скачать книгу бесплатно
Мыслями он был в магазине, который находился в сотне ярдов и также закрывался в полдень; там он намеревался купить вантуз.
– Мсье Треванни…
Доктор Перье стоял, держась за большую ручку двери банка. Отойдя от двери, он приблизился к Джонатану.
– Что касается того, о чем мы говорили на днях… вы ведь понимаете, ни один врач не может быть до конца уверен. Особенно в таком случае, как ваш. Не хотелось, чтобы вы думали, будто я гарантировал вам полное здоровье, иммунитет на годы вперед. Вы ведь и сами знаете…
– Да я вовсе так не думаю! – перебил его Джонатан.
– Значит, вы все правильно поняли, – улыбнувшись, произнес доктор Перье и тотчас устремился в банк.
Джонатан отправился дальше на поиски вантуза. Вообще-то, у них засорилась раковина на кухне, а не туалет. Симона еще несколько месяцев назад одолжила вантуз у соседей. Но теперь его больше занимало то, что сказал ему доктор Перье. Может быть, он что-то знает, может, последние анализы дали какие-то подозрительные результаты, но пока у него нет достаточных оснований, чтобы говорить ему об этом?
У дверей droguerie[10 - Магазин хозяйственных товаров (фр.).] Джонатан увидел улыбающуюся темноволосую девушку, которая как раз запирала замок.
– Извините, уже пять минут первого, – сказала она.
3
В последнюю неделю марта Том был занят тем, что писал портрет Элоизы, возлежавшей в полный рост на обтянутом желтым шелком диване. Элоиза редко соглашалась позировать. А вот диван стоял на одном и том же месте, и Тому удалось сносно изобразить его на холсте. Он сделал также семь или восемь эскизов Элоизы: она лежала, подперев голову левой рукой, тогда как правая рука покоилась на альбоме по искусству. Два лучших он отобрал для дальнейшей работы, остальные отложил.
Ривз Мино написал ему письмо, интересуясь, не пришла ли Тому в голову какая-нибудь дельная мысль, – он имел в виду их разговор. Письмо пришло спустя пару дней после того, как Том переговорил с Готье, у которого обычно покупал краски. Том ответил Ривзу: «Пытаюсь что-нибудь придумать, а пока пошевели мозгами, может, и самому что-нибудь в голову придет». Фраза «пытаюсь что-нибудь придумать» была всего-навсего вежливой, даже лживой отговоркой, как и многие другие выражения, служащие для смазки механизма общения между людьми, как выразилась бы Эмили Поуст[11 - Эмили Поуст (1872–1960) – американская журналистка, автор книги о правилах хорошего тона.]. В финансовом плане Ривз не очень-то «смазывал» Бель-Омбр; напротив, оплата Ривзом посреднических услуг, которые Том оказывал ему время от времени, покрывая разные его делишки, едва оправдывала расходы на химчистку, но не стоило пренебрегать дружескими отношениями. Ривз достал фальшивый паспорт и быстро переправил его в Париж, когда Тому понадобился документ в деле о «Дерватт лимитед». Может статься, Ривз когда-нибудь еще пригодится Тому.
А вот затея с Джонатаном Треванни была для Тома лишь игрой. Он занимался всем этим вовсе не в угоду любившему рисковать Ривзу. Тому разонравился риск, и он не уважал тех, кто зарабатывал себе на жизнь – или хотя бы подрабатывал, – пускаясь в авантюры. Это ведь своего рода слабость. Том затеял игру с Треванни из любопытства, потому что тот как-то посмеялся над ним, и еще Тому хотелось посмотреть, попадет ли он в цель, выстрелив наудачу, не заставит ли хоть какое-то время Джонатана Треванни поволноваться, а Том чувствовал, что это человек самоуверенный, не сомневающийся в своей правоте. Потом Ривз забросит удочку, внушив, естественно, Треванни, что он все равно скоро умрет. Том сомневался, что Треванни клюнет, но для него настанут нелегкие времена, уж это точно. К сожалению, Том не мог предположить, как скоро слухи дойдут до ушей Джонатана Треванни. Готье, вообще-то, любил распускать сплетни, но может так случиться, если даже Готье и расскажет двоим-троим знакомым, что ни у кого не хватит смелости затеять этот разговор с самим Треванни.
