скачать книгу бесплатно
– Несколько месяцев назад, когда листва с деревьев опала.
– Это из-за него за тобой охотятся люди?
– Да.
– Скверно, – повторил Гунн и потянулся к поклаже за трубкой, набитой табаком. От этого зрелища ему захотелось курить. Он за свою жизнь перевидал множество ран, но эта оказалась самой омерзительной и страшной.
Лука спрятал проклятую метку и обменялся с Гунном взглядами. Теперь настала его очередь задавать вопросы:
– Как думаешь, от этого есть лекарство?
– Имеешь в виду, можно ли избавиться от проклятия? – Ерруанец затянулся едким дымом. Затем предложил трубку Луке.
– Точно. – Тот не отказался.
– Я не знаю… Но я слышал множество легенд о таких, как ты. Особенно у себя дома, на островах. Говорят, что вы дети Отца Хаоса и Порядка. Дети раздора. – Гунн не смог скрыть ухмылки, когда Лука закашлялся от первой же затяжки. – Я должен обсудить это с духами. Завтра, скорее всего, я смогу дать тебе ответ.
– Ты говоришь с духами? – все еще пытаясь откашляться, удивился северянин.
– Мы все с ними разговариваем, Лука. Но зачастую люди делают это неосознанно.
– Держи мою тайну при себе. Пожалуйста.
– Люди порочны и глупы, – хмыкнул ерруанец, перенимая трубку обратно. – И потому они стремятся уничтожить то, чего не понимают. Но не я. Я присмотрю за тобой. До тех пор, пока… Сам понимаешь. Потом тебе придется уйти. А пока можешь отдыхать и набираться сил. Они тебе пригодятся.
Вдруг полог шатра колыхнулся, напустив внутрь холодного воздуха. В проходе показалась лысая башка Лохарра.
– Вы закончили лобзаться, голубки? – Он захихикал, растянулся в пьяной улыбке от уха до уха. – У нас похлебка готова. И мы достали новую флягу. Харни хочет, чтобы вы к нам присоединились.
– И как же тут отказаться? – Гунн кивнул Луке. – Одевайся и пойдем. Познакомлю тебя с остальными.
***
Вторую ночь подряд Лука, выспавшийся и тепло одетый, ел теплую мясную похлебку, не смея поверить своему счастью. И он был не один: еще двенадцать человек с тем же энтузиазмом стучали ложками по дну деревянных мисок под истории и байки ерруанца Гунна, сидя у костра.
Пожалуй, отступник с островов был здесь единственным человеком, не потерявшим гласа рассудка. Лука мог без преувеличений сказать, что тот способен найти общий язык с кем угодно. Но остальных членов Семьи это не касалось. Все они – сброд. Праздные и ленивые, погрязшие в пороках люди, у которых нет ничего за душой. Через день знакомства Лука видел всех их насквозь: они ничего не хотели и ни к чему не стремились. Единственная цель в жизни – напиться и наесться до отвала, дожить до заката, а там дотянуть до утра. Загадкой оставалось лишь то, почему эти отбросы общества, такие же как сам Лука, слепо повиновались мальчишке с обожженным лицом.
Тот весь вечер мрачно смотрел на всех из-под капюшона. Почти его не снимал. Все время молчал, и только боги знают, о чем он думал. Наблюдая за юным Кормарком, Лука пытался вспомнить себя в двенадцать лет. Чем он занимался? Бегал по лесам и охотился. Практиковался в стрельбе из лука да помогал отцу в мастерской, пока половину жителей Амверстага не сразила заморская хворь.
Но Кормарк – совсем другое дело. Мальчик явно выглядел старше своего возраста. И даже не потому, что по его обезображенному лицу нельзя было этот возраст определить. Всему виной взгляд, тяжелый и бесконечно холодный. Эти глаза должны были принадлежать старику.
– Гунн, а расскажи нам что-нибудь про своих богов, – с усмешкой произнес Лохарр, поставив пустую миску в рыхлый снег.
– Что, ищешь новый повод для издевок? – Ерруанец, пожав плечами, впился зубами в полоску вяленого мяса. – Не видишь? Я ем.
