скачать книгу бесплатно
– А чего в него заглядывать, товарищ подполковник, если он дырявый? Сколько в него не заглядывай, ни на волос лучше не станет. Бесполезная в бою вещь – учебный автомат.
– Тоже мне, ветеран Халхин-Гола нашелся, – проворчал военрук, вызвав фырканье и смешки у отдельных завистливых элементов.
– Ну ладно, практику ты знаешь, не зря у тебя отец офицер… А как насчет теории, Брамфатуров? Что ты можешь рассказать об этом оружии? Во-первых, какое оно?
– Во-первых, товарищ подполковник, оно огнестрельное. В принципе. Кто скажет, что это холодное оружие, тоже не ошибется, если будет иметь в виду этот конкретный экземпляр. Им вполне можно пользоваться как дубинкой, применяя в качестве ударной части приклад… В-вторых, это стрелковое оружие. Называется Автомат Калашникова Сорок Семь. Цифры обозначают год изобретения сержантом советской армии Степаном Тимофеевичем Калашниковым этого оружия. По советской классификации это автомат, по зарубежной – автоматический карабин. Принят на вооружение в 1949 году. Его автоматика действует за счет пороховых газов, отводимых через отверстие в стенке канала ствола в газовую камеру. Ударно-спусковой механизм куркового типа обеспечивает одиночный и непрерывный огонь. Запирание канала ствола осуществляется поворотом затвора. Предохранитель флажкового типа одновременно является переводчиком вида огня. Прицел секторный. Калибр – 7,62 мм. Прицельная дальность – 800 метров. Дальность прямого выстрела по грудной фигуре – 350 метров. Темп стрельбы – 600 выстрелов в минуту. Практическая скорострельность: одиночными – до сорока выстрелов в минуту, очередями – до ста. Начальная скорость пули – 715 метров в секунду. Убойное действие пули – до 1500 метров. Предельная дальность полета пули – 3000 метров. Емкость магазина – 30 патронов. Вес автомата без штыка и магазина 3,47 кг. Масса штыка – 370 граммов. Масса пустого магазина: стального 330, из легкого сплава – 170 граммов. Используемые патроны: 7,62?39 образца 1943 года. Масса патрона – 16,2 грамма. Масса пули – 7,9 грамма, масса заряда – 1,67 грамма. Габариты со штыком и прикладом – 1070 миллиметров. Длина ствола – 415 мм. Длина прицельной линии – 378 мм. Гарантия: двадцать тысяч выстрелов. Применяемые пули: обыкновенная со стальным сердечником, бронебойно-зажигательная, трассирующая, зажигательная, разрывная, со смещенным центром. Модификации: со складным прикладом, АКМ, АКМС, АК-74, АКСУ…
– Молчать! Смирно! Всем выйти из класса!
Подполковник стоял красный, как рак, свирепый, как бык, и растерянный, как маршал Груши, упустивший Блюхера.
– Отставить! – брызнул слюной бедняга. – Выйти из класса Брамфатурову!
– За что, Анатолий Карпович?
– За… за… за… – военрук был в явном затруднении с формулировкой проступка.
– За то, что знаешь больше, чем в учебнике написано, – пришел преподавателю на выручку Борька Татунц.
– А это уже военная тайна, – сделал напрашивающийся вывод Седрак Асатурян.
– Да не переживайте вы так, Анатолий Карпович, – попытался успокоить военрука возмутитель спокойствия. – У нас, куда ни кинь, всюду военные и государственные тайны. Это потому что государство бюрократическое. А бюрократа хлебом не корми, дай только свои канцелярские секретики засекретить. У этой мании секретности нет никаких разумных пределов. Перед войной, например, так всю новую технику засекретили, что первым сбитым самолетом будущего трехкратного героя Советского Союза Покрышкина стал наш же новейший бомбардировщик СУ-2. Он просто не признал в нем своего. И только сбив, заметил на крыльях звезды. Хорошо еще, что экипаж спасся, выпрыгнув с парашютами. А если бы не спасся, виноватым оказался бы Покрышкин, а не те чинодралы, которые не удосужились ознакомить истребителей хотя бы с контурами новейших отечественных самолетов. Или вот наш новейший танк Т-72, который приняли на вооружение Советской Армии в прошлом году… Ну и кто же не знает, что производят эту замечательную по всем характеристикам машину на «Уралвагонзаводе» в славном городе Екатеринбурге?..