Поэтому Том, хотя и был, по обыкновению, занят живописью, весенними посадками, изучением немецкой и французской литературы (теперь он взялся за Шиллера и Мольера) плюс к тому надзором за работой трех каменщиков, которые возводили теплицу по правой стороне сада за Бель-Омбр, продолжал считать проходившие дни и пытался представить себе, как складывались события после того дня в середине марта, когда он сказал Готье, что слышал, будто Треванни долго не протянет. Невелика вероятность, что Готье переговорит с Треванни напрямую, если только они не знакомы ближе, чем предполагал Том. Готье скорее расскажет об этом кому-нибудь другому. Том рассчитывал (а на это не рассчитывать нельзя), что угрожающая кому-то неминуемая смерть никого не оставит равнодушным.
Том ездил в Фонтенбло, что милях в двенадцати от Вильперса, примерно каждые две недели. В Фонтенбло по сравнению с Море? был больший выбор магазинов, химчисток, где можно вычистить замшевые пиджаки, лавок, где есть батарейки для транзисторного радиоприемника и всякие необходимые вещи, которые мадам Аннет хотела бы иметь на кухне. В магазине у Треванни был телефон, что Том отметил, заглянув в справочную книгу, а в доме на улице Сен-Мерри телефон, очевидно, отсутствовал. Том попытался было выяснить номер дома, но решил, что и так узнает дом, когда увидит. К концу марта ему захотелось из любопытства еще раз взглянуть на Треванни, разумеется, со стороны, поэтому, приехав в Фонтенбло как-то в пятницу утром, в базарный день, чтобы купить два круглых терракотовых горшка для цветов, Том положил их в багажник «рено» и прошелся по улице Саблон, где находился магазин Треванни. Близился полдень.
Магазин Треванни явно нуждается в покраске, подумал Том, и смотрится уж больно непритязательно, будто его хозяин – старик. Том никогда не пользовался услугами Треванни, потому что ближе, в Море, работал хороший мастер по изготовлению рам. Небольшой магазинчик с деревянной вывеской над дверью, на которой выцветшими красными буквами было выведено «Encadrement»[12 - Рамы для картин (фр.).], соседствовал с другими заведениями – прачечной, сапожной мастерской, скромным бюро путешествий. Дверь в магазин находилась слева, а справа – квадратное окно, в котором были выставлены рамы разных размеров и две-три картины с прикрепленными к ним бирками с ценой. Том небрежно пересек улицу, заглянул в магазин и увидел высокую, как у скандинава, фигуру Треванни, стоявшего за прилавком футах в двадцати от Тома. Треванни, показывая покупателю рамку, постукивал ею по ладони и при этом что-то говорил. Потом он посмотрел в окно, взглянул на Тома и продолжил разговор с покупателем. В лице его не произошло никакой перемены.
Том отправился дальше. Он понял, что Треванни его не узнал. Том повернул налево, на улицу Франс, следующую по значению после улицы Гранд, и продолжил свой путь до улицы Сен-Мерри, где повернул направо. Или к дому Треванни идти налево? Нет, направо.
Ну да, вот и он, разумеется, – узкий, с виду тесноватый, серый дом с тонкими черными перилами на лестнице, ведущей к двери. По бокам ступеньки зацементированы, и на них даже горшков с цветами не поставили, чтобы хоть как-то скрасить подход к дому. Однако Том вспомнил, что за домом есть сад. Неровно повешенные занавески закрывали сверкавшие чистотой окна. Да, именно сюда он и приходил по приглашению Готье в тот февральский вечер. Вдоль левой половины дома тянется узкий проход, который, по-видимому, ведет в сад. Проход упирается в железную калитку, запертую на висячий замок, а перед ней стоит зеленый пластмассовый бак для мусора. Том подумал, что обитатели дома обычно выходят в сад через дверь кухни – ее он помнил.