– Но нам правда интересно! – воскликнула темноволосая Ханри с пушистым меховым воротником. Остальные – Лука плохо запоминал имена – закивали, соглашаясь с подругой. – Ты у нас один такой. Необычный.
– Ладно, как пожелаете. – Гунн, оглядев Семью, одарил всех одной из своих лучезарных улыбок. Огонь всполохами освещал густую ночь. – Начнем с того, что у нас нет богов, как у вас. Мой народ испокон веков верует в одно: в солнце над нашими головами.
– Еретик! – шутливо выкрикнул Лохарр, заставив рассмеяться сидящих рядом с ним бородатых мужиков.
– Помолчи! – зашипела на него Ханри.
– Солнце священно, – продолжил ерруанец, благоговейно прикрыв глаза. – Оно подарило нам жизнь и огонь. Мы все рождаемся в огне страсти и покидаем жизнь, сгорая на погребальных кострах. Все появляется из огня и все туда возвращается. Мы верим, что если человек вел жизнь праведно, то после смерти он окажется в небе вместе с солнцем, а если нет – его будет ждать темное подземелье, где холодно, голодно и нет ничего, кроме камней.
– Прямо как здесь! – Лохарр всплеснул руками, спровоцировав всеобщий гогот.
– Заткнись уже, – гаркнул Кормарк из-под капюшона. – Заткнись и слушай.
К удивлению Луки, после его слов лысоголовый угомонился, а смешки резко стихли.
– У нашего народа сотни племен, и у каждого племени есть свой священный огонь. – Пока Лохарр играл на публику, ерруанец успел прикурить табачную трубку от костра, и та теперь дымилась у него в руках. – Этот огонь мы получаем раз в год во время священного праздника, где собираются все племена. При помощи изогнутого зеркала жрецы собирают солнечный свет и дарят его людям, пока вожди племен преподносят солнцу дары и устраивают ритуалы жертвоприношения.
Харни удивленно ахнула, Лохарр смолчал. В костре треснуло полено, и искры взметнулись к затянутому тучами небу.
– Этот священный огонь племена поддерживают даже в самые тяжелые времена, охраняют его от непогоды и наводнений, переносят через реки и болота; он синеватый при свете дня и багровый ночью. Мой народ никогда с ним не расстается. Поскольку огонь – это сама жизнь. Ее явление. Ее суть.
Дикари – как дети. Одурманенные хмельной брагой, они слушали сказ Гунна, уставившись на него во все глаза. Даже заморский акцент не мешал его таланту рассказчика, поскольку Семья словно цепенела от голоса ерруанца. Только фляга ходила по кругу от одного поваленного бревна к другому. Лука видел, как у всех завороженно блестят глаза, видел, как Кормарк непоседливо ерзал на месте, видел, как в огне, словно по волшебству, необычно закружились алые языки пламени, и заметил, как за спинами у кочевников что-то вдруг тревожно сверкнуло.
– Многие у вас на Севере верят, что огонь приносит только разрушение и гибель, – продолжал рассказчик. – Но я скажу обратное: огонь – это первоначальный защитник всего нашего рода человеческого. – Кормарк странно глянул на Гунна, тот поймал его взгляд. Теперь ерруанец смотрел на обгорелого мальчишку, не моргая. – Этот божественный дар солнца способен обратить в бегство любого дикого зверя, а также извлекать из мяса вкусные запахи. Огонь, если уметь его укрощать, становится твоим самым лучшим другом. Другом, который несет тепло и свет.
Лука напрягся и наморщил лоб. Теперь он, щурясь, всматривался в темноту, слушая ерруанца вполуха. Чутье за последние несколько месяцев, проведенных в бегах, никогда его не подводило: за деревьями, в густом мраке, точно был кто-то еще. Кто-то, кто двигался бесшумно. И, возможно, не один.
– Но в ваших краях нет моего бога, нет солнца, – все продолжал повествовать Гунн, выдыхая табачный дым. – Именно поэтому у вас на Севере так холодно и темно. Здесь владения ваших богов, странных для меня и необычайно жестоких.
