скачать книгу бесплатно
Забрал у Наташки стаканчик, открыл новую бутылку, положил на тарелку несколько ягод клубники и винограда, хотя она не просила.
Поставил перед ней…
И отошел. Ко мне.
Сел рядом на свободное место, чокнулся своим шампанским с моим и спросил:
– Тебе тоже понравилась та тусовка?
– А ты разве на ней был? – изумилась я.
В огромном загородном доме, роскошном даже по нынешним временам, можно было спрятать половину нашей школы, но уж Илью-то я бы заметила!
– Все были. Меня Варька пригласила, чтобы точно не отказался. Хотели огромную вечеринку, как в американских фильмах. Но я быстро ушел.
– Как это ушел?.. – я растерялась. – Там даже автобусы не ходили, нас в «Газели» привезли-отвезли.
– Ну так… – В серых глазах заискрился смех. – В шестнадцать лет бешеному лосю двадцать пять километров не расстояние.
– Ты псих… – пробормотала я.
– Просто не люблю дешевых манипуляций.
Мне показалось или при этом он посмотрел на Наташку, через весь класс прожигающую нас взглядом?
– Кстати! – совершенно некстати вылез Денисов. – А помните, мы на выпускной делали такую огромную стенгазету с фотками и там все писали, кем хотят стать, а остальные приписывали, как им кажется, сбудется или нет? Вот бы сейчас это перечитать!
– Я помню, что хотела стать певицей, – рассмеялась Синаева. – Такая глупенькая была.
– А вот Наташка стала, – подколол Першин. – Думаешь, она глупенькая?
– Наташ, а ты кем хотела?
Наташка закинула ногу на ногу. Я ревниво заметила, что у нее это получается куда сексуальнее, чем у меня. На меня только Соболев слюни пускал, а она притянула все взгляды, даже девчонок. Кроме собственно Соболева.
– Не помню… Жаль, мы эту газету не сфоткали тогда хотя бы. Ее, наверное, выкинули.
– Да нет же, – удивилась я. – Она у меня дома лежит на антресолях. Ты же мне и помогала ее тащить, она ж метров пять в длину, я бы не справилась.
– Серьезно?!
– Кондратьева, а ты далеко живешь?
– Тут, в пяти минутах, – я кивнула на свой дом, который было видно в окно класса. – Принести?
– Конечно!
– Давай помогу? – предложил Илья, вставая вслед за мной.
* * *
Ну вот и меня наконец мальчик провожает из школы домой.
Пять минут быстрым шагом. Десять – нога за ногу и отвлекаясь на кошек.
Пятнадцать – если вам есть о чем поговорить.
Я была на каблуках, но Илья легко подстроился под мой шаг.
Да, пять минут – это оптимистичный расчет для тринадцатилетки с избытком энергии. В моем солидном возрасте так не получится.
И не надо.
Этот майский день слишком славный, чтобы куда-то торопиться.
Можно идти рядом, с трудом удерживаясь, чтобы не взять Илью за руку, и представлять, как это могло бы быть тогда. В те времена, когда за такую прогулку я отдала бы половину своей крови и десять лет жизни.
Можно подставлять лицо солнцу и чувствовать, что тебе снова пятнадцать, все впереди – только хорошее! – и мир пахнет клейкими тополиными почками и счастьем.
– Ты так близко живешь? – удивился Илья, когда я кивнула на свой дом. – Повезло…
– Можно было еще ближе. Из той пятиэтажки до школы идти быстрее, я проверяла, – рассмеялась я.
– И всю школу так жила? Пять минут от дверей до дверей?
– Представь себе…
– А мы не высыпались! Тащились по утрам от остановки, проклиная весь мир! – возмутился он. – Я кофе начал пить лет в четырнадцать, чтобы хоть как-то по утрам глаза открывать. Жил на той стороне, у леса, пешком минут сорок отсюда.
Чуть было не ляпнула: «Я знаю». Вот было бы палево.
Наша школа считалась хорошей. Немного с прибабахом со всеми этими традициями и гимнами, но зато учителям было на нас не пофиг и увидеть ее сгоревшей мы не мечтали. Поэтому в нее с радостью приезжали и с другого конца города, и даже совсем издалека, как та же Дашка, которую личный шофер возил каждое утро из загородного дома.
Таких как я, живущих близко, было меньшинство.
– А сейчас ты как? Родители с тобой живут? – полюбопытствовал Илья.
Все-таки одноклассникам мы позволяем больше. Спроси это кто-нибудь другой, я бы как минимум поморщилась от бесцеремонности.
– Нет, они переехали в деревню, когда я стала самостоятельной. Там огород, речка, лес, собак можно завести хоть стаю, мама всегда мечтала.
– Значит, с мужем и детьми? – хмыкнул Илья, но тут же спохватился: – Ах да, ты же не замужем. И детей не любишь.
– Ну что значит – не люблю! – запротестовала я. – То, что я решила их не заводить, вовсе не значит, что прямо не люблю. Я с удовольствием вожусь с детьми подруг.
– Интересный вариант. С удовольствием, но своих не хочешь.
– Думаешь, все должны хотеть детей? – Я помрачнела. – А вдруг не получится их полюбить, например?
