скачать книгу бесплатно
Сунув руки в карманы простеньких польских джинсовых брюк, они тогда только-только появились у нас, я расстроено прошел под окнами двухэтажной пристройки к нашей школе и направился к выходу со школьного двора. Когда я дошел до школьной калитки, словно какое-то наказание впереди появились Малижа с Умаром. Они опаздывали в школу и шли быстрым шагом, но Умар, не переставая, о чем-то весело болтал и сам улыбался своей очередной реплике. Девушка тоже, несмотря на быстрый шаг, все же изредка улыбалась неказистым клоунским репликам парня. Я поравнялся с ними возле самых школьных ворот.
– Салам… ты куда направляешься? Школа находится не там. Ты случайно не заблудился? – попытался выдать подобие шутки Умар.
– Я свое отучился, остальное вы доучитесь, – ответил я и прошел.
– Ты в школу не идешь? Почему ты уходишь? – вдогонку спросила Малижа.
– Опоздаете на урок. Так Иван Архипович записывает опоздавших учеников, – ответил я, повернувшись вполоборота, и пошел дальше.
Они же поспешили на урок. Умар как и раньше без умолку тараторил что-то, стараясь держаться с девушкой рядом, но что-то подсказывало мне, что девушка больше не улыбалась его болтовне.
Я неторопливым шагом прошел к центральной площади поселка. Я погулял немного, прошелся по магазинам и снова оказался на центральной площади, где непременно стояла мраморная трибуна, и возвышался памятник вождю мирового пролетариата Ленину. В это самое время я вдруг заметил своего соседа, идущего навстречу. Я попытался было скрыться, но не успел.
– Сайдали, ты почему не в школе? – спросил он издали.
Соседа звали Вахид, он был худющим, невысокого роста и уже в годах. Вахид работал разносчиком почты, и считался всеми немного чудаковатым и бесхитростным человеком.
Если не считать того, что в шутку мог ввести в заблуждение сверстников, я был готов, что угодно сделать, лишь бы, не обмануть человека. Делать было нечего, на вопрос соседа нужно было ответить.
– А меня выгнали со школы, сосед, – признался я начистоту.
Но Вахид, как оказалось, воспринял мои слова на свой лад. Он, оказывается, подумал, что меня выгнали со школы, в смысле, исключили из школы.
– Как же так? Зийна знает, что тебя исключили из школы? – спросил он, расстроившись даже больше моего.
Я вдруг понял: Вахид послан мне Всевышним Делой, чтобы спасти мою бедную шкуру и нервы моей матушки.
– Вахид, – я перешел на просительно-умоляющие нотки и пошел на небольшую хитрость. Если ты меня не выручишь, то меня и в самом деле выгонят из школы! Вахид, еще не поздно! – просил я соседа.
По всему виду Вахида было видно, что он расстроен, но оттого, что я загрузил его непонятной информацией, он всем своим видом превратился в вопросительный знак.
Я не торопился с объяснениями, мне нужно было довести его до такого расстройства и сострадания к моей жалкой судьбе, чтобы он уже не смог мне отказать в моей просьбе.
– Вахид, ты же родственник моей матери? – спросил я загадочно.
– Да, родственник… дальний… мы с твоей мамой из одного тайпа, – терпение моего соседа было на пределе.
– Если ты не пойдешь со мной к нашему классному руководителю в качестве родственника моей матери, мне сказали, чтобы моей ноги в школе не было, – понемногу выдал я свою просьбу.
– А что нужно от тебя этому классному руководителю? – не понимал сосед.
– Он же старый человек. А старые люди они вечно чем-то недовольные, ты же сам знаешь. Они же ночью уснуть не могут, если день пройдет, и они не поругают молодежь. А наш старик-учитель и того более должен, для успокоения своего сердца, поругать молодежь при свидетелях. Иначе он, понимаешь ли, просто болеет. Он пусть говорит, что ему заблагорассудится, а ты просто помалкивай или поддакивай, ну, минут пять от силы. Шуметь больше у него и сил не будет, и здоровья не должно хватить, – чуть ли, не умолял я соседа.
– А Зийна знает, в каком ты положении оказался? – выдал вдруг Вахид, показывая, что с логическим мышлением у него все в порядке, что бы там люди не говорили.
– Вахид, ты же знаешь, она этого не вынесет. Она же женщина, она не поймет эти стариковские замашки, как мужчина. Ты помнишь, как я тебя научил ездить на велосипеде, чтобы тебе легче было разносить почту? Разве женщина тебя смогла бы понять и научить? – вынужденно схитрил я еще раз, чтобы не упустить соседа.
Я, конечно же, был неправ, впутывая моего бедного соседа в такое мероприятие, но в моем положении теперь мне мог помочь только этот мой хиленький но благородный сосед.
– Ладно. Где этот старик, классный руководитель? – наконец, решился на такой подвиг добрая душа Вахид.
Очень скоро с достойным соседом Вахидом впереди я встал пред очи старика, классного руководителя. В обычной своей манере, держа руки за спиной, встретил нас не менее достойный Иван Архипович. Словно на похоронах, заложив за спину руки, встал с опушенной головой и мой сосед.