Снова отблеск, на этот раз ближе. Так может блестеть только металл, поймавший свет всполохов пламени.
– И имена их…
«Лучник!» – испугался Лука, вглядываясь в черноту леса. Теперь он отчетливо разглядел наконечник стрелы, выбирающей свою будущую жертву.
– Мирное Небо…
Лучник целился. Но в кого?
– Мать Бездна…
Нужна лишь доля секунды, чтобы понять.
– И Отец…
– Ложись! – выкрикнул Лука и бросился на Кормарка.
В соткавшейся тишине отчетливо послышался звон тетивы, затем – свист. Что-то холодное оцарапало ухо.
– Налетчики! – где-то над головой Луки заревел Лохарр.
И тут началась суматоха: люди повскакивали со своих мест, заскрежетало оружие, зазвучали воинственные вопли и бранная ругань. Кто-то в суете перепрыгнул через Луку и помчался в лес, а он все продолжал вжимать оторопевшего Кормарка в землю, заслоняя своей спиной.
Он не прогадал. Защитил мальчишку. И от этого на душе северянина стало очень тепло и радостно.
Когда вдалеке послышались звуки битвы, Лука отпрянул от юнца и тяжело осел на снег. Его сердце продолжало бешено колотиться.
– Ты… Ты спас меня, – шепнул Кормарк, приподнявшись на локтях. Капюшон свалился с головы, являя миру его обгорелую черепушку.
– Да. – Северянин потер ухо, после чего тупо уставился на кровь, окрасившую пальцы. – Да, наверное.
Они переглянулись. Впервые ребенок посмотрел на Луку, не хмурясь, без ненависти или упрека. Его лицо в один миг изменилось до неузнаваемости. Глаза, синие, как небо, широко раскрыты, а в них – удивление, смешанное со страхом.
А затем Кормарк поднялся на ноги, молча отряхнулся и побежал в темноту на голос Лохарра, который разъяренно поносил убегающего противника на чем свет стоит.
– А ты молодец, Лука. Проклятый, но добрый.
Северянин обернулся: Гунн, вопреки ожиданиям, продолжал сидеть на том же месте, беспечно раскуривая трубку. Он был единственным, кто остался у костра и не помчался за незваными гостями. Казалось, выбери стрела налетчика его своей целью, он бы даже не дернулся.
Лука, немного поразмыслив, сел на бревно возле ерруанца, предусмотрительно прихватив с собой полупустую кожаную флягу с брагой, брошенную кем-то в снег.
– Кто эти люди? – спросил он.
Гунн, как обычно, предложил ему трубку. Тот не отказался. Закурил. И отметил про себя, что едкий дым больше не обжигал горло и легкие.
– У вас с Кормарком одна беда, – пояснил ерруанец, – наемники. Голова нашего мальчика считается ценным трофеем.
Северянин уже было хотел спросить, почему, но Гунн опередил его.
– Я разговаривал с духами, Лука, – сообщил он как-то без особой радости. – И я сомневаюсь, что есть лекарство от твоей болезни. По крайней мере, здесь, на Севере. Они сказали мне, что его следует искать на Юге.
– Я так и намеревался, – не без разочарования хмыкнул Лука, вернув дымящуюся трубку владельцу. – За мной на Юг преследователи не сунутся. Это далеко и дорого.
– Кормарк! Подойди сюда, – воскликнул ерруанец. Мальчик показался из темноты, как всегда мрачный, а за ним на свет костра вышли остальные члены Семьи, включая довольного Лохарра с окровавленным топором. – Нашему новоиспеченному герою нужно попасть в какой-нибудь порт, чтобы оттуда отправиться на Юг, в Астеросс.
– Хм… – мальчишка прошел мимо костра, даже не глянув на своего спасителя. – Лучше всего это будет сделать от Вэст-Моррона или Тортейма. Я нарисую карту.
Когда Кормарк вернулся, у него в руках были письменные принадлежности и свертки из старой кожи. Лука от удивления подавился брагой.
– Стойте, откуда у вас все это?! – закашлявшись, вымолвил он.
