скачать книгу бесплатно
– Привет, Конклин!
Когда это мы с Кори перешли на фамилии? Не было такого!
Но я все же ответила:
– Привет, Уилер!
На него я не смотрела. Упорно считала звезды и старалась не замечать, как он близко.
Кори приподнялся на локте и спросил:
– Веселишься?
– А как же!
У меня заныло в животе. Я схлопочу язву, если и дальше буду бегать от Кори.
– Сколько звезд упало?
– Пока ни одной.
От Кори пахло пивом, потом и одеколоном, но, как ни странно, это было приятно. Громко стрекотали сверчки, а звуки вечеринки доносились будто издалека.
– Ну что, Конклин?..
– Что?
– Ты еще встречаешься с парнем, которого приводила на выпускной? Ну тем, со сросшимися бровями?
Я не смогла сдержать улыбку.
– У Конрада не сросшиеся брови. И нет. Мы… э… расстались.
– Здорово.
Его ответ повис в воздухе.
Я вдруг очутилась на развилке. Этой ночью передо мной лежало два пути. Наклонись я самую малость влево, и могла бы поцеловать Кори Уилера. Закрыть глаза и потеряться в его объятиях. Забыться и не вспоминать. Притворяться дальше.
Но хоть Кори и симпатяшка, и лапочка, он не Конрад. Куда ему! Кори слишком прост, он как армейская стрижка: четкие линии и одно направление. Конрад не такой. Он мог мне душу наизнанку вывернуть одним взглядом, одной улыбкой.
Кори игриво щелкнул меня по руке.
– Слушай, Конклин, давай…
Я резко села.
– Черт! Хочу писать, – выпалила я первое, что пришло в голову. – Увидимся, Кори!
Я опрометью сбежала по лестнице, нашарила ногами шлепанцы и повернулась к дому. Заметив Тейлор у бассейна, рванула прямо к ней.
– Надо поговорить, – прошипела я.
Я схватила ее за руку и оттащила к столу с закусками.
– Секунд пять назад Кори Уилер чуть не позвал меня на свидание.
– И? Что ты сказала?
У Тейлор заблестели глаза. А самодовольства-то сколько! Будто все идет по плану.
– Что хочу писать, – сообщила я.
– Белли! А ну марш к трамплину и поцелуй его наконец!
– Тейлор, да хватит! Говорю же, мне нет дела до Кори. Я видела, как вы разговаривали. Это ты его на меня натравила?
Она пожала плечом.
– Ну… он весь год по тебе сох, а пригласить все не решался. И, может быть, я легонько подтолкнула его в нужном направлении. Вы, ребята, на трамплине так мило смотрелись.
Я замотала головой.
– Зря ты это сделала.
– Я только хотела отвлечь тебя от мрачных мыслей.
– Меня не нужно отвлекать!
– Еще как нужно!
Мы замолчали, сцепившись взглядами. Бывают дни, как сегодня, когда мне хочется свернуть ей шею. Она так любит распоряжаться. Как же мне надоело, что Тейлор вечно пихает меня туда-сюда и наряжает, как одну из своих потрепанных, неудачливых кукол. И так всегда!
Но теперь у меня появился хороший повод уйти, и я с облегчением сказала:
– Я лучше поеду домой.
– О чем ты? Мы только приехали.
– У меня нет настроения веселиться, ясно?
Думаю, я ей тоже надоела, потому что она бросила:
– Ты еще не устала, Белли? Сколько месяцев ты слоняешься с кислой миной! Это ненормально… Мама считает, тебе надо обратиться за помощью.
– Что? Ты говорила обо мне со своей мамой?! – задохнулась я от ярости. – Так передай своей маме, чтобы она приберегла психиатров для Эллен.
Тейлор потрясенно ахнула:
– Что ты сказала? Я ушам не верю!
Как утверждала мама Тейлор, их кошка Эллен страдала сезонной депрессией. Они всю зиму кормили ее антидепрессантами, а весной, когда капризы никуда не делись, отвезли ее к кошачьему доктору. Все без толку. По мне, так Эллен – самая обыкновенная стерва.
Я вздохнула.
– Я помню, сколько месяцев ты убивалась из-за Эллен. А потом умирает Сюзанна, и ты хочешь, чтобы я целовалась с Кори, играла в «пиво-понг» и забыла про нее? Прости, но не могу.
Тейлор быстро огляделась, затем наклонилась поближе и прошептала:
– Не надо делать вид, что тебе грустно только из-за Сюзанны, Белли. Ты скучаешь и по Конраду, не отрицай.