– Вов, а это где? – прошептал класс в гробовой тишине всеобщего шока.
– Это в Свердловске, – так же шепотом поделился своей эрудицией Седрак Асатурян.
– Или взять, к примеру, смерть маршала Неделина, – продолжал между тем свою филиппику Брамфатуров, – что погиб вместе с кучей технического персонала во время запуска стратегической ракеты Янгеля 8К64. Так этот клоун Хрущёв додумался в целях секретности объявить, что маршал Неделин погиб в авиационной катастрофе. Об остальных приказал молчать. Военных хоронить в запретной зоне ракетного полигона, конструкторов Южмаша – в Днепропетровске, но не в одном месте, а на разных концах кладбища в разное время, дату смерти на могильных плитах не писать, только год: 1960-й. Чтобы никто не вычислил, что сразу многие умерли в один день. Вот такая вот тотальная секретность и тотальная показуха. И вообще, создается такое впечатление, что будь это в их власти, то наши бюрократики не только кое-какие подробности на географических картах скрыли бы, но и шарообразность Земли под шестью ромбами высшей секретности упрятали. Пусть думают, что она, плоская и горемычная, на трех китах стоит, так спокойнее…
– Ракета Янгеля… Южмаш… Шестью ромбами… – прошептал подполковник и едва не промахнулся седалищем мимо стула, на который обессилено опустился.
– А выше просто нет, Анатолий Карпович, а то бы они хоть двадцать нарисовали. Уж такая это публика… Да что там говорить, если скрывается даже то, что прототипом этого автомата послужила немецкая штурмовая винтовка StG-44 конструкции Хуго Шмайссера. А о том, что конструкция основных узлов знаменитого пистолета ТТ скопирована с американского пистолета Кольта образца 1911 года, лучше вообще не заикаться: обвинят в преклонении перед Западом. Хотя все об этом знают, правда, ребята?
– Правда! Правда! – поддержал успокоителя класс. – Все знают, что советское – значит лучшее!
– Да там за нашими «жигулями» и «москвичами» знаете какие очереди стоят! – вклинился со свежей информацией в общий хор Татунц. – Как в блокадном Ленинграде за хлебом! Вот, Гасамыч не даст соврать…
Гасамыч, то бишь Гасамян Артур, усиленно изучавший английский в виду скорого легального переезда всей семьей в Калифорнию, убедительно кивнул как очевидец невиданных очередей американских автолюбителей, жаждущих приобрести советские иномарки. Кивнул, подумал и добавил в качестве решающего аргумента, что за нашими «волгами» очереди еще длиннее, особенно за «двадцать первыми»: американские фермеры используют их вместо тракторов; стоят они дешевле, а служат дольше…
Рачик по кличке «Купец» (в классном журнале «Рачия Авакян»), как любимый сын обладателя такого американского трактора, ревниво поинтересовался на малопонятном для военрука армянском языке, правду ли глаголет Гасамыч, или для общей хохмы лапшу на уши вешает. В ответ Гасамыч двусмысленно подмигнул, чего для удовлетворения проснувшегося у купчины любопытства оказалось недостаточно. Авакян пожелал узнать, сколько стоит в американских магазинах двадцать первая «волга» и сколько за нее дают на тамошнем черном рынке. Он поменялся с соседом Гасамыча, Игорем Деридухом, местами и у них завязалось оживленное торгово-экономическое перешептывание на той русско-армянской смеси, какой пользовались школьники для неформального общения.
– Товарищ подполковник, – поднял руку по своей несносной отличницкой привычке Седрак Асатурян, – можно вопрос Брамфатурову?
– О чем? – бдительно насторожился военрук.
– Об АК-47. Можно?
Военрук от разрешения воздержался, но и запрещать не стал, по-соломоновски рассудив, что если что, он был против, а если ничего, то – не возражал. Седрак так и понял.