Удерживаться на грани между правдой и бравадой становилось все сложнее.
– Дети – это же твое продолжение. Как их можно не полюбить?
– Надо для начала любить себя, чтобы полюбить свое продолжение, – вздохнула я.
– А ты себя не любишь? – Илья остановился.
Нам оставалось только свернуть на тропинку, ведущую через поляну, заросшую радостными желтыми одуванчиками. Ощущение сияющего счастья оттого, что вокруг весна, светит солнце, теплый ветер ласкает мои плечи и ворошит пшеничные волосы Ильи, не мог перебить даже этот грустный разговор.
Неопределенно пожала плечами в ответ на его вопрос.
Я вдруг как-то устала от этой придуманной роли записной стервы. Наташка в ней смотрелась органичнее.
А мне хотелось насладиться этим моментом, будучи самой собой.
Сбылась моя самая заветная мечта. С опозданием минимум на пятнадцать лет, но ведь сбылась!
Хорошо, что я все-таки решилась пойти на эту встречу.
– Это философский вопрос, – тихо сказала я и перевела тему: – Идем! Надеюсь, ты простишь меня за бардак. Сейчас я вытащу хлам с антресолей, и станет еще хуже!
Про бардак я, разумеется, кокетничала. Буквально накануне я вылизала всю квартиру, и порядок нарушали только валяющиеся на кухонном столе фото из школьного альбома.
Илья взял нашу общую фотографию одиннадцатого «А» и стал разглядывать так внимательно, словно у него своей такой нет.
Перевернул и хмыкнул:
– Ты тоже не подписала, кто есть кто.
– Вечером подпишу, пока помню. – Я взяла табуретку и утащила ее в прихожую. С этой стороны антресолей торчала только елка и коробка с новогодними игрушками, а вот с другой как раз должны были быть свернутые листы ватмана с нашей выпускной стенгазетой.
Если выжили за столько лет. Моль ведь не ест картон?
– Хочешь, помогу с теми, кого сегодня не было? Я несколько лет назад заморочился и всех нашел.
– Да забей. Зачем? Имеет смысл помнить только тех, кто рядом… – пробормотала я, не задумываясь о своих словах.
А вот у Ильи стал очень задумчивый вид.
Ага, вон вижу пожелтевший уголок ватмана!
Я скинула туфли, запрыгнула на табуретку и потащила его на себя. С антресолей тут же попыталось упасть все остальное, но я была упорнее. Там еще были две картонные фигуры в полный рост – Анджелина Джоли и Брэд Питт, с которыми мы на выпускном по очереди фотографировались в обнимку. Их тоже доставать? Хотя бы для того, чтобы выкинуть, например.
– Лови! – крикнула я Илье, сдергивая все сразу. Он подхватил и то, и другое, сложил их в коридоре и остался стоять рядом. Очень удачно, потому что я стала захлопывать дверцы и покачнулась.
Он мгновенно оказался рядом, подхватывая меня за талию.
Я бы удержалась. Точно удержалась бы. Что я, за свои тридцать с лишним пьяная не лазила никуда, что ли? Даже на каблуках.
Но расслабиться было так приятно. Позволить себе упасть в его руки.
Соболев осторожно снял меня с табуретки, но отпускать не стал, наоборот, прижал к себе сильнее.
Он был так близко. Рядом. Здесь, в моем доме. Это казалось нереальным – словно две параллельные прямые из учебника геометрии вдруг наплевали на все законы Евклидова пространства, дернулись друг к другу…
И – пересеклись.
Его губы были близко-близко, так что я чувствовала горячее дыхание.
Это был тот самый головокружительный момент, когда совершенно точно знаешь, что будет дальше.
Обычно его проскакиваешь на всех парах, торопясь туда, где ждет что-то яркое и сладкое. Но сейчас он длился и длился, дрожал на кончиках ресниц, в остановившемся вдохе.
Пока я сама не сделала крошечное движение навстречу, ломая сахарную корочку застывшего мгновения.
* * *
Я пропустила весь целовальный период в школе. Те годы, когда еще никто и не мыслит о постели, когда бешено бьется сердце, оттого что просто держишься за руки, когда поцелуи – главная часть свидания. Самодостаточная и сладкая.
Когда можно целоваться часами до опухших губ, до головокружения, до растворения друг в друге.
Вот это самое волнующее время с двенадцати до шестнадцати – я была одна. Ни единого свидания, никаких поцелуев, записочек, долгих разговоров по ночам.
Мой первый поцелуй был с Игорем – и он сразу хотел идти дальше. Потом, через пару лет, когда в институте я превратилась из куколки в бабочку и начала кружить головы поклонникам, поцелуи уже были просто частью прелюдии.
Кое-что никогда уже не вернуть.
Или?..
С мужем все поцелуи давно были дежурно-регламентированными: чмок при встрече и прощании, два глубоких перед сексом, один нежный – после.
С двумя мужчинами после него поцелуй был просто уровнем в игре, который необходимо пройти, чтобы добыть главное сокровище. Даже для меня, не говоря уж о них.
Это детская забава – поцелуи.
Мне уже не пятнадцать.
Давно…
Не…
Пятнадцать…
Если…
Только…
Рядом…