– Кормарк у нас особенный мальчик. Образованный. Больше, чем все мы, вместе взятые, – процедил Гунн и загадочно улыбнулся.
– А что тебя удивило? – поинтересовался мальчишка, прищурив глаза. А потом до него дошло. – Ты… Не умеешь писать.
Возможно, если бы это произнес кто-то другой, северянин сказал бы, что его пытаются унизить или пристыдить, однако в голосе мальчика не было и намека на издевку. Скорее сожаление.
– И читать, – признался Лука, глядя на Кормарка снизу вверх. Странные закорючки на бумаге на протяжении всей жизни вызывали у него панический ужас. – Мне это не положено. Я был простым охотником в своем селении.
В Амверстаге, в этой глуши, как помнил Лука, читать и писать умели лишь привилегированные люди. Вроде отца Кейпы и его подпевал. Его самого никто этому не учил, однако он слышал, что в более развитой части Стармора, ближе к столице королевства, этими навыками владеют все люди без исключения.
– Как это не положено? – Хоть Кормарк и был весь покрыт ожогами всех цветов и оттенков, его лицо обладало исключительной выразительностью. Лука видел, как в его чертах одна эмоция сменяется другой. Не мальчик, а открытая книга. – Я могу… – Юнец внезапно замялся, смущенно опустил взгляд. – Могу научить тебя. За свое спасение. Возможно… эти навыки тоже однажды спасут тебе жизнь.
Не веря своим ушам, северянин медленно сполз с бревна на снег:
– Ты это серьезно? – Подобный дар в его понимании был выше любой благодарности.
– Серьезно, – кивнул Кормарк, продолжая сжимать в руках сверток. – Времени у нас хватит. Я научу тебя основам, чтобы ты смог читать надписи на дорожных указателях. Так не потеряешься. – Затем мальчишка оглядел всех собравшихся у костра и громогласно заявил: – Завтра же с утра мы сворачиваем лагерь и направляемся в сторону земель Солхейма! Настало время ограбить пару деревень!
– Кормарк, может, повременим пока с набегами? – воспротивился Гунн. – Припасов у нас пока хватает!
Но его никто не услышал. Народ на поляне радостно заулюлюкал: Лохарр стал размахивать окровавленным топором над головой, Ханри, красуясь перед Гунном, в опасном танце заскрежетала короткими клинками, а бородатые северяне с парой не особо юных девиц стали лобзаться в пьяной страсти на виду у всех.
От вида этого зрелища было не спастись. Оно пронзило северянина озарением, наполненным искрометным блеском, поразившим его самого. Возможно, подумал Лука, Кормарк окружал себя уродами – людьми, которые гораздо хуже его, чтобы больше нравиться самому себе.
Лука впервые увидел, как на устах мальчишки от этого безобразия заиграла легкая ухмылка.
– А ты ему понравился, – вздохнув, шепнул Гунн, не сводя глаз с танцующей плутовки Ханри. Она была гибкой и хлесткой, а бедра двигались в такт ударам клинков друг о друга. – Солхейм, если ты не в курсе, находится южнее, а значит, ближе к столице Стармора. Оттуда и до Серого моря недалеко. Кормарк решил тебя проводить.
– Вот оно что. – Тут Лука поднялся на ноги и залпом допил содержимое фляги. И не для того, чтобы лучше спалось, а чтобы развеять наваждение: горячий танец Ханри пленил его взор, и теперь воображение, сыграв с ним злую шутку, рисовало волнующие формы под ее теплой одеждой. – Я, пожалуй, прилягу.
В ответ Гунн только рассмеялся.
***
Когда отступают холода и приходит время месяцев оттепели, дождь начинает пахнуть надеждой. В нем нет необратимости потерь, как в осадках других времен года. И оттого Лука беззаботно шагал по раскисшей дороге, хлюпая сапогами по грязи. Хоть вода и лилась ему за шиворот, капая с волос, это не портило приподнятого настроения. Сегодня его ждал важный день. А может, он просто обнадеживал себя, думая так.
