Свидетель

скачать книгу бесплатно


– Ну и что? Ну и что???

Я не знал, что еще можно ему ответить. Журналисты вообще мастера передергивать, но даже у них должен быть какой-то предел…

– Пока что мы ухитрились вляпаться в довольно скверную историю.

Это была моя единственная связная мысль в тот момент. Даже весьма смелые люди иногда впадают в панику, а я никогда не считал себя храбрецом.

– Не будь эгоистом, – хмуро заметил Руслан, не поднимая глаз от пола.

– Я – не эгоист? Я просто не хочу сесть в тюрьму за соучастие.

– Вот-вот, именно это я и имею в виду. Тебе наплевать! Наплевать, что девочка всю жизнь проведет за решеткой? По мне, так лучше бы они убили бы ее сразу.

Я чуть не задохнулся:

– Ты третий день только и твердишь, какая она душечка-бедняжечка, будто это кто-то другой совершил за нее хладнокровное и ничем не мотивированное убийство. Бр-р-р-р… Мне кажется, со стороны американского общества было малообоснованной гуманностью не отправить ее сразу же на электрический стул.

– Брось… Сколько ей тогда было? Девятнадцать? Двадцать? Двадцать один? Что можно соображать в двадцать один год?

– По-моему даже дошкольник знает, что убийство – самое тяжкое из преступлений.

Он хмуро и как-то обреченно всплеснул руками:

– Как, однако, все у тебя просто… Убил, наказан, привет.

– А разве не так?

– Конечно не так. Конечно, не так! Ну тебе вот, положим, легко. Ты сам себе хозяин. Сегодня здесь – завтра там. Сегодня с блондинкой, завтра – с брюнеткой. Сегодня в одном журнале печатаешься, завтра во втором, послезавтра – в третьем. Я, к примеру, так не могу.

– И?..

– А ты знаешь, как иногда хочется от всего этого избавиться? Просто пожить как душа просит. Стихи пописать, романчик покрутить. Со студенточкой, с парикмахершей, а то и просто с продавщицей. Продавщицы знаешь какие бывают – дух захватывает.

Он грустно улыбнулся. Я глядел на него во все глаза. Вот уж с кем у меня не вязался подобный образ мыслей, так это с Русликом.

– А не смей! Сразу начнется: развод, алименты, детей, подлец, бросил… Отец, к примеру, вообще потом на порог не пустит. А я, может, поэтом мог бы стать, а не пустячные статейки пописывать…

– Ну, батько, где ж ты раньше-то был?

– Раньше, раньше… Жизнь-то меняется… Ну, да мы вообще-то не про меня. Мне-то как-раз грех жаловаться: жена-красавица, дети-умницы – не жизнь, а малина. А девочка эта? Выскочила замуж ни свет ни заря. Молодо-зелено, гормоны играют, хочется любви, свободы, романтики всякой… Секса хочется. Сами что ль не знаем? Все такими были. Тем более – парень видный, спортсмен, красавец. Много ли ей в двадцать лет надо?

– Ага, а как поняла, почем фунт лиха – красавца своего в расход и снова скакать стрекозой?

– Не передергивай. Поняла, что ошиблась. Кто не ошибается?

– Если из-за каждой ошибки травить мужа ядом – скоро одни бабы на планете останутся.

Руслан поморщился.

– И что ей делать? Ты, Игореша, поставь-ка себя на ее место. Родители против категорически. Подружки смеются и заключают пари, как скоро он тебя бросит. Профессора смотрят искоса. Обидно.

Ладно. Проявила характер, настояла, вышла замуж. И тут на тебе – такая оказия. И он, оказывается, не принц, и ты – не Золушка, и феи рядом тоже нету.

– На этот случай умные люди придумали разводы.

– Разводы? А ты представляешь, какое это позорище в двадцать-то лет? Это для тебя развод – абстракция, а для нее – наичистейшая, знаешь ли, конкретика. Пробивал-пробивал значит лбом стену, а потом – бац и все зря. Да что говорить, в ее положении такое даже вообразить страшно. Мама иначе как "моя дурочка" и называть не станет. Знаешь, ласково так, сочувственно. Папа будет грозиться перестать платить за колледж. Девчонки начнут шушукаться, чем именно ты его не устроила…

– Это она тебе рассказала или фантазируешь?

Он ушел от ответа, продолжив вместо этого развивать тему.

– И еще обида, и гнев, и ярость. Попраные мечты, разрушенные надежды, разбитые иллюзии…

– То есть ты ее оправдываешь?

– Нет. Но и особенно осуждать тоже не могу. Нельзя требовать от ребенка, чтобы он думал и поступал, как умудренный годами старик. А они приговорили ее к пожизненному заключению. Вот так – по-жиз-нен-но. Точка.

– А, по-моему, справедливо. Жизнь за жизнь, око за око.

– То есть, по-твоему, справедливо осудить молоденькую девочку весь век провести за решеткой? Справедливо уморить ее в тюрьме? Она, быть может, могла бы написать картину. Симфонию. Детей вырастить. Любовь, опять же, встретить. А они заперли ее с в одну камеру с прожжеными рецедивистками и предложили жить в этом обществе до конца дней. Не понимаешь? До конца жизни! Жить, видя, как тело постепенно покрывается морщинами, обжиматься в душе с похотивыми негритянками, плести корзинки по шесть часов в день, читать затрепанные дамские романы из тюремной библиотеки и понимать, что все-все-все утеряно безвозвратно из-за одной глупой юношеской ошибки?