– Каким образом пистолет-пулемет «Шмайссер» мог послужить прототипом автомата Калашникова, если у них не только конструкции разные, но даже патроны у одного пистолетные, а у другого автоматные?
– Честно говоря, Асатурян, ты меня удивил тем, что чуть раньше не поинтересовался с присущей тебе въедливостью, каким образом основные узлы конструкции пистолета можно скопировать с револьвера…
– А то я не знаю, что кроме револьвера, Кольт изобрел и пистолет, – усмехнулся Асатурян язвительно. – Ты давай, Брамфатуров, не увиливай от моего прямого вопроса по существу…
– Чтобы я увильнул от прямого вопроса, да еще и заданного по существу! – возмутился отвечающий. – Мой тебе совет, Седрак: меньше доверяй киношникам. То, что с их легкой руки известно тебе как пистолет-пулемет «Шмайссер», на самом деле именуется МП-38/40. И Хуго Шмайссер не имеет к нему никакого отношения, поскольку сконструировали его в конструкторском бюро фирмы «Эрма», возглавлявшемся Гельмутом Фольмером. Кстати, пехотные части вермахта этими пистолетами-пулеметами практически не вооружались, это оружие было предназначено для парашютистов, танкистов, артиллеристов и саперов…
– А чем же тогда их пехота воевала, прототипами Калашникова? – не сдержал сарказма Асатурян.
Класс загудел, выражая недовольство провокаторской деятельностью отличника. Кто-то даже умудрился процитировать скороговоркой народную армянскую частушку, в которой повествовалось о том, как бабушка означенного Седрака (?????? ????) обделалась (?????? ????), захотела привести обгаженное в прежний гигиенический вид (??????? ?????), однако, как ни старалась, не смогла обнаружить соответствующего для выдворения дерьма отверстия (?? ?????? ????). Седрак за бабушку в душе, конечно, обиделся, но виду не подал. И то сказать, если бы он реагировал на каждое критическое замечание своих завистников, то давно бы скатился из отличников, из единственного в классе претендента на золотую медаль, в ударники, а то и ниже…
– Прискорбный эпизод, произошедший с бабушкой нашего Седрака, может случиться с каждым из нас, если мы доживем до ее почтенных седин, – рассудительно заметил Брамфатуров.
– Не обязательно дожидаться седин, можно и в молодости этого добиться, если фасолевый суп запить кислым молоком, – возразил Виктор Вагра-мян и, видимо, не чувствуя твердой уверенности в справедливости своих возражений, обратился через ряд за поддержкой: – Правда, Ерем?
Ерем Никополян – существо с крайне растрепанными нервами, легковозбудимое, долго остывающее, – вскочил со своего места и, моментально раскалившись примерно до трех тысяч градусов по Цельсию, изверг из себя на не чающую худого Помпею дым, пепел и обжигающую лаву слов, в основном касавшихся не сути заданного вопроса, а персональных недостатков задавшего вопрос.
– Тишина в классе! – заорал Грант Похатян, умудрявшийся совмещать в своей довольно нескромной особе множество взаимоисключающих и взаимодополняющих должностей и призваний. В данном конкретном случае он напрягал голосовые связки в качестве официально назначенного военруком командира класса.
– Правильно, Похатян! – поддержал командира подполковник. – Командуй… А то совсем распустились: хотят – поют, хотят – нервные припадки устраивают… Никополян, сядь на место!
Никополян, после недолгого, но бурного сопротивления, сел, и продолжил извержение в сидячем положении…
Тем временем Грант успел бросить украдкой выразительный взгляд на Брамфатурова, получить в ответ одобрительную ухмылку, после чего и приступил к завершающей стадии восстановления дисциплины и порядка.
– А теперь пусть Вова сообщит Седраку, чем воевала немецкая пехота…
– А еще американская, английская, итальянская, румынская, венгерская, финская и испанская голубая дивизия, – дополнил список Седрак.
– В общем, пусть проторчит там до конца урока, – подытожил себе под нос, но достаточно внятно, чтобы острота не пропала даром, Борька Татунц.
– Есть, товарищ командир, объяснить, чем кто воевал! – щелкнул каблуками Брамфатуров, принял позу вольно, подмигнул Борьке и приступил.