Теперь уже я не верила ушам. Обидно. Обидно, потому что возразить нечего. Но это все равно удар ниже пояса. Мой отец когда-то называл Тейлор непреклонной. Справедливо. Как бы там ни было, Тейлор – часть моей жизни, а я – часть ее.
– Не всем же быть такими, как ты, Тейлор, – уже без злости сказала я.
– А ты попробуй, – предложила она, слегка улыбнувшись. – Послушай, мне жаль, что так вышло с Кори. Я ведь о твоем счастье забочусь.
– Знаю.
Она обняла меня одной рукой, и я не отстранилась.
– Это лето будет изумительным, вот увидишь.
– Изумительным, – отозвалась я. Этим летом я не хочу изумляться. Я просто хочу его пережить. Жить дальше. Если я выдержу это лето, следующее будет легче. А иначе никак.
Так что я осталась еще ненадолго. Сидела на крыльце с Дэвисом и Тейлор и наблюдала, как Кори флиртует с десятиклассницей. Съела хот-дог. Потом поехала домой.
Сэндвич по-прежнему лежал на столе, все так же в обертке. Я убрала его в холодильник и поднялась наверх. В маминой спальне горел свет, но я не заглянула пожелать ей спокойной ночи. Пошла прямиком в свою комнату, переоделась в вытянутую футболку, расплела косу, почистила зубы, умылась. Потом забралась в кровать и долго лежала, размышляя.
Думала: «Вот так я теперь и живу». Без Сюзанны, без мальчиков. Уже два месяца. Я вытерпела июнь.
Убеждала себя: «Я могу». Могу пойти в кино с Тейлор и Дэвисом, могу плавать в бассейне у Марси, могу, пожалуй, даже сходить на свидание с Кори. Если смогу, все получится. Позволь я себе забыть, как хорошо было в прошлом, вдруг мне действительно станет легче?
А когда заснула, увидела Сюзанну и летний домик и даже во сне точно помнила, как хорошо было в прошлом. Как правильно. Что ни делай, как ни старайся, а сны не обманешь.
Глава 4
Джереми
Когда видишь собственного отца в слезах, крыша едет, и сильно. Может, конечно, не у всех. У кого-то, наверное, отцы не находят зазорным плакать и свободно выражают свои чувства. Но не у нас. Наш отец не плакса и наших слез уж точно никогда не одобрял. Но в больнице, а затем и в похоронном бюро он рыдал, как потерянный ребенок.
Мама умерла рано утром. Все произошло так быстро – я даже не сразу понял, не сразу осмыслил, что все это на самом деле. Сразу никогда не доходит. Но поздно вечером, первым вечером без нее, дома остались только мы с Конрадом. Впервые за много дней.
В доме стало так тихо. Папа с Лорел уехали в похоронное бюро. Родственники ночевали в гостинице. Остались только мы с Коном. Весь день люди то приходили, то уходили, а теперь остались только мы.
Мы сидели за кухонным столом. Чего нам только не прислали соболезнующие! Корзины с фруктами, блюда с бутербродами, кофейный кекс. Сдобное печенье из «Костко» в большой жестяной коробке.
Я отломил кусок кофейного кекса и сунул его в рот. Слишком сухой. Оломил еще кусок, прожевал. Спросил Конрада:
– Хочешь?
– Неа.
Он пил молоко. Не просроченное, случайно? Не помню, когда последний раз кто-нибудь ездил за продуктами.
– Что будет завтра? – спросил я. – Все соберутся здесь?
Конрад пожал плечами.
– Возможно. – На верхней губе у него появились молочные усы.
Больше мы ничего не говорили. Он поднялся в свою комнату, а я прибрал кухню. Почувствовал, что устал, и тоже поднялся. Подумал зайти к Конраду: хоть мы и молчали, вместе все равно лучше, не так одиноко. Я замешкался в коридоре, не решаясь постучать, и тут услышал плач. Сдавленные всхлипы. Я не постучался. Не стал приставать. Знал, что ему бы хотелось побыть одному. Я пошел в свою комнату и лег в кровать. И тоже заплакал.
Глава 5
На похороны я надела свои старые очки, в красной пластмассовой оправе. Они сидели слишком тесно, как старое-престарое пальто. В них кружилась голова, но я все равно их не снимала. Сюзанне я в этих очках всегда нравилась. Она говорила, что в них я выгляжу очень умной – как девушка, которая движется к цели и точно знает, как ее достичь. Я сделала прическу с локонами, потому что так любила Сюзанна. Она говорила, эта прическа подчеркивает мое лицо.