– Это мой дядя по матери, – объяснил я уважаемому Ивану Архиповичу. Мать не смогла прийти.
Словно через рентген, пропустил через свои очки старик-учитель фигуру моего «дяди по матери».
– Дядя по матери? – спросил старик.
– Двоюродный дядя… по матери, – немного снизил я статус дяди.
– Двоюродный дядя? – старик повернулся к Вахиду.
– Дальний… – успел сказать Вахид, но полностью выдать фразу ему не дали.
Нам повезло, что язык старика-учителя давно чесался, чтобы просклонять все мои немногочисленные плюсы и бесчисленное множество минусы. Как на показательном уроке, приводя уходящие глубоко корнями в предыдущие годы моего обучения доводы и примеры, начался процесс моего воспитания. Для пущей важности из класса, хотя там шел урок, был вынесен классный журнал, и по нему прочтена лекция на отдельную тему. По меньшей мере в течение времени, отпущенного на один урок, проводил со мной и с моим «дядей по матери» воспитательную беседу уважаемый Иван Архипович. Даже во время визита к родственникам жены Вахиду не пришлось стоять так строго, как перед стариком-учителем, а мы знаем, что жених у родственников жены не имеет права сесть. Последним этапом воспитательной работы классного руководителя был процесс возвращения мне моей школьной сумки и благодарственное слово в адрес Вахида, в честь того, что он вкладывает посильный вклад в дело воспитания подрастающего поколения.
Вахид, может, и думал, что на этом экзекуция на эту злободневную тему закончена. После этого невольного знакомства, уважаемый Иван Архипович несколько раз натыкался на улице на моего «дядю по матери» и на лоне свежего воздуха проводил с ним беседы на тему воспитания подрастающего поколения в духе коммунистического учения. А то, что Вахид всегда учтиво склонял голову и слушал, превратившись весь во внимание, очень льстило старику, и беседы имели непременное продолжение.
Но мне было не до уроков, не до учебы. Моя болезнь была не фотография, моей болезнью были юные небесные глаза Малижы.
Умар из кожи вон лез, отвечал на уроках, тайком читая с учебника или сочиняя на ходу, он это делал лихо, подмигивая иногда девушке. А я, если даже мельком чувствовал взгляд девушки на себе, не мог рассказывать и то, что учил.
Последние недели учебы остались у нас в школе. Чем ближе к концу, тем быстрее, казалось, крутится колесо времени, словно телега покатилась с горы. Все учащиеся стремились получить оценку повыше и трудились не покладая рук. Меня одного несло волею течения реки жизни, словно щепку.
Малижа имела по всем предметам без исключения хорошие оценки, она была в числе отличниц всей школы. Чем ближе подступали выпускные экзамены, тем больше она уделяла внимание учебе. Казалось, она ничего вокруг себя не замечает. Умар вил рядом с девушкой, словно пчела над ароматным цветком, но теперь эти его ухаживания почему-то не очень радовали Малижу. Взгляд ее теперь был все время хмурым и холодным и с Умаром рядом, и без него. На Умара она теперь не обращала внимания, и его старания пресекала грубовато. Все чаще споры перерастали в демонстрационные ссоры. Мне теперь даже жалко стало бедного парня.
Я как-то сблизился в последнее время со своим приятелем и часто бывал у него после занятий в школе. Сулиман был добрым малым, и с ним я на самом деле был в хороших приятельских отношениях, но всегда возвращаясь от него на велосипеде, проезжал мимо дома Малижы. Однажды я почему-то остановился и чуть задержался, как вдруг во двор вышла Малижа. На ней было красивое, как и она сама, платье в ярких цветочках, и оно ей очень было к лицу. Мне ее домашний наряд показался намного милее, чем ее школьная форма. «Почему мы не оказались одни на необитаемом острове!» – шальная мысль проскочила у меня в голове. Если бы Малижа прочитала эти мои мысли. Что бы она сделала? Как и всегда насупила бы брови и холодным взглядом остудила бы мои мысли. Холодом повеяло от этих мыслей.
Прошло несколько дней, я не появлялся возле дома Малижы. В школе шла каждодневная подготовка к окончанию учебного года и окончанию школы выпускниками – десятиклассниками. Учеба шла самым активным темпом: завалили нас контрольными. По гуманитарным предметам я был силен, я о них не беспокоился, но вот с цифрами я был в натянутых отношениях. На одной из контрольных работ по математике я сидел и искал ответы на потолке, но и там ничего не находил. Улучшив момент, Малижа вдруг протянула мне бумажку. Я развернул бумажку и понял, что это она мне помогает. С самого начала контрольной работы она трудилась, не обращая внимания ни на кого. Я и не думал, что она меня видит. Она меня порядком удивила. «Она, оказывается, наблюдает за мной!» – с радостью подумал я. Но вскоре я заметил, как Малижа протянула такую же шпаргалку и Умару. Я все понял, девушка так благодарила меня за фотки. После урока я незаметно для друзей отправился на свое тихое место, под тень ряда грецких орехов. Здесь было тихо, лишь случайный прохожий отвлекал на миг внимание. Они в основном были взрослые люди и не лезли ко мне со своим играми, как школьники. Особо я ни о чем не думал, но был у меня какая-то потребность в покое и даже в одиночестве. Хотя и сюда доносились звонкие голоса школьников со двора школы. Я снова ушел далеко и побоялся опоздать на урок, поэтому повернул к зданию школы. Когда я подходил к входным воротам, то заметил, как Губани с Малижой возвращаются видимо с магазина. Они перекинулись парой фраз, и Губани немного отстала от Малижы. Затем Губани и вовсе остановилась.