– Основным стрелковым оружием пехотных частей вермахта был карабин 98 К, являющийся по сути усеченным вариантом знаменитой немецкой винтовки «Маузер» образца 1898-го года. Характеристики приводить?
– Обязательно, – сказал Седрак.
– Обойдемся, – решил класс. – Сыпь про американскую и английскую…
– Vox populi – vox Dei, – пожал плечами Брамфатуров, – что в переводе с латинского означает: коллектив всегда прав. Итак, воевали американцы винтовкой Спрингфилд М-1903, М-1917, которая выпускалась до 1944 г. Калибр – 30, это в сотых дюйма. По-нашему – 7,62 миллиметра. Магазин – 5 патронов. Прицельная дальность – 2500 метров. А еще чуть позже появилась у американцев на вооружении… Погоди, погоди, – вдруг прервал он сам себя на полуслове и с нескрываемым подозрением уставился на круглого отличника.
– А почему это тебя, Седрак, заинтересовало вооружение только этих шести стран-участниц Второй Мировой войны? Ведь в «Антигитлеровской коалиции демократических стран» состояло более пятидесяти государств, включая такие великие державы, как Гватемала, Коста-Рика и Гондурас. Разве тебе не любопытно, каким оружием воевала с Вермахтом армия Гондураса?
– Ну это и так всем известно – каким, – не скрыл своего разочарования Татунц. – Мушкетами и пищалями, оставшимися от конкистадоров…
– Допустим, – не стал возражать отвечающий. – А о том, чем громила Германию Либерия, тоже все осведомлены?
– Либерия – это в Африке, да? – уточнил на всякий случай Чудик[3 - Здесь «малыш», от армянского ???? – цыпленок.] Ваграмян.
– Господи, какая жуть, если представить – чем, – молвил задумчиво военрук, обхватив щеки ладонями.
– Вот именно! – согласился с подполковником однофамилец Чудика Витя. – Отравленными стрелами и копьями с каменными наконечниками…
– Бедные немцы! – не сдержал судороги жалости Купец.
– Итак, Седрак, ты всё еще настаиваешь на том, чтобы узнать о стрелковом оружии своего куцего списка? Или желаешь его расширить. Например, узнать, чем были вооружены такие гитлеровские союзники, как Таиланд и Бирма?
– Перебьется Седрак обо всех узнавать, – решили в классе. – Ты, Вова, лучше скажи, это правда, что американские зеленые береты воевали во Вьетнаме нашими Калашниковыми?
– Правда. При определенных обстоятельствах…
– Но он еще не сказал, чем воевали румыны, венгры… – встрял было дотошный Седрак, но тут же пожалел об этом, хотя и обогатился в результате несколькими лишними шариковыми ручками, одной точилкой для карандашей, спичечным коробком и множеством бумажных шариков, заботливо скатанных, обслюнявленных, забитых в пустые пластмассовые корпуса от авторучек и пущенных ловкими плевками в его любознательную голову.
– Перекрестный обстрел из всех видов огневого поражения, – прокомментировал происходящее военрук.
– Как я понял, – объяснил отличнику Брамфатуров, – общественность желает знать, почему эти ненормальные американцы предпочитают наше рабоче-крестьянское оружие своему буржуйскому, а не из каких стволов палили в белый свет, как в копеечку, твои румыны и венгры, Асатурян…
– Правильно понял, – подтвердил класс. – Давай, Вов, валяй об американцах…
– О’кей, валяю об американцах, воевавших во Вьетнаме нашими автоматами… Конечно, для человека непосвященного напрашивается самое простое, идеологически выдержанное объяснение: те из американских зеленых беретов, которые по своему классовому происхождению являются представителями пролетариата или трудящегося фермерства, предпочитают наше, классово родственное им оружие АК-47. Соответственно выходцы из буржуйских слоев верны империалистической автоматической винтовке М-16. Но это, к сожалению, не так. Точнее, не совсем так. В основном нашими автоматами пользовались те из американских солдат, которым приходилось действовать в тылу противника. Это, во-первых, позволяло им обеспечивать себя боеприпасами, захваченными у врага, а во-вторых, делало невозможным их идентификацию в бою по характерному звуку выстрелов…
– Чего-чего? – призналась в непонимании самая честная часть класса в лице Вартана Чудика Ваграмяна.