Том медленно шел по противоположной стороне улицы, стараясь не привлекать к себе внимания, поскольку не был уверен в том, что жена Треванни или кто-то другой не смотрит в окно.
Что бы ему купить? Цинковые белила. Они почти кончились. А для этого нужно зайти к Готье, торгующему всем, что необходимо художнику. Том ускорил шаг, поздравив себя с тем, что цинковые белила ему действительно нужны, так что в магазин Готье он придет с определенной целью, а заодно и удовлетворит любопытство.
Готье был один.
– Bonjour[13 - Добрый день (фр.).], мсье Готье! – сказал Том.
– Bonjour, мсье Рипли! – улыбнувшись, отвечал Готье. – Как дела?
– Очень хорошо, благодарю вас, а вы как? Мне тут понадобились цинковые белила.
– Цинковые белила. – Готье выдвинул плоский ящичек из стоявшего у стены шкафа. – Вот. Вы, помнится, предпочитаете краски фирмы «Рембрандт»?
У Готье имелись и белила, и другие краски производства «Дерватт лимитед». Тюбики с автографами Дерватта, размашистыми, черного цвета, идущими наискось. Но Тому почему-то не хотелось заниматься дома живописью, если фамилия «Дерватт» будет попадаться на глаза всякий раз, когда ему понадобится тюбик с краской. Том расплатился. Протягивая ему сдачу и пакетик с цинковыми белилами, Готье сказал:
– Кстати, мсье Рипли, вы помните мсье Треванни, изготовителя рам для картин с улицы Сен-Мерри?
– Да, конечно, – ответил Том, который как раз размышлял над тем, как бы завести разговор о Треванни.
– Так вот, слухи о том, что он скоро умрет, несколько преувеличены. – При этом Готье улыбнулся.
– Вот как? Что ж, очень хорошо! Рад это слышать.
– Так-то. Мсье Треванни даже к врачу сходил. По-моему, он немного расстроен. А кто бы на его месте не расстроился, а? Ха-ха! Но вы, кажется, сказали, что вам кто-то об этом говорил, не так ли, мсье Рипли?
– Да. Один человек, который был тогда на вечеринке – в феврале. На дне рождения мадам Треванни. Вот я и решил, что это правда и все об этом знают.
Готье, казалось, задумался.
– А вы разговаривали с мсье Треванни? – спросил Том.
– Нет. Нет, не разговаривал. Но как-то вечером я беседовал с его лучшим другом, это было во время другого приема в доме у Треванни, в этом месяце. Кажется, он говорил с мсье Треванни. Как быстро разносятся слухи!
– С лучшим другом? – с невинным видом переспросил Том.
– Англичанин. Ален… фамилию не помню. Он собирался в Америку на следующий день. А вы, мсье Рипли, помните, кто вам об этом сказал?
Том медленно покачал головой:
– Ни фамилии не помню, ни даже как он выглядел. В тот вечер было столько народу.
– Дело в том… – Готье приблизился к Тому и заговорил шепотом, будто кто-то мог их услышать. – Видите ли, мсье Треванни спросил у меня, кто мне об этом рассказал, и я, конечно же, ему вас не назвал. Ведь в таких случаях можно все неправильно понять. Мне не хотелось, чтобы у вас были неприятности, ха-ха!
Сверкающий стеклянный глаз Готье не рассмеялся, но вызывающе уставился на Тома, словно этим глазом руководил отдельный участок мозга Готье, запрограммированный кем-то на то, чтобы знать все наперед.
– Спасибо вам за это, нехорошо ведь делать замечания о здоровье другого человека, да еще искажающие истинную картину, правда?
Том улыбался во весь рот. Перед тем как уйти, он прибавил:
– Но вы, кажется, говорили, что у мсье Треванни с кровью что-то не так?
– Говорил. По-моему, у него лейкемия. Но ведь он с ней живет. Он как-то сказал мне, что эта болезнь у него уже несколько лет.
Том кивнул:
– В любом случае я рад, что он вне опасности. A bient?t[14 - До скорой встречи (фр.).], мсье Готье. Большое спасибо.