– Ты можешь идти быстрее, вот-вот звонок прозвенит на урок, – сказала Губани.
– Ты это мне? – не понял я.
– Конечно, тебе? Кроме тебя тут есть еще кто? – улыбнулась Губани и перешла на полушепот, когда я был уже совсем близко. Ты с Малижой еще не говорил?
– О чем я могу с ней говорить, если она от Умара шагу не ступит, – ответил я.
– Ну, тебе видней. За девушку, кстати, надо бороться. Мне кажется, что она ждет, после того ты обещал поговорить, – высказалась Губани.
Далеко за территорией школы слышен был звонок, который прозвенел в это время. Пронзив меня взглядом, Губани поспешила догнать свою подругу.
«Бороться за нее я поборюсь, ну а после того, как завоюю, куда мне ее деть? Я ничем не могу помочь ни матери, которая одна растит нас четверых сыновей, ни своим маленьким братьям. Как быть?» – словно маленький ребенок жаловался я сам себе, следуя вслед за девушками на урок.
Прошел еще урок, теперь мне тем более нужно было остаться со своими мыслями одному, и я вернулся в свой тихий уголок. Я думал о том, что мне хотела сказать Губани, когда вдруг услышал свое имя. Еще во власти своих мыслей я повернулся, то увидел Малижу, которая глядела в мою сторону.
– Ты звал меня? – спросила девушка.
– Я? – не понял я, и, увидев смущение девушки, тут же поспешил добавить: Я говорил с Губани. Она тебе передала мою просьбу?
– Да, – ответила девушка, посмотрев по сторонам, словно искала кого-то.
Я снова почувствовал холод в ее глазах, брови, сведенные у переносицы. Как они мне мешали. Кажется, это была ее привычка, когда она думала о чем-то, она всегда так хмурилась. Но эта ее привычка делала ее взрослей и мудрей меня во стократ. Я должен был в своей жизни первый раз говорить с девушкой, с девушкой, которую полюбил словно весну, и я себя чувствовал ребенком перед ней.
– Малиж… Малижа, спасибо тебе за помощь! С этой математикой у меня никогда не будет дружеских отношений, – нашелся я, что сказать.
Я вспомнил слова Умара, как он с ней говорил. Но я никогда не смог бы вести себя с девушкой таким образом. Девушка, должно быть, поняла, что я еще не совсем вышел из детского возраста, и поспешила мне помочь:
– Ты всегда держишься отдельно от остальных, даже от своих друзей отдалился. Странный ты человек… не похож на других.
– Ты хочешь сказать, что я дикий, – пошутил я.
– Может ты и не дикий. Но такие, как ты тайком увлекаются стихами. Пишешь ты стихи, нет? – улыбнулась Малижа, и хмурость ее словно сдуло с лица. Мне снова показалось, что ангел с небес спустился в эту минуту на землю.
– Думаю, у меня не хватит ни ума, ни способностей писать стихи. Хоть бы выпускные экзамены не завалить, – вспомнил я про экзамены и испортил себе самому настроение.
– А ты собираешься дальше учиться? – спросила Малижа.
Я вспомнил разговор Умара с Малижой.
– Где? – спросил я.
– В институте, – словно это так просто, как произнести, сказала Малижа.
– Моя дорога лежит после школы прямиком в Советскую Армию, – признался я.
– Так, ведь и после армии можно поступить и с успехом учиться. Если в армии прослужишь хорошо, вернешься с направлением в любой вуз страны, – не хотела уступать девушка.
– Мой институт, скорее всего, – трактор, – не мог я забыть слова Умара.
Хмурое облачко снова закрыло лицо девушки.
– И на тракторе нужно кому-то работать. Очень много хороших парней выбирают работу, связанную с техникой, – удивила меня Малижа.
– А ты собираешься поступать? Ты, наверное, и институт уже выбрала? – спросил я.
– Говорят, конкурсы очень большие при поступлении в институт. Не знаю даже, пройду я или нет, – задумалась Малижа.
Малижа была девушка, которая ясно видела цель в своей жизни, она знала, чем она хочет заниматься, рассуждала как взрослые люди. Вот из таких людей и получаются ученые, учителя, руководители предприятий. Я чувствовал, что у меня нет и половины ума этой симпатичной девушки. Я теперь и вовсе был растерян, девушка совсем запутала меня.
Словно боясь пропустить свое время, вокруг разнесся надрывный звонок во дворе школы, разлучая меня с девушкой навсегда.