– Объясняю персонально для невежд: я к болгарам уезжаю, в польский город Будапешт…
– К каким еще болгарам, Брамфатуров! – встрепенулся военрук. – Ты это дело кончай – от родины бегать. Тем более что и с географией у тебя совсем худо…
Класс двусмысленно заржал. Подполковник довольно улыбнулся. Не примкнули к общему веселью только трое: Брамфатуров, Чудик и Седрак.
– Ты хочешь сказать, что, когда вьетнамцы проникают в тыл американцев, они воюют американскими автоматами?
– Это, Седрак, вряд ли…
– Значит, наш «Калашников» все-таки лучше! – вынес заключительный вердикт отличник.
– В чем-то лучше, в чем-то хуже…
Класс притих. Военрук мигом утратил благодушие.
– И в чем же наш хуже, Брамфатуров?
– Вы из любопытства интересуетесь, Анатолий Карпович, или в порядке темы урока: повторение пройденного?
– Но мы ведь американский автомат не проходили, – не очень уверенно, но достаточно растерянно произнес Седрак Асатурян, которого вдруг шандарахнуло шальным паническим соображением: а что если проходили, а я пропустил, не выучил, остался полным неуком в этом вопросе?!
– В порядке патриотического воспитания, Брамфатуров, – нашелся подполковник.
– С патриотической точки зрения, недооценка потенциального противника может обернуться катастрофой, товарищ подполковник. Поэтому мой долг советского патриота – дать объективный сравнительный анализ нашего и американского стрелкового оружия. Даю. Беглый. Автоматическая винтовка М-16 имеет лучшую кучность боя и обладает большим убойным воздействием пуль за счет меньшего, чем у АК-47, калибра (5,56 против 7,62 мм) и недостаточной стабилизации пули, создающей эффект «кувыркания». Зато пробивная способность Калашникова намного превышает возможности американской винтовки. К тому же наш автомат менее габаритен, чем американский. Обобщая, можно сказать, что М-16 предназначен для солдат-профессионалов, поскольку требует внимательного и бережного ухода, тогда как наш Калашников куда более неприхотлив в обращении: влажность, грязь не сказываются на его боевых характеристиках так, как они сказываются на М-16. Наш автомат даже не обязательно чистить после каждого непродолжительного боя, можно через раз…
– Что?! – рванул военрук за ручкой и – к журналу, – Садись, два!
– Я не договорил, товарищ подполковник! Я хотел сказать, что высокая надежность АК-47 вовсе не означает, что он не нуждается в уходе. Только полный кретин, маниакальный лентяй или зеленый юнец, не нюхавший пороха, может позволить себе риск остаться в самый ответственный момент безоружным, с отказавшим автоматом. Поэтому все опытные бойцы, все порядочные и дисциплинированные солдаты, офицеры, генералы и старшеклассники чистят свое оружие при первой возможности после его применения. А иногда и не дожидаясь применения чистят – для профилактики. Правильно я говорю, Анатолий Карпович?
– Правильно, правильно! – поддержали с мест одноклассники.
– Ладно, – смягчился военрук – садись, три…
Класс взбурлил негодованием: чувство справедливости не желало мириться с таким явным его попранием. Грант поднял руку, одновременно успокаивая класс и прося у подполковника слова.
– Анатолий Карпович, вы допускаете ошибку. Брамфатуров знает не только АК-47, но и оружие нашего потенциального противника. Причем как в теории, так и на практике, что он доказал, разобрав автомат быстрее нормативного времени. Если он и соберет его за то же время, то я как командир, как комсорг класса, как второй секретарь комсомольской организации нашей школы, как член педсовета полагаю, что он будет достоин высшей оценки, и верю и надеюсь, что именно такую оценку вы поставите ему в журнал…
Пока военрук раздумывал над ответом, а класс молча дивился дипломатическим талантам своего командира, Брамфатуров успел, завязав себе глаза собственным шарфом, собрать автомат в исходное положение. В контрастирующей с предшествовавшим шумом тишине грозный лязг и клац оружейных деталей звучал с особой убедительностью.