Мне показалось, что это правильно – выглядеть так, как она одобряла. Я знаю, она это говорила только для того, чтобы сделать мне приятно, но ее слова звучали искренне. Я верила всему, что говорила Сюзанна. Я ей поверила, даже когда она пообещала не оставлять нас. Думаю, ей все тогда поверили, даже мама. Смерть Сюзанны нас поразила: даже когда она стала неизбежной, превратилась в факт, мы сомневались до конца. Ведь это невозможно. Только не с нашей Сюзанной, не с Бек. Сколько раз мы слышали о чудесных выздоровлениях, исцелениях вопреки всем прогнозам. Я была уверена, что это про Сюзанну. Даже если выздоровление – это исключительный случай. Потому что она сама была исключительной.
Ее состояние ухудшалось очень быстро. Так быстро, что мама начала курсировать между нашим домом и домом Сюзанны в Бостоне каждые вторые выходные, а потом все чаще. Ей пришлось взять отпуск за свой счет. В доме Сюзанны ей выделили комнату.
Звонок раздался рано утром. Еще не рассвело. Звонили, конечно, с плохими новостями: только такие новости не могут подождать. Услышав звонок, еще сквозь сон, я поняла. Сюзанны нет. Я лежала в постели и ждала, когда мама придет и скажет. Я слышала, как она ходит в своей комнате, как включился и выключился душ.
Мама так и не появилась, так что я пошла к ней. Она собирала вещи. Волосы у нее еще не высохли после душа. Она посмотрела на меня пустым усталым взглядом.
– Бек больше нет, – сказала она. И все.
Внутри у меня все оборвалось. Подкосились колени. Я осела на пол и прислонилась к стене, чтобы не рухнуть совсем. Раньше я думала, что знаю, как разбивается сердце. Думала, разбитое сердце – это когда стоишь одна на выпускном. Как же я ошибалась! Вот оно, разбитое сердце. Это боль в груди, это резь в глазах. Осознание, что ничего уже не будет как прежде. Все в мире, наверно, относительно. Кажется, что знаешь настоящую любовь, знаешь боль, но это не так. Ты ничего не знаешь.
Когда я заплакала, не помню. Но как только хлынули слезы, я уже не могла их остановить. И вздохнуть не могла.
Мама подошла ко мне, села рядом и обняла, раскачивая из стороны в сторону. Но она не плакала. Ее там даже не было. Остался лишь прямой камыш, пустая гавань.
Мама уехала в Бостон в тот же день. Она и домой-то приезжала только для того, чтобы меня проведать да сменить одежду. Думала, что время еще есть. А ей следовало быть рядом, когда умерла Сюзанна. Хотя бы ради мальчиков. Она наверняка думала о том же.
Образцово назидательным тоном она сказала, чтобы мы со Стивеном приехали через два дня, на похороны. Она не хотела, чтобы мы мешали во время подготовки: столько всего еще предстояло сделать, столько дел завершить.
Исполнителем завещания назначили маму. Сюзанна ни секунды не сомневалась, кого выбрать. И верно, нет человека, более подходящего на эту роль. Они начали приводить дела в порядок еще до смерти Сюзанны. Мама лучше всего переносила потрясения, когда чем-нибудь занималась, что-то делала. Если кто-то в ней нуждался, она не расклеивалась. Нет, она была на высоте. Жаль, этот ген не передался мне. Потому что я растерялась. Не понимала, куда себя деть.
Я хотела позвонить Конраду. Даже несколько раз набирала его номер. Но не смогла. Не знала, что ему сказать. Я боялась ляпнуть что-нибудь не то, все испортить. Еще я подумала, что надо позвонить Джереми. Но испугалась. Позвони я, произнеси это вслух, и слова превратятся в реальность. Ее не станет по-настоящему.
Во время поездки мы разговаривали мало. Единственный костюм Стивена, который он еще недавно надевал на выпускной, висел в полиэтиленовом пакете на заднем сиденье. Свое платье я повесить не удосужилась.
– Что мы им скажем? – спросила я наконец.
– Не знаю, – признался он. – Я только один раз бывал на похоронах, у тети Ширли, а она умерла совсем старой.
Я тогда была слишком мала, чтобы что-нибудь запомнить.