Том направился к своей машине. Шок, испытанный Треванни, – состояние это, возможно, продолжалось лишь несколько часов, пока он не проконсультировался со своим врачом, – не мог хотя бы слегка не поколебать его самоуверенность. Нашлись люди – среди них, наверное, и сам Треванни, – поверившие, что он не проживет и несколько недель. И все потому, что возможность эта не исключается, когда речь идет о такой болезни, как у Треванни. Жаль, что он успокоился, но Ривзу, должно быть, хватит и того, что Треванни на какое-то время засомневался. Теперь игра входит во вторую стадию. Скорее всего, Треванни скажет Ривзу «нет». В этом случае игра закончится. С другой стороны, Ривз поведет с ним разговор как с человеком обреченным. Вот будет забавно, если Треванни даст слабину. В тот же вечер, пообедав с Элоизой и ее парижской приятельницей Ноэль, которая собиралась у них переночевать, Том оставил дам и напечатал на машинке письмо Ривзу.
«28 марта 19..
Дорогой Ривз!
У меня есть для тебя кое-что на случай, если ты еще не нашел того, кого ищешь. Его зовут Джонатан Треванни, лет тридцати с небольшим, англичанин, торговец рамами для картин, женат на француженке, у них маленький сын. (Далее Том написал домашний адрес Треванни, адрес и телефон магазина.) Деньжата, ему, кажется, не помешали бы, хотя это и не совсем тот человек, который тебе нужен. На вид он – сама порядочность и невинность, но что для тебя немаловажно, так это то, что, как я узнал, жить ему осталось лишь несколько месяцев или недель. У него лейкемия, и совсем недавно на него свалилась плохая новость. Возможно, он захочет взяться за какую-нибудь опасную работу, чтобы заработать немного денег.
Сам я с Треванни не знаком и не горю желанием познакомиться, так же как не хочу, чтобы ты ссылался на меня. Если хочешь прощупать его, предлагаю следующее: приезжай в Фонтенбло, остановись на пару дней в чудесном заведении под названием „Черный орел“, свяжись с Треванни по телефону, назначь встречу и переговори обо всем. Наверное, мне не нужно тебе напоминать, чтобы ты не называл свое настоящее имя».
Затея вдруг вызвала у Тома воодушевление. Он рассмеялся, представив себе Ривза, который с обезоруживающим видом неуверенности и тревоги – как бы на ощупь – выкладывает эту идею Треванни, а тот сидит недвижимо, как дух святой. Не заказать ли столик в ресторане или баре «Черного орла», когда Ривз будет встречаться там с Треванни? Нет, это уже чересчур. Тут Том вспомнил кое-что еще и сделал приписку:
«Когда приедешь в Фонтенбло, ни в коем случае не звони мне и не присылай записок. Письмо это прошу уничтожить.
Всегда твой,
Том».
4
В пятницу, 31 марта, днем, в магазине Джонатана зазвонил телефон. Он в это время приклеивал коричневую бумагу к задней стороне большой картины, и, прежде чем снять трубку, ему пришлось отыскать подходящие тяжелые предметы – старый камень с надписью «Лондон», баночку с клеем, деревянный молоток.
– Алло?
– Bonjour, мсье. Мсье Треванни?.. Вы, кажется, говорите по-английски? Меня зовут Стивен Уистер. У-и-с-т-е-р. Я приехал в Фонтенбло на пару дней. Не могли бы вы уделить мне несколько минут для разговора – я думаю, он вас заинтересует.
У говорившего был американский акцент.
– Я не покупаю картин, – ответил Джонатан. – Я делаю рамы.
– То, о чем я собираюсь говорить с вами не имеет отношения к вашей работе. Речь о другом, но это не телефонный разговор. Я остановился в «Черном орле».
– И что же?
– У вас не найдется несколько минут сегодня вечером после того, как вы закроете магазин? Часов в семь? Полседьмого? Мы могли бы что-нибудь выпить или посидеть за чашечкой кофе.
– Но… мне бы хотелось знать, зачем я вам нужен.