– Товарищ подполковник, задание выполнено, автомат собран!
Военрук, покачав с чувством головой, склонился над журналом, задумался, обернулся к претенденту на пятерку.
– А скажи-ка мне, Брамфатуров, какое бы ты сам выбрал себе оружие?
– На азах ловите, Анатолий Карпович? – улыбнулся претендент. – Выбор оружия, ежели он возможен, зависит от задачи, которую ставит перед бойцом командир. Это во-первых. Во-вторых от местности – пересеченная или непересеченная. Наконец, от погоды…
Подполковник удовлетворенно кивнул и отбросив всякие сомнения относительно оценки, которую заслуживал отвечающий, щедро нарисовал в журнале две пятерки: за нынешний и за предыдущий уроки…
– И вообще, товарищ подполковник, хотелось бы знать, когда мы, наконец, от теории к практике перейдем? – не унимался разошедшийся знаток вооружений.
– К какой еще практике, Брамфатуров? – лоб военрука в который раз изрезали глубокие горизонтальные морщины. – Воевать, что ли?
– Ну да, разделимся на две группы и перебьем друг дружку по всем правилам военного искусства, – кивнул как о чем-то само собой разумеющемся Владимир. Оглядел притихший в паузе недоумения класс и улыбнулся: – Шутка, господа. Шутка. Причем дурацкая. Я имел в виду другое. Когда мы перейдем к тактике? Пока зима – можно над теорией корпеть, а как потеплеет, то хорошо бы нам в поля, в горы – подтверждать практикой теорию.
– Команды паясничать, Брамфатуров, никто не давал!
– А я и не паясничаю, я дело говорю, Анатолий Карпович. Почему бы нам, например, не изучить в полевых условиях устройство оборонительной позиции и ее защиты? Или организацию днёвки или ночёвки? Ведь это не только интересно, но и полезно. Кто знает, что нас ждет впереди? Надо быть готовым, по возможности, если не ко всему, то ко многому… Вы согласны со мной, товарищ подполковник?
– Категорически не согласен! Категорически!.. А то я не знаю: стоит вам оказаться в поле, как ищи-свищи вас потом по горам…
Класс задумчиво безмолвствовал, словно соображая, нужны ли ему эти военные учения в антисанитарных условиях, или прав военрук – нехрен превращать пикник в тяжелый солдатский труд?
– Вов, – вдруг нарушил молчание Сергей Саргисов по кличке Бойлух (что в переводе значит дылда; когда-то Сергей был самым высоким в классе и, хотя в последние полтора года утратил это преимущество, кличку сохранил).
– Вов, – сказа Бойлух, обычно стеснявшийся публично выделяться из общей массы, – а в скольких войнах ты участвовал?
Он явно не собирался острить. Никто и не засмеялся, даже не улыбнулся, кроме Игоря Деридуха, который улыбался всегда.
– Я? В этой жизни еще ни в одной, а в прошлых… в прошлых во многих… Самая памятная – Московский поход Наполеона…
– А! Значит маршал Мюрат – это был ты?! А я-то голову ломаю, кого мне этот Мюрат напоминает, – неожиданно развеселился Борька Татунц. Вернее, предпринял такую попытку. Довольно, впрочем, нервную.
– Нет, Боря, ты ошибаешься. Если бы я был Мюратом, я бы приложил все силы для того, чтобы уговорить императора остановиться в Витебске и не идти дальше – на Смоленск и Москву – и если бы мне это удалось, мы бы сейчас жили в совершенно другой стране и в другом мире. Но увы, я был простым понтером в инженерных частях генерала Эбле. Погиб при наведении мостов через Березину. Борисовский мост был сожжен и восстановить его не представлялось возможным. Пришлось наводить сразу два моста: один для пехоты, другой для конницы и артиллерии. Работали по пояс в воде, в которой уже плавали льдины… Из той сотни понтеров, которые принимали в этом участие, мало кто выжил. Зато остатки великой армии спаслись вместе с императором…En un mot, vive l’Empereur![4 - Словом, да здравствует император! (фр.).]