– Тор… тейм… – запинаясь, прочитал Лука с деревянного указателя, поросшего мхом, и тонкие губы расползлись в еще более широкой ехидной улыбке.
А ведь еще полгода назад он просыпался в объятиях своей Кейпы в полупустой холодной нищенской халупе на краю мира и знать не знал, что существует другой мир, где жизнь течет рекой, а не замирает, словно муха в янтаре. Ему было страшно признаться самому себе, но то время он теперь вспоминал как кошмарный сон.
Чем дальше Лука уходил от Амверстага, тем больше он начинал ненавидеть свои родные края, в которых ничего не было, кроме вечной мерзлоты, темноты и обоюдной людской ненависти. В Амверстаге снег лежит по девять месяцев в году, сковывая льдом все дороги, надежды и мечты. Амверстаг – ледяная ловушка для тех, кому не повезло там родиться.
Мать Луки, ныне почившая в объятиях Мирного Неба, всегда любила приговаривать, что в таком снежном краю люди должны держаться сообща и помогать друг другу, поскольку главный враг для них – это зима. Но, к сожалению, немногие в Амверстаге придерживались ее мнения. Будь матушка жива, думал Лука, она бы наверняка схватилась за голову от ужаса, узнав, какие интриги плели друг против друга амверстагцы, устраивая кровавые распри с соседями в попытке занять себя хоть чем-нибудь до наступления тепла.
И лишь когда из-за туч показывалось Мирное Око, а с Нармового моря сходил лед, в Амверстаг забредали редкие торговцы и заходили караваны. В эти дни деревушка расцветала, оживала, и каждый вечер на главной площади устраивались пышные пиры и танцы. Караванщики радушно улыбались амверстагцам, а те, пусть и поневоле, начинали улыбаться в ответ. «Последнее слово остается за сталью, так?» – посмеивались торговцы, обменивая железо и оружие на теплые шкуры и кости, добытые за долгие месяцы охоты.
В детские годы появление вереницы каравана заставляло Луку прыгать от счастья. Этого он ждал больше, чем праздника солнцестояния. Торговцы, помимо железа, привозили крупу и зерно, приправы и соль. В дни оттепели местная еда переставала быть пресной, а в обиходе жителей деревни появлялись новые истории о невиданных краях и землях. Жизнь била ключом. Но стоило первому снегу припорошить дороги, как караванщики тут же сворачивались и в спешке уезжали на скрипучих телегах восвояси. Веселье заканчивалось, и в Амверстаге не оставалось ничего, кроме снега, льда и дикого зверья.
… И сплетен Морры.
Кажется, сегодня во сне Лука снова видел лицо глашатая. С каждым разом оно все больше теряло прежние узнаваемые черты. Остались лишь глаза, молящие о пощаде, слезящиеся от страха, и багряная рваная рана на шее, которую он безуспешно пытался зажать.
Северянин тряхнул головой, отгоняя назойливое видение, и огляделся вокруг: куда ни глянь, кругом цвело и пахло. Молодая листва, напоенная солнечным соком, только появилась на ветвях, окрашивая лес в зеленый цвет. Все цвело, жизнь наполнялась красками, и Лука был свободен, как никогда. И плевать он хотел на накрапывающий дождь. Его теплые капли не могли сравниться со снежной амверстагской вьюгой, чьи снежинки резали щеки, словно осколки битого стекла.
Поправив поклажу на плече, мужчина побрел в сторону города. Далекие остроконечные сланцевые крыши так и притягивали взор. Сколько этажей? Два или три? Таких высоких домов Лука не видел отродясь, как и толстых, покрытых плющом каменных стен, окружавших Тортейм.
– Стой! Кто идет?
Северянина так и передернуло от голоса стражника у городских ворот – тот напоминал скрип старой двери, чьи петли долго не смазывали. Этому бородатому мужику было лет пятьдесят, не меньше. На голове – стальной шлем, в руках алебарда. На груди начищенного до блеска нагрудника красовался герб с изображением лошади. Вероятно, это был символ правящей семьи Тортейма.
– Я путник. Странствую, – хмыкнул Лука, не теряя прежнего спокойствия.