– Руслик, дорогой, это все чистой воды романтика и демагогия. На сегодня я знаю только, что твоя милая протеже хладнокровно и безжалостно лишила жизни ни в чем не повинного человека. Она опасна для общества, а теперь, благодаря ей, и мы тоже. Я вызову полицию и, может быть, хотя бы для нас все еще образуется.

– Нет, – сказал Руслик тоном, которому невозможно возразить. – Так не будет.

* * *

С Васяном мы познакомились в автосервисе. Владение "Мерседесом" вообще предполагает разнообразные знакомства, но из многочисленых "собратьев по марке" Вася представлял собой наиболее колоритный типаж. Огромный, шкафообразный, с начисто выбритой головой, с бицепсами, толщиной с фановую трубу, и с внушительным пивным животиком, он был ярким представителем почти вымершей ныне породы стопроцентных бандитов. Васян представлял собой необыкновенно цельную, практически монолитную личность. Его внешность, слог, манеры и образ мышления – все свидетельствовало о том, что этот человек – истинный профессионал в области рэкета, шантажа, и беспардонного насилия самого откровенного толка. Но и в этом деле его трудно было назвать виртуозом. Тонкие, изощренные методы были черезчур сложны для этой простой, незамысловатой натуры, склонной всегда и везде идти напролом. Зато он был по-своему честен, откровенен и обладал характерным для блатных дружелюбием ко всем, кто не попадал, прямо или косвенно, в сферу его профессиональных интересов.

Пока его "Гелендваген" висел на подъемнике, Васян лениво толкался в ремзоне, рассматривая окружающие автомобили и, по-возможности, обсуждая их особенности с автомеханиками. Для своих умственных способностей он весьма сносно разбирался в технике, чем немало способствовал увеличению продолжительности перекуров у знакомых слесарей.

В день нашего знакомства я заехал в сервис на полчаса: поменять масло и посмотреть подвеску, в которой появился какой-то стук, в принципе несвойственный немецким автомобилям. Чем я привлек васино внимание – неизвестно; по-крайней мере моя машина не произвела на этого обладателя целого автопарка ровно никакого впечатления. Тем не менее, едва только я появился внутри, как он вырос рядом горой треплющегося, сквернословящего, благоухающего потом и табаком мяса, и неуклюже попытался завязать разговор.

Делать мне покамест было нечего, и мы разговорились. Сперва о "Мерседесах", потом о машинах вообще, о снижении качества у "немцев" и о "косоглазых", упорно вытесняющих с рынка старые добрые автомобильные марки.

Тема оказалась для Васи неожиданно близка. Подобно европейскому автопрому, этот представитель классической школы мелкого рэкета был ныне повсеместно тесним более изобретательными и энергичными конкурентами, преимущественно азиатских кровей. Найдя эту нехитрую аналогию, Васян оживился, мигом сменив нейтральную автомобильную тему на криминально-биографическую. А узнав, что имеет дело с журналистом, он с милой непосредственностью заставил меня вытащить диктофон и дал пространное и весьма содержательное интервью, абсолютно, впрочем, для меня бесполезное.

В тот момент я полагал, что мое общение с Васяном этим и кончится. Он, очевидно, не принадлежал к моему кругу, наши интересы нигде не пересекались, и мои шансы встретиться с ним случайно где-нибудь вне автосервиса были минимальны. Однако, Всевышний распорядился иначе. Месяца через два меня попросили написать статью про заказные угоны. Это была совсем не моя тема, я никогда не интересовался этим аспектом автомобилизма, но других заказов в тот момент не наблюдалось, так что пришлось подрядиться на то, что есть. Я мучился в поисках материала, пока не вспомнил про свое шапочное знакомство в мире отпетого криминала. Через администратора сервиса я нашел телефон Васяна, и он согласился немножко просветить меня в означенном вопросе. Кажется, общение с настоящим журналистом слегка тешило его самолюбие. Между прочим, я давно обратил внимание, что люди его склада периодически страдают от недостатка общественного внимания.

Он сделал для меня больше, чем можно было ожидать. Через неделю я не только досконально представлял себе технологию заказного угона, но и лично знал немало персон, специализирующихся в этой отрасли: от рядовых слесарей, перебивающих номера, до кое-кого из организаторов и воротил бизнеса. Накопленного материала хватило бы, чтобы упрятать многих из них за решетку, но я, разумеется, ограничился публикацией самых общих данных. Но даже этого было достаточно, чтобы сильно поднять мой авторитет в глазах профессионального сообщества.

С тех пор мы с Васяном общались еще несколько раз. Однажды – когда одной из фирм, находившихся под его покровительством, потребовалось дать эксклюзивную рекламу. Еще пару раз – консультировали друг друга по различным профессиональным вопросам или же случайно пересекались в сервисе. В конце концов мы стали если не приятелями, то, по-крайней мере, хорошими знакомыми. Потом, правда, Васяну потребовалось залечь на дно, и последний год мы практически не общались.

* * *

Вонища внизу была жуткая. Уж не знаю, что там они начудили в трюме, но все помещения ниже главной палубы благоухали так, что хоть святых выноси. Находиться там можно было разве что в противогазе, но противогазов на борту у Степана не было.