше, чем у меня. Кэри приняли, а ты лучше него!