В магазин вошла женщина – мадам Тиссо, кажется. Она пришла за своей картиной. Джонатан улыбнулся ей, как бы извиняясь.
– Я вам все объясню, когда мы увидимся, – мягко, но настойчиво произнес незнакомец. – Это займет минут десять. Скажем, в семь вас устроит?
Джонатан заколебался:
– Лучше полседьмого.
– Я встречу вас в вестибюле. На мне будет серый клетчатый костюм. Я предупрежу швейцара. У вас не будет проблем.
Джонатан обычно закрывался около половины седьмого. В 18:15 он стоял у раковины и мыл руки под холодной водой. Погода стояла теплая, и Джонатан был в тонком свитере с высоким воротником и старом бежевом вельветовом пиджаке – не слишком подходящая одежда для «Черного орла», но еще хуже его поношенный плащ. Впрочем, какая разница? Тот человек хочет ему что-то продать. Другого повода для встречи нет.
Гостиница находилась всего в пяти минутах ходьбы от магазина. Небольшой дворик перед ней был отгорожен от улицы высокими железными воротами, к главному входу вело несколько ступеней. Джонатан заметил, что к нему несколько неуверенно приближается худощавый мужчина, стриженный под ежик; держался он скованно.
– Мистер Уистер? – спросил Джонатан.
– Да. – Ривз напряженно улыбнулся и протянул руку. – Выпьем чего-нибудь в баре или вы предпочитаете посидеть в другом месте?
В баре было уютно и тихо. Джонатан пожал плечами:
– Как угодно.
Он увидел ужасный шрам во всю щеку на лице Уистера.
Они вошли в широкую дверь гостиничного бара. Там было пусто, лишь за одним из столиков сидели мужчина и женщина. Уистер повернул назад, точно его спугнула тишина, и предложил:
– Пойдемте куда-нибудь в другое место.
Они вышли из гостиницы и повернули направо. Джонатан знал еще один бар – кафе «Спорт», что-то вроде того, где в этот час молодые люди крутятся возле китайского бильярда, а рабочие сидят у стойки, но едва они оказались на пороге бара-кафе, как Уистер остановился, точно оказался вдруг на поле брани в самый разгар сражения.
– Вы не против, – спросил он, повернувшись к Джонатану, – если мы поднимемся ко мне в номер? Там тихо, и нам принесут все, что мы закажем.
Они возвратились в гостиницу, поднялись по лестнице и вошли в симпатичную комнату в испанском стиле – чугунное литье, покрывало малинового цвета, бледно-зеленый ковер. О том, что номер обитаем, свидетельствовал лишь чемодан на полке. Уистер открыл дверь, не воспользовавшись ключом.
– Что будем пить? – Уистер подошел к телефону. – Виски?
– Отлично.
Уистер на ломаном французском заказал виски. Он попросил принести целую бутылку и побольше льда.
После этого наступила тишина. «Почему он нервничает?» – подумал Джонатан. Джонатан стоял возле окна, через которое его увидел Уистер. Очевидно, тот не хотел начинать разговор до тех пор, пока не принесут бутылку. Джонатан услышал, как в дверь осторожно постучали.
В номер вошел официант в белой куртке, с подносом в руках и любезной улыбкой на лице. Стивен Уистер щедро разлил виски.
– Хотите заработать денег?
Джонатан улыбнулся. Он сидел в удобном кресле, держа в руке стакан с огромной порцией виски со льдом.
– А кто не хочет?
– У меня есть опасная работа – лучше сказать, важная, – за которую я готов хорошо заплатить.
Джонатан подумал о наркотиках: наверное, этот человек хочет кое-что переправить или припрятать на время.
– Чем вы занимаетесь? – вежливо поинтересовался Джонатан.
– У меня разные интересы. Один из них можно назвать так – азартные игры. Вы любите рисковать?
– Нет, – улыбнулся Джонатан.
– Я тоже. Но не в этом дело.
Он поднялся с кровати, на краю которой сидел, и медленно прошелся по комнате.
– Я живу в Гамбурге.
– И что?
